м   и   побледнел.   А
нервишки-то у бедняги кинорежиссера пошаливают. Впрочем, эти  творческие
натуры все сплошь нервные.
   А на месте Эллера, думаю, даже самый хладнокровный человек чувствовал
бы себя не совсем в своей тарелке. Даже совсем не в своей тарелке.
   - Ну что же, я рада за Алину, потому что  проблемы  у  нее,  судя  по
всему, в этом городе есть, - сказала я. - Постараюсь как полномочный  ее
представитель, так сказать - Алинозаменитель, их  решить.  Прежде  всего
мне нужны ключи от ее квартиры.
   - Вы получите ключи, - произнес Эллер. - Сережа,  выдай  Жене  ключи.
Они у тебя где-то должны быть.
   Получив ключи  и  переодевшись,  поскольку  полупальто  Антоши-актера
как-то не особенно мне шло, я доехала до Тарасова  на  одной  из  машин,
приписанных к съемочной группе. Здесь я  взяла  со  стоянки  уже  "Хендэ
Сонату", принадлежавшую Алине Эллер, и отправилась на  ее  же  квартиру,
которую Леонард Леонтьевич охарактеризовал как "роскошную".
   Он был совершенно прав.
   Я не считаю себя бедным человеком. Более того, я могу позволить  себе
даже некоторые элементы роскоши - типа домашнего кинотеатра или  полного
евроремонта всей нашей с тетей Милой квартиры, до только все руки  никак
не доходят. Но  того,  что  имелось  в  квартире  Алины  Эллер,  мне  не
потянуть.  Судя  по  всему,  интерьер  был  выполнен  по   рекомендациям
какого-нибудь дорогого дизайнера. К тому  же  квартира  была  обставлена
роскошной мебелью и набита  дорогущей  техникой,  как  болгарский  перец
бывает нафарширован мясом.
   В  квартире  было  три  комнаты:  гостиная,  спальня   и,   наверное,
тренажерный зал. По крайней мере, в третьей комнате  преобладали  именно
"кеттлеровские" тренажеры, а не мебель. С их помощью Алина  поддерживала
свою фигуру. Спортивная дамочка. Недаром  Тугарин  и  Геннадий  об  этом
упоминали.
   Особенно же меня поразила спальня, в которой  огромное  ложе-аэродром
занимало половину площади. Над  ним  к  потолку  был  прикреплен  хитрый
прибор,  задающий  тон  освещению  и  автоматически  меняющий   цветовую
тональность  и  музыкальное  наполнение  в  зависимости  от  того,   чем
занимаются на ложе. Я  читала  о  таких  приборах  в  каталогах.  В  них
поступают сигналы со встроенного в "аэродром" чипа, который реагирует на
механическое  воздействие,  а  с   фотоэлемента,   который   отслеживает
движение, в зависимости от характера движений на постели  тот  или  иной
сигнал поступает на системный блок.
   Если же говорить проще, то обладателю  подобного  прибора  достаточно
утром потянуться и зевнуть, чтобы включилась бодрая  приятная  музыка  и
ложе осветилось-окрасилось утренними полутонами - от светло-розового  до
лимонного и белого. Совершенно иными музыка и освещение бывают,  скажем,
при занятиях сексом.
   Совершенное буржуйство, словом.
   Я осмотрела квартиру не  только  из  любопытства,  но  и  на  предмет
обнаружения документов. Так, я проглядела  три  фотоальбома,  в  которых
Алина  была  запечатлена  начиная  с  третьего  класса  школы.  В  бюро,
расположенном  в  гостиной,  я  обнаружила   и   перелистала   несколько
документов. Из них выяснилось, в частности: что квартира  была  подарена
Алине два года назад на двадцатипятилетне; что она  собиралась  выходить
замуж за господина Грицына, когда он еще не был столь богат и  известен,
а самой Алиночке едва-едва исполнилось восемнадцать;  что  она  в  самом
деле владеет  приемами  самообороны,  о  чем  свидетельствовал  аттестат
соответствующих курсов; что она крайне самовлюбленная особа  и  для  нее
нет ничего более возбуждающего, чем собственная персона.
