орит правду.
   - Любезно с ее стороны, правда? А  ты  знала?  -  Вопрос  этот  прозвучал
резче.
   Селина отрицательно покачала головой. Ее жизнь стала  походить  на  жизнь
Алисы в стране чудес: она уже не  могла  отличить,  где  реальность,  а  где
Зазеркалье. Заплетающимся языком она проговорила:
   - Нет. Откуда я могла знать? Ванесса тоже не знала. Она взяла мою машину,
чтобы поехать к нему домой. Она знает, где  лежит  его  записная  книжка,  и
собиралась обзвонить всех его знакомых...
   Ее невнятный голос, видимо, удовлетворил его, потому что он положил  руку
на ее бедро чуть выше колена и неторопливо сжал, прежде чем снова взяться за
руль, и тихим волнующим голосом сказал:
   - Значит, с розыском  ей  повезло.  Он  обретается  где-то  в  Батерси  у
профессиональной модели Рокси Л'Амур.  -  И,  в  ответ  на  сдавленный  смех
Седины, добавил:
   - Невероятно, правда? А на самом деле ее скорей всего зовут Дорис Пибоди.
   Седина сжала губы. Ее нисколько  не  интересовало  имя  последней  пассии
Доминика! Но ей было интересно узнать, каким образом  ему  удалось  получить
эту информацию. Добровольно Ванесса не сказала бы ему даже который час.
   - Так что ты сделал, чтобы узнать это? - сухо спросила она. - Выкрутил ей
руки? Заставил силой? Почему же Ванесса не выставила тебя из дома?
   - Это не в моих правилах, дорогая. - От его бархатного с хрипотцой голоса
по спине у нее побежали мурашки, и, придя в  раздражение  от  того,  что  он
по-прежнему волновал ее, она, напомнив себе, как она его  ненавидит,  решила
сразить его наповал:
   - Ты предпочитаешь шантаж, не так ли?
   Я чуть было не забыла.
   - Осторожнее в выражениях, дорогая. - Но чувствовалось, что ее  слова  не
рассердили его, скорее позабавили, как будто вся эта история была  для  него
чем-то вроде шутки - так, приятное развлечение. Когда он продолжил, в голосе
его слышалось равнодушное презрение:
   - Скажем так: я убедил ее, что отказывать мне в моей  просьбе  нельзя,  и
она сообщила мне все что нужно.
   Можно было только гадать, что он имеет в виду, подумала про себя  Селина.
И снова закрыла глаза. Она вдруг почувствовала  необыкновенную  усталость  -
сказывалось напряжение последних дней. Она была не  в  состоянии  продолжать
этот ближний бой: он выматывал ее, путал мысли. Когда  они  приехали  в  его
загородный дом, она  все  еще  чувствовала  себя  сбитой  с  толку,  готовой
заплакать. А ведь для того, чтобы держать его на расстоянии, ей  понадобится
много энергии, вся ее сообразительность. И когда ей вот так необходимо  были
сила и решительность, они-то ее и оставили.
   - Ты, должно быть, смертельно устала сегодня, лапочка?
   Вероятно, свет наружных фар помог ему заметить то огорчение, которое  она
старательно прятала под маской  равнодушия.  Его  голос  и  звучащее  в  нем
участие чуть не заставили ее почти поверить  в  то,  что  его  действительно
волновало ее состояние. Но она отбросила эту глупую мысль  и  отказалась  от
его поддержки, когда он обнял ее за  талию:  в  голосе  ее  вновь  зазвучали
воинственные нотки, спина  выпрямилась,  и  она  прямой  походкой  прошла  в
комнату, где уже была ранее.
   - Давай выясним одну вещь, - заявила  она,  поворачиваясь  на  высоченных
каблуках к нему лицом. - Возможно, тебе удалось добиться того, что я не могу
теперь оставаться в Лоуер Холле, но я не собираюсь оставаться и  здесь.  Мне
нужно только кое-что сказать тебе, а потом  ты  отвезешь  меня  в  городскую
квартиру Мартина или я вызову такси. Мне все равно как.
   - .В мою городскую квартиру, - напомнил он, и взгляд его стал жестче - Ты
забыла, что Мартин уже не является ее законным владельцем?
   - Тогда в гостиницу! - быстро нашлась она, все в ней говорило о том,  как
сильно она его ненавидит - Или ты и на этот раз прибегнешь к шантажу,  чтобы
задержать меня здесь?
