И еще, Геннадий Рудольфович, учтите  маленькую  деталь,  -  заметил
Мороз. - Объект не сразу  произвел  осмотр.  Утром  он  разговаривал  со
вторым объектом по телефону. Не  похоже,  что  тогда  у  него  уже  были
подозрения. Когда дезактивизированы "жучки"?
   - После  посещения  тира.  Когда  мы  с  ним  познакомились.  Но  это
знакомство состоялось совершенно непроизвольно. Мы не могли  знать,  что
он там появится. И вообще не знали, что он в этот  тир  ходит.  Директор
тира представил  его  нам  как  отставного  спецназовца.  И  познакомил.
Спонтанность естественная.
   - Тогда разгадку следует искать именно здесь... - сказал  Легкоступов
категорично. Он словно и не слышал  объяснений  капитана,  и  совсем  не
считался с его мнением, что выглядело даже оскорбительно  для  Югова.  -
Думайте, думайте...
   Югов в ответ пожал плечами. Он был не против мыслительного  процесса,
но не верил, что  путем  простого  размышления  можно  решить  проблему.
Капитан хорошо  понимал,  что  Ангелов  для  этого  слишком  сложен  как
личность. И не понимал другого - что Ангелову достаточно было  один  раз
мельком увидеть  его  в  своем  дворе,  чтобы  вспомнить  при  следующей
встрече. Югов сам такого не смог бы, и потому просто не придал  значения
эпизоду, когда дожидался в машине приезда объекта. Не  вспомнил  потому,
что вел себя в тот момент правильно,  как  и  учили  его  в  свое  время
хорошие и грамотные специалисты.  В  нужный  момент  он  не  смотрел  на
грязный, прибывший издалека автобус,  остановившийся  перед  въездом  во
двор.  Югов  свободно  разговаривал   со   своим   помощником,   старшим
прапорщиком из "прослушки", и посматривал  время  от  времени  в  другой
конец большого  двора,  словно  дожидался  кого-то  с  той  стороны,  из
противостоящего дома. Объекту должно быть в такой обстановке  непонятно,
куда смотрит посторонний человек, потому что  он  не  знает  о  зеркале,
укрепленном на правой дверце, не знает, что старший прапорщик  распахнул
эту дверцу под строго определенным углом не для того, чтобы дым  от  его
сигареты не оставался в салоне автомобиля. Этот угол распахивания дверцы
они вымеряли специально. Не один раз пробовали и  так  и  сяк,  пока  не
установили  хороший  обзор  под  нужным  углом  -   чтобы   было   видно
единственный тротуар.
   Не мог Югов об этом думать, потому что впервые вошел в противостояние
со спецназовцем ГРУ и не знал еще, что за люди там служат и какую  имеют
подготовку. И даже  недавний  случай  в  тире,  когда  Ангелов  наглядно
продемонстрировал различие в квалификации  офицеров  двух  конкурирующих
ведомств, не насторожил  Аркадия.  Капитан  отнес  подобную  стрельбу  к
личным талантам человека, но совсем не к частице подготовки. В этом была
его главная ошибка...
   - Какие вы видите пути для возобновления контроля? - спросил генерал.
   - Жду приказаний. - Капитан проявил скромность и не стал высовываться
-  не  он  проводит  операцию.  Он  только  входит  в   местную   группу
обеспечения.
   - Тогда постарайтесь войти с объектом в близкий контакт.  Подружитесь
с ним...
   -  До  прибытия  спеца,  -  вставил  слово  и  майор  Мороз,  -   это
единственная возможность не выпускать его из виду.
   А Легкоступов поморщился и распахнул окно.  Он  явственно  показывал,
что местный капитан принес в  комнату  запах,  который  нос  московского
генерала переносит с трудом и только по необходимости - до определенного
момента.
   Это уже походило  на  молчаливое  оскорбление.  Югов  только  закусил
нижнюю губу. Но сдерживать себя он умел. Иначе не дослужился бы даже  до
капитана.
   -  Вы  свободны.  Действуйте  по  обстановке,   -   так   Легкоступов
попрощался.
   Югов вышел из квартиры и на лестничной площадке обернулся  на  дверь.
Во взгляде его  было  больше  ненависти,  чем  уважения  к  погонам  без
просветов. Он по натуре был человеком мстительным и знал, что  отомстить
сумеет. Уже завтра утром, когда будет отправлять в  Москву  донесение  о
деятельности командированных. Каждый факт в комментарии можно трактовать
по-разному. Он сумеет сделать правильную трактовку. Можно  сказать,  что
он обладает некоторым специфическим литературно-аналитическим даром. Уже
приходилось заниматься подобными вещами.
