чиет  невинным
сном младенца.
   - Пора бы и нам последовать его примеру, - сказала я. - А то уже утро
на носу, а мы еще глаз не сомкнули. Не знаю, как ты, а  я  ужасно  спать
хочу.
   - Валяй, - без энтузиазма сказал Вышедкевич, -  я  на  кухне  посижу.
Кофе попью. Все равно не засну ни хрена, я себя знаю.
   - А по тебе и не скажешь, что ты такой нервный, - откликнулась  я.  -
Особенно сложно было это предположить, когда ты выключатели ломал.
   - Да ладно тебе. Иди уж спать.

***

   Проснулась я около полудня. Первое, что я увидела,  открыв  глаза,  -
как Эллер, трезвый, помятый и мрачный, обнюхивает полупустой  стакан,  в
котором бултыхались остатки бледно-зеленой жидкости.
   - Похмеляемся, Лео-Лео? - произнесла я. - Что у вас в стакане?
   - Рассол, - уныло сказал мэтр. - Только поздно  пить  боржоми,  когда
почки отвалились. Это правда, что мне только что рассказал Сергей?
   - Вы о ночном происшествии? Правда.
   У меня до сих пор шея и рука побаливают, как он меня стиснул.
   - Силач, значит, - грустно сказал Эллер, - и  стрелял  на  поражение.
Плохое кино.
   - Да уж. И главное отличие от кино, что все на самом  деле  было.  Вы
уже говорили с Сергеем о ключах? Может, Леонард Леонтьевич, вы могли  бы
как-то прояснить этот вопрос?
   - Да что я проясню? - махнул рукой он и, вздохнув, допил рассол. - Не
знаю я.
   У меня был один комплект ключей, и у Сережи  тоже  один,  потом  тебе
сделали еще.
   Кроме этих трех  комплектов,  еще  два  комплекта  -  у  Алины  и  ее
охранника Серова.
   - А знаете что, Леонард Леонтьевич, - сказала я, - давайте  узнаем  у
нее самой, на месте ли ее собственные ключи и Серова.
   Ведь не могли же  ключи,  обнаружившиеся  у  ночного  злоумышленника,
возникнуть из ничего. Этот парень точно открыл дверь "родным" ключом или
дубликатом. Вот позвоним сейчас Алине и узнаем. У нее же есть сотовый?
   Эллер сглотнул и тихо отозвался:
   - Есть, конечно.., только...
   - Что?
   - Мы не сможем дозвониться.
   - Почему?
   - Я велел ей отключить телефон, потому что.., по звонку не так сложно
отследить, где она находится, и тогда, не дай бог...
   - Не даст, - уверенно сказала я. - А позвонить все равно стоит.
   - У меня руки дрожат, - внезапно сообщил Эллер.
   - Номер набрать не сможете, что ли?
   Так я сама наберу Диктуйте номер.
   - Н-не помню. - Голос у Эллера стал деревянным, и он зябко передернул
плечами, как будто находился не в  теплой  квартире,  а  на  улице,  где
сейчас было минус двадцать. - За.., забыл.
   - Странно, - произнесла я, - муж забыл номер жены. Это даже  как-то.,
подозрительно.
   Реакция на мои вполне невинные  слова  последовала  неожиданная.  Мне
показалось, что усы Эллера зашевелились. Глаза  свирепо  округлились,  с
лица, как сорванная паутинная сетка, слетело  страдальческое  похмельное
выражение, и Леонард Леонтьевич, рывком поднявшись  из  кресла,  свирепо
рявкнул:
   - Подозрительно?! Что вы имеете в виду, Евгения Максимовна, а?  Может
быть, вы меня в чем-то подозреваете? Или  думаете,  что  я  нанял  этого
типа, дал ему ключи и приказал стрелять  в  себя?  А  может,  я  и  Гену
Калинина, грицынского прихлебателя, подговорил вас похитить и убить? Ну,
пофантазируйте, Евгения Максимовна! У вас  ведь,  должно  быть,  богатая
фантазия.