   По дьявольскому блеску в его хитрых  глазах  она  поняла,  что  совершила
ошибку. Преподнесла ему на тарелочке идею, что надо делать.  Не  проболтайся
она, может, он и не додумался бы до этого сам!
   Как же она презирала себя сейчас,  -  уголки  ее  рта  опустились,  глаза
закрылись, чтобы не видеть этот мир, который неожиданно так  исказился  и  в
котором она уже не была хозяйкой своей судьбы.
   Когда  его  губы  страстно  прижались  к  ее  губам  и  она  с   позорной
неотвратимостью покорилась им - не отталкивала его, более того,  ей  даже  в
голову не приходила такая разумная мысль, - она издала слабый  стон.  Чуждый
ей еще недавно мир вдруг  отступил,  и  вокруг  не  осталось  ничего,  кроме
захватывающих и дразнящих прикосновений его теплых и ласковых губ.
   Ощущения были настолько волнующими, что ноги  ее  ослабли  и  были  не  в
состоянии удерживать ее тело, поэтому  медленно  И  с  плавной  грацией  она
обвила его шею руками. Потом его руки обняли ее, все сильнее  притягивая  ее
размягченное тело к своему, возбужденному  и  твердому,  а  язык  ласкал  ее
приоткрытые губы, дразня уголки рта, пока она не раскрыла  его  шире,  почти
рыдая и прося его войти во влажные медово-сладкие глубины.
   Когда же его язык наконец оказался там, мир для нее разлетелся вдребезги,
превратившись  в  яркий  калейдоскоп   чувственных   ощущений,   пробегавших
сладострастным огнем по ее телу и обжигая кончики нервных окончаний.  У  нее
закружилась голова, казалось, она плавится, но какой-то неведомый и  сильный
голод заставлял ее теснее прижиматься к его телу,  тереться  бедрами  о  его
возбужденную твердь, а ее язык вести сладострастную дуэль с его языком.
   И вдруг темнота -  он  оттолкнул  ее,  произнеся  короткое  ругательство,
оторвал обвивавшие его шею руки, и отставил ее на расстояние вытянутых рук.
   Ее затуманенные золотистые  глаза  вопрошающе  всмотрелись  в  сверкающий
блеск его сощуренных глаз и увидели в них презрение, от  которого  у  нее  в
жилах застыла кровь, потом она перевела непонимающий  взгляд  на  напряженно
сжатые губы, которые только что так искусно и страстно целовали ее.
   Она в недоумении отступила назад,  попыталась  собраться  с  мыслями,  но
ничего не понимала. Ее тело было  подобно  минному  полю,  таившему  столько
невысвобожденных желаний. Отку да-то издалека  она  услышала  его  спокойный
голос:
   - Я провожу тебя в твою комнату. Если  тебе  приходится  делить  со  мной
кров, это совсем не значит, что ты должна делить со мною  и  постель.  -  Он
подхватил ее дорожную сумку и направился к двери, жестом показав, чтобы  она
следовала за ним. - Может, ты хочешь освежиться, пока я буду готовить ужин.
   Безумие! Полное безумие, Зазеркалье. Селина в замешательстве шла за  ним.
Наконец он открыл дверь в комнату, которая, видимо, была  предназначена  для
гостей, и начал что-то объяснять, но она словно оглохла и  после  его  ухода
продолжала стоять, тупо уставившись в пространство.
   В ее теле еще бушевали желания, которые он так  легко  разбудил,  поэтому
она стиснула зубы, стараясь подавить их. Адам то целовал ее  так,  будто  не
мог ею насытиться, то вдруг  оттолкнул,  оскорбительно  бросив,  что  ей  не
обязательно делить с ним постель, глядя на нее при этом так, словно она была
недостойна даже презрения. Почему?..
   Наконец Седина, желая вывести себя из состояния сексуального возбуждения,
оставила попытки разобраться в том, что произошло, и начала нервно ходить по
комнате.
   Так, наверное, выглядит комната в  первоклассном  отеле  -  красивая,  но
бездушная,  обставленная  лучшей  современной  мебелью,  шторы  и  ковер  не
бросаются в глаза своей роскошью, но, по всей вероятности, сказочно дорогие.
Ванная от пола до потолка покрыта дымчатыми зеркалами, все  предметы  в  ней
сделаны из темно-бордового фарфора, а на белом мраморном полу  стоят  пышные
зеленые папоротники в  белых  китайских  вазах.  Невольно  у  нее  вырвалось
восхищение этим великолепием.
