и не суметь зацепиться, но это ничего  не
меняет. Если я промедлю - то все равно проклятый рыдван утянет  меня  за
собой на дно оврага и станет моим гробом и моей могилой.
   "Кадиллак" содрогнулся всем корпусом, и я, не  теряя  более  времени,
прыгнула. Прянула,  вытянувшись  всем  телом.  Выстелилась  в  отчаянном
полете. Прыжок получился не так чтобы  очень,  потому  что  в  последний
момент опора ушла из-под ног. Но я все-таки  дотянулась  до  края  плиты
пальцами одной руки и повисла...
   Послышался  чудовищный  скрежет,  как  будто  крикнул   сам   дедушка
"Кадиллак", не желая умирать.
   Бампер не выдержал, и машина, сорвавшись с той ненадежной  опоры,  на
которой держалась, вспорола зимний воздух и  устремилась  вниз.  Взяв  с
собой несчастливого оператора Гену, который хотел, но  так  и  не  успел
рассказать мне о своих взаимоотношениях с Гайдаем.
   Эх, Гена...  Не  везет  вашей  съемочной  группе.  Каскадерша  Панина
сломала ногу.
   Ты, Гена, вот - в полете. Только  не  в  творческом,  о  котором  так
забавно рассуждал, оправдывая факт  принятия  тобой  алкоголь-содержащей
жидкости. Да, не в творческом, а в самом  что  ни  на  есть  натуральном
полете.
   С высоты двадцатиэтажного дома.
   А я, на некоторое время ставшая членом вашей съемочной группы, висела
на пальцах одной руки, потому что вторую очень некстати свело судорогой.
По закону инерции меня раскачивало туда-сюда,  а  перед  глазами  серело
пустое подмостовое пространство, упиравшееся в почти вертикальный  склон
оврага;
   Ну что же мне  так  не  везет  в  последнее  время  с  этим  овражным
ландшафтом?  Сначала  Вилька  Тугарин,  он  же   Тугрик,   на   пару   с
Антошей-актером собирались застрелить меня и спихнуть в овраг  за  дачей
Калинина.
   Теперь вот  этот  -  Багаевский,  разнящийся  с  тем  первым  оврагом
примерно так же, как динозавр с ящерицей...
   Я попыталась ухватиться за край плиты другой рукой, но это никак  мне
не удавалось. Пальцы же левой руки,  еще  удерживающие  меня,  немели  и
грозили соскользнуть.
   Изогнувшись, я попыталась вскинуться вверх, но это привело  только  к
тому, что пальцы едва не  сползли  с  края  плиты.  Лишь  нечеловеческим
усилием я удержалась.
   Да. Кажется, на этот раз - все, конец.
   А  говорила  мне  тетушка  Мила,  что  пора  оставить  свою  дурацкую
профессию и подобрать нечто более подходящее для женщины.
   Замуж выйти, ребенка родить...
   Вот Алина, она - молодец. Она не корчится  тут,  на  краю  проклятого
моста, построенного черт знает когда. Алина осталась там, в Австрии,  на
дорогущем курорте, спровадив мужа - думается, с большим удовольствием, -
и теперь ни в чем себе не отказывает, особенно если  учесть,  что  рядом
находится такой шикарный и исполняющий все ее прихоти мужчина, как  Коля
Серов.
   До свидания.

Глава 14

   Ну что ж, расчет должен быть произведен. В конце концов, не для  того
он проделал столь долгий путь почти с того света, чтобы  остановиться  в
двух шагах от вожделенной  цели.  Не  для  того  он  проделал  долгую  и
мучительную работу внутри самого себя, чтобы превратить  миролюбивого  и
доброго человека в потенциального убийцу.
   Не для того.
   А это ночное происшествие, в результате которого он  едва  не  сломал
себе  ногу...  Надо  же  было  наступить   на   картонку,   прикрывающую
канализационный люк... Как будто нарочно!
   Впрочем, следует сказать, что люк оказался под ногами  не  так  уж  и
некстати. Судя по всему, Эллер нанял себе какую-то телохранительницу  из
элитных.   Он,   тихий   бес,    слышал    о    хорошо    подготовленных
женщинах-телохранителях, которые выполняют свою работу не хуже мужчин, а
зачастую и лучше. Наверное, такая и попалась на его пути к  цели  вчера.
Да, Эллер сильно опасается за себя, иначе не пошел бы на такие  траты  -
работа элитных женщин-телохранителей стоит куда как дорого.