   - Леонард Леонтьевич, - холодно сказала я. - Быть может, я  допустила
некоторую вольность в формулировках,  но  и  ваше  поведение  совершенно
недопустимо. По-моему, перенервничали мы с Сергеем, а отнюдь не вы. Ваша
миссия в ночном происшествии свелась к функции недвижимости.
   Кстати, когда вы вот так кричите, то напоминаете себя самого в  вашем
фильме девяносто  четвертого  года  "Созвездие  Пса",  где-.  вы  играли
старшего следователя НКВД. Кажется, у него еще была "говорящая"  фамилия
Мокрухин. Или я ошибаюсь?
   Знаменитый режиссер сел обратно в кресло,  подергал  себя  за  усы  и
после длинной паузы ответил:
   - Да. Ты права. Извини меня, Женя.
   Погорячился. А что касается того, что я... гм..,  запамятовал,  то..,
просто Алина незадолго до поездки сменила номер и  взяла  себе  длинный,
черт знает из скольких цифр.
   И я ей редко звонил. Но я постараюсь номер вспомнить. А насчет  того,
что я так вспылил... Если ты считаешь, что нужно компенсировать мой срыв
материально, то я готов...
   - Да ладно уж, Леонард Леонтьевич, - махнула рукой я, -  что  вы!  Не
надо никаких компенсаций. Мы же не в Америке, чтобы крохоборствовать  по
самому незначительному поводу. А номер Алины мы узнаем.
   Наверняка он у нее где-нибудь записан.
   В случае чего - спросим у Бориса Оттобальдовича.
   - Ты о номере Алининого  мобильника?  -  спросил,  входя  в  комнату,
Вышедкевич. - Ну так  я  его  прекрасно  помню.  А  у  Леонтьича  вообще
отвратительная память на  цифры,  он  даже  телефон  "Скорой"  не  сразу
вспомнит. Только Алина  сейчас  дрыхнет,  наверное.  Она  вообще  засоня
редкая, вот Леонтьич не  даст  соврать.  Часика  через  два  звякнем,  а
сейчас, знаешь ли, нужно мотать в Багаево. На съемки.
   -  А  Кум?  -  подал  голос  Эллер,  и  в  нем  слышалась   отчаянная
нерешительность. - Куму надо на долг  собирать.  Сейчас  буду  в  Москву
звонить, скажу своему риелтору, чтобы он квартиру  продавал  и  дачу  на
Рублево-Успенском..
   - Во-первых, Кума в Тарасове нет.  Насчет  того,  вернулся  ли  он  в
Москву, не скажу. Но ведь он не ради тебя и твоего долга  сюда  заезжал.
Наверняка   хотел   навестить   сестру   и   Бжезинского.   Они,   воры,
сентиментальные страшно. А насчет продажи недвижимости...  Ты,  конечно,
как знаешь, Леонард Леонтьич, - отозвался Сережа Вышедкевич, - но  я  бы
на твоем месте не спешил. У нас есть еще время.
   - Как сказал Билли Боне, выпивая глоток рома, от которого его  хватил
удар и он умер, - мрачно пошутил мэтр.
   - Ну уж прямо и умер! Ты, Леонтьич, не хандри. Есть у меня идейка, да
только сейчас она не совсем ко времени. Позже изложу Точнее - напомню.
   Бледный Эллер искоса взглянул на меня и проговорил:
   - Ну напомни, напомни... Поехали уж, спасители!
   Я наклонилась и подобрала с пола почему-то валявшуюся там фотографию.
На ней была хохочущая Алина  в  компании  щуплой  невысокой  девушки,  в
которой я при ближайшем рассмотрении узнала  Иру  Калинину,  и  высокого
атлетичного парня, светловолосого и сероглазого. В нем я определила Колю
Серова, знакомого мне по видеозаписи. Правда, на видеокассете  в  ракурс
попадали несколько иные фрагменты Колиной анатомии. Не глаза и волосы.