   Подтверждение последнему я нашла в запертом ящике стола. Открыть  его
мне не составило труда, так как я  знала,  что  именно  в  таких  местах
хранят наиболее интересные  вещи.  В  столе  я  обнаружила  около  сотни
фотографий Алины в полу- и совсем обнаженном виде, а также видеокассету,
из содержания которой следовало, что господа Грицын и Лукин не  являлись
единственными любовниками сей дамы за последнее время. По крайней  мере,
на кассете, датированной двадцать вторым и двадцать  третьим  июня  2001
года, были запечатлены кувыркания Алины Борисовны с  каким-то  смазливым
молодцом, которого она именовала то Колечкой, то Серым. В результате  из
фотографий и бумаг мне удалось выяснить, что это  некто  Николай  Серов,
личный телохранитель Алины, в данный момент, вероятно,  находившийся  со
своей работодательницей в Австрии.
   Неудивительно, что она не особенно спешит обратно в Россию. Не  знаю,
каков из Николая Серова телохранитель, но  как  мужчина  он  очень  даже
состоятелен, в чем несложно убедиться, просмотрев минут десять записи.
   Кстати, почему ни Эллер, ни Вышедкевич не упомянули  о  существовании
этого  красавчика?  Наверное,  потому,  что  я  не  спрашивала.  Прокол.
Невнимание, Женечка. При таких ошибках в самом скором  времени  придется
тебе задуматься о настоящем, а не контрактно-фиктивном, как  с  Лео-Лео,
замужестве и  оставить  свою  нынешнюю  профессию.  Значит,  не  та  уже
концентрация, не та самоотдача.
   Впрочем, пока я еще работаю, не стоит отвлекаться на самоуничижение и
тому подобную рефлексию. Тем  более  что  вряд  ли  существование  этого
Николая Серова как-то может повлиять на ситуацию...
   Зазвонил телефон. Я кашлянула и сняла трубку. Отработанно  произнесла
голосом Алины:
   - Да, я слушаю.
   - Аля? Это я, - прозвучал совершенно мне незнакомый мужской голос.
   - Кто - я?
   Мужчина осекся. Потом через несколько секунд произнес сдержанно:
   - Ты, знаешь ли, в своем репертуаре.
   Это Слава.
   - Грицын, что ли? - невинно пропела я.
   - Нет, Слава КПСС! - взорвался голос на том  конце  провода,  но  его
хозяин вовремя взял себя в руки и произнес более спокойно:
   - Грицын, Грицын. Я понимаю, что тебе после  курортов  еще  откиснуть
надо, чтобы начать  по  телефону  голоса  знакомых  узнавать.  Я  сейчас
приеду. У меня к тебе разговор.
   - Какой разговор, Слава? Я сама только что приехала. Из Багаева.
   - Откуда? Гм.., а что ты там делала?
   - Да так, на съемки ездила. Мой  кинематографический  старец  Лео-Лео
там, в Багаеве, ведет съемки на местности.  Слепил  снежную  крепость  и
расстреливает ее из автоматов и  гранатометов.  Сцена  у  него  такая  в
фильме есть. Яр тур Вышедкевич - чуть ли не в главной роли.
   - Ты что, выпила? - усмехнулся Грицын.
   - Выпила? Почему ты так решил?
   - Уж больно веселая. Эпитетами так и  брызжешь.  "Кинематографический
старец", "яр тур". Книжку, что ль, прочитала?
   - Ага. Сберегательную. Ну так ты когда приедешь-то?
   - Через час. Ты уж меня жди при полном параде. Как обычно, у нас.
   - При полном? Это как? Босая, беременная, у плиты?
   - Вот пункт второй  совершенно  не  обязателен.  Да  и  первый  тоже.