   А этот диалог между ними: "Илья Муромец?"  -  "Добрыня  Никитич!",  и
вскинутый на него пистолет, который она ловким маневром  высвободила  из
снега, подняла с земли, не наклоняясь... Она могла и стрелять  на  убой.
Вполне могла. Так что земля разверзлась под ним очень вовремя.
   Ночевал  он  в  гостинице.   Не   побоялся   зарегистрироваться   под
собственной фамилией. Да и что тут такого, у него вполне заурядное  имя,
не привлекающее особого внимания. Таких имен-отчеств-фамилий  более  чем
достаточно даже в таком не самом большом российском городе, как Тарасов.
Отыскать на следующий день Эллера не составило особого труда:  с  самого
утра  тарасовские  СМИ  объявили,  что  в  окрестностях   села   Багаева
знаменитый российский  кинорежиссер  Леонард  Эллер  снимает  эпизоды  к
своему новому фильму, а в ролях заняты такие звезды отечественного кино,
как Инна Ильменецкая, Дмитрий Песцов и Анна Корикова.  Ну  что  же  -  у
такого могучего режиссера, как Эллер, и должны сниматься  звезды  первой
величины. Говорят, что он  скоро  уезжает  в  Голливуд.  Если,  конечно,
доедет.
   Тихий бес взял напрокат машину и поехал туда,  где  проходили  съемки
фильма. Во всяком случае,  на  месте  можно  разобраться  и  предпринять
какие-то конкретные шаги.
   Конечно, охраны там нагнано прилично, но  все  равно  в  любом  самом
плотном заслоне можно найти лазейку. Уж на что была  быстра  и  технична
эта ночная воительница, от которой  он  ретировался  в  люк,  и  то  она
едва-едва в живых осталась.
   В конце концов,  он  тоже  далеко  не  дилетант.  И  за  себя  сумеет
постоять, и.., с успехом выполнить несвойственную  ему  роль  нападающей
стороны. Ведь он привык защищаться и  защищать.  Но  такова  жизнь,  что
порой все, решительно все переворачивается с ног на голову.
   "Смешная жизнь, смешной расклад, - думал он стихотворными  строчками,
- так было и так будет после..." Ничего. Все будет так, как он  наметил,
хоть и нельзя сказать, что это хорошо, что так будет.
   У него был хороший шестнадцатикратный бинокль, и он взял его с собой,
потому что хорошая оптика никогда не бывает лишней.  Говорят,  прицел  в
снайперской винтовке дальнего боя - тоже неплохая оптика.
   Но, думается, можно обойтись и без нее, без винтовки.
   Как странно. Приходится ехать в  Багаево,  а  ведь  он  там  родился.
Двадцать восемь лет всего прошло,  как  в  этом  малюсеньком  населенном
пункте была дана ему жизнь, а теперь он едет туда, чтобы отнять жизнь  у
другого человека. А может, не у него одного.
   Она называла его тихим бесом. Ну что же, он в самом деле сделает  все
тихо. Тихо ввинтится в закипающую вьюгу, тихо проникнет  к  людям,  ради
которых он проделал  такой  долгий  путь...  И  потом  его  пуля  найдет
единственно верный путь.
   Он не гнал машину. Он ехал спокойно, километров  под  семьдесят,  так
что его обгоняли  почти  все  автомобили,  двигавшиеся  в  одном  с  ним
направлении. А ему некуда спешить. Все определено, и не имеет  значения,
приедет ли он в Багаево на полчаса раньше или на полчаса позже.
   Ему было известно, где в данный  момент  шли  съемки.  Там  невдалеке
стояли  несколько  домиков  немецких  поселенцев,  переехавших  сюда  из
Покровска, где была большая  немецкая  колония  и  где  родился  великий
композитор Альфред Шнитке. Потом немцы частично  переехали  в  Германию,
частично перебрались в другие,  более  цивилизованные,  нежели  Багаево,
места, и домики перешли в госсобственность, на баланс области. Теперь  в
этих постройках расквартировалась съемочная группа Эллера.
   Свернув с шоссе на  заснеженную  грунтовку,  он  безошибочно  проехал
коротким путем до экс-немецких домиков  и  остановил  машину  на  холме,
откуда открывался превосходный вид на бывшее поселение,  на  заснеженную
равнину  с  редкими  кустами  можжевельника  и  разлапистыми   деревцами
боярышника. Отсюда же был виден громадный Багаевский  овраг.  Тихий  бес
помнил, как еще мальчишкой играл на обрыве и как крепко попадало ему  за
это от матери.