 
Глава IV 
 
1 
 
   Головная боль преследовала меня всю дорогу к дому, и усиливалась резь
в глазах. Обычные симптомы, к которым привыкнуть невозможно. Последствия
ранения в голову - БМП подорвалась на мине в момент, когда  я  сидел  на
броне. Возвращались с операции из глубокого тыла. Более того,  из  чужой
страны.  Прорывались  до  границы  страны  дружественной.  Хорошо  хоть,
впереди не  было  войсковых  заслонов,  а  что  касается  жандармерии  и
пограничников, то их мы опасались мало. БМП  было  жалко.  Мы  с  трудом
захватили эту технику, поставляемую по всему миру русскими оружейниками.
И  теперь,  после  взрыва,  без  техники  предстояло  идти  пешком   без
остановки,  чтобы  успеть  к  условленному  сроку.  На   другом   берегу
пограничной  реки  нас  должны  были  встречать  и,  после   визуального
опознавания, выслать за нами вертолет - нарушить  чужую  государственную
границу. Ребята меня вытащили. На своих плечах. Трое суток волокли, сами
чуть не падая. Меня и Виталия Пулатова. Он  умудрился  в  последние  дни
подцепить серозно-вирусный менингит. Говорили, смеясь, что  это  детская
болезнь. Но Виталия свалила какая-то африканская разновидность,  которая
распространяется и на взрослых. И не просто свалила, а скрючила ему  все
суставы так, что он идти не мог, хотя и был в полном сознании. Потом нас
самолетом отправили домой и долго лечили. Мне делали операцию дважды, но
один осколок из-под основания черепа достать не смогли. Железяка  уплыла
к коре головного мозга и застряла там. После хирургии, как  и  положено,
нас долго мучили  психотерапевты.  Восстанавливали  кондиции  и  снимали
психологическую  нагрузку.  Но  не  до  конца.  Ни  к  чему   было   это
восстановление. В итоге меня и Виталия отправили на инвалидность. Его по
другому диагнозу, но тоже на третью группу. Мне же рекомендовали  больше
не  пытаться  пробивать  головой  башню  боевой  машины  пехоты.  И   не
использовать свой затылок в качестве щита для БМП. Повезло, что  осколки
в меня летели каким-то немыслимым рикошетом от окружающих  дорогу  скал.
Иначе могло бы и голову оторвать. С тех пор  приступы  головной  боли  и
рези в глазах время от времени повторяются. Особенно после того,  как  я
понервничаю.
   В  такие  моменты,  а  они   наступают   с   периодичностью   раз   в
месяц-полтора, предпочитаю отлеживаться на диване. Что пожелал сделать и
сейчас. Но на подъезде к дому боль почти прекратилась.  Словно  организм
почувствовал опасность - раскисать сейчас не время. Ситуация не та...
   На  всякий  случай  я  оставил  машину  под  окном.  Вдруг   Труповоз
спохватится и позвонит. Тогда может возникнуть необходимость  в  срочной
поездке. И совершенно ни к чему бегать на стоянку.
   Первое  же,  что  я  сделал,  вернувшись  в  квартиру,  это  проверил
автоответчик. Нет, очевидно, сегодня день особый, и на этот день  выпало
слишком много похорон - работодатель в  суете  будней  про  меня  забыл.
Тоже, сволочь жирная, нервы треплет, как я собирался потрепать ему. Ну и
дурак! Он дурак, естественно... Потому что его, возможно,  пасут  бывшие
коллеги. Причины пасти меня я не вижу. Если бы что-то знали за мной,  то
уже давно бы повязали.
   Но  Труповоз  может  по  незнанию  меня  подставить.  Я  понимаю  его
неприязненное отношение ко  мне  и  вполне  допускаю  мысль,  что  он  с
удовольствием в какой-то момент подставит  меня  под  пулю.  А  вот  под
допрос - нет, не решится, потому что  ему  самому  не  слишком  нравится
прокуренная и пропитанная запахом  нестираных  носков  атмосфера  камеры
следственного изолятора. Но подставить он может и не специально.
   А что, если в его кабинете тоже стоят "жучки"?
