. Мы не можем оставить ни одну группку,  пусть  даже  совсем
ничтожную, без нашего управления. Дворяне вы или не дворяне, но руководить
вами будет...
     ...американский солдат, - сказал я громко. - Мистер Голдсмит, она  же
красивая, разве не видите?
     Голдсмит оглянулся, губы его раздвинулись в  улыбке.  Стелла  видела,
что я и этот накачанный коммандос переглянулись чисто по-мужски:  красивая
женщина не может быть умной, а с дурочкой спорить  -  себя  ронять.  Краем
глазом я видел и ее ненавидящий взгляд,
     Тем временем Багнюк выложил на стол все,  что  отобрали  у  меня  при
обыске: фотоаппарат, пистолет,  сотовый  телефон,  часы.  Мобильный  сразу
отложил в сторонку, как и часы,  фотоаппарат  с  любопытством  повертел  в
руках:
     - Что-то непривычное... А куда пихать пленку?
     - Без пленки, - буркнул я.
     - А как же? - удивился он.
     - Это же не музейный экспонат, - объяснил я высокомерно. - Кто теперь
помнит о... как вы говорите, пленке?  Вся  Москва  наводнена  цифровиками.
Здесь диск  на  четыре  мегабайта.  Сто  двадцать  восемь  фото.  А  когда
наснимаешь, сразу по шнурку на  принтер.  Или  в  комп,  теперь  только  у
дикарей допотопные альбомы. Проще и удобнее в гифах.
     Багнюк вскинул брови:
     - Гифах?
     - Или в джипегах, - добавил я  любезно,  -  это  формат  электронного
фото. На диске можно хоть  сто  миллионов  фото,  а  много  ли  в  толстом
альбоме?
     Я разговаривал хоть и недовольно, высокомерно,  но  многословно,  как
всякий напуганный человек, который страшится уронить свое достоинство, и в
то же время, незаметно заискивая, старается установить контакт  со  своими
тюремщиками, расположить их к себе, ибо уже признал, что сила в их  руках,
и не на что надеяться, кроме их расположения.
     Похоже, все так постепенно и принимали. Багнюк задумчиво  повертел  в
руке фотоаппарат:
     - Подумать только,  ни  с  пленкой  ни  мучаться,  ни  с  растворами,
бачками, кюветками, фотоувеличителем...
     Голдсмит кивнул с видом полного превосходства:
     -  Даже  у  вас  в  Москве  уже  продаются.  Тут  еще   можно   сразу
просматривать в окошечке, как получилось, а если не понравиться -  стереть
на... овощ... как его, ага, хрен. И снова снимать  по  чистому.  А  пленку
если испортишь, то испортишь. Это все называется апгрэйдом!
     Багнюк посмотрел на него искоса, вздохнул:
     - Страна голодает, а вы апгрейды делаете...

     Глава 43

     Голдсмит  переговорил   вполголоса   по   мобильному,   сделал   знак
десантникам, все ушли, в помещении остался только один из  этих  чудовищно
квадратных и налитых мышцами здоровяков, да  еще  Голдсмит  с  Багнюком  и
Васильевым.
     Но штатовский полковник не сказал, подумал я напряженно, что  самолет
Кречета  сбили.  Он  только  постарался,  чтобы  у  меня  создалось  такое
впечатление. Либо здесь еще  не  получили  сообщения,  либо,  что  вернее,
самолет еще не приблизился к точке перехвата.
     Но даже если Кречет уцелеет, что он может? Здесь его арестуют тут же.
Укрыться в другой стране? Щупальца Темной Стороны  уже  оплели  почти  всю
планету. Остались только быстро слабеющая Куба  да  несгибаемые  пока  что
исламские страны. Но оттуда власть не  вернешь.  И  все  реформы  псу  под
хвост.
     Наконец Багнюк обратил  внимание  на  пистолет.  С  пренебрежительным
любопытством взвесил на ладони:
     - Легковат... Что за тип, не пойму.
     - Зажигалка, - объяснил я.
     Он покачал головой, глаза были подозрительными:
     - Я такие басни слышал. Велика для зажигалки.
     Я кивнул, ничуть не обидевшись:
     - Это ж не импортная штучка, а наши умельцы пытаются конкурировать  с
Западом. Как могут. Оставьте ее себе.
     Он поглядел со всех сторон, направил в стену, нажал  курок.  Из  дула
выметнулось беззвучный огонек, затрепетал. Багнюк оглядел с  любопытством,
задул, снова долго вертел, наконец, осведомился с раздражением:
     - А где переключатель?
