о тормозит нарочито, то вот это дает право
военным продавать оружие  прямо  со  складов.  Разумеется,  устаревшее.  И
только  пистолеты  и  винтовки.  Конечно,  при  наличии  всех  справок   о
здравомыслии и несудимости.

     Я видел, что против этого резкого решения Кречета рвется возразить не
только  Черногоров,  ему  как  министру  МВД   расхлебывать   все   случаи
незаконного применения оружия, но и  такой  голубь  как  Коломиец,  хитрая
ворона Коган и даже откровенный ястреб Сказбуш.
     Один Краснохарев пропустил мимо  ушей  указ  президента  с  полнейшим
равнодушием. Глаза в набрякших  веках  просматривали  бумаги  с  гербовыми
печатями, мясистое лицо выражало откровенное неодобрение.  Перехватив  мой
взгляд, сказал суховато:
     - Я, простите, экономист. А законы экономики одинаковы для всех стран
и народов. Меня не убеждает ваша гипотеза... ладно, ваша теория о чести  и
нечести для подъема благосостояния.  Сейчас,  когда  освободились  от  ига
коммунизма, можем соревноваться с американцами  на  равных.  Не  привлекая
такие  понятия,  которые  нельзя  просчитать  с  помощью   логарифмической
линейки. Ладно, пусть на ваших чертовых компах! А если учесть, что  у  нас
намного больше нефти, газа, золота...
     Он говорил чуть ли не просительно, уже замечая меня, хотя  предыдущие
дни осторожно игнорировал. То ли, как опытный  политик,  сперва  прощупал,
насколько мое положение в правительстве прочно, то ли в самом деле начинал
со мной считаться.
     Сердце мое тревожно и радостно екнуло. Склонить Краснохарева или хотя
бы качнуть слегка на свою сторону - за это  стоит  побороться.  Я  ответил
тихо, стараясь не привлекать внимая других:
     - Иллюзию, что можно соревноваться с американцами на их поле и по  их
правилам, распространяют сами американцы. И даже, что их можно  побить  на
их поле. Конечно же, это брехня.
     - Почему?
     - Потому, что на  наших  ногах  всегда  будут  висеть  остатки  цепей
нравственности, чести и других понятий, что в  Старом  Свете  существовали
тысячелетиями, а в Новом Свете их не было изначально! А бизнес  не  терпит
нравственности. Потому мы в бизнесе  всегда  окажемся  в  проигрыше,  если
будем  играть  с  американцами.  Они  всегда  смогут   поступить   подлее,
бесчестнее, гаже... что мы все-таки не сможем, несмотря на приобщение к их
ценностям. У нас все-таки все века существовало правило: не бить лежачего,
не бить в спину, не бить ниже пояса... А американцы сразу приняли все  эти
штуки вроде каратэ, где бьют и в спину, и  ниже  пояса,  а  лежачего  даже
ногами, а то и вовсе  впятером  одного!  Понятно  на  чьей  стороне  будет
победа, когда один соблюдает какие-то правила, а второй - нет!
     Он сказал, защищаясь:
     - Но можем и мы...
     Я покачал головой:
     - Не сможем. Даже если будем придерживаться всех этих  правил...  все
же при ударе в спину рука русского чуть дрогнет или  влупит  не  в  полную
силу, как ударил бы американец.  Выгляните  в  окно!  Вон  по  улице  идут
старики, что в войну стеснялись кланяться пулям. Они и в атаку шли во весь
рост! Прямо на пулеметный огонь. Глупо или не глупо - это  другой  вопрос.
Но нас от этих стариков отделяет слишком мало времени, чтобы сразу вот так
забыть все и начинать жить по-американски. Наши солдаты и  в  Чечне  гибли
нередко   потому,   что   стеснялись   чересчур    тщательно    прятаться,
маскироваться. Мол, как бы не подумали, что трусят.
     - Зря, - сказал он убежденно.
     - Зря, - согласился я.
     - Зато вернулись бы живыми!
     - Точно, - согласился я снова. - Но они и в бизнесе будут гибнуть так
же массами! Степан Викторович, мы с вами на одной стороне  баррикады.  Оба
хотим процветания своему народу. Но сказочку про одинаковые законы бизнеса
для всех народов придумали и запустили по свету сами американцы. Чтобы все
начали играть в игру, где они заведомо сильнее. Если законы одинаковы,  то
почему не столь богаты остальные мексики, гватемалы? Все возникли чуть  ли
не в один день с США. И капитализм тот же...
