вых книжонок о йоге,  протянула  Филипу.  Свернутый
пополам  продолговатый  лист  бумаги.  На  лицевой  стороне  цветное   фото:
сверкающий меч, воздетый рукой в кольчужной перчатке.  Явно  из  нержавеющей
стали. На развороте короткое воззвание:

ГРЯДЕТ ДЕСЯТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД, И МЫ ПРИЗЫВАЕМ ТЕБЯ В НАШИ РЯДЫ.

   История знает девять крестовых походов. Наш - десятый. Десятый  крестовый
поход явится самым тяжким и самым опасным.
   Да что там говорить, он станет величайшим, дерзновенным подвигом.
   Он начинается здесь, не медли! Против чего идем мы на битву?
   Против наркотиков, пьянства, разврата, насилия, преступности  в  городах,
против бесчинства власть имущих. И мы победим, если ты поможешь нам.
   Если хочешь подробней узнать о Десятом Крестовом, спроси того, кто вручил
тебе это воззвание, или заходи к нам, на "круглый стол" нашего сообщества.
   Если считаешь, что сможешь нам помочь в Решающем Бою, торопись вступить в
наши ряды!

   Внизу значился адрес в Торонто, номер телефона.  Судя  по  печати,  текст
воззвания универсален, рассчитан на распространение  в  широком  масштабе  -
адреса к нему подпечатывались. Филип взглянул на оборот. Маленькая печать  с
гербом Соединенных Штатов.
   - Вроде относительно безобидная штука... - проговорил он. - Ну а  что  же
все-таки это, "Десятый крестовый поход"?
   - На улицу выйди,  сразу  на  них  наткнешься!  Распространяют  брошюрки,
деньги выпрашивают. Ясно, что за публика?  В  метро  группками  дежурят,  по
кварталам рыщут...
   - И у нас в Нью-Йорке есть нечто  подобное,  "ангелы-хранители".  Правда,
ничего религиозного...
   - Так и эти не  сразу  о  религии  заговаривают,  только  со  второго,  с
третьего захода! - отозвалась Джанет. -  Если  судить  по  рассказам  Хезер.
Смесь "дважды рожденных" с "фанатами Иисуса". У них и форма особая.
   - Синяя плиссированная юбка и белая блузка? - вырвалось  у  Филиппа:  так
была одета Хезер. Джанет кивнула.
   - А у мужчин синие брюки, белая рубаха.  И  еще  куртки  носят  с  особым
гербом. Крест, перечеркнутый буквой "икс".  Должно  быть,  означает  римское
"десять" - "десятый".
   - И часто Хезер посещала их сборища? - спросил Филип.
   - У нас в Торонто бывала трижды. Раз  как-то  на  неделю  уехала  в  одно
укромное место, на озеро Ниписсинг. Там у  них  семинар  какой-то  проходил.
Вернувшись, объявила, что забирает вещи, правда, еще пару дней прожила,  все
убеждала меня тоже вступить.
   - Ее отец сказал, что высылал ей деньги.
   - Верно. Она как раз ждала перевода.
   - А почему вдруг вступила,  не  говорила?  -  спросил  Филип.  -  Странно
как-то, из монастыря ведь она ушла?
   - Говорила, что "Десятый крестовый" хочет на деле изменить порядок вещей.
Мать Тереза, как она выразилась, дует на рану, а "Десятый крестовый" орудует
скальпелем.
   - Дурь какая-то... - пробормотал Филип, вертя перед глазами листок.
   - То-то и оно, - согласилась Джанет. - Что и настораживает. Пока  жила  у
меня, Хезер была явно не в себе. Все решала, стоит - не стоит встретиться  с
тобой, с отцом. Когда она вернулась с того  семинара,  я  и  спрашиваю:  что
решила? А она отвечает -  мол,  "Десятый  крестовый"  призывает  всех  своих
порвать с прошлым,  особенно  с  любовными  связями,  дескать,  такие  особи
опасны. Вот что ее терзало.