Кстати, твой муж где?
   - Где-то на съемках парится. Вчера ночью  с  кинооператором  напился.
Так что приезжай смело.
   - Да я особенно и не боюсь! - буквально  расхохотался  владелец  сети
магазинов-салонов "Мадам Грицацуева". - Что мне твой  кинотавр  сделает?
Ему надо седины беречь. Ладно, Аля. Жди. Как обычно.
   Я положила трубку и  задумалась.  То,  что  позвонил  Грицын,  -  это
прекрасно. Только меня  настораживало  это  "как  обычно".  Наверное,  у
настоящей  Алины  с  этим  салонным  Славой  есть  какие-то  традиции  в
отношениях, от которых они не отклоняются.
   Но мне, разумеется, они неизвестны. Так что  придется  выкручиваться.
Ничего.  Главное,  что  сейчас  я  похожа  на  Алину  едва  ли  не   как
сестра-близнец. Грицыну ни за что не отличить. В  конце  концов,  он  не
Шерлок Холмс и не Эркюль Пуаро...

Глава 8

   Трель звонка над входной дверью раздалась даже не через час, а  через
сорок пять минут. Этого времени мне вполне хватило, чтобы,  усевшись  за
Алинин ноутбук, подключенный к Интернету, прояснить для  себя  некоторые
вещи. Так как у  меня  имелся  доступ  к  оперативным  базам  данных  по
Тарасову  и  области,  я  воспользовалась  этим  и  пробила  по  Грицыну
кое-какую информацию.
   Итак.
   Грицын Вячеслав  Георгиевич,  1963  года  рождения,  уроженец  города
Покровска  Тарасовской  области.  Окончил  Тарасовский   госуниверситет,
биологический факультет.
   По специальности, разумеется, никогда не работал. Ступени восхождения
к нынешнему социальному статусу и благосостоянию  таковы.  В  1989  году
открыл кооператив по продаже  автозапчастей.  В  1993-м  зарегистрировал
фирму "Надежда" с более широким профилем деятельности. В 1998-м открылся
первый магазин-салон "Мадам Грицацуева". Судя по названию, себя господин
Грицын, очевидно, видел в роли Остапа Бендера. Что ж, кажется, эта  роль
удавалась ему неплохо.
   Сеть  магазинов  непрестанно   расширяется.   Помимо   "МГ"   ("Мадам
Грицацуевой"), Грицын владеет станцией технического обслуживания  "Скат"
("выросшей",  очевидно,  из  кооператива  по  автозапчастям),  а   также
является соучредителем частного охранного  предприятия  "Атос".  На  это
последнее стоит обратить особое внимание, потому как именно  в  "Атосе",
как выяснилось,  работал  уволенный  ныне  со  всех  постов  мой  первый
знакомец Геннадий Геннадиевич Калинин.
   Затем я просмотрела базу данных  МВД  и  вот  что  узнала.  Гражданин
Грицын в 1990 году задерживался органами внутренних дел, а конкретнее  -
Заводским РОВД г. Тарасова... по подозрению в бандитизме. Ото! Вот  тебе
и О. Бендер, который, как известно, Уголовный кодекс  очень  даже  чтил.
Было возбуждено  дело,  но  оно,  однако,  развалилось  "за  отсутствием
состава преступления". Но даже не это привлекло мое внимание, а то,  что
в расширенном списке привлеченных  по  этому  развалившемуся  уголовному
делу  лиц  фигурировала  фамилия  "Калинин".  Очевидно,  Ген   Геныч   с
Вячеславом Георгиевичем старые кореши. Неудивительно,  что  Калинин  так
обиделся на Грицына за то, что тот его уволил. Наверняка  ведь  считает,
что старым знакомцам, с которыми еще двенадцать лет назад дела делали  и
едва вместе на шконку не загремели, надо делать послабление. А  Вячеслав
Георгиевич, по понятиям Калинина, ссучился.