     Он отодвинулся, смотрел подозрительно:
     - И почему же, позвольте узнать?
     - А вы не слышали, бывая  там  в  США,  ихнюю  поговорку:  "Горд  как
мексиканец"? В ту часть  континента  понаехало  слишком  много  знатнейших
идальго, отпрысков высших фамилий, там  кабальеро  сидел  на  кабальеро  и
кабальерой погонял. А когда колонии отделились от метрополий, то  лесорубы
и скотоводы северной части быстрее приспособились, чем аристократы  южной.
Слишком уж там помнили о чести, о достоинстве. Не то, что простые  мужики,
создавшие США, которые не стеснялись по плечо  сунуть  руку  в  дерьмо  за
оброненной монетой, да еще и пошарить на случай,  если  кто  обронил  пару
монет раньше.
     К нашему  разговору  уже  прислушивались,  что  неудивительно:  глава
правительства изволит советоваться с нанятым футурологом.  А  футуролог  -
это нечто  экзотичное,  вроде  гадающей  цыганки  или  очередного  мессии,
который видит насквозь Статую Свободы, но не зрит фигу в кармане.
     Коломиец поморщился:
     - Что за язык у футурологов...
     Краснохарев, воспользовался случаем, чтобы сделать вид, будто все его
внимание приковано к бумагам, но я видел по  его  щеке,  что  премьер  все
слышит и замечает.
     - То, - сказал я, - что противниками преподносится  как  тупость,  на
самом деле неосознанная защита здорового организма против  инфекции...  Но
все же, как говорит тот же министр обороны, не зная как  сосчитать  пальцы
на правой руке и не умея сосчитать на левой, надо найти  в  себе  смелость
держаться! Надо выстоять. Как стоит на своем тот же Восток.
     Краснохарев  в  тишине  пошуршал  бумагами,   он-де   занят   важными
государственными делами. Дверь отворилась,  Забайкалов  вошел  царственно,
словно к подданным, ни дать - ни взять император или  министр  иностранных
дел Сообщества Галактических миров, Кречет тут  же  поманил  его  к  себе,
уединились в дальнем конце кабинета, беседовали вполголоса, а здесь только
Коломиец пробормотал в настороженном молчании:
     - Ну, у востока  десять  тысяч  лет  цивилизации,  восемь  тысяч  лет
письменности...
     Я удивился:
     - А кто вчера в коридоре доказывал, что мы не то древние  арийцы,  не
то египтяне... нет, это мы египтян грамоте учили, каналы им рыли, пирамиды
строили... Мы гиксосы,  да?  Вот  и  гиксосьте  дальше.  С  нашей  древней
культурой гиксосов да поддаться какому-то Западу, который еще на  деревьях
сидел, когда мы уже египтян грамоте учили?
     Коломиец сказал нерешительно:
     - Восток будет очень удивлен...
     - Тем более, - вставил Коган очень серьезно, -  что  гиксосами  были,
судя по нынешним учебникам Украины, хохлы из Запорожья.
     - Восток мудр, - возразил я. - Он видел, видел...  Улыбнется  детской
выходке, вполне понятной, и... смолчит.  Ведь  это  для  поддержания  духа
нашего народа! На общемировые факты не влияет, древней истории  ни  тепло,
ни  холодно.  А  вот  современную  изменить  можно.   Если   надо,   можно
организовать пару могучих  рецензий  за  подписью  академиков,  что,  мол,
Влесовы книги - подлинные, как в свое время доказали, что "Слово  о  полку
Игореве" тоже подлинное...
     Коломиец ахнул:
     - Вы что же это? Да как вы можете? И Влесовы  книги  -  подлинные,  и
"Слово" самое расподлинное!
     Задыхаясь от возмущения,  он  обратил  горящий  взор  к  отцу  нации.
Кречет,  оставив  министра  иностранных  дел  просматривать  бумаги,   уже
прохаживался по своему обыкновению, совсем не строевым шагом,  мыслил,  по
крайней мере двигал жесткими как ребра бронетранспортера складками на лбу.
На вопль министра культуры глубокомысленно буркнул:
     - Что верно, то верно.
     - А что... что верно?
     - Важен результат, - изрек он. - А подлинник или не  подлинник...  Да
какая разница? Главное, свое дело делают. О них говорят, пишут, спорят.  А
это лучше, чем когда наши  дурни  бьют  друг  другу  морды  из-за  загадок
письменности майя или ацтеков!