   Она вернулась в спальню, сбросила свои красные на высоких каблуках туфли,
повесила пальто в длинный на всю стену  шифоньер  и  расстегнула  молнию  на
платье. Вещи она собирала в спешке, не раздумывая.  Она  вытащила  из  сумки
короткую и облегающую прямую юбку черного цвета, зеленоватую шелковую блузку
и ночную рубашку довольно легкомысленного фасона.
   Мартин оценил, как шикарно она была одета, тем самым  как  бы  подтвердил
свое заблуждение насчет их глубокой и страстной любви с Адамом. Вряд ли  она
еще раз появится перед ним в том пикантном красном платье.  В  то  же  время
черная  юбка  и  почти  прозрачная  шелковая  блузка  выглядели   не   менее
соблазнительными.
   Селина отказалась от дальнейших размышлений  на  эту  тему  и  перешла  в
ванную, чтобы принять душ. Только  под  его  жалящими  горячими  струями  ее
голова окончательно прояснилась. Она  поняла,  что  происходит,  и  ее  тело
похолодело, несмотря на горячую воду.
   Вскоре она вышла из душа, завернувшись в одну из огромных бордовых банных
простыней.
   Она  поняла,  что  план   его   мести   был   более   изобретательный   и
отвратительный, чем она подозревала, и от  этой  мысли  ее  пронзила  острая
боль. Одной из причин, почему он так  упорно  принуждал  ее  выйти  за  него
замуж, было якобы  явное  и  сильнее  взаимное  влечение  -  нежелаемое,  но
неудержимое с ее стороны.
   Теперь она знала, что это просто ложь.
   Усиленно пытаясь высушить волосы, она решила проанализировать  неприятные
для нее факты. Их сексуальное  уравнение  не  составляется.  Дважды  уже  он
отталкивал ее в момент, когда  она  абсолютно  теряла  над  собой  контроль.
Дважды.
   Без сомнения, он  достаточно  опытен,  чтобы  понять:  она  находила  его
физически привлекательным, даже неотразимым, и это вытесняло ее недоверие  и
неприязнь  к  его  личности.  Он  же  к  ней  оставался  холоден.   Он   мог
продемонстрировать ей, как легко  ему  довести  ее  до  состояния  полной  и
добровольной капитуляции, а достигнув цели, тут же оттолкнуть  ее.  А  менее
часа назад он был даже не в состоянии скрыть своего презрения к ней.
   Он все время притворялся, что испытывает  физическое  желание,  вероятно,
получая мстительное  удовольствие  от  ее  возбуждения  и  замышляя  истинно
садистскую месть.
   Он  был  холоден,  расчетлив  и  жесток.  Но  странно,  признание   этого
неопровержимого факта вызвало у нее желание лишь  заплакать.  Объяснила  она
это тем, что окончательно потеряла то, что всегда очень  ценила,  а  именно,
самоуважение: она равнодушно бросила смятую банную простыню тут же на  полу.
Пусть он за ней убирает, если его это волнует.  Она  не  просила,  чтобы  ее
привозили сюда. Услышав, как он  костяшками  пальцев  стучится  в  дверь  ее
спальни, она оцепенела и затаила дыхание.
   Ведь он же не будет ждать вечно, говорил ей  внутренний  голос.  Он  ведь
войдет, увидит ее обнаженной и решит, что она молит его о  близости  с  ней.
Теперь, уже в панике, она схватила махровый  халат,  висевший  на  двери,  и
быстро засунула руки в его рукава, которые  были  для  нее  слишком  длинны.
Запахивая полы, она так туго затянула пояс, что, казалось, чуть не разрезала
себя пополам.
   Она  оказалась  у  двери  в  тот  момент,  когда  начала   поворачиваться
фарфоровая ручка, открыла ее сама  и  сразу  же  отвернулась,  поскольку  не
чувствовала себя достаточно сильной, чтобы встретиться с ним  взглядом,  тем
более, что ее еще мучило открывшееся ей коварство и жестокость его планов.
   Так хочет она переспать с  ним,  язвительно  спросила  она  себя?  Но  ее
предательское тело уже ответило: да!
   -  Ужин  готов.  Надеюсь,  ты  любишь  макароны;  я,  пожалуй,  не  сумею
приготовить чего-либо другого.
   Его хрипловатый и волнующий голос обволакивал, и Селина презирала себя за
инстинктивные ответные импульсы: она не  смогла  заставить  себя  ненавидеть
его!
   Продолжая стоять к нему  спиной,  она  отрицательно  покачала  головой  и
ответила тихим и мрачным голосом:
   - Я ничего не хочу! Я иду спать. Спокойной ночи.