   Я перевернула фотографию и прочла стихотворные строки:
   - "А в хриплом воздухе дрожа, не глядя вниз, молясь, волнуясь и боясь
сорваться..."
   Гм.., это кто, Гумилев, что ли?
   - Льстишь ты ему, Женя, - настороженно глядя на меня, сказал Эллер. -
Не Гумилев, конечно. Это Коли Серова стихи.
   Он  у  нас  поэт.  Необычно,  правда?  Телохранитель,   и   вдруг   -
стихоплетничает.
   -  Ну  почему  же?  -  возразила  я.  -  Поэтические  натуры  -   они
разносторонние.
   Например, мне известен  поэт,  который  был  профессиональным  вором.
Звали его Франсуа Вийон. А  один  прекрасный  писатель  был  основателем
английской разведки. Нам он известен как Даниэль Дефо, автор  "Робинзона
Крузо". Так что поэт-телохранитель - ничего особенного. "...Мне в сердце
вполз измученный каприз, желавший нежностью  и  счастьем  называться..."
Ничего.
   Образно.
   - Да он вообще.., образина, - непонятно к чему брякнул  Вышедкевич  и
взял фото из моих рук.
   На этом поэтическая тема была закрыта.
   Не до возвышенного нам сейчас.

***

   Тот человек не выходил из памяти. Не знаю почему, но  у  меня  прочно
засело в голове впечатление, что он показался мне смутно знакомым. Что я
видела этого человека  совсем-совсем  недавно.  Нет  ничего  мучительнее
моментов,  когда  память  пытается  высвободить  из  подсознания   нечто
неуловимое, словно бы известное тебе, но всякий раз ускользающее,  когда
пробуешь облечь это нечто в вещественную, словесную форму Кто же это мог
быть?  Человек  был  высок,  широкоплеч   и   бородат.   Данные   весьма
расплывчатые, что и говорить. Однако же что-то подсказывало мне,  что  я
способна на усилие, которое откроет мне личность неизвестного убийцы.
   Убийцы? Ну, почти убийцы. Киллер остается киллером вне зависимости от
того, удалось ли ему выполнить заказ или попытка провалилась.
   Попытка провалились. Киллер провалился... Да уж, это  слово  выглядит
ключевым в трагикомической  ситуации  со  стрельбой  в  Алинином  дворе.
Особенно если учесть, что киллер действительно провалился сквозь  землю.
Под  землю.  Конечно,  многие  профессионалы  готовят  себе   пути   для
отступления, но в данном случае все произошло слишком уж буквально.
   И все-таки - откуда у него ключи от квартиры Алины Эллер?
   Я подумала, что сцепка событий - приезд в Тарасов Кума и покушение на
Эллера - не может быть случайной. По  крайней  мере,  случайности  такие
происходят чрезвычайно редко, да и то, наверное, только в кино. В плохом
кино. Наш Эллер, несмотря на его прибабахи, все-таки классный режиссер и
откровенной лажи не снимает.
   С другой стороны, к чему Куму убивать человека,  который  должен  ему
пять миллионов долларов и может вполне их отдать? Едва ли  целесообразно
убивать такого должника.
   Припугнуть - да.
   Быть может, покушение было такой демонстрацией? Нет, едва ли.  Киллер
стрелял на поражение, и только моя реакция и  расторопность  Вышедкевича
спасли незадачливого киномаэстро.  А  вот  "моя"  машина  пострадала,  и
ремонт ее обойдется недешево. Однако это не мои заботы.  Пусть  Эллер  с
Вышедкевичем разбираются с вышедшим из строя транспортом.
   Такие вот мысли приходили мне в голову на пути в Багаево,  на  съемки
очередного эпизода нового фильма маэстро.  Пару  раз  бросив  взгляд  на
Эллера, я  отмечала,  что  вовсе  не  творческая  лихорадка  сейчас  его
треплет, а нечто совершенно иное. И мне несложно  было  догадаться,  что
именно его беспокоит.