     Я не понял, вскинул брови:
     - Какой переключатель?
     - Ну, чтобы стрелять. На одном режиме  это  зажигалка,  на  другом  -
боевой пистолет.
     Я  засмеялся,   но   с   горькой   ноткой   за   нашу   отечественную
промышленность:
     - Я ж говорю, каждый зарабатывает как может. А вид у нее  таков,  что
сойдет и за настоящий. Могут покупать подростки, которым настоящее  оружие
все-таки не продадут... Как это мерзко, как это мерзко!
     Он подумал, кивнул:
     - Сволочи. Если с такой вот штукой вечером встретят мою жену, то  она
тут же отдаст и сумку, и туфли снимет!  Да  и  любой  ларек  ограбить  раз
плюнуть. Я бы  этих  проклятых  кооператоров  под  суд  за  такие  изделия
народных умельцев!..
     Второй офицер, который Васильев, поинтересовался лениво:
     - На каком основании?
     - За развращение народа, - рявкнул он люто. - За подстрекательство  к
грабежам!.. Черт, да видно же на чем они зарабатывают! И не как  зажигалку
продают, это так, для отвода глаз, а для сопляков, чтобы чувствовали  себя
крутыми! Чтобы народ пугали да торгующих старушек грабили!
     Он  злился,  глаза  сверкали,  в  раздражении  заходил   взад-вперед.
Васильев взял пистолет, в задумчивости пощелкал, огонек то  появлялся,  то
исчезал, тоже безуспешно попробовал отыскать  скрытый  предохранитель,  но
весь пистолет выглядел отлитым из цельного куска металла.
     - Еще им можно по рылу, - определил он знающе. - Смотри,  на  рукояти
какой выступ? У меня в детстве такой кастет был.
     Глаза Багнюка с отвращением скользнули по игрушке, что выглядела  все
опаснее:
     - Верно. Но не придерешься при наших гребаных законах! Я помню, когда
вошли в моду нунчаки, мы с ними гордо расхаживали  по  Киеву,  заткнув  за
пояс! Менты видели, но сделать ничего не могли. Перочинный нож в кармане -
уже статья, в нунчака - всего лишь инструмент для развития гибкости кисти.
Лет десять прошло, сколько голов мы разбили  этими  нунчаками,  пока  наше
законодательство начало шевелиться...
     - Да, по-моему, так эти статьи и не приняли.
     Багнюк отмахнулся:
     - Не знаю. Я к тому времени уже вышел из возраста нунчак. Да, мерзкая
штука.
     - Оставьте  себе,  -  предложил  я  снова  в  жалкой  попытке  как-то
подольститься. - А то  таскать  тяжело,  и  отказаться  неловко:  все-таки
подарок. Не взять, вроде бы отечественную промышленность не уважаю.
     Он буркнул:
     - Нет уж, оставьте себе. Надо быть патриотом. Да и  мой  шеф  скажет,
что я отнял. Вы ж не подтвердите, что подарили?
     Я признался:
     - Не подтвердю. Иначе я себя поставлю в очень неловкое положение.
     - Ну вот...

     Стелла  присела  за  комп,  длинные  красивые  пальцы  запорхали   по
клавишам.  Экран  ламповый,  даже  под  таким  углом  я  видел  четко  как
проявилась заставка с двухглавым орлом, курсор пополз по скринам, а  когда
там появились песочные часики,  американец  покровительственно  улыбнулся,
явно сравнивая скорость их модемов с нашими, плюс наши ленинские линии...
     Багнюк переговорил с кем-то по мобильному, кивнул,  будто  его  могли
увидеть, и еще не спрятав телефон, повернулся ко мне:
     - Говорите быстро. Собирался ли Кречет что-то  подписать  еще,  кроме
согласования цен на нефть?
     Я ответил с достоинством испуганного человека:
     - Я не президент. Я знаю о некоторых решениях, к  разработке  которых
сам в некоторой мере причастен, некоторые, так сказать, с моей подачи...
     Он перекосился в гневе, рыкнул, я тут  же  съежился  от  гнева  этого
большого человека в военной форме и с блестящими погонами.
     - У нас нет времени! Быстро! Говорите!..
     У меня крупно тряслись руки, прыгали губы, я пролепетал в панике, все
еще пытаясь удержать остатки достоинства:
     - Вы не смеете...
     - Смеем, - заверил он. - Смеем!
     Он явно с трудом удержался от жажды ударить кулаком о стол, вгоняя  в
еще больший страх  кабинетного  червяка,  но  я  мог  вовсе  плюхнуться  в
обморок, или оцепенеть,  ничего  не  соображая,  не  воспринимая,  подобно
жукам, что цепенеют при виде опасности.