     Коломиец ахнул громче:
     - Как вы можете такие слова... Да  это  же  кощунство!  Так  о  нашей
святыне?   Мы    наконец-то    получили    подтверждение...    неоспоримое
подтверждение!..
     Коган громко молчал, На  его  хитрой  жидовской  харе  было  крупными
буквами написано о кумранских летописях, о Библии и фараонах, о походах  и
битвах  древнего  Израиля,  подлинность  которого   не   надо   доказывать
подозрительными деревянными дощечками.
     Забайкалов с того конца стола пророкотал неспешно:
     -  С  точки  зрения   политика...   гм...   древние   песни   Оссиана
способствовали подъему и даже сохранению ирландской нации. А песни древних
чехов сохранили их как народ. А когда лет через двести  обнаружилось,  что
все то подделки, то дело было сделано.
     - Вот видите, - сказал Кречет довольно.
     Коломиец с отвращением оглянулся на  циничного  министра  иностранных
дел:
     - Как вы можете... От этого человека веет таким  прагматизмом,  таким
отсутствием культуры и культурных ценностей!
     Забайкалов буркнул:
     - Брехня. Только вчера жена  притащила  японский  торшер  за  полтыщи
баксов! Чуть не прибил, а она: надо, мол, культуру в дом...  Не  объяснишь
дуре, что министру иностранных дел не нужна чужая культура!
     - Да и своя ни к чему, - невинно  добавил  Коган.  -  Главное,  чтобы
костюмчик сидел. Теперь это зовется имиджем.

     Глава 4

     Мирошниченко неслышно раскладывал  бумаги  перед  Кречетом,  исчезал,
снова приносил целые ворохи. Глаза его покраснели, словно после  бессонной
ночи, кончик носа распух и побагровел как перезрелая редиска.
     - Кречет замучил? - пророкотал Забайкалов сочувствующе.
     - Да нет, все нормально.
     Коломиец кивнул в мою сторону:
     - Это все Виктор Александрович виноват.
     - Верно, - согласился Коломиец. - Ислам из кого угодно душу вымотает.
     - Да нет, это не ислам.  Просто  пристрастился  к  Интернету,  как  к
наркотику.
     Забайкалов кивнул понимающе:
     - Понятно. Голых баб смотришь. Там этих порносайтов  видимо-невидимо!
В какой баннер не ткнешь...
     Мирошниченко отрезал:
     - Все, что угодно, только не голых баб.
     Забайкалов удивился с  неспешностью  сползающего  с  гор  Скандинавии
айсберга:
     - Что так?
     - Да так, - отрезал Мирошниченко.
     Когда он отошел на другой конец стола, раздавая  листки  с  гербовыми
печатями с  легкостью  опытного  картежника,  Коломиец  наклонился  к  уху
Забайкалова, сказал укоризненно:
     - Вы уж проявите деликатность, пожалуйста! Это у него больное место.
     Забайкалов удивился:
     - Голые бабы? Никогда за ним не замечал...
     - Да он и не был замечен... Но вот на той неделе он подзадержался  на
работе,  то  да  се,  потом  какой-то  важный  материал   через   Интернет
скачивал... А в конце там была антивирусная программа, он ее  запустил  на
свою голову, проверил, вздохнул с  облегчением,  все  в  порядке,  вирусов
нет... А в конце, когда обычно дают  рекламу  и  предлагают  купить  новые
программы, появилась надпись: если, мол, хотите посмотреть  Ким  Биссенжер
обнаженной, то нажмите десять клавиш по вашему выбору  и  держите.  Ну,  у
него как раз десять пальцев, нажал,  держит...  В  самом  деле,  появилась
блистательная Ким, говорит: если, мол, отпустишь  хоть  одну  клавишу,  то
начинаю формат всего диска, а затем - перезагрузка...
     Забайкалов присвистнул:
     - И что же он, всю ночь на нее глядел?
     - Когда утром пришли на работу, видели как он ногой пытается вытащить
шнур из розетки. Нос распух, видать, пробовал резетнуть, но  вы  ж  знаете
какая там  крохотная  кнопка!  Сейчас  даже  на  женщин-депутатов  смотрит
зверем.
     Он вздрогнул от могучего голоса Кречета:
     -  Степан  Бандерович,  все  сплетничаете?  Уже  сообщили  прессе   о
переменах в вашем министерстве? Русскую интеллигенцию надо ублажать, она и
так всегда и всем недовольна.
     - Нет еще, - ответил Коломиец виновато.