   Он вышел  из  машины  и  поднес  к  глазам  бинокль.  На  заснеженном
пространстве семенили черные  фигурки  -  очевидно,  съемки  шли  полным
ходом. Он перевел бинокль на крайний, самый внушительный -  трехэтажный,
- дом и увидел, как из него выходит Эллер. А с ним - Вышедкевич.  Помимо
этих двоих, из дома показалась какая-то женщина в шубе, но с  непокрытой
головой. Очевидно,  она  не  собиралась  долго  находиться  на  открытом
воздухе, и это предположение тотчас же нашло свое подтверждение,  потому
что подъехало  здоровенное  авто,  кажется,  ветеранского  года  выпуска
"Кадиллак", и перед ней открыли переднюю - водительскую - дверцу.
   - Неужели это та самая? - пробормотал  он.  -  Ничего  не  понимаю...
Значит, она актриса, а никакой  не  телохранитель?  Или  она  просто  из
каскадерской группы и сейчас будет исполнять трюк?
   Интересно, но он так и не видел ее лица.
   Ночью, во время скоротечной  жесткой  схватки,  как-то  не  привелось
разглядеть, зато теперь появилась такая  возможность.  Тихий  бес  снова
навел бинокль на женщину, отрегулировал окуляры на резкость.
   Она повернулась к нему лицом, рванул ветер, отбросив назад ее волосы,
и полностью открыл лицо вплоть до небольших аккуратных ушей.
   Бинокль выпал из его рук и ткнулся в снег.
   Нет!!! Не может быть! Этого не может быть, потому что не  может  быть
никогда! Но если это она, то самая его миссия  теряет  силу  или  смысл.
Неужели.., неужели он подло, гнусно обманут и то, что возмутило его душу
тогда, в горах, было всего лишь постановочным трюком, хитрейшей уловкой,
направленной.., непонятно на что? Но зачем? Почему?  Он  должен  узнать.
Прямо сейчас.
   Внаглую.
   Он сел в машину и завел мотор. Чтобы подъехать  к  съемочной  группе,
ему следовало съехать с холма и приблизиться к Багаевскому  мосту.  Надо
переехать мост, переправившись через овраг, - и он окажется в двух шагах
от разгадки того, что только что обожгло его, как кипятком...

***

   Пальцы сползали по плите. Нет, наверное, я переоценила свое состояние
после того, как машина на скорости врезалась бампером в  противоположный
край разобранного пролета  моста.  Наверное,  следовало  прислушаться  к
собственным ощущениям и получше сконцентрироваться... Впрочем, что толку
говорить обо всем этом, когда под ногами шестьдесят метров пустоты, а  в
голове ни одной спасительной мысли, и немеют пальцы...
   Мне все-таки удалось зацепиться за край плиты второй рукой,  судорога
миновала.
   Я сделала это как раз вовремя,  потому  что  многострадальные  пальцы
левой руки все-таки соскользнули наконец и я снова оказалась в  исходном
положении - на одной руке над обрывом. Откуда-то донеслись глухие голоса
- очевидно, это подбегали люди из съемочной группы.  Я  подняла  голову,
пытаясь выбрать место, чтобы удобнее схватиться, и тут увидела, как надо
мной склоняется.., бородатое лицо.
   Он.
   Откуда он тут взялся, ночной убийца?
   Выследил, как волк, нашел по следу? Так или иначе,  но  теперь  точно
конец.
   Злость и обреченность придали мне дополнительных сил, и я, наконец-то
схватившись за край плиты второй  рукой,  подтянулась  и,  раскачавшись,
обдирая в кровь пальцы обеих рук, закинула одну ногу на мост.
   Он смотрел на меня совершенно диким взглядом  и  не  двигался.  Он  и
попытки не сделал помочь или помешать мне, когда я карабкалась  на  край
дороги. Он просто смотрел на меня остекленевшим взглядом и  молчал,  как
будто не я была поражена, увидев его тут, а он сам, придя  сюда,  крайне
удивился наличию моей персоны, да еще в таком незавидном положении.
   - Ну, здорово, Илья Муромец, - выговорила я,  наконец-то  закатившись
на мост и укладываясь на спину. - И как тебе леталось в  канализационный
люк?
   В его горле встало глухое клокотание.
   Он смотрел на меня беспомощно и даже испуганно, но  внезапно  по  его
лбу скользнули складки, и возле моего лица возник огромный кулак.  Кулак
попал точно в мой лоб, и ощущение было таким, словно меня накрыли медной
шапкой большого гудящего колокола. А потом в  нос  бросился  холодок,  и
стало темно и уютно...
   Когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на заднем сиденье машины.
