Нет.
     --  Состязания  проходят на ринге  для бокса,  и  участники  дерутся  в
буквальном смысле слова. Выступать имеет право любой: каратист, профессионал
по  кун-фу,  боксер -- были бы  желание  и  уверенность в своих силах.  Руки
участников   защищены  лишь   тонкими  протекторами,   а  правила  дозволяют
применение чуть ли не всех приемов.
     -- Кошмар какой-то!
     --  Верно.  Хотя  ведь принимать  участие вовсе  не  обязательно. Одним
словом, Адзато выступил на таких  состязаниях в Лос-Анджелесе и  так отделал
одного американского парня, что тот  долго  находился на волосок  от смерти.
По-моему, ему пришлось удалить одну почку.
     -- Весьма любопытно! А фамилии его вы не помните?
     -- Обождите, сейчас  всплывет в памяти. Мы тогда  очень много писали об
этом  американце...  Харрис,  Эдди Харрис! Но что с  ним сталось, понятия не
имею. Однако не думаю, чтобы он по-прежнему занимался каратэ.
     Дэмура надолго погрузился в  размышления. Явственно увидел перед  собой
натренированные  руки писателя,  его расслабленные движения и  налитую силой
внешне хлипкую фигуру.
     -- А мне кажется, наоборот, -- произнес он  наконец. -- Если мы имеем в
виду одного  и того же человека, то Эдди Харрис и  с одной почкой не оставил
любимого занятия.
     Куяма спустился в метро и облегченно  вздохнул, когда толпа  скрыла его
от  глаз Дэмуры. "С этим старикашкой держи ухо востро", -- подумал  он, зная
эту  породу   людей.  Любитель  предаваться  медитации,  соблюдающий  чайную
церемонию,  мастерски  владеющий   каким-нибудь  из   видов  искусства  боя,
старательный, упорный в достижении цели, слЪвом, столп нации. Такой способен
трудиться  дни и  ночи  напролет.  Куяма готов  был  поспорить,  что  Дэмура
отправился  вовсе  не домой, как  сказал ему, а  по делу.  Нельзя  позволить
старику  вырваться вперед хоть на  полшага!  Каждая  клеточка  его  существа
молила об отдыхе, и  все же Куяма решил, что он тоже продолжит работу. Более
того,  он  знал,  куда  должен  пойти.  Тяжело  вздохнув,  он  направился  к
телефонной  будке.  Номер  телефона не было нужды разыскивать:  в объемистой
папке,  которую  он  таскал  с собой с утра,  лежала карточка и  на Маццони.
Родился в 1940-м в Чикаго --  Куяма наскоро пробежал глазами незначительные,
с  его  точки  зрения,  подробности.  Вот уже пять лет как живет  в  Японии,
кинопродюсер. Член  правления  КМК. Карточка  была  снабжена пометкой, смысл
которой  Куяма  знал, но  сейчас впервые увидел воочию. Пометка указывала на
то,  что  о  данном  лице  имеется  еще  кое-какая   --  неофициальная,   не
подкрепленная  фактами и неподпадающая под  статьи  закона --  информация. К
примеру, слухи, которые не внесешь в официальную картотеку, но которые могут
пригодиться, если детектив серьезно заинтересуется данным лицом.
     "Какого  же  характера  могут  быть  эти  слухи?" -- раздумывал  Куяма,
набирая номер телефона Маццони. Продюсер разговаривал вежливо, пожалуй, чуть
свысока; по голосу его чувствовалось, что он не  слишком встревожен желанием
полицейского  наведаться  к нему  домой  в столь  поздний час. Возможно,  он
привык  к таким  визитам.  Глядишь,  и  судимость  у него  есть... Хотя нет,
наличие  судимости  было  бы  указано   в  картотеке.  Куяма   в  этот  день
основательно  потратился,  и  сердце  у  него  обливалось  кровью, когда  он
остановил  проезжавшее мимо  такси. Но  он спешил,  а по его  мнению, грешно
скупиться,  когда речь идет о первом серьезном расследовании.  К тому же  он
ехал по направлению к дому. Маццони жил  в нескольких кварталах  от него, из
чего Куяма заключил, что  американец не принадлежит к многочисленному лагерю
бедняков.