   - Пора звонить Алине, - вдруг сказал Сережа. -  Набери-ка  ты,  Женя.
Хоть пообщаешься с настоящей женой Леонтьича.
   Только  звонить  надо  с  аппарата  Леонарда   Леонтьевича.   У   нее
определитель номера, и, если звонок производится с чужого телефона,  она
просто трубку не возьмет. Из соображений безопасности. Да, босс? Верно?
   Эллер вскинул припухшие красные глаза и всполошенно выговорил:
   - А? Что?
   Было очевидно, что его вырвали из плена горьких раздумий, и произошло
это как нельзя некстати.
   - Звонить - Алине - босс, - повторил Вышедкевич раздельно и четко.  -
Ты что, забыл за хлопотами?
   Эллер только покачал головой.
   - Диктуйте номер, - вздохнула я.
   Вышедкевич вынул из кармана  бумажку  и  продиктовал.  Я  набрала  на
эллеровском "лыжике",  как  Вышедкевич  уменьшительно  именовал  телефон
марки LG, номер и стала ждать. Звонки  уходили  в  пустоту,  стройные  и
одинокие,  как  заснеженные  тополя  на  зимней  аллее.  Наконец  трубка
откликнулась грубоватым мужским голосом:
   - Да! Леонард Леонтьевич?
   - Нет, вас беспокоит его.., гм.., секретарь, - произнесла я, - по его
поручению.
   Могу я пригласить к трубке Алину Борисовну?
   - Нет, не можете, - ответил голос. - Она отдыхает, и будить ее  я  не
буду, потому что не хочу стать боксерской грушей.
   - Спит? Два часа дня, простите.
   - А ей без разницы, что день, что ночь.
   Она до утра куролесила, а потом спать завалилась. А че,  сам  Леонард
позвонить не мог, что ли?
   - Он занят, - ответила я. -  Если  Алина  Борисовна  спит,  то,  быть
может, вы сможете ответить на мой вопрос? Кстати, с кем я говорю?
   - Ничего себе, сама звонит и еще возмущается, - простодушно удивились
на том конце, в снежной  Австрии,  -  говорите  вы,  девушка,  с  личным
охранником Алины.
   - Николай Серов? - уточнила я.
   - Ну - Николай, простите, вы не могли бы сказать, где находятся ключи
от квартиры Алины Борисовны? От тарасовской квартиры.
   - А че, у Эллера нет, что ли?
   - Есть. Но меня интересуют все комплекты. Ключи при вас?
   - Ну да. Одни у Алины, другие у меня.
   - Это точно?
   - Ну да. А че? Я могу проверить. Ждите, если бабок не жалко за связь.
Щас я... минуту.
   - Жду, - ответила я.
   Прошла, допустим, не минута, а около двух. Наконец Серов ответил:
   - Ну, есть. Оба комплекта.
   - Они всегда при вас?
   - Ну да. А что такое-то?
   - Благодарю вас, Николай.  Передавайте  привет  Алине  Борисовне.  До
свидания.
   - До свидания. А чего надо-то?
   Я нажала на кнопку "отбой".
   Общение с Николаем Серовым  вызвало  у  меня  в  памяти  анекдот  про
туповатого "нового русского", к  которому  явился  дьявол  и  предлагает
продать  душу  за  исполнение  трех  желаний.   "Новый   русский"   стал
прикидывать: "Значит, так. "Мере" свой я вчера  разбил,  сделаешь,  чтоб
стал как новый. Документы вот эти подчистишь. Подгонишь пару  вагонов  с
цветными металлами. Тогда подпишу, че просишь. Нет, мужик, я все-таки не
пойму, в чем же здесь прикол?.."
