два часа,  чтобы просмотреть киноленту,  а  вместо этого не вернулся вообще.
Второй  раз  подряд  такое  самоуправство  не  сойдет,  тут даже безупречное
прошлое не поможет. У  Эноеды хватило ума утром сообщить по телефону, что он
болен,  и  взять отпуск.  И ведь  не  постеснялся,  мерзавец, ввернуть,  что
Дэмура, мол, наверняка охотно заменит его. А у Дэмуры не  оставалось выбора,
он сидел за  столом  как  пришитый, делая вид,  будто  корпит  над  текущими
делами, и ждал, вдруг что-нибудь случится. Однако ничего  не происходило: ни
поножовщины,  ни  самоубийства,  ни   банальной   кражи.  Вконец  измученный
ожиданием, Дэмура взялся за  телефон. Если гора не идет к Магомету,  Магомет
идет  к горе...  Как видно, в данном случае горою приходится  считать Куяму.
Ведь  это он не  дает о  себе знать,  не звонит, не интересуется, чем  занят
напарник,  с  которым  ему  велено  сотрудничать.  Дэмура даже  не  удивился
сообщению, что  инспектор Куяма выехал  в  город  по  делам,  но  ему  могут
передать... Ничего не надо передавать! Несколько удрученный,  Дэмура повесил
трубку и  задумался.  Конечно, можно бы  позвонить Шефу,  который сам  велел
Куяме координировать свои действия с ним, Дэмурой. Стоит Шефу сказать слово,
и Дэмуру на время расследования включат в группу центрального отдела. Как ни
убеждал себя Дэмура, что  если до сих  пор он ни о чем  не просил Кадзэ  или
шефа полиции, хотя имел на это право, то сейчас не время лезть  с просьбами,
однако  мысль  эта  по-прежнему представлялась  соблазнительной. Как  далеко
можно было бы продвинуться в расследовании! Первым делом* он отправился бы к
Фукиде; с  этим молодым человеком  надо потолковать всерьез. Да и  редактору
Сираи он пообещал сегодня утром  наведаться к нему. Ах  ты,  дьявол!  Дэмура
вновь схватился  за телефон; набрал номер и  через несколько  секунд услышал
голос Сираи -- редактора газеты "Сэнсэй" и тренера университетского клуба.
     -- Добрый день, господин Сираи, говорит инспектор Дэмура.
     -- Добрый день! -- В голосе редактора звучало удивление. -- Если мне не
изменяет память, мы условились, что к десяти вы будете у меня?
     -- Нет,  память  не изменяет. Но, к сожалению, возникли  непредвиденные
обстоятельства...  Так  что  вы  уж меня  простите,  Сираи-сан.  Я  не  могу
отлучиться с дежурства.
     --  Понятно...  --  Редактор не  скрывал своего  разочарования.  --  Вы
считаете, что я должен приехать в участок?
     -- Видите ли... -- Соблазн был велик.  Но что, если за это время Дэмуру
вызовут на  происшествие? Ведь он  обязан  ехать, даже если  Сираи пообещает
доставить сюда самого убийцу Адзато! -- Нет, нет, не хочу вас затруднять, --
поспешно сказал  Дэмура. И  чуть не  рассердился,  когда  Сираи принялся  из
вежливости настаивать.
     -- Помилуйте, меня это нисколько не затруднит.
     --  Вы  очень любезны, но я  не  уверен, что смогу  вас дождаться. А не
могли бы вы сказать по телефону, каковы результаты ваших поисков?
     --  Что  ж,  если по-другому  никак не получается... Я составил список,
включив в  него всех победителей состязаний по каратэ за  последние двадцать
лет, а также тех, кто создал  новую школу,  тех мастеров, кто из-за драк или
других  тяжких  проступков  был  дисквалифицирован,  тех,  кто  прославился,
снимаясь в кино, и так далее.
     -- О, это, должно быть, огромная работа...
     -- Ну  что вы! Всего-навсего пришлось просмотреть свой домашний  архив.
Но  я  очень  удивлюсь,  если  на  основании  моей  информации  вам  удастся
обнаружить убийцу Адзато.
     -- Сколько человек у вас в списке?
     -- Сначала их было сто. Затем  я еще раз прошелся по списку и  сократил
его до двадцати человек.  Вычеркнул,  к примеру, таких, кто, будучи неплохим
каратистом, все  же, на мой взгляд,  не дотягивает до высшего уровня.  Убрал
тех, кто вроде Ямагути в свое время великолепно дрался, но теперь очень стар
и  способен разве  что обучать других.  И  под  конец  вычеркнул  крупнейших
мастеров, пользующихся всеобщим уважением и  мировой известностью. Думаю, вы
со  мной  согласитесь, что таких людей,  как Ояма или  Канадзава, невозможно
заподозрить в чем-либо предосудительном.