   И вот сейчас этот "ссученный" гражданин производил звонки в квартиру,
где я находилась на правах почти что хозяйки.
   Я видела фото Грицына, когда просматривала данные на него. Но ракурсы
Министерства внутренних дел - фас  и  профиль  фигуранта  в  черно-белом
варианте - не оставляли простора для  лирических  отступлений.  В  жизни
Вячеслав Георгиевич оказался существенно симпатичнее.
   Он вошел в квартиру, свежий, раскрасневшийся  с  мороза,  в  стильном
бежевом пальто и кепке а 1а Лужков.  Кепка  его  молодила.  Потому  что,
когда он ее снял, бросились в глаза и залысины, и седеющие виски, и не в
меру просторный блестящий лоб.
   - Привет, Алька, - сказал он и довольно бесцеремонно чмокнул  меня  в
губы, прихватив при  этом  за  талию.  Потом  он  как-то  по-мальчишески
шмыгнул носом, посмотрел на меня сначала  анфас,  потом  в  профиль.  Но
ничего не сказал. Я чуть отстранилась и приняла из его рук пакеты:
   - Что это у тебя?
   - Да я сам на кухню отнесу!
   - Погля-а-адим, - растягивая слова, как Алина, произнесла я, - с  чем
к нам Вячеслав Георгиевич пожаловал.
   - Что это ты меня как в протоколе величаешь? - улыбнулся  он,  снимая
пальто и вешая его на вешалку. - Кстати, замечательно  выглядишь.  Сразу
видно,  отдохнула,  помолодела  душой  и  телом.  Я  слышал,  ты   опять
баловалась пластической хирургией.
   Не надо так часто, Алина. Это же страшно вредно  для  лица.  Впрочем,
все отлично. Отдохнула, отдохнула...
   "Видел бы ты, гусь, как  я  сегодня  ночью  у  твоего  разжалованного
дружка Гены Калинина отдыхала", - подумала я, а вслух сказала,  жеманясь
в довольно вульгарном ключе:
   - Да-а? Помолодела? А что, разве до Австрии я старая была?
   - Ну как же? Когда я  тебя  видел  на  твой  день  рождения,  ты  все
жаловалась, что двадцать семь лет  -  это  все,  конец  жизни,  пора  на
помойку,  и  что,  когда  тебе  исполнится  тридцать,   ты   вообще   не
представляешь, как жить будешь. Правда, тогда же ты говорила,  что  надо
начинать относиться к возрасту, как француженки:  дескать,  восемнадцать
уже минуло. Ну и как там в загранке поживают? - весело  спросил  Грицын,
вынимая из пакетов бутылку красного вина, бутылку шампанского, виноград,
апельсины,  ананас  и  несколько  упаковок  мясных  деликатесов.   -   В
Австрии-то... Ты там где была?
   В Инсбруке? Или, быть может, в Сант-Антоне?
   Я обнаружила, что не имею ни малейшего понятия о том,  где  именно  я
"была" в Австрии, поэтому ограничилась расплывчатым:
   - Да так, везде понемногу. А поживают  там,  естественно,  прекрасно.
Только скучно очень.
   - В России, конечно, веселее.
   - Да уж конечно! - воскликнула я, снова вспоминая о  вчерашних  своих
приключениях. - Ну что ты меня разглядываешь? Так сильно изменилась, что
ли? Открывай вино, что ты его греешь!
   - Изменилась... - сказал он после некоторой паузы. - Ты, Алька,  себе
нос, я смотрю, чуть подправила, как раньше хотела?  Кажется,  он  сейчас
поизящнее стал.
   И вот еще глаза... Я же тебе говорил: не трогай веки, опасно.
   - Но мне лучше?
   - Пожалуй. Ты какая-то.., не такая стала. Новая, свежая.
   "Э-эх, слышала бы тебя, друг любезный, настоящая Алина, - подумала я,
- она бы тебе показала! Нос у меня, выходит, поизящнее, чем у нее.  Само
по себе это, конечно, не может меня не радовать, но как Алина  я  должна
возмутиться".