Мой то ли похититель, то ли спаситель - все-таки  именно  его  появление
вдохновило меня на последний нечеловеческий рывок, благодаря которому  я
вскарабкалась-таки на мост, - продолжал рассматривать  меня,  но  в  его
взгляде   возникла   какая-то   упорядоченность.   По   крайней    мере,
пришибленности, которую я увидела в нем на мосту, теперь не было.
   Я приподнялась и тут же услышала:
   - Лежи смирно. Я не знаю теперь, как мне с тобой обращаться. Зачем ты
обманула меня?
   - Н-не поняла, - выговорила я.
   - Я говорю о том, что ты не Алина. Зачем ты выдаешь себя за нее?
   - Простите, я не... Кто вы такой?
   Он усмехнулся:
   - А ты что, меня не узнаешь?
   - Нет, ну почему... Ты вчерашний тип, который хотел убить  Эллера,  а
потом ловко провалился в канализацию. Хороший  способ  для  отступления,
кстати. По крайней мере, оригинальный.
   - Тебя нанял Эллер? - последовал лобовой вопрос.
   - Почему же? Мы с ним муж и жена, - сказала я, слушая свой голос  как
бы со стороны. В голове ворочался сплошной туман, и мне казалось, что за
окном автомобиля размазываются густые чернильные сумерки.
   Или я так долго лежала без памяти, что успел настать вечер?
   - Муж и жена? Значит, ты - Алина?
   - Да, Алина, - упрямо пробормотала я и обессиленно прикрыла глаза.
   До моего слуха донесся легкий смешок.
   Потом неизвестный твердо произнес:
   - Нет, ты не Алина. Я это понял почти сразу, но нужно было  убедиться
наверняка.
   Так что извини.., пришлось проверить особые приметы.
   Смысл этой фразы дошел до меня не вдруг. Но  он  высвободился,  когда
раздался оскорбительный каркающий смех, которым киллер  сопроводил  свои
слова. Я резко поднялась, хотя в голове мутно колыхнулась тупая боль,  и
выдохнула:
   - Ты что же это, сволочь, себе позволяешь? Особые приметы... Ты  что,
меня раздевал?
   - Частично, - сказал он. - И только  в  интересах  истины,  не  более
того. Так что можешь не беспокоиться насчет поругания чести. Но  ты  мне
так и не ответила: кто ты такая? Поторопись. У тебя совсем нет времени.
   - Знаешь что, дружок, - сказала я, садясь. -  Не  надо  ля-ля.  После
этого чертова моста через овраг мне сегодня ничего не страшно.  Так  что
не надо меня пугать. Я вижу, ты у нас редкостный умник, бодрячок, этакий
ванька-встанька...
   - Колька, - сказал он. - Колька-встанька.
   - Что? - не поняла я.
   - Меня зовут Николай. Я сказал свое имя, а вот как зовут тебя?
   Только тут я по-настоящему очнулась.
   Лицо сидящего передо мной мужчины прояснилось  до  почти  болезненной
ясности.
   Я мысленно убрала бороду, морщины на лбу,  убрала  темные  круги  под
глазами, а потом протянула руку и сняла с него вязаную  шапочку.  Он  не
сопротивлялся, словно чувствовал, что я не причиню ему вреда.
   И тут я узнала его. Да, это был он. Только как же он изменился с того
времени, как была отснята та кассета. Когда была сделана та  видеозапись
того, как он развлекался с Алиной Эллер...
   - Николай? - переспросила я. - Подожди.., значит, ты  Николай  Серов,
ох-ра...
   - Вот именно, - подтвердил он.  -  Заметь:  даже  выдерживая  правила
игры, видно,  заданной  тебе  Эллером,  ты  не  смогла  сказать  -  "мой
охранник". Ты хотела сказать: "охранник Алины". Это было написано у тебя
на лице.
   - Ну конечно, ты Николай Серов. Но ведь ты должен быть в  Австрии,  с
Алиной.
   - Должен.
   - Значит, она осталась там одна?
   - Осталась одна.
   - Но как же... Я ведь только сегодня  разговаривала  с  тобой  насчет
ключей от квартиры Алины, пропали ли они или... - Я не договорила  фразу
до конца, потому что вспомнила, что в трубке  звучал  совершенно  другой
голос -  рокочущий  баритон,  совершенно  не  похожий  на  мягкий  голос
Николая, тот, что слышала сейчас. Впрочем, мягкий-мягкий, а именно  этим
голосом Серов рявкнул мне ночью в ухо: "А-а.., сука! Дайка я взгляну  на
эллеровскую кор-рову!"