     Маццони  действительно  не принадлежал к  их  числу.  Дом когда-то  был
традиционно  японским,  а  затем  его  --  без  должного  чувства   меры  --
переоборудовали  в  американскую  виллу.  Дверь  открыл  плечистый,  крепкий
японец. Быстрым взглядом он  с  головы  до  пят  прощупал Куяму,  который не
удивился  бы, если бы даже  его обыскали.  В комнате он обнаружил еще  двоих
таких же мускулистых парней. Фукиде придется туго,  если он пожелает еще раз
схватиться   с  Маццони.  Комната   была  огромных   размеров,  а   интерьер
спроектирован профессиональным  дизайнером. Художник разместил здесь  бар со
стойкой,  зеркала, читальный  уголок, оставил открытыми просторные площадки,
но не привнес  ничего индивидуального. Впрочем,  этого, по всей вероятности,
от него и не требовали. Маццони, должно быть, заказал интерьер в современном
духе. Необычные  лампы поблескивали  на изогнутых  хромированных подставках,
гармонировавших  со  светлой кожей обивки, матовой  поверхностью дерева. Все
вместе взятое производило неплохое впечатление, равно как и сам хозяин дома.
Маццони был высокого роста, привлекательной  наружности. Куяма не удивлялся,
что из-за него женщина  бросила  мужа,  даже такого, как  Адзато.  Взгляд  у
Маццони был  твердый, даже жесткий, и потому несколько театральный костюм не
делал его смешным.  Элегантные брюки, пестрая рубашка с  воротом нараспашку,
шелковый шейный платок... Интересно, что сказал бы Дэмура, увидев его?
     Куяма  назвал себя  и  попытался  произвести  впечатление невозмутимого
сыщика высокого ранга, которому не в новинку допрашивать похожего на мафиози
американца,  охраняемого тремя "гориллами".  Он  чуть  было  не испортил это
впечатление, лишь в  последний момент удержавшись, чтобы не хлопнуть себя по
лбу. Вот  оно что!  Теперь ясно, какого характера эта негласная,  сообщаемая
лишь в частном порядке информация  о Маццони! Ну конечно же, он мафиози или,
во всяком случае, связан  с мафией.  От этого открытия Куяме отнюдь не стало
легче.
     Маццони встретил его любезно. Предложил сесть и  сделал  знак одному из
телохранителей,  чтобы тот налил им выпить. Сам  хозяин  плюхнулся  в мягкое
кресло,  скрестил  длинные ноги и с интересом воззрился на  молодого сыщика.
Куяма выждал несколько секунд. У него из головы вдруг выскочили все вопросы,
с которых пристало начинать разговор. Пауза  чересчур  затянулась,  и  Куяма
волей-неволей вынужден был начать с первого, что пришло в голову.
     -- Если я правильно осведомлен, вы являетесь членом правления КМК...
     --  Вы верно осведомлены,  -- Маццони тонко улыбнулся,  что,  по мнению
Куямы, должно было означать следующее: отчего бы токийской полиции и не быть
осведомленной на этот счет, к тому же никакого криминала тут нет.
     -- Нет  ли у вас какого-нибудь предположения поводу  этой странной идеи
Адзато  сделать весь фильм в одиночку?Куяма ждал, что последует стереотипный
ответ, но вдруг взгляд  Маццони  сделался еще  более жестким, и американец в
свою очередь спросил:
     -- Вы думаете, это может быть важным для следствия?
     -- Не только думаю,  но знаю, -- ответил  Куяма, чувствуя, что  нащупал
верное направление.
     Маццони  несколько секунд  испытующе  смотрел  на Куяму,  затем  махнул
рукой.
     -- Да вы наверняка уже слышали...
     -- Кое-что слышал...
     -- Тогда не понимаю, чего вы от меня хотите?
     -- Хочу дать  вам возможность изложить  ситуацию со своей точки зрения.
--  В  Америке  Куяма  пристрастился  к покеру,  и  ему  казалось, он  умеет
блефовать. Однако такого успеха ему еще не выпадало.
     --  Ну  ладно... --  проговорил Маццони после некоторого колебания.  --
Месяца два назад состоялось заседание правления, надо было одобрить  расходы
на новый фильм Адзато.
     -- Адзато на каждый  свой фильм должен был испрашивать согласие КМК? --
Куяме опять повезло: по лицу Маццони он тотчас увидел, что попал в точку.
     -- Зто  было чистой  формальностью. Адзато годами  делал что  хотел,  а
члены  правления  только  послушно  кивали.  Да  разве  осмелился  бы   хоть
кто-нибудь сказать, нет, мол, приятель,  на такую муть денег  жалко! Правда,
фильмы Адзато долгие годы приносили должную прибыль.
     --  Ну а теперь? Нашелся  смелый человек,  который не  побоялся сказать
"нет"?