     Голдсмит  сказал   с   отвращением,   но   голос   старался   держать
сочувствующим:
     - Может быть, вам водички?
     - Д-да... - пролепетал я. - Да. Или сигаретку...
     Багнюк кивнул десантнику на дверь, тот мигом вскочил  и  выскочил,  а
сам  вытащил  пачку  "Мальборо",  бросил  одну  в  рот,  нехотя   протянул
Голдсмиту, тот выудил, и, только тогда с  некоторым  колебанием,  протянул
мне:
     - Я послал за водой. Но если хотите сигарету...
     - Не мешало бы, - ответил я с нотками благодарности в голосе.  -  Это
как чашечка горячего кофе...
     Они видели, что я, уже смирившись  с  положением,  начинаю  понемногу
заискивать, поддерживая разговор, стараясь не уронить чересчур сильно свое
достоинство ученого с мировым именем и советника президента.
     Когда он протянул  мне  пачку,  я  выудил  сигарету  дрожащей  рукой,
вздохнул с облегчением, как наркоман, который в начале ломки  вкатил  себе
двойную  дозу,  протянул  руку  к  пистолету.   Их   глаза   сразу   стали
профессионально настороженными. Голдсмит даже положил ладонь  на  торчащую
рукоять своего стреляющего железа, острые зрачки не  отрывались  от  моего
лица.
     Я неумело взял пистолет, четыре пары  глаз  цепко  следили  за  моими
профессорскими  пальцами.  Я  понимал,  что  если  я  сделаю   хоть   одно
подозрительное движение, которое можно расценить  как  будто  я  снимаю  с
тайного  предохранителя  или  переключаю   с   безобидной   зажигалки   на
смертоносные пули, то, как бы они ни расслабились, как бы  ни  поверили  в
мою трусость и беспомощность ученого мирового класса, меня настигнет  пуля
раньше, чем сдвину ствол в нужную сторону.
     Глаза княжны расширились, рот округлился. Она в ужасе смотрела в  мое
лицо, щеки побледнели, ее аристократическая красота  стала  утонченнее,  а
голубые жилки на висках напоминали, что там течет голубая кровь.
     Мою руку тряхнуло, уши заложило от грохота, я тут же перевел пистолет
на Багнюка, дважды нажал курок. Кисть болезненно выворачивало  при  каждом
выстреле. В плече заныло, а когда голова Багнюка тоже окрасилась  красным,
я, двигаясь как можно быстрее, перевел пистолет на десантника, но тот  уже
в длинном прыжке оказался за столом.  Я  успел  увидеть  исчезающие  ноги,
повел стволом в то место, где должны быть голова и верхняя часть туловища,
трижды нажал курок.
     После грохота выстрелов наступила оглушающая тишина.  Стелла  сидела,
замерев, ее огромные глаза не оставляли моего лица. Не думаю, что оно было
страшным, все-таки я ученый мирового класса, но явно  не  осталось  таким,
как минуту тому.
     Голдсмит лежал на полу, под его головой растекалась красная  лужа,  а
Багнюк остался в кресле. Во лбу чернела дыра, которую закупоривало  темным
угольком, похожим на шлак от антрацита.
     Я держал пистолет перед собой,  есть  еще  четыре  патрона.  То,  что
десантник захрипел, и даже то, что я наверняка всадил в него через  обивку
тонкого стола все три пули, еще не значит, что он мертв. Это  в  кино  гад
падает мертвым, едва выстрелят в его сторону, но  на  самом  деле  даже  с
простреленным сердцем человек может выжить и, хуже того, может  не  только
драться, но и удавить голыми руками, если вот такой бык, а противник... не
бык, скажем так.
     Сперва показались ноги в тяжелых ботинках, я  удержался  от  соблазна
выстрелить в коленную чашечку: если прикидывается, то дернется, сделал еще
шажок, и быстро сунул пистолет в карман, ибо его голова была разбита пулей
совсем не  так  аккуратно,  как  у  Голдсмита.  Впрочем,  пистолет-пулемет
достать уже успел, палец застыл на курке!
     Все это длилось считанные секунды. Хоть и звуконепроницаемый  подвал,
но вот-вот вернется четвертый, что ходил за  стаканом  воды.  Я  скользнул
взглядом по красной луже в  кресле  под  Багнюком,  быстро  подхватил  его
автомат. Тяжелый какой! Бегом вернулся к Голдсмиту и десантнику,  подобрал
их автоматические пистолеты, если эти чудовища можно назвать  пистолетами,
подмигнул княжне и бросился к двери.