     Взгляд Кречета скользнул по наручным часам:
     - Странно, вы хоть строем и не ходите, но  человек  с  виду  умный  и
быстрый...
     Коломиец сказал еще удрученнее:
     - Моя вина. Я попросил другого телеинтервьиста!.. Они было  направили
ко мне этого... ну, который свои морды на все заставки всобачивает.  То  с
мудрым  видом  очки  снимает,  то  мыслит,  то  устало  лоб   морщит   над
государственными проблемами, будто это он решает, а мы под ногами зачем-то
путаемся... А когда берет интервью, то всегда видно, что вот он, великий и
мудрейший, о чем-то снисходительно разговаривает с  каким-то  министришкой
культуры...
     Кречет зло хохотнул:
     -  Или  президентишкой.  Знаю-знаю.   Эти   холопы   так   пользуются
самостоятельностью прессы.
     - Вот я и попросил заменить, - заспешил Коломиец. - Но там  уперлись,
мол, у них своя специфика. Я тоже не могу, это ж урон нашему кабинету. Вот
и торгуемся.
     Кречет побагровел:
     -  Торгуетесь?  Разве  не  вы  -  министр  культуры?  А  значит  -  и
телевидения, газет, типографий, мать вашу... Мне что, батальон спецназа  с
вами послать?
     Коломиец отшатнулся:
     - Нет-нет, зачем же? Мы же  все-таки  культурные  люди,  хоть  уже  и
наполовину американцы. Я их так, словцом, словцом...
     Но по роже было видно, что даже для министра культуры  всякий  вопрос
хочется решить быстро и проще. А что может быть проще, если взять с  собой
этих крутых парней в краповых беретах?
     Сказбуш оторвал  взгляд  от  экрана  ноут-бука,  лицо  стало  злым  и
жестким. Громко постучал карандашом по столу, привлекая внимание:
     -  Господин,  президент,  прошу   внимания.   Только   что   получено
сообщение... Четверть часа тому в сенате  США  заявили,  что  в  сферу  их
интересов  входит  отныне  и  озеро  Байкал.  В  силу  его   уникальности,
естественно, ценности для всего земного шара. Как вы помните, на Урал  для
проверки реакции России уже съездила жена президента США...
     Краснохарев буркнул:
     - Куда черт не сумеет, туда  бабу  пошлет.  А  потом  уже  и  морскую
пехоту.
     Сказбуш строго постучал карандашом:
     - Я еще не закончил, дело серьезное. А минуту назад и государственный
секретарь США сделал сенсационное заявление, что президент разрешает своим
разведывательным самолетам проходить, при необходимости,  над  территорией
России. Заявление снабжено целой  кучей  оговорок:  самолеты-де  не  будут
военными, оружия при себе нести не будут, угрозы  никакой...  Ну,  обычные
слова, чтобы успокоить тех, кого  встревожит  помимо  России.  Как  видим,
сперва добились полетов  над  территорией  Ирака,  теперь  пришла  очередь
России...
     - Кто следующий? - спросил громко в звенящей тишине Коломиец.
     Дверь  заскрипела,  в  кабинет  боком  вдвинулся  Яузов.  Исхудавший,
бледный, как смерть, он был по-петушиному с выпуклой грудью, словно помимо
бинтов туда подложили трехлитровую  банку  с  огурцами.  Вместе  с  ним  в
стерильно чистый воздух кабинета вошли запахи больницы.
     Кречет зыркнул исподлобья, то  ли  потому,  что  Яузов  был  в  числе
главных заговорщиков, то ли из брезгливости здорового к больному.
     - Какого черта? - осведомился он раздраженно. - Здесь что, лазарет?
     Коломиец поспешно вскочил, он ближе всех, указал министру обороны  на
стул и даже попробовал помочь сесть человеку, который выглядел не  намного
лучше всей армии. Яузов с неудовольствием отстранил  чересчур  услужливого
министра культуры, поморщился от резкого движения.
     - Ага, - сказал он, опустившись, - и до вас дошло? Надо только, чтобы
следующего не было. На России обломали зубы многие. Подавится и Америка...
     Кречет посмотрел на генерала, перевел взгляд на Сказбуша:
     - Как же так?.. Если заявление  было  сделано  только  четверть  часа
тому, то из больницы до Кремля без малого сорок минут!
     Яузов победно ухмыльнулся, а Сказбуш поморщился:
     - Только и того, что его гэрэушники успели заглянуть в подготовленный
документ раньше моих людей. Но это заявление госсекретаря у меня на  столе
лежало в распечатанном виде за час до того как!..