     --  Ну  ладно, --  недовольно пробурчал  Дэмура.  Основа добросовестной
полицейской  работы  в  том, что никакой  ранг  или  имя  не  освобождают от
подозрения.  Но Сираи в конце концов был  прав.  Следовало как-то  сократить
список, хотя бы и таким способом.
     --  Из числа тех, у  кого имеются  судимости, я отмел всех, чья техника
годится лишь  для уличных драк  или подлых  расправ  по  найму  какой-нибудь
банды. Тот, кто победил Адзато, был незаурядной личностью.
     -- А из тех двадцати, что остались в списке, каждый мог бы управиться с
ним?
     --  Не  думаю. Это было бы под силу одному-двум из них. Но я не решаюсь
утверждать, что  убийца наверняка  входит в эти  два десятка. Существует бог
весть сколько искусных мастеров/о  которых я даже  и не  слыхал.  Откуда мне
знать, кто проходит  подготовку в полиции, в  Оборонном ведомстве или  какое
число  наемников  состоит  на  службе  у гангстерских  банд?  Причем  многие
обучаются  каратэ даже  не  в спортивных клубах, а  дома, где любящие папаши
готовят их к преступному поприщу!
     -- Вы  правы.  --  Дэмуре тоже  пришла эта мысль,  и  он  ей  вовсе  не
обрадовался. Если  это действительно так, то и у него немного шансов напасть
на след убийцы.
     -- Сколько  их, мастеров,  которых  я  не знаю!.. -- укоризненным тоном
продолжал  Сираи. -- Вот ведь и  вы, должно  быть, из их числа,  коль  скоро
являетесь экспертом полиции, а я даже имени вашего никогда не слыхал,
     -- Не случайно. Я никогда не участвовал в состязаниях.
     -- Это я  сразу понял, -- в голосе  Сираи послышался оттенок иронии. --
Когда  вы были в цветущем возрасте,  соревнования по  каратэ  еще не вошли в
моду.
     -- Верно. Однако мое додзе и сейчас уклоняется от участия в состязании.
     -- Неужели додзе  Сетокан? -- Так приятно было  услышать в голосе Сираи
искреннее  почтение. Возможно, на  них смотрят как на чудаков,  возомнивших,
будто они могут остановить  время,  и все же  относятся  к ним с  уважением.
Дэмура чувствовал, что это максимум, к какому может  стремиться каратист или
додзе.
     -- Разрешите привезти вам этот  список, Дэмура-сан. Если  не  дождетесь
меня, я оставлю его у вас на столе.
     Дэмура знал, что  эта предупредительность адресована  не ему, Дэмуре, и
не  полиции,  а той школе,  которая  его воспитала  и выучила, и  принципам,
которым он хранил  верность.  Он больше не противился, радуясь, что  главный
редактор "Сэнсэя" желает оказать любезность мастеру старой выучки.
     Кто бы мог подумать! На улочке, где  два дня  назад  убили Адзато и где
было не  протолкнуться  от  полицейских,  сейчас  в  полную  силу  трудилась
съемочная  группа.  Фигуры  суетливых,  хлопочущих  людей  при резком  свете
юпитеров казались нереальными.  Самоуверенные,  шикарно разодетые  киношники
бросали  на  сыщика  пренебрежительные  взгляды. Интересно, за  кого они его
принимают? Куяма полагал, что ему не составит труда найти директора Таякаму,
когда в ответ на его телефонный звонок ему  было сказано,  что тот  выехал в
Синдзюку.  Инспектор  настроился  на приятную беседу  в каком-нибудь  уютном
фургончике,  а  вместо этого попал в сущий  бедлам. Двое подсобных  рабочих,
тащивших какой-то осветительный прибор, чуть не сбили его с ног, отскочив  в
сторону, он  запутался  в  проводах;  давно  он  не  чувствовал  себя  таким
беспомощным  и  неловким. Таякамы,  конечно же, не  было  в  отведенном  ему
фургончике, хотя каждый,  у кого Куяма справлялся, отсылал инспектора именно
туда. Делать было нечего. Куяма томился в бездействии и наблюдал за съемками
в   надежде,  что  директор  рано  или  поздно  объявится.  Приглядевшись  к
обстановке,  сыщик  понял,  что не напрасно  приехал сюда. Если до сих пор у
него и оставались  некоторые сомнения, то теперь они рассеялись: здесь можно
проторчать хоть  целый день -- тебя никто не заметит. Очевидно, убийцам тоже
не составило труда разведать обстановку, смешавшись с толпой зевак.