     Пришлось переступить через Голдсмита, его невидящие глаза  уставились
на меня с немым изумлением. Я буркнул:
     - Каков советник, таков и президент.
     Княжна наконец пошевелилась, ее побелевшие губы задвигались:
     - Мерзавец... какой мерзавец...
     - Спасибо, - буркнул я.
     - За что?
     - Что смолчала. Ты же знала, я не курю.
     - Я не знала, - ответила она с  отвращением.  -  От  тебя  тогда  так
мерзко пахло, что я не могла разобрать...
     - Это когда? - спросил я нагло.
     Она начала морщить свой аристократический нос, но я вцепился взглядом
в голых красоток на экране дисплея, раздеваются  лихо,  трясут  выменем  с
оттопыренными дойками. За спиной возмущенно  фыркнула  княжна,  но  я  уже
жадно бросился к компу, мазнул по клаве, скринсэйвер исчез, с  готовностью
выскочили окошки броузера.
     - Нашел время, - прошипело  за  моей  спиной  разъяренное,  -  дурень
похотливый...
     Краем глазом я видел ее изысканную фигуру, вымя тоже в форме, массажи
да всякое такое, вот и дойки торчат так, что едва не прорывают  ткань,  но
пальцы мои уже судорожно бегали по клаве. Старье,  а  не  броузер,  как  с
таким работают, я и то вчера  скачал  новую  версию,  правда  -  бету,  но
работающую,  быстро  набрал   команду,   вышел   на   ICQ   одного   моего
корреспондента,  торопливо  напечатал  только   одно   слово:   "Воздух!",
энтерякнул,  ухватил  пистолет,  ибо  за   дверью   уже   слышались   шаги
отягощенного университетским образованием.
     Я отодвинулся в сторону, дверь распахнулась, и в тот же миг мой палец
торопливо влип в курок. Пистолет в моей руке был на уровне его пояса, чуть
выше, там вроде бы печень, человек умирает от болевого шока сразу, но пока
я давил курок, десантник успел увидеть  трупы  в  комнаты  и  перевернутый
стул, выронил поднос с прозрачным стаканом, молниеносно выхватил пистолет,
успев прыгнуть в кувырке вперед, дабы сбить невидимого убийцу с прицела.
     Первая пуля ударила его в бок, вторая достала в спину. Он с  грохотом
обрушился на середину комнаты. Колени подломились, он  завалился  на  бок.
Стелла тихонько вскрикнула. Мне почудилась жалость  в  ее  голосе,  сказал
резко:
     - Если не нашел работы инженером, мог пойти токарем!

     Я собрал рожки в сумку, забросил на плечо. Тяжеловато  для  человека,
который давно уже ничего не поднимал тяжелее дискеты. С автоматом в  руках
я начал приближаться к двери, откуда появились Иванов и  бравый  десантник
со стаканом воды.
     Стелла сказала в спину непонимающе:
     - Это вниз.
     - Да неужели? - удивился я.
     - Дурак.
     - К тому же не дворянин, -согласился я. - Чернь!.. Как там  у  вашего
предка Пушкина: "Умолкни, чернь неправославная..."
     Дверь подалась без скрипа, я ожидал увидеть длинный коридор,  ведущий
в темные и мрачные подземелья, но  широкая  лесенка  вела  всего  лишь  во
второй  зал,  пошире  и  ярче  освещенный,  чем  этот.  Там  стол  блестел
коричневым деревом размером с огород, компы, экраны, под  стенами  силовые
установки, но мебель дорогая и изысканная.
     - Кремлевские тайны, - пробормотал я. - Ладно, в другой раз...
     Так же без скрипа дверь закрылась. Я подтащил стул, подпер под ручку.
Между  лопаток  чувствовал  острый  взгляд  княгини,  потому  старался  не
пыхтеть, а  когда  закончил  подбивать  спинку  под  ручку,  разогнулся  с
легкостью шестнадцатилетнего.
     - Тебя убьют, дурак, - сказала она негромко.
     - Не исключено, - пробормотал я.
     Торопливо метнулся через весь зал к той двери, откуда меня ввели, как
в этот момент прогремел мощный голос из громкоговорителя:
     - Никольский! Вы с ума сошли!.. Весь город уже наш!.. Страна  наша!..
На что вы надеетесь? В какую норку юркнете?
     Я прошипел замучено:
     - Но мир еще не весь ваш...