   И мы, забыв  про  их  сверхмузыкальные  мембраны,  так  мило  сегодня
беседовали. И даже предполагаемого моего клиента называли. Очень любезно
это было с нашей стороны. Всю информацию,  как  на  блюдечке.  Готовьте,
господа "тихушники" и менты, наручники. Мы сами к вам придем  и  выложим
недостающие остатки информации...
   Я сомневался недолго и  решил,  что  из  двух  зол  следует  выбирать
меньшее. Мои игры с Труповозом, конечно  же,  представляют  определенный
коммерческий и психологический интерес. Но  этот  интерес  не  настолько
велик, чтобы перебороть инстинкт  собственной  моей  безопасности.  Надо
предупредить Труповоза. Чтобы лишнего не болтал ни при мне, ни без меня.
   Стоп-стоп-стоп! Здесь есть и еще некоторые скользкие нюансы.  У  меня
нет гарантии, что не сам Труповоз установил "жучки" в моей квартире. Кто
знает, до какой степени он желает меня контролировать?
   Цель?
   Самое первое, что в голову приходит, -  после  акции,  о  которой  мы
договоримся, Труповоз желает со мной "попрощаться". А этот капитан  Югов
по какой-то старой дружбе или без нее  -  просто  за  зеленые  хрустящие
бумажки - помогает ему. Ему, а не своему управлению. А я разинул  рот  и
размечтался о собственной значимости. Надо же - ФСБ меня "ведет"...
   Вероятен интерес Труповоза?
   Вполне...
   Что тогда? Тогда получается - я предупреждаю Труповоза.  Он  начинает
суетиться.  Будет  искать  "жучки"  и  обязательно  "найдет"  их,  чтобы
подтвердить мою версию. И будет со мной советоваться, чтобы  отвести  от
себя подозрения, выведать мои  взгляды  на  случившееся  и  при  удобном
случае подсунуть какую-то съедобную версию. Глотайте, господин  капитан,
и постарайтесь подавиться!
   Это один вариант. Есть и другой.
   Он "жучки" не найдет - побоится...
   Ведь тогда я посчитаю его угрозой для себя. И  он  решит,  что  я  не
пожелаю оставлять в живых свидетеля моей трудовой биографии. Труповоз ни
за что не захочет стать моим клиентом. Он знает мою квалификацию и,  как
человек умный, предпочтет не рисковать своим объемным животом.
   А как его проверить?
   А проверить его просто.
   Взять прибор и в присутствии  Труповоза  обследовать  кабинет.  Будет
хоть  один  "жучок",  значит,  его  "ведут",  а  я  прилип   "прицепом".
Количество "жучков" не обязательно обозначает главную фигуру. Не хочется
верить, что главная фигура - это я.
   Стоп-стоп-стоп!
   Вот и второй раз прокололся!
   Ведь в этом случае он посчитает, что и я представляю для него слишком
серьезную опасность И хотя со мной справиться гораздо сложнее, нежели  с
ним, от выстрела из снайперской винтовки с  чердака  соседнего  дома  не
застрахован никто. В такую погоду не будешь постоянно носить бронежилет.
Да и бронежилет не будет панацеей. Квалифицированный стрелок  в  отличие
от Вильгельма Телля ставит яблочко не  на  голову,  а  в  голову.  Прямо
посреди лба. И стрелять нынешние квалифицированные снайперы предпочитают
пулями с закаленным стальным сердечником - такую ни один  бронежилет  не
выдерживает. Не  думаю,  что  черепные  кости  могут  составить  кевлару
конкуренцию.
   Но я еще нужен Труповозу для "беседы" с Таманцем. Достаточно  ли  это
серьезная причина для отсрочки? Ведь все равно,  похоже,  он  попытается
после этой "беседы" меня убрать.
   Трудно сказать, какой вариант Труповоз выберет.
   Нет,  торопиться  никак  нельзя.  Необходимо  каждый  шаг   тщательно
обдумать,  прежде  чем  приступить  к  действиям.  Хоть  и  разогнали  в
определенный период лучших  сотрудников  КГБ,  в  ФСБ  успели  вырастить
своих, которые работать постепенно учатся. И у меня  нет  гарантии,  что
Югов работает на Захватова. Может быть, в самом деле ФСБ рвется со  мной
пообщаться. Ко всему надо быть готовым.
   Думай, голова, думай...
   Телефонный звонок оторвал меня от размышлений. Я глянул  на  световое
табло аппарата и снял трубку до включения автоответчика.
