понимаешь, нет ни времени, ни желания, ни возможности.
   - А в чем, собственно, состоит суть трюка? - осведомилась я. - Что-то
там с мостом, вы говорили...
   - Да, с мостом, - ответил Леонард  Леонтьевич.  -  Трюк  не  особенно
сложный, хотя и эффектный. Словом,  тут  есть  такой  мост,  перекинутый
через знаменитый в области Багаевский овраг... Слыхала про такой?
   Я кивнула. Еще бы я не слыхала.  Багаевский  овраг  -  самый  крупный
овраг во всей области. Его длина достигает  километра,  но  не  этим  он
качественно отличается от других оврагов, а тем, что глубиной  он  около
пятидесяти, а в некоторых местах - шестидесяти и даже семидесяти метров.
Ко всему этому на дне Багаевского оврага громоздятся скелеты выржавевших
тракторов, сеялок, поливальных  конструкций,  старых  автомобилей.  Горы
индустриального мусора припорошены более мелкими  отходами  человеческой
жизнедеятельности типа разбитых банок, бутылок, полиэтиленовых пакетов и
прочая и прочая.  Конечно,  подобное  безобразие  творится  не  по  всей
протяженности Багаевского оврага, а только в  тех  местах,  где  к  нему
вплотную примыкают населенные пункты. Фрагмент оврага,  где  через  него
перекинут мост, захламлен более всего.
   В этом месте в овраге даже снег не лежит. потому что на дне громадной
ямы постоянно что-то горит, дымится, тлеет. Местные жители  не  особенно
следят за чистотой местного ландшафта.
   - И что же с Багаевским оврагом? - спросила я.
   - Тут вот какое дело, - сказал Эллер. - По  сюжету  одна  из  главных
героинь фильма спасается бегством от погони. Она въезжает на  машине  на
мост, и в этот момент на противоположном краю оврага возникает  некто  с
гранатометом...
   - Ого! - воскликнула я.
   - ..и стреляет по машине. Он промахивается совсем  на  чуть-чуть,  но
пролет моста рушится, машина с героиней падает в овраг и там красиво так
взрывается. Место уж больно живописное, украсит фильм.
   - Понятно, - сказала я. - А как это будет проходить на съемке?  Ведь,
я  так  полагаю,  дублерше  необязательно  падать  в  овраг   вместе   с
автомобилем?
   Эллер  рассмеялся,  но  несколько  принужденно  -  к  тому  обязывала
ситуация.
   - Понятно, что не обязательно, - быстро сказал он. -  В  общем,  так.
Мост мы еще немного попортили, и  машина  свалится  сама.  Твое  дело  -
набрать некоторую скорость и проехать по мосту.  Потом  ты  притормозишь
перед тем местом, куда попадет граната, и выскочишь из машины.
   Машина будет катиться по инерции, в ней заложен уже  небольшой  заряд
взрывчатки, как будто воспламенился бензобак... Вот и все, что  от  тебя
требуется. Потом смонтируем, как надо, когда весь исходный материал  уже
будет в наличии. А к тому времени, как на мосту все будет  взрываться  и
рушиться, машина гореть и падать, ты уже будешь далеко от него.
   - А мост-то не трухлявый? - осторожно  спросила  я.  -  Что-то  я  не
припомню ни одного приличного моста через Багаевский овраг.
   - Рассчитан на пять тонн, -  сказал  Эллер.  -  Ты  будешь  ехать  на
древнем таком "Кадиллаке", мы его в Польше за девятьсот  баксов  купили,
он больше бутафорный. "Кадиллак", конечно, машина тяжелая, но пяти  тонн
не весит, мост его спокойно выдерживает, мы уже два  раза  проверяли.  В
общем, будь спокойна. Конечно, за  этот  эпизод  тебе  хорошо  заплатят,
можешь не сомневаться.
   - Да я и не сомневаюсь. Значит, я должна вести машину до моста  и  по
мосту, притормозить по вашему сигналу, а  человек  на  том  краю  оврага
выстрелит из гранатомета по мосту. Мост-то точно не рухнет?
   - Все рассчитано, Женя, - усмехнулся Эллер. - Я ведь  таких  эпизодов
отснял больше, чем ты на своем веку картошки съела.
   - Кстати, я не люблю картошку.