   - Нам нужно поговорить, - сказал он. - Только  не  здесь,  понимаешь?
Как тебя зовут все-таки?
   - Женя, - растерянно ответила я. - Да, я тоже  думаю,  что  нам  надо
поговорить.
   Куда поедем?
   - Я остановился в гостинице, - сказал он. - Нарочно выбрал на окраине
- мне все-таки опасно светиться. А ты в самом деле капитально похожа  на
Алину. Откуда ты?
   - Да отсюда, - сказала я. - Я в Тарасове уже лет пять как живу.
   - Значит, ты Женя?.. - переспросил он и отчего-то вздохнул. - Женя..,
ясно. А я, идиот, все-таки надеялся, что...
   Он не стал договаривать, а я не стала его тормошить. И так было ясно,
что за всеми  этими  событиями  скрывалась  какая-то  тайна.  Жутковатая
тайна, и мне предстояло ее узнать. Иначе расставить все точки  над  i  в
истории с Эллером и его женой Алиной не удастся.

***

   Николай Серов действительно  остановился  в  захудалой  гостинице  со
всеми атрибутами захолустья. Тут было все  -  и  подтекающие  краны  при
отсутствии какой бы то ни было воды, кроме двух тонких  холодных  струек
из горячего и из холодного кранов, и мускулистые тараканы,  устраивающие
на полу, на кровати и на тумбочках свои тараканьи спорт-состязания, и не
очень чистое белье, и какие-то больничные  обои  на  стенах,  и  искусно
замаскированные выключатели, найти которые мог только человек с навыками
сыскаря.
   Впрочем, Николаю было явно не до этих бытовых  мелочей.  Он  вошел  в
номер и тут же захлопнул и  тщательно  запер  дверь,  а  потом  задернул
шторы. Все в его поведении выдавало человека,  который  имеет  основания
опасаться за свою жизнь.
   Впрочем, он словно прочитал мои мысли. Потому что криво усмехнулся  и
произнес:
   - Думаешь, я боюсь за свою жизнь? Да,  боюсь.  Боюсь  умереть  раньше
времени. Боюсь не успеть сделать то, что должен сделать. Я не  строю  из
себя графа Монте-Кристо, но  я  в  самом  деле  должен  рассчитаться  по
долгам.
   - Ты хочешь убить Эллера? - спросила я. - Я права?
   Он передернул плечами и ответил:
   - Не только его. Есть  еще  и  некто  Вышедкевич,  мой,  да  и  твой,
кажется, коллега.
   Вот этого цепного пса я хочу уничтожить на глазах его хозяина.
   - Николай, не пора ли уже перестать говорить  формулировочками  Карла
Моора,  благородного   шиллеровского   разбойника?   -   со   сдержанным
раздражением проговорила я. - Ты можешь изъясняться по-человечески?
   Серов открыл полиэтиленовый пакет, который принес с собой из  машины,
и вынул оттуда две бутылки водки,  кусок  колбасы,  упаковку  нарезанной
крупными ломтями ветчины, а также баночку соленых огурцов.  Все  это  он
поставил на стол и проговорил:
   - У тебя сегодня был трудный день, Женя. Ты и  не  заметила,  как  он
прошел. Полдня провалялась у меня в машине.
   -  Твоими  стараниями,  -  сухо  произнесла  я  и  бросила  на   него
настороженный взгляд.
   - А ты - опасная, - сказал он. - Я даже сейчас чувствую, как от  тебя
исходят хищные флюиды. Водку будешь?
   - Плавный переход к беседе, - прокомментировала я.  -  А  что?  Буду!
После этого проклятого моста и всего остального... буду.
   - Я так и думал, - кивнул головой Николай и, открыв  бутылку,  разлил
по  стаканам  почти  половину  ее  содержимого.  Потом  зубами  разорвал
упаковку с ветчиной и вывалил все на блюдце.
   - Огурцы тоже будешь зубами открывать, Коля? - спросила  я.  -  Потом
придется экономить на стоматолога?
   - На патологоанатома, - мрачно пошутил Серов. А может, это была вовсе
и не шутка. - И все-таки как ты похожа!.. - почти помимо воли  вырвалось
у него, и он, стукнув зубами о край  стакана,  одним  глотком  опустошил
его.
   - На Алину? - спросила я и тоже выпила водку одним махом. Вообще-то я
ее не очень жалую, но с такими мужчинами, как Гена Калинин, как  Лео-Лео
Эллер, как Кум, ну и как Коля Серов, не лимонадик же пить.
   - За Алину,  -  кивнул  мой  собеседник.  -  А  ты  х