     -- Никакой тут особой смелости и не требовалось, -- Маццони  одарил его
хищной улыбкой. -- И вообще я не робкого десятка.
     Куяма  вовремя  подавил  удивленное  восклицание  и  учтивейшим  тоном,
который парадоксальным образом напоминал стиль Дэмуры, продолжил:
     --  Позволено будет  поинтересоваться, что  именно  послужило  причиной
этого дворцового переворота?
     -- То, что  добрый  старый Адзато  стал заигранной  пластинкой. У нас в
Штатах  звезда его  закатилась. Еще  год-другой,  и он  займет место  лишь в
кинотеатрах повторного фильма. Я высказался за то, чтобы он сошел со сцены в
расцвете  славы. Пусть  живет, как магараджа, пусть  огребает денежки, но не
скачет по экрану. Другой бы на его месте только обрадовался.
     -- Но Адзато не обрадовался.
     --  Вы же наверняка слышали, что произошло. Адзато обвинил меня в  том,
будто  я выступаю против него из-за Линды, и заявил, что  скорее умрет,  чем
откажется от съемок.
     -- Что было после?
     -- Никто не сказал ему: умри, туда тебе, мол, и дорога, --  если вы это
имеете  в виду.  Мы поставили вопрос  на голосование. И КМ  К прокатила его,
хотя остальные члены правления не имели никакого отношения к Линде.
     Куяма не был на все  сто уверен в этом,  но счел за благо не  обсуждать
вопрос с  женихом. Он снова  прибег  к  блефу,  чутьем угадывая, что история
отнюдь не является полной в таком ее изложении.
     -- Это делает понятным, отчего он сам финансировал съемки. Однако же не
проясняет   стремления  Адзато  самому  выступать  и  за  сценариста,  и  за
режиссера. Ведь не ради же экономии это затеяно!
     Маццони сделал знак снова наполнить бокалы. Похоже  было, что  разговор
начинает ему надоедать. Но он все же ответил.
     --  Какое  там  сэкономить!  Он  получил  колоссальный заем  от  одного
безумца, так что мог бы оплатить все виды работ. Но этот великий умник решил
доказать свою правоту. Он жил  в вымышленном мире и воображал, что и в жизни
все  происходит  так,  как  в  его  фильмах.  Сколотил  состояние,  приобрел
настолько громкое имя, что, умело продав права, мог  бы удвоить капитал. Так
нет же тебе, этот олух решил, что он еще способен удивить мир!
     -- И он был способен?..
     -- Да что  вы!  Видите  ли, я уже  двадцать лет варюсь в  этой  кухне и
провал чую за версту. От этого фильма прямо-таки разило провалом.
     --  Значит, вы и мысли  не допускали, что Адзато  соберется с  силами и
сделает по-настоящему хороший фильм?
     Маццони сделал раздраженный жест, расплескал дорогой коньяк, но даже не
заметил этого.
     -- Вы по-прежнему  не улавливаете сути! Никого  не  интересовало, какой
фильм сделает  Адзато.  Его имя  отслужило свой срок, и  компании необходимо
было подыскать новую звезду. Это бизнес, приятель, бизнес, не имеющий ничего
общего с искусством.
     -- Вы хотите сказать, что Адзато не интересовала прибыль?
     -- Конечно, нет. Адзато рассчитывал, что, как и герой его фильмов,  он,
этакий борец-одиночка, хорошенько проучит КМК. И, видимо, забыл, что от этой
выступившей  против него монополии  он получал прибыли больше, чем  любой из
нас.
     -- А преемника... уже нашли?
     -- Зачем его искать? Желающие годами обивают пороги. У некоторых из них
сейчас дела пойдут хорошо.
     --  Да  и у  акционеров  компании дела  тоже  пойдут  неплохо. -- Куяма
произнес эти слова с приветливейшей  улыбкой участливого друга, надеясь, что
Маццони не обидится. Тот действительно не обиделся, но холодно  взглянул  на
Куяму и спросил:
     -- Что вы хотите этим сказать?
     -- Для компании  теперь все оборачивается к лучшему. Фильм будет доснят
и прибыль принесет колоссальную...
     С лица Маццони исчезло напряженное выражение, и он почти радушным тоном
проговорил:
     --  Ошибаетесь,  старина.  Компания  в фильме  финансового  участия  не
принимает, а стало быть, не заработает на нем ни гроша.
     Куяма  решил,  что  если  уж   он  так  далеко  зашел,  то  нет  смысла
останавливаться. Пусть этот "жених".не принимает его за круглого дурака.