   - Думаешь, ее одурманили? - спросил Филип. Он  ясно  понимал,  как  Хезер
там, в Нью-Йорке, то и дело впадала в какой-то транс, словно брела в тумане,
продираясь сквозь сон.
   - Вот именно! - подхватила Джанет. - С ней что-то сделалось...
   - А давно она отсюда уехала? Джанет помолчала, прикидывая.
   - Месяца полтора, а может, два назад, точно не помню.
   - И с тех пор никаких вестей?
   Джанет покачала головой.
   - Я пыталась звонить по телефону, указанному в листовке, мне сказали, что
понятия не имеют, где она может быть.
   - Сдается мне, первым долгом надо разобраться,  что  это  за  публика,  -
сказал Филип, помахивая листовкой. - Можно, я возьму?
   - Бери, - сказала Джанет. - Только не думаю, чтобы Хезер оказалась тут.
   - Это почему же?
   Джанет встала, подошла к тому самому стеллажу, откуда извлекла  листовку.
Прошлась  пальцами  по  стопке  каких-то  бумажек,  перетянутых  аптекарской
резинкой,  вытянула  одну.  Подошла  к  Филипу,  протянула.   Это   оказался
междугородный телефонный счет. Там значились три звонка - два  с  бостонским
номером, третий - из города Баррингтон, штат Нью-Йорк.
   - Нью-йоркский номер, - сказала Джанет, снова опускаясь на пол. -  Недели
через две после отъезда  Хезер  вызвала  меня  по  телефону,  за  мой  счет.
Говорила  как-то  странно,  еле  шевелила  языком.  Я  пыталась  убедить  ее
вернуться, но она бормотала только, будто ей выпало идти по  стопам  Иисуса,
что-то в этом духе. Плела какую-то околесицу...
   - Как ты думаешь, откуда возник этот Баррингтон?
   - Я и слыхом не слыхала о таком городишке, пока этот счет не пришел!
   - Запишу-ка я себе номер! - сказал Филип, рассматривая квитанцию.
   Снова Джанет поднялась, Филип вслед за ней. Джанет нашла карандаш, листок
бумаги. Филип списал номер, вернул ей карандаш.
   - Теперь я, пожалуй, пойду,  -  сказал  он.  Джанет  потянулась,  ласково
коснулась его плеча.
   - Желаю тебе найти ее!  Глупо,  конечно,  только  ей,  кроме  нас  тобой,
полагаться не на кого.
   - Разве что на "Десятый крестовый"! - отозвался Филип. Наклонился,  нежно
чмокнул Джанет в щеку. Повернулся и вышел, оставив ее одну в комнате. Джанет
стояла посреди комнаты; упавший ей на лицо из  окна  неяркий  лучик  раннего
солнца придавал ей странное сходство с образом скорбящей богоматери.

Глава 5

   Как выяснилось, городок Баррингтон в штате  Нью-Йорк  насчитывает  тысячи
четыре населения, расположен в районе Озер-Пальцев  <Озера-Пальцы  -  группа
вытянутых в виде пальцев руки озер в центральной части штата  Нью-Йорк  (оз.
Кейюга, оз. Сенека и др.); курортное место.>, и от Буффало до него на восток
примерно пять часов езды. Это милях в  пяти  от  озера  Коунсес,  одного  из
крупных здешних озер, но от взоров горожан его скрывают густо поросшие лесом
холмы.