     И вдруг кровь застыла  у него  в жилах.  За  оградой  мелькнули двое  в
масках и  выжидательно  затаились. По  тротуару, приближаясь  к  засаде, шел
молодой  человек  -- невысокого  роста, полноватый,  с  приятным,  улыбчивым
лицом. Куяма  понимал,  что это всего  лишь игра, и  тем  не  менее с трудом
удержался от предостерегающего  оклика. Видимо, такое  ощущение  возникло не
только  у него. Голос,  усиленный  динамиком, дал команду  "стоп"; улыбчивый
толстяк остановился, а бандиты, потягиваясь, выпрямились во весь рост.
     --  Опять ты прогуливаешься  с  блаженным  видом, лопух  несчастный! --
сердито взревел голос откуда-то сверху.
     Куяма  вскинул  голову   и   увидел  на   вершине  дерева  репродуктор,
выкрашенный  в  красный  цвет. Однако  взгляд  артиста  был устремлен  не на
дерево, а на  один  из фургончиков, возле которого  стояла небольшая  группа
людей.  Один из  мужчин ожесточенно  размахивал руками,  а  громкоговоритель
разносил на всю площадку его слова, не предназначенные для чужих ушей.
     -- Вышагиваешь, словно фонарщик на священной церемонии, от веселья тебя
прямо-таки распирает.  Ты  же  должен  показать,  что  боишься, что ожидаешь
какого-то подвоха. А если в тебе нет ни тени настороженности,  то  откуда ей
взяться у зрителя, черт бы тебя побрал!
     Толстячок по-прежнему улыбался. Подбоченясь, он  внимательно  огляделся
по сторонам. Наконец его взгляд наткнулся  на красный репродуктор. Несколько
мгновений он молча изучал его, затем издал странный резкий вскрик и рванулся
вперед. В одно мгновение он преодолел несколько метров до дерева, взбежал по
стволу вверх,  пнул  репродуктор  и, проделав сальто,  приземлился на  ноУи.
Сбитый репродуктор отлетел далекЪ в  сторону. Это прямое попадание на высоте
более трех метров  не так потрясло Куяму, как последующее поведение молодого
человека:  он даже не запыхался и голос его звучал абсолютно спокойно, когда
он проговорил:
     -- Если я причинил ущерб, прошу удержать из моего гонорара!
     Теперь и Куяма решил проявить твердость. Он ухватил за плечо ближайшего
к нему участника съемочной  группы и, сунув удивленному мужчине под нос свое
удостоверение, заявил, что, если в течение пяти минут ему не отыщут Таякаму,
он  вообще прекратит съемки. Таякама появился через минуту.  Это был толстый
неряшливый человек; костюм заляпан жирными пятнами, рубашка вылезала из
     брюк, галстук  завязан  кое-как. Если  во всем этом и была  поза, то  в
завершенности ей  не  откажешь:  Таякама  резко выделялся на^фоне  разодетых
модников.
     -- Чего вам от меня нужно? -- Директор с неприязнью смотрел на  сыщика.
-- Я уже все рассказал вашему коллеге, сообщил даже то, чего не знаю...
     В толпе вокруг засмеялись, Куяма попытался сохранить достоинство.
     --  Тогда,  быть может, расскажете  то, что знаете, -- отпарировал  он,
однако реплика его не возымела успеха.
     --  Что  именно,  черт  побери?!  Да  меня вообще  здесь не было, когда
произошло убийство, я ездил договариваться насчет места натурных съемок.
     -- Угу... Где бы мы могли поговорить без помех?
     Таякама проглотил просившуюся на язык грубость, безнадежно махнул рукой
и молча  проследовал  к своему фургончику.  Но  когда они очутились  внутри,
высказал все.
     --  Я ведь тоже грамотный, газеты читаю,  так  что  точка зрения вашего
начальства мне  известна. Преступника, видите ли,  надо игкать  среди людей,
имеющих  отношение  к  фильму. Дурак  догадается,  что скоро  сюда  нагрянет
полиция.
     У  Куямы было  одно  несомненное  достоинство, которое признал бы  даже
Дэмура,  если бы  присутствовал  при  этой сцене:  терпение. Он  улыбнулся в
ответ, словно Таякама порадовал его приятной новостью.