   - Ты пойдешь и поешь, даже если  мне  придется  заталкивать  в  тебя  еду
насильно, - пригрозил он с оттенком нетерпения. А потом остановившись  прямо
напротив нее, он сказал более спокойным тоном:
   - Тебе ведь, наверное, как и мне, сегодня было некогда подумать о еде.  -
Непроницаемые глаза Адама оглядели Селину, заметили ее  воинственный  вид  и
его как всегда неискренняя улыбка изогнула жесткие линии его красивых губ. -
Зачем превращать простой ужин на двоих в войну?
   Действительно зачем? Она отвела от него свой колкий взгляд и отвернулась.
Ей нужно быть очень сильной, чтобы воевать на его территории. А  она  всегда
была сильная - это несомненно. Она  уже  начинала  примиряться  с  тем,  что
открылось сегодня вечером; скоро она научится противостоять  ему,  а  потом,
может, и заставит его самого подчиниться  ей.  И  когда  это  случится,  она
станет сильной как никогда!
   Гордо вскинув голову, она холодно посмотрела в его  глаза  и  проговорила
лишенным всяческих эмоций голосом:
   - Прости, что я буду сидеть за столом такой растрепанной...
   А он только обезоруживающе усмехнулся.
   - Растрепанной, может быть.  -  Его  нахальный  взгляд  скользнул  по  ее
непричесанной золотисто-каштановой  копне  непослушных  волос,  которую  она
только просушила, но не попыталась даже уложить. - Кроме того, меня  никогда
не возбуждал вид махрового халата, закрывающего фигуру с ног до головы.  Так
что ты - в полной безопасности.
   Она поклялась, что именно так оно и  будет,  и  пошла  вслед  за  ним  по
лестнице, осторожно приподнимая полы огромного халата, чтобы не запутаться в
них. Еще вчера когда она думала, что  его  ухаживания  искренни,  а  желание
неудержимо, ее скрытая доселе сексуальность, о которой она и не подозревала,
делала невозможным сопротивление ему. А сейчас, зная, что он не испытывает к
ней никаких чувств, а чары свои использует в каких-то корыстных  целях,  она
была  готова  к  противодействию.  И  ее  врожденное  чувство   собственного
достоинства не позволяло ей поступить иначе.
   Низкий стол  и  два  кресла  стояли  наискосок  от  камина,  демонстрируя
результат его стараний - красное вино, бокалы, приборы, тарелки.  Он  поднял
крышку одного из блюд, и  ее  ноздри  вздрогнули  от  ароматного  запаха,  а
желудок напомнил, что она действительно очень голодна. Она  ведь  совершенно
забыла о еде в суматохе прошедшего дня.
   Густой томатный соус, который он приготовил для макарон, был превосходен,
в нем были перемешаны  сочные  куски  овощей,  грибов,  лука,  приправленные
чесноком и специями, как  раз  так,  как  она  любила.  Вино  тоже  хорошее,
подумала она, принимая без стеснения вторую порцию  еды  и  очередной  бокал
вина.
   Адам снял свой официальный костюм и переоделся в серые вельветовые брюки,
так плотно облегавшие его узкие бедра и мускулистые ноги, что это  не  могло
не  волновать  ее.  А  выбранный  им  черный  полувер   настолько   идеально
подчеркивал его широкие плечи, что каждый раз,  как  она  бросала  на  Адама
взгляд, у нее в груди что-то обрывалось.
   Поэтому она не поднимала глаз. Уставившись в тарелку, она только  коротко
отвечала  на  его  попытки  начать  разговор,  озабоченная  тем,  как  будет
выпутываться из тех обстоятельств, в  которых  оказалась.  Когда  она  нашла
удовлетворявший ее выход, она доела макароны, положила вилку и  сказала,  не
глядя на него:
   - Я, так и быть, выйду за тебя замуж, если так нужно, ради Мартина. Но  я
приложу все усилия, чтобы найти иной  выход.  -  Она  отвела  свой  холодный
вызывающий взгляд, заметив, как сжались его губы и  приподнялись  брови.  Он
грубо ответил:
   - Выхода ты не найдешь, не трать попусту время!
   То, что он сказал, звучало достаточно категорично. Селина сцепила пальцы,
ей было холодно, несмотря на горевший камин и плотный махровый халат. Он еще
раз подтвердил то, что она всегда  знала.  Выхода  не  было,  кроме  одного,
которым она не могла воспользоваться.