     Кречет вскинул руки, успокаивая генералов:
     - Тихо-тихо! Я думаю, что подобную утечку информации они организовали
нарочито. Даже подсунули под нос вашим подслеповатым разведчикам бумаги  с
крупными буквами. А полетят ли самолеты над Байкалом, в самом деле,  будет
видно из нашей позиции.
     Коломиец предложил:
     - Давайте объявим, что зоной наших интересов является Калифорния.
     - На каком основании? - осведомился Яузов.
     - А что, нужно основание? Ну, тогда... Калифорнию открыли и  заселили
русские. Она и звалась раньше  Русской  Америкой.  Там  и  сейчас  русские
живут. Раньше мы о них молчали, они ж Советскую власть в упор не видели, а
теперь можно потребовать вернуть Калифорнию взад. Э-э, в состав России!  А
что? Такие же основания, как им летать над Уралом или бомбить Ирак... Даже
больше!
     Сказбуш проронил холодновато:
     - Боюсь, что сочувствия такое заявление не вызовет.
     Кречет сказал с тоскливой яростью:
     - Еще бы! Мы просто опередили  наше  тупое  большинство  в  осознании
одного вообще-то простенького факта. Остальной народ еще прет по  инерции.
Мы ведь все вышли из американизма... Есть такое слово?  Тогда  придумайте!
Когда нас тащили силой в коммунизм, мы упирались и с надеждой смотрели  на
Америку. Тогда не видели, что это всего лишь тупая сила, которая не  хочет
не только коммунизма, но и вообще культуры, не желает умнеть, смотреть  на
звезды. Но наши вожди надорвались, силой не затащишь даже в рай, коммунизм
на какое-то время похоронен...  надеюсь,  надолго.  А  народ  все  еще  по
инерции кричит, что Америка - это хорошо, перенося хорошие качества  борца
против коммунизма вообще на жизнь... можно так сказать?
     Коломиец отмахнулся:
     - Вам все можно, Платон Тарасович!
     Кречет посмотрел с подозрением:
     - Что вы имеете в виду?
     - Ваша малограмотность компенсируется искренностью, - сказал Коломиец
с очень простодушным видом. - Народ это любит. Вы - народный президент!
     Кто-то хихикнул и тут же  сделал  строгое  лицо,  зашуршал  бумагами.
Кречет засопел:
     - Что вы какие-то с утра несерьезные.
     - Так ведь суббота.
     - Не воскресенье же, - огрызнулся он. - Кстати, завтра с утра чтоб  с
утра все здесь! Я из вас шахтеров сделаю. Словом, мы уже  поняли,  что  из
себя эта Америка... коммунизм перед нею  овечка!  Если  коммунизм  пытался
затащить в ускоренном темпе на вершину сверкающей горы, то Америка тащит в
болото, на самое  дно  болота.  А  почему  должны  выбирать  только  между
вершиной или болотом?.. Словом, завтра с утра чтоб  были  готовы  варианты
ответа на это заявление.
     Коган вздохнул:
     - Вот тебе бабушка и выходной...
     А мудрый Краснохарев подытожил:
     - Для нас воскресенье, что для  коня  свадьба:  голова  в  цветах,  а
задница в мыле.
     На столе  перед  ним  мелькнули  белые  руки  Марины,  появилась  его
огромная чашка с павлином на  боку,  коричневая  жидкость  мощно  колыхала
высокую пену. Сшибающий с ног запах кофе растекся по  кабинету.  Коломийцу
поставила вторую  чашку  по  размерам,  остальным  -  стандартные,  бывшие
цэковские, с серпами и молотами на выпуклых боках,  только  перед  Яузовым
Марина опустила стакан с соком.
     Черногоров с тоской посмотрел за окно, где день  удался  на  редкость
ясный, чистый, солнечный.
     - Черт, иудаизм принять, что ли? Тех, по крайней  мере,  по  субботам
вкалывать не заставляют. Правда, вот обрезание...
     - Да, - поддакнул Коломиец, - а то обрежут, так  обрежут!  Такое  для
прикола оставят!
     Сказбуш кивнул на Когана:
     - Зря размечтались! Вон Коган вкалывает и в субботу.
     - Предатель, - веско сказал Краснохарев. - Как предал свою  жидовскую
веру, так и  нашу  советскую,  тьфу,  православную...  э-э...  теперь  у