   - Нос, значит, тебе нравится? А он у меня  и  раньше  ничего  был,  -
капризным тоном заявила я. - А если ты думаешь иначе, так тебя, дорогой,
никто не держит. Ищи себе другие носы...
   - Ну-ну! - перебил меня Грицын. - Раскипятилась. Я  шучу.  Ты  у  нас
всех на свете милее, всех румяней и белее.
   Он налил мне в бокал вина, чокнулся и выпил. Потом спросил:
   - Я вот о чем хотел поговорить. Что там за история со взрывом  джипа,
который я тебе подарил?
   И этот туда же. Впрочем, неудивительно - событие в самом деле из ряда
вон выходящее.
   - Плохая история, -  хмуро  сказала  я.  -  Совсем  некрасивая.  Мне,
вообще-то, стоит поставить богу свечку, что в тот день я  отдала  машину
Ирке Калининой.
   - Да, я слышал, - хмуро сказал Грицын. -  Мерзкая  история.  Надеюсь,
Аля, ты не думаешь, что  я  пытался  тебя  убить,  как  это  заявил  мне
господин Лукин. Позвонил уже после твоего отъезда за границу,  наорал  и
вообще выставил меня идиотом. Любезный тип, ничего не скажешь.
   - Та-ак, интересно, - протянула я, - и этот тоже полагает,  будто  ты
причастен к взрыву. То-то он вчера так распинался.
   Грицын недоуменно уставился на меня.
   - То есть как это - "и этот"? - переспросил он.  -  И  что  значит  -
"тоже"? Что, есть еще кто-то, кто думает, будто я подарил  тебе  машину,
чтобы взорвать ее потом? Ничего себе пиротехника -  за  пятьдесят  тысяч
баксов! У меня что, деньги лишние, что ли, такие фейерверки устраивать?
   - Ты не кипятись, Слава, - проговорила я, - ну что ты так сразу? Мало
ли кто что говорит.
   Грицын покачал у меня перед глазами полусогнутым указательным пальцем
и выговорил довольно агрессивно, четко разделяя слова:
   - Я - хочу - знать - кто - так - думает. Слышишь, Алина Борисовна?
   - Ну скажу я, скажу, успокойся. Так вот: к тебе имеет претензии  один
человек. Вы с ним, что называется, старые знакомые, а теперь он на  тебя
в большой обиде. Ты его, понимаешь ли,  уволил,  и  он  этого  жеста  не
понял.
   Грицын нахмурился:
   - Погоди... Калинин, что ли?  Генка?  Он  думает?  Да  ты  что  такое
говоришь, Алина?
   - Что знаю, то и говорю. Он, между прочим, не только так  думает,  но
кое-что и делает уже. Но это еще не все. Он  считает,  что  мы  с  тобой
нарочно так все устроили, что в джипе погибла Ира Калинина, его сестра.
   Грицын посмотрел на меня как на ненормальную.
   - Он сам тебе такое говорил? Да в своем ли  он  уме?  Ирка,  торчушка
хренова, и одной покрышки от колеса не стоила! Ради того, чтобы угробить
ее, так рисковать - взрывать джип, да еще таким мудреным  способом...  У
него, у Геныча, совсем, что ли, чердак сорвало? Глупец!
   - Глупец не глупец, а я вчера из его теплого гнездышка возле  Багаева
еле ноги унесла, - сказала я. - Злой он, Гена, как черт. Не говоря уж об
этом уроде Тугрике.
   - А-а, - с недоброй интонацией протянул Вячеслав, - этот-то...  Пусть
он мне вообще на глаза не попадается. Удивляюсь, как я всю эту  компанию
во главе с Калининым раньше не попер в три шеи и с охраны салонов, и  из
"Атоса" вообще. Свинарники им только охранять. Свинарники! Да и то, если
свиньи не подадут письменную жалобу.