   -  Ну,  сама  понимаешь,  я  фигурально  выразился.  Делаем  так.  Ты
проезжаешь   на   нормальной   скорости,   где-то   шестьдесят-семьдесят
километров в час, пятьсот метров. В  салоне  с  тобой  будет  находиться
оператор. Машина съемочной группы еще с одним оператором будет следовать
параллельным курсом. Когда нужно будет притормозить, я тебе скомандую по
рации. Рацию выдадут. Ты притормозишь, оператор выйдет,  ты  поедешь  на
самом малом ходу по мосту, потом, не  останавливая  машины,  выйдешь  из
салона и побежишь обратно, а машина своим ходом доберется до того места,
где мост якобы повредила ракета, и рухнет в овраг. Все поняла?
   - Да.
   - Только все следует делать слаженно.
   Место,  куда  должна  упасть  машина,   уже   подготовлено,   граната
бутафорная, все "разрушения" уже произведены. Так что ничего страшного.
   - И  все-таки,  Леонард  Леонтьевич,  в  вашей  съемочной  группе  не
заподозрят, что вы уж слишком рискуете женой? - спросила я.
   - Да тут нет никакого риска!  -  начал  горячиться  Эллер.  -  Ровным
счетом никакого риска. Все рассчитано, все пиротехнические  эффекты  уже
подготовлены, машина сама свалится в овраг. Твое дело,  Женя,  повторяю,
только провести ее до моста пятьсот метров, а  потом  прокатить  уже  по
мосту еще двадцать метров и вылезти, а она рухнет в  овраг  самым  малым
ходом. Это же просто! - Он мотнул головой и, понизив голос, добавил:
   - Прости, что я ору. Не прав. Нервы, сама понимаешь, ни к черту.
   Мне  стало  жалко  его.   Мэтр   отечественного   кинематографа   так
распинается  передо  мной,  никому  не  известной  особой,  да   еще   и
извиняется. А просит-то всего  провести  трюк,  в  принципе,  совершенно
элементарный по сравнению с тем, через что мне приходилось проходить  на
своем жизненном пути. А я вроде  как  упираюсь,  всячески  набивая  себе
цену. И еще мне стало неловко, когда я взглянула на бледное лицо  Эллера
и на то, как нервно дергал он себя за знаменитый ус. Уж он-то знает, что
говорит.
   И если он утверждает, что эпизод  безопасен  для  человека,  умеющего
водить машину и полноценно владеть своим телом, значит, так оно и есть.
   -  Хорошо,  Леонард  Леонтьевич,  -  сказала   я.   -   Я   согласна.
Дополнительного гонорара не надо. Я ведь исполняю то, что делала бы ваша
жена. А это уже оплачено.
   Кстати, а вы в самом деле могли бы  поручить  ей  такой  каскадерский
трюк?
   Эллер передернул плечами, а потом серьезно ответил:
   - Не стану тебя обманывать, Женя. Не поручил бы. Все-таки ты есть ты.
У меня духу не  хватило  бы  пустить  Алину  в  машину,  которая  должна
свалиться с моста, даже если все многократно проверено и  подсчитано.  У
меня сердце не на месте было бы. Я тебе честно ответил. Но ты и Алина..,
это же разные вещи совершенно! Иначе бы я просто тебя  не  нанял  и  как
телохранителя.., понимаешь?
   - Спасибо за ответ,  -  кивнула  я.  -  Когда  приступаем  к  съемкам
эпизода?
   Эллер глянул на Вышедкевича и ответил коротко и быстро,  как  рубанул
ребром ладони воздух:
   - Немедленно.

Глава 13

   Машина в самом деле была весьма древней.  И  потому  перед  тем,  как
сесть туда,  я  тщательно  проверила  и  систему  зажигания,  и  коробку
передач, и особенно тормоза, потому что не дай бог что с ними случится.
   А падение с высоты в пятьдесят или шестьдесят метров на свалку  и  на
гору ржавых металлических скелетов в мои планы явно не входит.
   - Ну как тебе одр? - спросил Вышедкевич, ходя вокруг меня сужающимися
кругами. - Это я его на  варшавской  стоянке  обнаружил  и  ремонтировал
потом специально для съемок.  Я  же  в  машинах  хорошо  разбираюсь.  Из
"Запорожца" могу "Мерседес" сделать.
   - Ты просто на все руки от скуки, - сказала я. - На  пару  с  Алиной.
Этакие универсальные индивиды. Мне иногда кажется, что  настоящая  Алина
могла бы не хуже меня за себя постоять. От собственного имени.
   - Тише ты! - прошипел Сережа, оглядываясь на стоявшего в  трех  шагах
оператора, который должен был ехать  вместе  со  мной.  -  Ты,  кажется,
забыла, что должна быть настороже постоянно.
   - Я-то не забываю, - последовал мой ответ, - но и ты, Сережа, тоже не
зарывайся.