   Городок появился в точке пересечения двух крупных магистралей. Одна шла с
севера на юг, соединяя Рочестер с Корнингом,  родиной  известных  стекольных
заводов, другая - с востока на запад, от Сиракьюз до  Буффало.  Вдоль  обеих
магистралей  дома  сплошь  кирпичные,  боковые  же  улочки  глядели  редкими
деревянными домишками, которые,  судя  по  облупившейся  краске  и  тесовым,
местами дырявым крышам,  знавали  лучшие  времена.  В  самом  центре  города
посреди скверика  на  площади  стоял  шест,  наподобие  радиомачты,  на  нем
развевался  внушительных  размеров  американский  государственный  флаг.  На
небольшом металлическом щитке, прибитом к  подножию  шеста,  значилось,  что
флаг в городке был поднят в день  захвата  иранскими  властями  американских
граждан в качестве заложников и что в лучах двенадцати прожекторов этот флаг
реял на мачте все те тревожные дни и ночи напролет. Ниже красными, белыми  и
синими буквами выведен девиз городка: БАРРИНГТОН - ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ АМЕРИКА, И
ОН ГОРДИТСЯ ЭТИМ!
   Проехавшись по двум основным улицам захолустного городка,  Филип  отыскал
наконец единственное заведение, работающее по воскресеньям, - "Бар  и  гриль
Тоби". В окне вспыхивала и гасла голубоватая реклама "Пиво Дженеси". Оставив
у входа взятую напрокат машину, Филип вошел в полумрак.
   Вдоль стены одна за другой  уходили  во  тьму  девять  кабинок,  напротив
стойка. Внутри никого, кроме человечка  с  цыплячьей  шейкой  в  замызганном
белом пиджачке: он сидел на высоком табурете  возле  кассы  и  читал  журнал
"Нью-Йорк".  Филип  подсел.  Порывшись  в  кармане,  извлек  пачку  сигарет,
закурил. Только тут человечек оторвался от чтения.
   - Пустой журнал! - бросил он вместо приветствия. - Рестораны  да  театры!
Можно подумать, людям больше делать нечего...
   - Да ну его, Нью-Йорк, сумасшедший дом! - подхватил Филип.
   Человечек насупился.
   - Сам-то из Нью-Йорка?
   - И да и нет... - Филип медленно затянулся. - Родился в Орегоне, переехал
в Сиэтл, учился в Сан-Диего. А после - где только не был...
   - Стало быть, с западного побережья, - выдавил человечек, кинув на Филипа
острый взгляд. - В армии служил?
   Вспомнив про государственный флаг на мачте, Филип помахал рукой с увечным
мизинцем.
   - Два года во Вьетнаме...
   Человечек с цыплячьей шейкой понимающе кивнул.
   - Кофе желаешь? Кухня не работает, но кофе приготовить могу.
   - С удовольствием, - сказал Филип.
   Человечек скользнул с табурета, выдоил в две  чашечки  кофе  из  автомата
"Кори", поставил одну перед Филипом. Порылся в  карманах  грязного  пиджака,
нашел  одну-единственную  сигарету.   Щелкнул   старой   зажигалкой,   снова
взгромоздился на табурет, с клацаньем выдвинул  ящик  допотопного  кассового
аппарата,  чтоб  стряхивать  пепел.  Филип  сдернул  верхушку  у  чашечки  с
порошковыми сливками, забелил кофе. Отхлебнул, оценивающе кивнул.
   Хозяин был явно польщен.
   - Надо было тебе в Канаду смыться, - сказал он после паузы.
   - Не понимаю?.. - выгнул бровь Филип.
   Отпихнув сигарету в угол рта, человечек шепеляво пояснил:
   - Чтоб не загребли! Надо идиотом быть или психом, чтоб на целых два  года
загреметь во Вьетнам!
   - Что такое? Или вы не патриот своего городка?  -  насмешливо  воскликнул
Филип. - Разве флаг у вас на мачте не отражает образ здешнего мышления?
   - А мне плевать на их мышление! - крякнул  человечек.  -  Я  не  хуже  их
патриот. На второй мировой воевал и в Корее. Во время  второй  мировой  хоть
знали, за что бьемся. В корейскую войну ввязались по глупости. Ну а  Вьетнам
- ясное дело, бред, да и только! Два моих сына там остались. Обоих поубивало
детей! Бах - один, следом бах - другой... И месяца не прошло.  Два  цинковых
гроба,  две  похоронные  процессии  по  главной  улице  Баррингтона,  кругом
ветераны в своих шапчонках. Тьфу!..