     -- Ну, так что вы хотите от меня услышать? -- Таякама плюхнулся на стул
и уставился на полицейского с видом человека, которому каждая минута дорога.
Что, кстати, было правдой.
     -- Кто финансировал этот фильм?
     -- Я уже говорил! Адзато.
     -- Откуда у Адзато были деньги?
     -- Как  это  -- откуда? Да он за один  год зарабатывал больше,  чем два
десятка сыщиков вроде вас способны заработать за целую жизнь. Ну и вопросики
у вас!..
     -- Любопытно... А я слышал, ему пришлось прибегнуть к займу.
     -- Ну слышали так слышали...
     -- Вам на этот счет ничего не известно?
     -- Меня это не касается.
     У  каждого  полицейского  своя техника  допроса.  Куяма  старался  быть
предельно любезным,  чуть ли не ласковым, ему нравилось,  когда опрашиваемый
чувствовал себя партнером в приятной беседе. Таякама таким партнером быть не
пожелал, и Куяма перешел на более жесткий тон.
     -- В чей карман пойдет прибыль?
     -- Откуда мне знать? Наследнику, наверное.
     -- А как быть с кредитором?
     --  Кредитору  следует  вернуть долг, и  дело  с концом.  Все остальные
деньги идут наследнику, если, конечно, кредитор не выговорил  у Адзато право
на участие в прибыли.
     -- Кто этот человек?
     -- Понятия не имею.
     Куяма  готов  был  поклясться,  что директор  картины  лжет.  Немыслимо
предположить, будто  он не  знал, что  капиталы отстегивает  Ямамото.  Ну да
ладно, попробуем подъехать с другой стороны!
     -- Кто дал указание продолжить съемку?
     -- Я дал, а кто же еще!
     -- Почему? Или вы  тоже лицо заинтересованное?  Видно выло, как Таякама
сдерживается, чтобы не вспылить.
     --  Да будет вам известно, что в  этом  состоит моя  работа!  Я  обязан
наладить  бесперебойный ход  съемок,  даже  если  произойдет  землетрясение,
разразится война или, к примеру,  если два психа прикончат  главного  героя.
Понятно?  И я  выполняю  свои обязанности, конечно,  если  меня не отвлекают
всякой чепухой!
     "Постой, я тебя проучу!" --  подумал  Куяма и назло директору продолжил
расспросы. Если бы этот тип не вел себя так нагло, он, пожалуй, посовестился
бы отнимать время у делового человека и  поспешил бы  свернуть разговор.  Но
Таякама держался в высшей  степени нахально, и  инспектор не без  злорадства
углубился  в подробности, совершенно бесполезные  для хода следствия, однако
вполне пригодные на тот  случай, если  понадобится  завалить  Шесра  лавиной
фактов.
     -- Где вы нашли подходящих людей?
     -- Вам-то не все равно? Вас еще и на свете не было,  а я уже  знал  всю
кинопублику как  свои пять  пальцев. Если вы  мне  скажете,  что  вам  нужен
режиссер, который сумел  бы сочетать секс, "хоррор"* и мистику с ультралевой
политикой, я только уточню, желаете  ли вы заполучить прославленного мастера
этого  жанра  или  довольствуетесь  дешевым  халтурщиком.  В  данном  случае
понадобился режиссер,  которому  не составит труда работать в манере Адзато,
только и всего.
     -- Кто дописал сценарий? Харрис?
     -- О  нет! Он годится, если нужен совершенно новый текст.  А  здесь уже
была основа  --  обычная дребедень, сказочка про  славного  парня, который в
одиночку  выступил против  целой  банды  гангстеров,  --  и оставалось  лишь
довести ее до конца. Бандиты убивают парня, а друг мстит за его смерть.
     -- Но ведь похожий сюжет и в "Последней схватке"...
     --  Сюжет  примерно  одинаков  еще в сотне  фильмов, которые я  снимал.
Думаете, в этом жанре возможно большое разнообразие?
     -- Как же кончался фильм по первоначальному замыслу?
     --  Представления не  имею! Я уже  говорил вашему коллеге,  что  Адзато
приносил сценарий по частям. Когда его убили, он дошел,  мне кажется, только
до середины, так что теперь можно дописать как угодно.