   Что-то пожелал мне сообщить Миша Саночкин. Он  звонит  редко  и,  как
правило, по делу. Хочется надеяться, что сегодня он  выпил  недостаточно
много пива с  офицерами  ФСБ,  чтобы  возжелать  продолжения,  для  чего
надумал занять у меня денег. Если это не так, то  готов  поспорить,  что
капитан Югов интересовался моей персоной.  И  Мифе  не  понравилась  его
дотошность.
   - Слушаю, друг дорогой...
   - Алло!
   - Да-да, Миша, слушаю тебя...
   Очень уж у него простая армейская  консервативная  душа.  Давно  пора
сообразить, что я настроил свой аппарат так, что определитель номера  не
подает дополнительный сигнал звонившему.
   - Как ты узнал, что это я?
   Так удивляться может только Саночкин. Он  с  самого  детства  наделен
этой простой, но редкой  способностью  -  удивляться  любому  пустяку  и
радоваться своему удивлению.
   - Разведка донесла...
   - Нет, серьезно?
   - А если серьезно, то это мой профессиональный секрет. Ты что, забыл,
где я служил?
   А это уже моя профессиональная манера. Пусть человек думает  обо  мне
больше, чем есть на самом деле. В какой-то момент это может сгодиться.
   - Леха, что тобой так фээсбэшник интересуется?
   - Югов?
   - Ну, который капитан...
   - Югов. Понравился, наверное...
   - Он полчаса меня расспрашивал.
   - О чем?
   - О тебе. Как ты живешь, чем интересуешься, почему с женой  развелся,
по какой причине инвалидность получил. И вообще, все о твоем  характере.
Даже про детство спрашивал. И,  как  у  них  положено,  просил  оставить
разговор в тайне. Я и решил никому не рассказывать. Кроме тебя...
   - Думаю, капитана поразила моя способность стрелять по бутылкам.
   - Это - да...
   - Вот-вот, и тебя тоже, да и меня самого она поразила... Честно  могу
признаться.
   - А что этому капитану надо?
   - Это я  у  тебя  хотел  бы  спросить.  Но  вообще-то,  спасибо,  что
предупредил. Я не люблю, когда фээсбэшники в мои дела  суются.  Спасибо.
На днях еще к тебе забегу. Надо восстанавливать квалификацию.
   - Жду... - друг детства положил трубку.
   А я снова убедился, что не ошибся в предположениях - Югов сильно моей
личностью интересуется. Но теперь он уже не решится  попадаться  мне  на
глаза лишний раз. Даже случайно. Или?.. Или  что-то  другое  следует  из
этого? Как бы я повел себя на его месте?
   Я бы  попытался  воспользоваться  моментом  и  превратить  мимолетное
знакомство  в  подобие  дружбы.  Если  он   правильно   соображает,   то
постарается меня найти. И это  в  любом  случае  -  на  кого  бы  он  ни
работал...
 
2 
 
   Приступ уже заявил о себе  серьезно.  Вот  -  последствия  встречи  с
фээсбэшником и обнаружения в своей квартире "жучков". Тихо попсиховал, и
результат ударил по голове...
   Телефонный аппарат я поставил  поближе  к  руке,  чтобы  не  вставать
лишний раз. Принял лекарство и лег на диван. Стал  терпеливо  дожидаться
самых неприятных минут и часов. Да, бывает, что и часов.
   Лекарство свое действие показало стандартно. Напала  апатия,  и  лень
туманом связала все тело. Даже в голову этот туман проник  -  думать  не
хотелось. Насколько  я  умею  себя  ощущать,  как  всегда  при  подобной
процедуре, сильно упало давление. Обычно это длится  около  двух  часов,
хотя бывает иногда, что и на целый день растягивается. Но два часа - это
терпимо и привычно. Потом следует залезть под прохладный душ,  и  только
тогда я снова стану относительно дееспособным, если раньше не усну.
   Но я уснул.  Вернее,  не  полностью  уснул,  а  просто  провалился  в
болезненную бездонную полудрему. С такой головной болью полноценно спать
невозможно. Как и  предполагал,  разбудил  меня  телефонный  звонок.  Не
вовремя. Боль уже сдавливала голову пульсирующим  обручем,  приподнимала
верхнюю часть черепной коробки, и создавалось ощущение, что  весь  череп
становится вытянутым  вверх,  как  дыня.  Лекарство  только  растягивает
процесс, не устраняя полностью. И в таком состоянии приходится  отвечать
на звонки.
   На табло определителя номера  я  глянул  мельком.  Высвечивались  три
двойки. Значит, кто-то добирается до меня с уличного  телефона-автомата.