   Так что он говорит?
   - Он пьяный был, - сказала я. - Говорил, что мы с  тобой  в  сговоре,
чтобы славную семейку Калининых извести под корень. Тоже мне, Рюриковичи
нашлись.
   - И какого черта ты дала этой Ирке машину! - взорвался Грицын.
   - Слава, давай не будем, - уже совершенно освоившись в общении с ним,
холодно проговорила я. - Что сделано, то сделано. Радоваться  еще  надо,
что не я в тот день за рулем оказалась. А то сейчас сидела бы уныло  под
деревцем в раю. Или в аду тусовалась, что куда вероятнее.
   Грицын почесал в затылке.
   - Значит, так. Вопрос с Калининым я решу. Нечего этому уроду соваться
куда  не  след.  К  тому  же  он  стал  сильно  злоупотреблять.   Раньше
злоупотреблял моим доверием и алкоголем, а теперь только  последним.  Но
тебе надо поберечься. Я слышал, у тебя и до Австрии  возникали  какие-то
проблемы с безопасностью. Почему ты без телохранителя? Он здесь?  Что-то
я его не видел.
   - Какой телохранитель?
   - Ну как - какой? Николай, естественно. Ты его уволила, что ли?
   - М-м-м.., можно считать, что и так.
   - Зря. Хороший парень, квалифицированный. Ну  ладно,  незаменимых  не
бывает.
   Чем твой кинематографический муж думает, не понимаю. У самого,  поди,
охраны как грязи.
   - Да нет, один всего лишь. И довольно чистый. Это к вопросу о грязи.
   -  Ты  что  -  и  с  ним  уже,  с  эллеровским  телохранителем...   -
подозрительно  спросил  Грицын,  сопроводив  свой  вопрос  довольно-таки
двусмысленным жестом.
   На  это  Алине  следовало   незамедлительно   возмутиться,   что   я,
собственно, и сделала:
   - Так, дорогой гость! Ты, пожалуйста,  выбирай  выражения!  И  вообще
фильтруйся.
   - Не злись. Н-да... Ты все-таки действительно стала  немного  другая.
Изменилась. Повзрослела, что ли? А то раньше иногда вела себя как  сущий
ребенок. Значит, так: если у тебя на данный момент нет телохранителя, то
я тебе пришлю из "Атоса".
   Лучшего выберу.
   - Не стоит, - категорично заявила я. -  У  меня  есть  телохранитель,
только ты его не видишь.
   - Есть? - Грицын недоуменно огляделся по сторонам. - В самом деле?  А
где же он?
   - Говорю тебе: ты его не видишь.
   - Человек-невидимка, что ли? - усмехнулся Вячеслав Георгиевич.
   - Можно сказать и так.
   - Темнишь, Алинка. Но дело твое. Не хочешь - не надо, я два  раза  не
предлагаю.
   Если считаешь себя в безопасности, то прекрасно.  А  сейчас  давай  о
делах больше не будем. Все-таки столько времени не виделись, а? - лукаво
подмигнул он. - Выпьем, .закусим, потом дойдем до  спальни...  В  общем,
как обычно.
   - Как обычно, - машинально повторила я.

***

   Вопреки ожиданиям господина Грицына, "как обычно" у  него  не  вышло.
Под различными предлогами я побыстрее выпроводила его из квартиры,  дабы
не искушать судьбу. Вячеслав Георгиевич, выпив вина, стал неуемно  весел
и игрив, так что я только  успевала  уклоняться  от  его  шаловливых,  с
позволения сказать, рук. Конечно, делала это не  нарочито,  с  оглядкой,
чтобы не выставить себя уж слишком неестественной скромницей,  поскольку
Алине Эллер скромность явно была чужда.
   Грицын оказался довольно  незамысловатым  типом.  По  сути,  это  был
обычный  деляга,  который  благодаря  оборотистости,   нахрапистости