     Подобрав чужой автомат, я направил  ствол  в  сторону  изящной  белой
коробочки под потолком, палец попал в отверстие  скобы.  Спусковой  крючок
подался легко, послушно, с готовностью языческого бойца, слепо  преданного
могучему вождю.
     Руки тряхнуло, короткий грохот, в стене взвился дымок, полетели куски
облицовки. На том месте, где был громкоговоритель,  появилась  безобразная
дыра с салатную тарелку размером. Я, в самом деле, чувствовал себя могучим
вождем, который властен над жизнью и смертью.
     Стелла странно посмотрела:
     - У тебя другое лицо...
     - Я оборотень, - согласился я.
     Ее плечи зябко передернулись:
     - Когда в ваших руках оружие, все вы... Подумать только, этот человек
уверял, что он - академик!.. Такой наглой брехни свет не видел.
     - Не слышал, - поправил я автоматически.
     - Что? - не поняла она. - Господи, зануда с автоматом,  -  что  может
быть страшнее?
     - Бога  нет,  -  сообщил  я  и  поднялся,  стараясь  громким  голосом
заглушить звучный хруст в коленных чашечках. - Есть люди с автоматами.
     Она спросила резко:
     - Но на что ты, в самом деле, надеешься?
     - На себя.
     - Что? - не поняла она. - Ты - против всей мощи... против всей  армии
Штатов?
     - Да, - ответил я. - Я - против всей мощи.
     Сердце колотилось сильно, боль затихла, совсем ушла, а  в  теле  было
лихорадочное возбуждение, странный истерический восторг. Я чувствовал, что
в самом деле иду на верную смерть, ибо Кремль уже захвачен, Москва в руках
заговорщиков, но меня как жабу раздувало  нелепой  гордостью,  я  видел  в
глазах княжны, что плечи мои стали шире, грудь выдвинулась, как у  петуха.
Да и голос мой звучал как боевой рог, когда вызывают  на  поединок  конных
рыцарей.
     - Дурак, - произнесла она внятно.
     - Эх ты, - ответил я беззлобно, - какая ты княжна? Так, кухарка.
     Обыскав десантников, я снял с одного две гранаты, что-то  жутковатое,
не лимонки, поискал кольца, ага, вот они. Не раздумывая, рванул  за  одно,
колечко осталось на моем пальце, подбежал к двери, распахнул и  швырнул  в
щель.
     Я не успел  ухватить  вторую,  как  там  шарахнул  взрыв  похожий  на
подземный ядерный толчок. Стены затряслись, послышался долгий  скрежещущий
треск. Понимая,  что  вторая  граната  уже  ни  к  чему,  но  не  в  силах
остановиться, я сдернул чеку, швырнул, снова отпрыгнул за  косяк.  В  зале
громыхнуло так, словно я взорвал авианосец.
     Дверь с треском вылетела вместе с дверной рамой. Я проводил взглядом,
как все это грохнулось на  середину  комнаты,  ломая  стол.  Повезло,  что
додумался отступить за стену, раздавило бы как комара, дверь толще шлюза в
подводной лодке, сразу вступил в разгромленное помещение, автомат в полной
готовности, палец на крючке, и пусть только хоть что-то шелохнется...
     С потолка сыпалась каменная крошка,  медленно  кружились,  опускаясь,
клочья бумаг. На полу и на столах лежали... Я поспешно отвел взгляд,  даже
меня эти окровавленные куски мяса вгоняют в холодную дрожь, хотя  и  знаю,
что человек из такого же мяса, как и корова. Если разделать и положить  на
прилавок, хрен кто отличит.
     С ящиков взрывом снесло крышки. Один  разворотило  вовсе,  деревянные
планки торчали,  ощерившись  белыми  зубами  изломов.  На  пол  вывалились
странные такие многоствольные  пулеметы  -  не  пулеметы,  очень  странное
оружие, похожее я видел только на одном из сайтов Интернета, даже читал  о
нем. но как это оказалось здесь...

     Глава 44

     Княжна как привидение двигалась сзади,  тихая  и  неслышная.  Брешет,
конечно, не хочет признаваться, что все поняла еще тогда. Я  видел  по  ее
глазам, догадалась, когда я  протянул  руку  за  сигаретой.  Но  почему-то
смолчала, не предостерегла тех, союзников.
     - Что морщишь нос? - спросил я шепотом.
     - Дурно пахнет. От тебя.
     - Это крепкий мужской пот, - пояснил я. - Который добавляют в  лучшие
мужские духи, чтобы от тех... ну,  разных,  кто  душится,  хот