   - Простите...
   Человек пожал плечами. Вынул изо рта  сигарету  только,  чтоб  отхлебнуть
кофе, и тут же снова воткнул сбоку.
   - Много воды утекло. Быть бы мне похитрей, велел бы им сложить манатки да
в Торонто, но я этого не сделал, так оно в нашем мире все устроено...
   Он умолк. Спросил после паузы:
   - А тебя чего к нам занесло в воскресенье? На туриста вроде не похож.
   - Я не турист, - Филип помолчал, прикидывая, что сказать. - Женщину  одну
ищу. Передали, она в Баррингтоне. Человек ухмыльнулся.
   - Как звать? Гости к нам редко жалуют, может, я и знаю...
   - По имени вряд ли... - сказал Филип. - Но  мне  говорили,  она  вроде  в
синей плиссированной юбке, белой блузке; как юбка, синий пиджак. Интересная,
блондинка, волосы вьются. Около тридцати.
   - Ты случаем не полицейская ищейка? -  гася  сигарету  в  кофейную  гущу,
спросил хозяин бара.
   - Нет! - мотнул головой Филип.
   - А может, детектив какой? - не отставал тот.
   - Да с чего ты взял? - вскинулся Филип. Человек хмыкнул.
   - Не первый ты, вот что! - загадочно произнес он.
   - Не понял?
   Хозяин пожал плечами.
   - Ну как же.., юбка.., блузка... Синее с белым... Женщина,  какую  ищешь.
Она, верно, у этих, у монахов...
   - У монахов?
   Рот человечка растянулся в кривой усмешке.
   - Там раньше мужской монастырь был, иезуитский.  Обитель  уединения,  или
как там у них... А года два назад его откупили эти "фанаты Христа".
   - "Фанаты Христа"?
   Хозяин кивнул. Пошарил в кармане, ища сигарету; не нашел. Филип  протянул
ему пачку.
   - Называют себя "Десятый  крестовый  поход",  -  продолжал  человечек.  -
Мотаются то в город, то  из  города  в  синих  автофургонах,  "эконолайнах".
Хорошо еще не суются со всякой своей поганью...
   - Какой такой поганью?
   - Да пес их знает! - усмехнулся человечек, щурясь от дыма. - Ясно одно, у
нас ни к кому не суются. Просто деньги собирают, то да се...  -  Он  покачал
головой. - В наших краях, на озерах, у них этот номер  не  пройдет.  Тут  за
последнюю  сотню  лет  каких  только  святош  не  перебывало,   всем   глаза
намозолили. Сперва мормоны. Отсюда Бригем Янг <Янг Бригем (1801  -  1877)  -
предводитель американских мормонов.> родом, слыхал?
   - Нет,  не  слыхал,  -  Филипу  не  терпелось  вернуться  к  разговору  о
"Крестовом", но он понимал, что придется дать возможность  новому  знакомому
выговориться.
   - Ну вот... И Бригем Янг, и "джемаймианцы", и Хорейс Грили <Грилли Хорейс
(1811 - 1872) - журналист, политический деятель>.  Весь  этот  сброд  отсюда
пошел. Притом заметь, задолго до того, как в  здешних  местах  за  виноделие
взялись, стало быть, не от вина вся эта штука. Это надо, как к нам все такое
липнет!  В  семидесятых  даже  "мунисты"  <Последователи  Сун   Мюнь   Муна,
проповедника-евангелиста  корейского  происхождения>  по  новой  объявились,
правда, потом подались отсюда в Тэрритаун.
   - А те, из "Десятого крестового",  вроде  мунистов,  что  ли?  -  вставил
Филип.
   - Кто их разберет! Может, и вроде. Теперь к нам то и дело частные  сыщики
наведываются. Ищут, кто из дому сбежал. Вот я и соображаю:  значит,  у  этих
"исходников"  все  шито-крыто.  Про  таких  вроде   у   вас   говорят,   "не
засвечиваются". В монастырь съезжаются на несколько дней, потом там  подолгу
никого. Только начинают синие "эконолайны" подруливать на  заправку,  так  и
знай: на побывку явились.