   - Ладно, проехали, - махнул рукой тот. - Не злитесь, бесценная  Алина
Борисовна, - добавил он более звучным голосом, а я ответила  с  нарочито
Алиниными "мурлыками" в голосе:
   - Да уж ла-адно. Что от тебя еще ожидать, Вышедкеви-ич?
   - Ладно. Иди получи от Леонтьича последние инструкции, а я  пока  что
еще раз машину протестирую.  Все-таки  американская  машина,  вдруг  там
притаилась какая-нибудь провокация мирового империализма?
   - Алина Борисовна, - приблизился ко мне один из работников  съемочной
группы, - вот вам рация. Леонард Леонтьевич будет координировать  эпизод
по ней. Впрочем, вы это знаете. Просто лишний раз напомнил.
   - Ну, спасибо, - буркнула я.
   Перед тем как отъехать от Багаевского оврага на обозначенные в  плане
съемок данного  эпизода  пятьсот  метров,  я  осмотрела  мост,  которому
суждено было играть такую  важную  роль  в  снимаемом  дубле.  Мост  был
железобетонный, со сварной металлической арматурой. Построенный явно еще
при Никите Сергеевиче, а то и при  Иосифе  Виссарионовиче,  выглядел  он
достаточно добротно. Перед мостом красовался дорожный знак,  указывающий
на то, что грузоподъемность данного сооружения равна пяти тоннам.
   Я прошлась по мосту. Примерно в пяти метрах от противоположного  края
оврага четыре плиты перекрытия были  сняты,  и  открывался  вид  на  дно
оврага. У  меня  даже  голова  закружилась,  когда  я  увидела  этот,  с
позволения сказать, сельский ад. На дантовский он не похож, а вот на  ад
социалистического периода, с  громоздкими  индустриальными  развалинами,
искореженными  остовами  сельскохозяйственной  техники,   с   дымящимися
подпалинами мусорных куч, - вполне. Вид был такой, что дух захватывало.
   - Да уж, Алина Борисовна, - сказал мне оператор,  веселый,  немолодой
уже мужчина в вязаной шапочке и с большим красным носом,  -  впечатляет,
правда? Я этот мост вылизал в кадре от и до. Конечно, это не гималайские
или там кордильерские пропасти, но те пропасти воспринимаются как  нечто
далекое, чужеродное и особенно не трогают. А тут - свое, близкое, да еще
такое потрясающее!
   - На меня тоже сильное впечатление произвело, - честно призналась  я.
- А вот тут перекрытие сняли, чтобы туда машина свалилась?
   - Да. Все рассчитано. В машину заложен небольшой  заряд,  он  грохнет
уже в падении. Нас, к счастью, там уже не будет, - засмеялся оператор  и
хлопнул себя широкой, без перчатки, несмотря на мороз, ладонью по бедру.
   - Это не может не радовать, - пробормотала я. - Вы поедете со мной  в
салоне?
   - Я. Меня зовут Гена, если что.
   - И вы Гена, - вздохнула я, вспомнив совсем другого человека с  таким
именем, бравого Ген Геныча Калинина. - Ну что же, Гена, ни пуха!..
   - К черту, - махнул тот рукой.
   Через несколько минут мы с оператором сидели  в  машине.  За  лобовым
стеклом простирался вид заснеженной дороги,  по  которой  мне  следовало
ехать не на такой уж большой скорости, всего-то шестьдесят или семьдесят
километров в час ближе к мосту.
   Но если учесть то, что  на  дорогу  приличным  слоем  лег  снег,  эта
скорость  представлялась  если   не   опрометчивой,   то   связанной   с
определенным риском.
   - Честно говоря, я не думал, что Леонард Леонтьевич рискнет поставить
вас, Алина Борисовна, вместо Ленки Паниной.
   Не думал.
   - Я кандидат  в  мастера  по  автоспорту,  -  отозвалась  я,  а  сама
подумала, что в "Сигме" за вождение автомобиля мне  поставили  "оценку",
верно, где-то на уровне мастера спорта.
   - А-а! - протянул оператор Гена. - Тогда совсем другое дело.
   - Приготовиться, - услышала я  одновременно  вживую  и  через  рацию,
лежащую у меня на коленях, голос Эллера. - Алина, ты готова?
   - Да!
   - Съемочная, заводись... Та-ак: моторр!!!
   Я завела старенький "Кадиллак" и  стала  разгоняться  до  необходимой
скорости в восемьдесят километров в час, чтобы ближе к мосту снизить  ее
до шестидесяти, а дальше, уже  непосредственно  по  мосту,  и  вовсе  до
десяти километров в час. Оператор крутил камерой, снимая  расстилающийся
снежный пейзаж.