Это не Труповоз. Тому трудно будет  дойти  до  автомата,  даже  если  он
обнаружит у себя в кабинете целый склад прослушивающих устройств. Я  его
понимаю. Даже до ближайшего угла такой живот донести - это проблема.
   -  Слушаю,  -  сказал  я,  бодрясь  и  стараясь  не   показать   свое
хреновенькое состояние.
   - В двадцать три часа, -  знакомый  хрипловатый  голос,  как  всегда,
краток.
   - Понял, - ответил я, но мой ответ услышали только короткие гудки.
   Свидание назначено совсем не вовремя. Но к тому времени я уже  должен
прийти в себя. Только что за срочность такая возникла в этом свидании?
   Я откинулся на подушку и расслабился. В последний раз я  разговаривал
с куратором  накануне  отъезда.  Никаких  поручений  он  мне  не  давал.
Следующий - его звонок ожидался через пару недель. Но  -  нет,  позвонил
сейчас. И, мне кажется, не для того, чтобы расспросить про поездку.
   Через десять минут опять зазвонил телефон. Теперь я уже не засыпал  и
сразу посмотрел на табло. Определитель номера опять не показал абонента.
Загорелись три восьмерки. Это значит, что звонят по междугородной связи.
Таких звонков я не жду, и потому с полминуты подумал, прежде  чем  взять
трубку. Но все же решился ответить:
   - Слушаю.
   - Алло, Леха, это ты?
   - Я.
   - Пулатов беспокоит...
   - Привет, Виталька. Ты откуда?
   - Из одного неопределенного  места.  Из  дома  звонить  по  некоторым
причинам не стал. Как у тебя дела?
   - Почти нормально. Вчера из Чечни вернулся.  С  делегацией  всяческих
ветеранов ездил к нашим парням. А сегодня с приступом слег...
   - А ничего необычного?..
   - Что ты имеешь в виду?
   - Тут вокруг меня суета непонятная началась. Вижу, что  меня  "ведут"
несколько  дней.  Потом  мне  сообщили,   что   какие-то   люди   сильно
интересовались историей моей болезни и особенно процессом лечения. Я тут
постоянно с  одним  врачом-пенсионером  консультируюсь.  Чаще  всего  за
бутылкой. Так и его расспрашивали на предмет моих откровений.
   - Не совсем понял.
   - Я тоже. Только у этого врача спрашивали и про тебя. Нас  же  вместе
лечили. Не упоминал ли я тебя? Не рассказывал ли что-то о твоей болезни?
Не о работе в ГРУ, а именно о болезни...
   - Ну и что?
   -  Ничего  особенного.  Я   просто   подумал,   раз   "ведут"   меня,
расспрашивают обо мне и о тебе, то, возможно, и тебя задевают.
   - Задевают...  -  нехотя  согласился  я.  Головная  боль  и  действие
лекарства помешали проявить большую заинтересованность.
   - Значит, есть?
   - Есть. Только я сам не могу разобраться в ситуации.  Но  постараюсь.
Причем не только меня  обложили,  но  и  мое  окружение.  Ты  тоже  свое
проверь.
   - Вот это я и хотел выяснить. Все. Вводная получена, и  теперь  знаю,
от какой печки плясать следует. Извини, дольше разговаривать не могу.  Я
с чужого служебного телефона до тебя добрался. Потом позвоню. Или ты сам
звони, посоветуемся. Мне кажется, дело заваривается серьезное.  Большими
силами идут... Я хочу к своим обратиться.
   - Спасибо, что предупредил. Действуй  по  обстановке.  Что  будет,  я
сообщу.
   Я положил трубку и  закрыл  глаза.  И  даже  зажмурился.  Под  веками
намертво встала непроходящая резь. От  головной  боли  черепная  коробка
готова лопнуть по всем швам одновременно. Погано. Самый разгар приступа.
И тут такая весть. Трудно думать. Лучше не  ломать  себе  голову.  Лучше
уснуть. Что я и попытался сделать повторно.
   Однако это оказалось сложным. Сон - тоже лекарство от головной  боли.
Но головная боль не дает нормально спать. Замкнутый  круг,  из  которого
как-то следует вырываться.
   И мысли. Они и не мысли сейчас. Они обрывки... Рваные куски  чего-то,
что не поддается  классификации.  И  это  тогда,  когда  необходимо  все
обдумать. Надо перебороть себя. Надо силой воли притупить боль. Когда-то
я хорошо владел методом саморегуляции. Мог по команде "ключ"  останов