   - А где этот монастырь? - спросил Филип. Человечек помолчал, цыкая зубом.
   - Из города на восток, -  наконец  произнес  он.  -  Шоссе-15  в  сторону
Ливонии. Недалеко. Не промахнешь, метрах в ста от  дороги  старое  кирпичное
здание. Лужайка у них, надо признать, исправно подстригается.
   Филип поднялся.
   - Спасибо! Сколько за кофе? Хозяин махнул рукой.
   - Нисколько! Тут в  воскресный  день  словом  не  с  кем  обмолвиться.  Я
сигарету у тебя брал.
   Филип кивнул на прощанье, пошел к двери. Не успел переступить порог,  его
окликнул хозяин.
   - Эй, мистер! Филип обернулся.
   - Это самое... - Человечек  запнулся,  подбирая  слова.  -  Бывают  среди
них.., ну, по виду судя... Как бы это сказать... Глянешь, мороз по коже...
   - Опасно, хотите сказать? - улыбнулся Филип.
   Пожав плечами, хозяин снова взобрался на свой табурет.
   - Да вроде того...
   Филип поблагодарил кивком: вышел и снова  очутился  на  пустынной  улице.
Солнце уже заметно клонилось к  западу,  тусклые  золотые  лучи  догорали  в
непроницаемых стеклах витрин по  одну  сторону  улицы.  Противоположную  уже
покрыло густой тенью. Лесистые зеленые холмы за городом погружались во мрак.
Филип взглянул на часы. Восемь. Времени достаточно, можно успеть  проехаться
к монастырю, а уж потом устраиваться на ночлег в каком-нибудь мотеле.
   Сев в машину, Филип развернулся и покатил из  города  на  восток;  череда
кирпичных домов сменялась дачками и бензоколонками "Шеврон". Машина обогнула
невысокий холм, и город почти скрылся сзади. Филип поглядывал то  в  правое,
то в левое окошко, стараясь  не  пропустить  монастырь.  И  наконец  увидел:
большое в колониальном  стиле  здание  на  склоне  холма,  вокруг  аккуратно
подстриженная лужайка тянется вниз до самого шоссе. Ни изгороди, ни стены, в
окнах темно.
   Метрах в двухстах перед поворотом на шоссе, вьющемся по  склону  вверх  к
монастырю, Филип приметил закрытую заправочную станцию - ни рекламных табло,
ни огней, единственная лампочка горит в телефонной  будке  у  задней  стены.
Филипа осенило. Свернув с магистрали, он подъехал к колонке, выключил мотор.
Вышел, направился к телефонной будке, на  ходу  шаря  в  кармане  джинсов  в
поисках клочка бумаги с переписанным у Джанет баррингтонским номером. Рванул
дверцу будки, вгляделся в номер,  выбитый  на  исчерканном  непристойностями
корпусе автомата, сравнил с тем, что на бумажке. Тот самый.
   Филип вышел и, не сводя глаз с монастыря, двинулся  через  площадку  мимо
недействующих бензонасосов.  Попытался  собрать  факты.  Хезер  связалась  с
"Крестовым походом" в Торонто, поехала к  ним  на  семинар,  пробыла  там  с
неделю, вернулась,  затем  исчезла.  Именно  отсюда,  из  этого  телефонного
автомата, с этой заправочной станции в ста пятидесяти  метрах  от  возможной
штаб-квартиры "Десятого крестового" выдала тот странный звонок Джанет. Потом
снова никаких вестей, и Хезер объявляется не ранее чем через месяц,  на  сей
раз в Манхаттане, на чердаке у Филипа. До того наведавшись, если  верить  ее
словам, к отцу в Вашингтон, хотя  сам  генерал  это  отрицает.  Затем  Филип
получает удар по голове, и Хезер исчезает снова, оставив  кровавый  след  на
стене и массу неразрешимых вопросов.