   Из рации донесся голос Эллера:
   - Как идешь?
   - Нормально, - ответила я.
   - На спидометре?
   - Шестьдесят пять пока.
   - Увеличь! До восьмидесяти.
   - Поняла.
   Вдалеке  показались  деревья,  нестройной   шеренгой   росшие   вдоль
Багаевского оврага. Оператор чему-то ухмыльнулся, наведя на них объектив
камеры, потом сказал:
   - Лихо водите, Алина Борисовна. Я-то думал, вы изнеженная дамочка.  А
оказалось, что  вы  и  на  горных  лыжах,  и  на  автомобиле,  и  вообще
молодчинка...
   - Разговорчики, Гена, - предостерегла своего спутника я.  -  Вы  что,
выпили, что ли?
   - Для вящей сочности кадра полагается,  -  сказал  Гена  и  покосился
вправо, где параллельным с нами курсом ехала  машина  съемочной  группы,
откуда снимали с двух камер. - Для творческого полета, знаете ли.
   - "Для творческого полета..." А разве болтать при съемке  что  угодно
можно? - осведомилась я.
   - Так мы ж без озвучки идем,  -  ответил  оператор.  -  Ребята  потом
смонтируют, как надо. Вам только фигуру оставят,  ноги  там  и  руки  на
руле, а лицо Инкино приделают.
   - Какой Инки?
   - Как какой? Ильменецкой.
   - Это которая в "Снах веры" и в "Псевдониме бога" снималась, что  ли?
- воскликнула я. - Ну и ну! А Леонард Леонтьевич все  жаловался,  что  к
нему звезды плохо  в  этот  фильм  идут.  А  тут  так  запросто  -  Инна
Ильменецкая. Что ж ему еще надо?
   - "Боярыня красотою лепа, бровьми союзна.., у-ух! Чего  же  тебе  еще
надо, собака?", как говорил царь Иван Васильевич в гайдаевском фильме, -
отозвался оператор  Гена.  -  Я,  кстати,  в  "Иване  Васильевиче"  тоже
немножко поучаствовал. Леонид Иовичменя...
   Оператор Геннадий не успел поведать мне  о  том,  что  сделал  с  ним
Леонид Иович Гайдай. В рации что-то забулькало, потом ясный голос Эллера
спросил:
   - Приближаешься? Пока все хорошо.
   Технично едешь, снег из-под колес красиво летит... В общем,  пока  не
снижай скорости, а на самом въезде  на  мост  резко  снизь  скорость  до
шестидесяти, потом проедешь  до  середины,  высадишь  оператора,  задашь
машине  ма-а-аленькую  скорость,  чтобы  она  свалилась  в  овраг.  Сама
выскакивай, как договаривались.
   - Ясно, Лео-Лео, - ответила я. - Все поняла.
   Край оврага, обсаженный изогнутыми, как непомерно  разросшиеся  луки,
деревьями,  стремительно  приближался.  В  пятидесяти  метрах  от   меня
мелькнули плиты моста, дорожный знак  "5  т",  машина  съемочной  группы
затормозила. Я видела в зеркало заднего  вида,  как  она  резко  снизила
скорость, по короткой, довольно крутой траектории въехала на край оврага
и остановилась метрах в десяти от обрыва.
   Когда до въезда  на  мост  оставалось  метров  десять,  голос  Эллера
произнес:
   - Должна подъехать нормально! Тормози по ситуации.
   Ситуация была  подходящая  и  соответствовала  прописанному  в  плане
эпизода времени. Я нажала на тормоз.., и  нога  резко  провалилась,  как
будто в пустоту. Ухнуло под ложечкой, подпрыгнуло сердце, и я нажала  на
тормоз повторно, а потом чисто машинально нажала еще раз.
   Тормоза не действовали.
   Хотя и я лично, и  Сережа  Вышедкевич  проверяли  их  и  все  было  в
порядке, в решающий момент они  вырубились.  Этого  не  могло  быть,  но
именно так случилось.
   Увидев мое исказившееся лицо, оператор Гена пробормотал:
   - Что? Как... Не получается... Да как же?..
   - Что у вас  там?  -  вырвался  из  рации  тревожный  голос  Леонарда
Леонтьевича. - Что такое? Почему не тормозишь?
   - Она не останавливается, Леонард Леонтьевич! - заорала  я,  шарахнув
рукой по  рулю.  Тормоза  не  действовали,  хотя  я  еще  несколько  раз
рефлекторно нажала на педаль. И я сразу поняла, что  при  таком  роковом
стечении обстоятельств остается только один шанс: еще  больше  разогнать
автомобиль на оставшемся  расстоянии  и  попытаться  перепрыгнуть  через
провал, образовавшийся после удаления четырех плит перекрытия. Провал, в
который по плану должна была свалиться машина, был около  десяти  метров
шириной, и его делила пополам металлическая балка арматуры,  от  которой
отсоединили лежавшие встык плиты.