   И  туповатый  говорок  Коли  Серова   как-то   слабо   соответствовал
стихотворным  строкам  на  фотографии.  Впрочем,  тонкие  натуры   часто
выглядят серо,  даже  туповато.  Например,  одна  умная  и  образованная
фрейлина много  лет  назад  записала  в  дневнике  отзыв  о  знакомстве:
"Бесцветная, туповатая и никчемная особа. Говорить не умеет, держаться в
обществе не умеет. И вообще хам".
   А познакомили фрейлину с неким М. Ю.
   Лермонтовым. Коля Серов, конечно, не Лермонтов, к тому  же,  как  мне
показалось, он с бодуна.., но все же, все же, все же...
   - Что он сказал? - быстро спросил Эллер.
   - Говорит, что все на месте.
   - И я так говорил! -  отозвался  Лео-Лео,  хотя  ничего  подобного  и
близко не утверждал.  -  Смешно  предполагать,  что  они  дотянулись  до
Австрии. Тогда, наверное, могло бы произойти много худшее,  чем  пропажа
ключей. Не дай бог, конечно...
   - Ну что же, - задумчиво произнесла я. - Вероятно, так  оно  и  есть,
как вы говорите. Будем искать в другом месте.

***

   Я   убедилась,   что   творческие   натуры   умеют   отвлекаться   от
неприятностей, какими бы глобальными они ни  были.  Отвлечение  дает  им
работа. Вот и Эллер  -  профессионал  до  мозга  костей!  -  как  только
очутился в кипящем вареве съемочной работы,  словно  начисто  забыл  все
печали и треволнения, связанные с приездом в Тарасов  Кума  и  с  ночным
происшествием, которое лично  мне  покоя  все-таки  не  давало.  Леонард
Леонтьевич полностью включился в работу над очередным  эпизодом  фильма,
который обещал стать захватывающе интересным. То  ли  этот  человек  так
блестяще владел собой, то ли  он  в  самом  деле  сумел  задвинуть  свои
неприятности на задний план,  но  тем  не  менее  факт  налицо  -  Эллер
активно, весело и зло руководил  работой  съемочной  группы,  размахивал
руками, суетился, бегал, показывал, отрабатывал мимику,  даже  пару  раз
бросался на снег и показывал, как стоит сыграть ту или иную сцену.
   Вышедкевич, привычный к такой деятельности шефа, смотрел  на  него  с
невозмутимым лицом,  мне  же,  впервые  получившей  возможность  изучить
режиссерскую кухню маэстро вблизи, с трудом  удавалось  сдерживаться  от
выражения эмоций. Много где я бывала, много что видала, но на  съемочной
площадке  присутствовать  пока  что  не  приходилось.  Слаженная  работа
большого  коллектива  актеров,   гримеров,   осветителей,   декораторов,
каскадеров оказалась в диковинку, тем более что руководил работой мастер
высокого класса.
   - Где Панина? - орал  он,  подпрыгивая  на  снегу  и  стараясь  таким
образом согреться, потому как  было  весьма  холодно.  -  Нужно  снимать
эпизод с мостом! Где Панина?
   - Она не вышла сегодня, Леонард Леонтьевич, -  скороговоркой  доложил
ему ассистент режиссера. - Отзвонилась, сказала, что ногу сломала. Лежит
в больнице.
   - Та-ак, - протянул Эллер, - чудесно.
   И кого же мы поставим на эпизод с мостом, а? Может быть,  мне  самому
садиться и рулить?
   - Найдем, Леонард Леонтьевич!
   - "Найдем"... Раньше надо было искать!
   Теперь поздняк метаться. Я же не могу  этот  эпизод  по  пять  раз  в
график съемок вставлять. Понятно, говорю, а?
   - Понятно...
   - А мне-то от того легче, что тебе понятно? Почему  не  укомплектовал
штат  каскадеров?  Теперь  так  получается,  что  единственная  женщина,
способная сняться в дубле, выбыла из строя. Что ж делать, а? Ты  подумал
об этом, баран каракулевый?