     --  Зато вдова  Адзато, то  есть  ваша невеста,  полагаю, в  накладе не
останется.
     -- Ах,  вы так полагаете?.. -- В этот момент  Маццони совсем не походил
на  любезного  хозяина дома, каким был  в начале беседы. -- Еще бы, ведь вам
нужен козел отпущения! Ну, так вы не там его ищете. У Линды и без того денег
хватает. А  если уж вам непременно  хочется раскопать  что-нибудь пикантное,
займитесь  тем человеком, который  финансировал  фильм и теперь получает все
права на его завершение.
     -- Может быть, вы даже знаете, кто этот человек?
     -- Отчего  же не знать? Это секрет  Полишинеля, все киношники только об
этом и говорят. Оператор Ямамото.
     Эноеда рухнул на постель и,  не  обращая внимания на  то,  что жена уже
спит, застонал вслух. Кажется, еще  никогда он не  уставал так, как сегодня.
Шутка  сказать: на  ногах до самого позднего  вечера! Не  упомнишь,  сколько
людей ему пришлось сегодня опросить; в  голове смешалось множество голосов и
лиц, и стоило  Эноеде закрыть глаза,  как  бешеной чехардой замелькали дома,
заборы, бензоколонки. Эноеда чувствовал, что ему  не уснуть. Он ворочался  с
боку на бок, а затем разбудил жену, чтобы та дала какое-нибудь снотворное.
     Дэмура  осторожно пробрался в безмолвную  квартиру.  Выключил на  кухне
свет  и относительно быстро отыскал  ужин. Разогревать  еду было неохота, он
проглотил немного холодного  риса, запил  чаем  и  сразу  почувствовал  себя
бодрее. Он  встал  из-за стола почти  в  хорошем  настроении. Возможно,  под
впечатлением  истории  с  Адзато  он   погасил  лампу,  мимоходом  ткнув   в
выключатель   кончиком  пальца   так,  что  тот  чуть  не  треснул.   Дэмура
инстинктивно продолжил  эту  комбинацию,  развернулся,  левой рукой  прикрыл
корпус  от воображаемого удара, правая рука тем временем, описав дугу, сбоку
рубанула ребром ладони по шее "противника". Одновременно дернулась  в резком
ударе и нога, а Дэмура вновь  круто повернулся.  Канку дай... давно же он не
проделывал  этот "ката"!  На тренировки времени совсем не остается. Затем  и
эта мысль вылетела из  головы,  движения его убыстрились, и вот настал черед
удара ногой в сторону в сочетании с одновременным ударом кулаком назад. Удар
ногой  пришелся  по   кухонному   шкафу,  кулачный  удар  отбросил  падающее
фарфоровое блюдо к двери, и от  звона бьющегося стекла, казалось, даже кровь
застыла в жилах у сыщика. Почти в тот  же миг в спальне вспыхнул свет,  и на
пороге появилась жена  Дэмуры. Несколько  секунд она укоризненно смотрела на
разгром в кухне, а затем,  ни слова не говоря, принялась наводить порядок. В
конце концов, грех жаловаться, ведь за весь год такое случилось впервые.
     Куяма был поражен  и  чуть  ли  не  обижен  тем, что дома его никто  не
дождался.  Он не знал,  что  и  думать:  либо  родители наконец-то  признали
взрослым  сына,  занятого  расследованием столь  серьезного  дела,  либо  их
попросту сморил  сон? Он унес  ужин к  себе в комнату  и, управляясь с едой,
обдумывал известные  ему  факты.  Его не покидало ощущение, будто в какой-то
момент  он напал на  след, вот только  не сообразить,  когда  это произошло.
Словно  бы  ему вдруг открылась разгадка,  он понял даже, кто убийца и из-за
чего   совершено   это  ужасное  преступление.  Вроде   бы   ему  даже  ясно
представилось, как уличить преступника,  но потом минутное  озарение исчезло
без следа. С этим неприятным чувством он и уснул.
     --  Значит,  по-твоему,   с  последним   фильмом  дело  нечисто?  Гм...
интересно.
     -- Да,  Кадзэ-сан, -- с жаром подтвердил Куяма, благодарный за то,  что
Шеф подал ему идею вести расследование именно в этом направлении.  Но теперь
он и сам склонялся к  той  же  версии.  Будь его  воля, он  бы  наведался  к
Таякаме,  чтобы  как следует повыспросить  обо  всех тонкостях. Не то  чтобы
Эноеда допустил какой-то промах, но  ведь совсем  другое дело, когда вопросы
ставит человек, который точно знает, в какую точку бить, и который к тому же
имел пятерку по психологии.