   При определенном везении, возможно,  удастся  "вспрыгнуть"  передними
колесами на ту сторону моста, а зад  машины  примет  на  себя  та  самая
балка. Другое дело, что вряд ли машина переедет на ту сторону моста.
   Но, по крайней мере, мы с  оператором  получали  короткую  передышку,
чтобы попытаться спастись...
   Черт побери, кто, из-за чего так  славно  покопался  в  машине  перед
трюком? Меньше всего я была склонна считать неисправность  случайностью.
Тем более что до съемки тормоза были в норме.  Но  сейчас  некогда  было
думать об этом.
   И я решительно, до пола, вдавила  акселератор  древнего  заокеанского
одра. Оператор Гена, не опуская и не выключая камеры -  вот  что  значит
профессиональная привычка! -  заорал,  перемежая  свои  слова  густым  и
кучерявым матом:
   - Да ты что же, етиху мать, делаешь... растудыт...
   Я слабо воспринимала брань Гены. Я знала только, что нужно  увеличить
скорость и попытаться проскочить. Хотя  прыгать  на  такой  скорости  на
бетонные плиты... Нет, лучше башкой вниз с семидесяти метров...
   В рации что-то хрипело, и последнее, что долетело до меня, был  дикий
вопль, который не мог быть, но являлся воплем Эллера:
   - Нукуда-а-а!..

***

   Удар был страшен. Я неосознанно сжалась и  скоординировалась  прежде,
чем мозг отдал соответствующую команду, а  вот  оператор  Гена  врезался
головой в лобовое стекло и сполз вниз так, что я поняла: все. С ним все.
Если даже он жив, едва ли я успею  его  вытащить  до  того,  как  машина
свалится в пропасть.
   Только в американских боевиках получается, что  не  то  что  легковые
автомобили, а и целые автобусы  перескакивают  через  громадные  прогалы
пространства, куда больше того, что оказалось сейчас перед нами.  У  нас
же на практике все получилось иначе.
   "Кадиллак" не сумел преодолеть пустоту. Он перелетел через  то  место
моста, где  перекрытие  было  снято,  но  с  чудовищной  силой  ударился
бампером о плиты по ту сторону дыры, отломил край одной из них,  вгрызся
всей грудой искореженного металла в  спасительный  рубеж  и  застыл  над
пропастью, вися на переднем  бампере,  задней  частью  рухнув  на  балку
перекрытия.
   Несколько секунд мне потребовалось, чтобы прийти в  себя,  но  стоило
пошевелиться, как машина вздрогнула и заколыхалась... Послышался скрежет
металла, и я поняла, что "Кадиллак" держится на мосту только чудом. Если
бы я не успела увеличить  скорость,  то  лежала  бы  уже  мертвая  среди
дымящихся железных развалин там, на дне рокового оврага.  Но  у  меня  и
сейчас  были  очень  неплохие  шансы  все-таки  оказаться  там.   Внизу.
Навсегда.
   К счастью, дверь  с  моей  стороны  не  заклинило.  Я  самым  нежным,
неуловимым движением - по сравнению с которым даже погладить  по  голове
ребенка было бы грубым насилием - стала открывать дверцу.
   Я даже сняла  перчатки,  чтобы  сделать  все  как  можно  аккуратнее.
Времени было мало, но пальцы успели окоченеть. Я открыла  дверь,  подала
ее от себя - и тут же машина скакнула, как тяжело раненный жеребец.
   Взвыл металл, и "Кадиллак" стал крениться набок.
   Тенденция была ясной: еще несколько мгновений, и бампер, и вся смятая
передняя часть автомобиля не  выдержат  -  "Кадиллак"  в  прямом  смысле
нырнет в пропасть.
   Полетит "ласточкой", капотом вниз. Дно оврага примет новую жертву,  и
изломится, как яичная скорлупа, хрупкий каркас автомобиля,  еще  недавно
казавшийся таким прочным, монументальным.
   Я подалась в сторону открытой двери.
   Машина  заскрипела,  расшатываясь  на  губительной  высоте.  В   ушах
прозвенел чей-то вопль - оттуда, с  той  стороны  оврага,  где  осталась
съемочная группа... Я поняла, что у меня только один шанс. Если я прыгну
из салона и попытаюсь схватиться за  край  плит  с  той  стороны  моста.
Конечно, я могу промахнуться ил