   - Средств не хватает... - пробормотал  ассистент  сконфуженно,  и  из
вчерашнего разговора Эллера с Кумом я знала, что он прав и  что  средств
для съемок действительно не хватает. - Каскадеры же не будут работать на
добровольных началах...
   - Ты сам у меня будешь работать на доброхотных началах! -  с  веселой
злостью рявкнул на него  Эллер,  потом  хлопнул  по  плечу  окончательно
приунывшего ассистента и выговорил уже добродушнее:
   - Ладно, придумаем что-нибудь.  Конечно,  найти  каскадера-женщину  -
дело достаточно сложное. Как ты думаешь, дорогая? - повернулся он  вдруг
ко мне.
   Я  вздрогнула  от  неожиданности,  хотя  на  людях  мне   определенно
полагалось  играть  роль  супруги  Эллера,  как   это   было   оговорено
изначально.
   Вышедкевич покосился на приунывшего ассистента и сказал:
   - Вот что, дорогие россияне. Есть мысль.
   Пойдем в дом, а то чего на морозе зря торчать?
   - Всем стоп! - крикнул Эллер членам  съемочной  группы.  -  Маленький
перекур.
   На полчаса.
   Мы расположились в том самом доме, где я отогревалась после памятного
моего похищения Ген Генычем Калининым. О доме я сохранила  очень  теплые
воспоминания -  в  самом  что  ни  на  есть  буквальном  значении  слова
"теплый". Вышедкевич некоторое  время  буравил  нас  с  Эллером  строгим
взглядом, а потом проговорил:
   - Есть идея. Сделать  надо  много,  так  что  особенного  времени  на
раскачку у нас нет. И эпизод, опять же, буксует.
   - Ты говори толком, - сказал Эллер.
   - Хорошо. Говорю толком. А толком тут вот что.  Леонтьич,  твоя  жена
ведь кандидат в мастера по автоспорту, насколько я помню? А?
   Я  вскинула  брови:  ничего  себе  "беззащитная   девочка"!   Сначала
выясняется, что  Алина  владеет  единоборствами,  потом  в  ее  квартире
обнаруживается  великое  множество  тренажеров,  стоящих  явно  не  ради
красоты, а вот теперь Сережа Вышедкевич говорит, что она еще  и  КМС  по
автоспорту. Ничего себе супруга у Леонарда Леонтьевича!
   А Вышедкевич продолжал:
   - Про Алинино звание я вот к чему завел. Ты, Женя, как-то хвасталась,
что легко можешь сработать на съемках не только актрисой - тут-то у тебя
данные классные, даже вот Леонард Леонтьевич признает! - но и каскадером
запросто. И что машину водишь чуть ли не как Михаэль Шумахер.
   - Когда это  я  такое  насчет  Шумахера  говорила?  -  отозвалась  я,
понимая, к чем) клонит ушлый телохранитель Эллера.
   - Ну, если не так, то примерно так говорила, - сказал он.  -  Словом,
запарка в процессе съемок - дело противное. И  если  супруга  Эллера,  о
которой известно, что она дама спортивная, сядет за руль во время трюка,
никто не удивится. Выручи, Женька, а! А мы тебя в  титры  вставим.  Хотя
нет.., не вставим. Ты же у нас, по легенде.
   Алина Борисовна Эллер теперь. Н-да.
   И он вопросительно уставился на меня - Все это понятно, - с сомнением
заговорила я, - кроме одного:  почему  говорит  телохранитель  режиссера
Эллера, а не сам режиссер?
   Маэстро  встрепенулся  и  посмотрел  на  меня  оценивающим  взглядом.
Впрочем, когда он обратился ко мне, тон  его  был  скорее  просительным,
нежели требующим:
   - Да, конечно. Выручи, Женя. Трюк не особо сложный.  Просто  актриса,
которая ведет одну из главных ролей, вообще водить не  умеет.  А  ты  бы
могла помочь. Видишь, тут какое дело: наша основная  дублерша  из  строя
выбыла  на  неопределенное  время,  а  искать  замену  у  меня,  как  ты