     -- Не  могли бы вы мне дать сценарий  Адзато?  -- Куя-ма и сам не знал,
как  у  него  вырвалась   эта  просьба.  Разумеется,  если  бы  понадобилось
мотивировать ее, он нашел бы объяснение. "Текст может рассказать о характере
его  автора" -- это  для  Таякамы. "В случае чего, можно будет заткнуть Шефу
рот" -- это для себя самого. Но если уж быть до  конца откровенным, то в нем
попросту взыграло  любопытство.  Никакой  особой  ценности рукопись  эта  не
представляла. Но когда он увидел, что Таякама не хочет  с ней расставаться и
пытается его отговорить, сыщик решил настоять на своем.  Под конец пригрозил
даже  изъятием  при  обыске и  намерен  был  свою  угрозу  осуществить.  Это
подействовало.  Таякама  достал  из  шкафа  пухлую пачку листов  и в сердцах
швырнул на стол.
     -- Вот вам сценарий,  получили что хотели! А теперь,  надеюсь,  я смогу
заняться работой!
     Куяма тоже был по горло сыт его обществом. Он поблагодарил директора за
любезную помощь и проявленную готовность к сотрудничеству, с чем и  отбыл. У
него было такое ощущение, что, если понадобится еще раз допросить директора,
он предоставит эту честь Дэмуре. И если очень повезет, глядишь, Дэмура еще и
поколотит строптивца. Он сладострастно улыбнулся при этой мысли.
     Эноеда все утро провел в  беготне.  Где только  он не  побывал: дома  у
Адзато  -- беседовал с  вдовой,  со  слугою  и  соседями,  после  этого -- с
полицейскими  из   ближайшего  участка,  затем  был  у   автомеханика  и   в
увеселительных заведениях,  в конторах и на квартире у начинающих актрис. Он
и  не  предполагал, что задача  окажется  такой  легкой.  Адзато был слишком
известной  личностью,  и  его присутствие  вызывало  сенсацию всюду,  где он
появлялся. Люди пользовались случаем, чтобы дома  похвастаться перед  женой:
"Представь  себе, сегодня  в ресторане  встретил  Джонни  Адзатб. В жизни он
гораздо ниже ростом, чем кажется на экране". Или жены сплетничали с мужьями:
"Представь себе,  я видела в ресторане Джонни Адзато, знаменитого актера! Он
был с  какой-то  размалеванной бабенкой.  Никогда  бы  не  подумала, что  он
способен опуститься до таких..." И машина у него была приметная. Европейской
марки -- "порше". Эноеда знал лишь, что машина эта стоит бешеных денег, но с
него и этих знаний было довольно.
     Между  делом Эноеда  купил в писчебумажном магазине по дороге блокнот с
почасовым  расписанием,  каким  пользовался  в  школе  его сынишка,  и  стал
записывать, где  и  когда  был актер на прошлой неделе. В полдень,  зайдя  в
харчевню, он взял на обед рамэн. Как и все сидящие рядом, он быстро  и ловко
отправлял палочками в рот лапшу,  кусочки мяса и крабов, а затем, взяв чашку
обеими руками,  выпил соус.  После обеда, в отличие от  прочих  посетителей,
которые, наскоро  поев, расплачивались  и уходили, Эноеда  извлек из кармана
блокнот  и окинул  его  горделивым  взглядом. Если и дальше  так пойдет,  то
вскоре  все почасовые  графы окажутся  заполнены. Знать  бы, что эти  данные
действительно необходимы, он бы вручил их не этому лощеному субчику Куяме, а
самому  Шефу.  Он отогнал от  себя  эту недостойную мысль еще  быстрее,  чем
только что заталкивал, в рот еду.
     Дэмура  поймал  себя на том, что берется за телефон привычным движением
человека, который только таким способом и проводит расследование. Он  набрал
номер Фукиды, и, когда в течение минуты никто не снял трубку на другом конце
провода, им овладело  неприятное чувство, будто удача  покинула его.  Однако
ему   не  хотелось  так  легко  сдаваться.  Он  позвонил  вдове  Адзато,   и
воспоминание о красивом лице Линды, ее пухлых, чувственных губах всколыхнуло
в нем приятные мысли. Но в голосе  женщины звучали не волнующие, чувственные
нотки; а искренняя тревога и даже страх.
     -- Ах, это вы?.. Какое счастье, что вы  позвонили! Ради бога, помогите,
сделайте что-нибудь!
     -- Что случилось? Пожалуйста, объясните толком!
     Женщина   говорила  отрывисто,  быстро  и   с  таким  умопомрачительным
акцентом, что оставалось удивляться, как Дэмура вообще хоть что-то понял.
     -- Джек был  у меня  и  забрал Фукиду... Сделайте же что-нибудь пока не
поздно!
     -- Что значит "забрал"? Фукида не узел с барахлом,  а здоровый, силь