   Филип  стоял,  в  раздумье  глядя  на  монастырь;  вдруг   на   шоссе   с
противоположной от  города  стороны  показался  автомобиль  -  темно-зеленый
"Триумф-7", едва видимый на фоне темной листвы. Уже порядком стемнело,  пора
бы зажигать огни, но цепочка фар вдоль обтекаемого клинообразного переда  не
светилась. Странно, спортивная гоночная машина тащится по шоссе еле-еле.  Не
сводя глаз  с  "триумфа",  Филип  инстинктивно  присел  за  своим  "фордом".
Поравнявшись с поворотом к монастырю, "триумф" съехал на  обочину.  Жадно  и
напряженно  вглядываясь  в  сгущающиеся  сумерки,  Филип  разглядел   четыре
мусорных контейнера, черневших на обочине шоссе, ведущего к монастырю.
   Дверца машины открылась, показалась низкорослая фигура.  Перебежав  через
дорогу, человек  принялся,  сбрасывая  крышки  с  контейнеров,  выволакивать
зеленые пластиковые мешки с мусором. Опустошив мусорники, человек  перетащил
мешки через дорогу к машине, два запихнул в крохотный багажник, два  закинул
внутрь, на сиденье рядом с водительским. Проделав  все  это,  человек  бегом
вернулся к контейнерам, закрыл крышки, снова  ринулся  к  машине.  Мгновение
стояла тишина, потом раздался шум заводимого  двигателя.  "Триумф"  поспешно
развернулся и все так же, не зажигая фар, устремился в  направлении,  откуда
возник.
   Удивленный Филип встал, глядя вслед удалявшейся спортивной машине. У него
на глазах какой-то  неизвестный  непонятно  зачем  похитил  мусор  "Десятого
крестового". Значит, не его одного интересует этот Баррингтонский монастырь!
Филип немедля вскочил в свой  "форд"  и  пустился  вдогонку  за  удалявшимся
"триумфом". В сгустившейся тьме он  не  зажигал  фар,  но  вот  преследуемый
скрылся впереди за поворотом, только тогда Филип  включил  свет,  а  миновав
поворот, убедился, что водитель спортивной машины сделал то же самое.
   Поотстав на километр-полтора, Филип с час ехал за "Триум-фом-7",  сначала
проехали спящий городок Ливония, потом повернули на юг, шоссе-15  привело  к
озеру Коунсес, к перекрестку  с  магистралью-390.  Филип  молил  бога,  чтоб
"триумф" не свернул на эту магистраль, где ничего не стоило потерять его  из
вида. "Форду-фермонту" смешно тягаться на  скоростном  шоссе  со  спортивным
"триумфом".
   Но, к счастью, машина свернула на Уайленд, подъехала  к  стоянке  мотеля,
припарковалась. Филип свернул следом и тихонько  подъехал  к  мотелю  в  тот
самый момент, когда незнакомец  входил  в  дверь  своего  номера.  Выйдя  из
машины,   Филип   подошел   к   сигаретному   автомату   у   входа.    Кидая
двадцатипяти-центовики в щель,  не  сводил  глаз  со  спортивной  машины  на
стоянке. Очень скоро дверь номера отворилась, на пороге  показался  владелец
"триумфа". Филип нажал рычаг автомата,  делая  вид,  что  не  смотрит  в  ту
сторону.
   Ошибки быть не могло: при свете узкой  панели  парадного  козырька  Филип
ясно увидел, что владелец спортивной машины - женщина. Исподтишка  наблюдая,
как она перетаскивает в номер мешки с мусором, Филип определил, что  ей  лет
двадцать пять, что волосы у нее темные, длинные, забраны в пучок  и  прядями
выбиваются   из-под   полей   допотопной   охотничьей   шляпы.   Впечатление
непривлекательности подчеркивалось старыми джинсами и  мешковатым  свитером.
Не ви