   Она  призналась  себе,  что  вела  себя  глупо,  и  в  уголках   ее   рта
непроизвольно возникла насмешка - насмешка над самой  собой.  Она  пообещала
себе, что победит его в его  игре,  не  представляя,  однако,  как  она  это
сделает. Она обманывала себя, но, чего греха таить, получала удовольствие от
того, что он, казалось, восхищался ее вызовом. Да, это  ей  нравилось,  черт
возьми, несмотря на ее грубость и приступы гнева.
   Ее рот стал жестким. Хватит им обоим играть в эти игры! Если  она  должна
выйти за него замуж, а кажется уже не было никаких  "если",  то  все  должно
быть выложено начистоту, без утайки.
   Она закутала руки в просторные рукава халата  и  облокотилась  на  спинку
кресла, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и  уверенной  в  себе.  Ее
голос все же звучал отрывисто, когда она обратилась к нему:
   - Ты действительно все хорошо продумал? Говорят, что месть сладка, однако
пройдет пара лет, и для тебя она может обернуться злом. Не  очень  интересно
быть связанным с женщиной, которую сам не  хочешь,  и  которой  ты  даже  не
нравишься.
   - Кто тебе сказал, что я тебя не хочу? - оборвал он ее  резко,  и  в  его
голосе опять зазвучали волнующие таинственные нотки. И прежде чем она смогла
возразить, сказав, что он дважды доказал, что его желание было наигранным, и
что она уже больше не попадется в эту ловушку, он продолжил:
   - Какое отношение к этому имеет месть?
   Как будто он не знал! Их глаза встретились, она заметила, что  в  глубине
его необыкновенных зеленых глаз засветился вопрос,  и  вдруг  почувствовала,
как внутри ее рождается сострадание.
   У него, конечно, было ужасное  детство:  чувствовать,  что  отец  его  не
признает, а с годами узнать, какой интриганкой была его мать.  Но,  по  всей
вероятности, он был близок с отцом, чего не подозревала  Ванесса  -  письма,
встречи. И так же очевидно, что Мартин рассказывал ему о своем доме, семье и
не скрывал своей привязанности к племяннице, оставшейся сиротой.
   Наверняка Адам почувствовал себя уязвленным, ненужным, когда  узнал,  что
Мартин взял в дом племянницу, окружил ее любовью и заботой, тогда  как  его,
родного сына, кровь и плоть Мартина, не признавали, скрывали, как  будто  он
был существом второго сорта и чем-то постыдным.
   Несмотря на то, что было известно Селине  об  этом  мужчине,  в  которого
вырос тот ребенок, ее доброе сердце заполнила жалость, и она тихо сказала:
   - Быть отверженным нелегко. Ты, должно быть, рос, ненавидя  своего  отца,
особенно когда он дал мне кров и все блага, а тебя не пускал даже на  порог.
- Она встретилась с ним взглядом, на глазах у нее  блестели  слезы,  которых
она не стеснялась. - Но ведь месть не выход, Адам. Тебе в  конце  концов  не
будет лучше, если ты отберешь у Мартина все, ради чего он  работал,  а  меня
свяжешь браком без любви.
   -  У  тебя,  несомненно,  великолепно   работает   воображение   -   надо
использовать его с пользой. - К ее  удивлению,  он  засмеялся  и  подошел  к
подсервантнику, на котором  стояло  несколько  графинов  из  хрусталя.  -  К
сожалению, ты заблуждаешься, Селина. Бренди? - Горлышко графина  звякнуло  о
бокалы. Селина нахмурилась, но быстро пришла в себя:
   - Неужели? Тогда скажи мне, что стоит за твоим отвратительным шантажом?
   - Только не месть, могу тебя в  этом  уверить.  -  Он  поставил  один  из
бокалов на стол перед ней и встал спиной к камину, держа свой бокал в  обеих
руках.  -  Давай  вместе  пройдемся  по  твоему  необыкновенному   сценарию,
согласна? И придадим ему  логическую  стройность.  -  На  его  необыкновенно
чувственных губах заиграла ироническая улыбка, а глаза твердо смотрели в  ее
открыто вызывающие  и  неверящие  глаза.  -  Итак,  я  жажду  мести  за  мое
загубленное детство. У меня есть желание и возможность разорить своего  отца
и сводного брата, которого я  недолюбливаю  из  ревности,  правильно?  -  Он
вскинул темную бровь, ожидая ответа, и она нетерпеливо ответила:
   - Правильно.
   - Итак, п