     -- Но, надеюсь, ты разрабатываешь и другие версии.
     Да, это был  орешек  покрепче. Куяма успел просмотреть утренние газеты,
откуда узнал, что обстоятельства смерти знаменитого актера  Адзато  выясняет
сам господин  Кадзэ, начальник отдела расследования убийств. Молодой человек
испытал легкое разочарование. Конечно,  он вовсе  не рассчитывал  увидеть на
страницах газет  свое  имя, и все же ему не удалось  удержаться  от  гримасы
до-седы.  Отец тут же,  за завтраком, хорошенько отчитал его. Аргументы были
все  те же,  привычно  старомодные:  ему, Куяме, следовало  бы поблагодарить
старшего  коллегу  за  доверие. И самое  скверное,  что  Куяма был  вынужден
признать  справедливость отцовских упреков.  Стоит обнародовать,  что розыск
убийцы поручен  начинающему  инспектору,  --  и  разразится  скандал  на всю
страну.  Предоставив в  качестве вывески свое имя, Шеф крупно рисковал. Если
он, Куяма, не размотает  дело, то в глазах общественности это будет провалом
Шефа,  причем  провалом непоправимым.  Но вздумай он  передать расследование
какому-нибудь опытному, умелому сыщику, тот не согласится работать анонимно.
Так  выглядело  дело  в  другом аспекте.  Куяма  утешал себя  тем,  что  Шеф
подвергается  лишь  видимости риска.  Просто  исключено,  чтобы  он,  Куяма,
провалился!
     Отбросив дурные мысли, Куяма внимательно проштудировал выступление Шефа
на  пресс-конференции.  Он  догадывался,  что  сегодня  утром  ему предстоит
явиться к  начальнику на доклад, и  хотел подготовиться. Еще  в студенческие
годы он  понял, что, если  мысли преподавателя сумеешь  преподнести как свои
собственные, осенившие  тебя сию  минуту, в  редкий миг прозрения,  отличная
оценка обеспечена. Сейчас,  конечно, ситуация несколько осложнялась тем, что
Шеф выстраивал свою  теорию и отвечал  на вопросы журналистовТосновываясь на
его,  Куямы,  донесениях. Но  пока  что все  шло гладко.  Куяма доложил, что
подозревает закулисные махинации под вывеской КМ К. Доложил, что Ямамото, об
извращенных  наклонностях которого он неизвестно почему умолчал, из человека
состоятельного превратился в баснословного богача,  хотя  этот факт, конечно
*е,  нуждается  в  дополнительной  проверке;  доложил,  что, по его  мнению,
финансовый  эксперт   Таякама  знает  гораздо  больше  того,  что  рассказал
следствию. Добавил даже, что  сегодня, прямо сейчас, хотел бы допросить его.
Куяма  надеялся,  что после этого  Шеф сразу же  его  отпустит. Но не тут-то
было! Впрочем, этого и следовало ожидать. Две  газеты закончили свой отчет о
пресс-конференции   в   том   духе,   что   усилия   отдела   представляются
перспективными,  но стоило бы  направить  их  и в другую сторону.  По поводу
того, где  ее искать, эту "другую стор.ону", журналисты  никакой  идейки  не
подбросили; правда, это и не входит в их обязанности.
     Куяма  лихорадочно   размышлял.  Необходимо  что-то  придумать  сейчас,
поскорее, пока Шеф не высказал свои соображения. Ну хоть что-нибудь...
     -- Или, по-твоему, достаточно, если мы и впредь будем заниматься только
киношниками? -- продолжал Шеф долбить в одну точку.
     --  Н-нет... мы установим, что делал Адзато в последний день, вернее, в
последние дни.
     -- Реконструируете  Последнюю неделю жизни жертвы? -- Шеф  с  довольным
видом кивал  головой  и улыбался так,  словно  выжал  из Куямы долгожданное,
заветное  признание.  Затем,  верный  своей  привычке,   закончил   разговор
наставлением: --  Неплохая мысль.  Но  рекомендую  не  ограничиваться  одной
неделей.  Восстанови всю  картину последних десяти дней жизни,  а то и  двух
недель.
     Пожалуй, за все  сорок лет службы Дэмуре никогда не  было на работе так
тошно, как сегодня. Изволь сидеть в  участке,  словно на  привязи, зная, что
Куяма тем временем ведет расследование! Вчера в полдень Дэмура отпросился на