й еще на заре перестройки разъезжал  со  своей  шайкой  на  мотоциклах
"Ява" и наводил ужас на ларечников и  частных  извозчиков,  выбивая  из  них
трудовую, не облагаемую больше никаким налогом копейку. Он сиживал  на  зоне
вместе с Глушаком и уважал его, как уважают  друг  друга  два  злобных  пса,
которые готовы вцепиться друг  другу  в  глотку,  если  что.  А  вон  Самуил
Яковлевич Завадский - глава Полесского филиала Коммерческого банка,  деловой
партнер покойного.
   Много кто здесь был еще. Глава Дзержинской районной  администрации.  Пара
человек из  областной  Думы.  Цвет  братвы,  которая  держит  область.  Одни
получали свою долю от тех легких сигаретных и водочных денег, которые  текли
в карман Глушака. Другие пришли, поскольку по статусу умерший  был  достоин,
чтобы посетить его похороны.
   -  Смотри,  кто  пожаловал,  -  потер  руки  старший   группы   наружного
наблюдения, увидев высокого, в белом плаще, широкополой шляпе,  крокодиловых
ботинках фактурного мужчину с грубым, но привлекательным волевым лицом.  Это
был сам Шамиль Зайнутдинов  -  табачный  король  Полесска.  Особенно  теплых
отношений у него с покойным не было, в чем-то они  даже  были  конкурентами,
особенно по прошлогодним торгам  за  квоты,  хотя  конкурировать  с  Шамилем
становилось все более опасно. Шамиль пришел все из-за тех же  приличий.  Его
плотно обступали громилы-телохранители с бегающими  настороженными  глазами,
грубо оттирающие от охраняемого  тела  посторонних.  В  последнее  время  он
боялся покушений, для чего имел веские причины.
   - Почтил, скотина, своим присутствием, - процедил лейтенант.
   - Не злись, лейтенант, - махнул рукой старший группы. - На всех  подонков
злости не хватит.
   Родственники  погибшего  разбились  на  две  группки,  которые  старались
держаться друг  от  друга  подальше.  Инесса  Глушко,  вся  в  черном,  шла,
сгорбившись и вытирая глаза платком, но  все  равно  было  заметно,  что  ее
больше заботит то, как на ней выглядит черное фирменное платье  от  Кардена,
чем повод, по которому пришлось его надеть.
   Похоронная процессия углубилась на территорию престижного кладбища. Место
отвели  из  дорогих.  Хорошее  место,  близко   от   ворот   кладбища,   все
просматривается. Скоро там вознесется дорогой мраморный памятник  с  лживыми
словами о том, что лежащий здесь оставил близких в безутешном горе.
   - На похоронах Лехи Кругляша народу раза в четыре поболе было,  -  сказал
лейтенант.
   - Величины разные. Леха - бандит номер один  был.  Всю  область  в  руках
держал. Все ему отстегивали. Сам Шамиль на посылках был...
   - Он его и грохнул, - запальчиво воскликнул лейтенант.
   - Может, грохнул. А может, и не грохнул, -  лениво  произнес  капитан.  -
Науке это неизвестно...
   Кругляша похоронили восемь месяцев назад. Работа  у  наружки  тогда  была
горячая - те же самые съемки похорон. По дороге их  фургон,  замаскированный
под "Скорую", попытались прижать к обочине две машины с  "быками",  так  что
капитан уже передернул затвор пистолета-пулемета  "клин",  готовясь  к  бою.
Обошлось, слава те господи.
   - Похороны без фокусов дурных, - усмехнулся  лейтенант,  глядя  на  экран
монитора, куда передавалось изображение  с  одной  из  видеокамер  наружного
наблюдения. На экране достаточно четко в цветном изображении просматривалась
процессия и из динамиков был слышен шелест звуков.
   - Публика серьезная.
   - Не то что суворовская братва. Помнишь, как полтора года назад  хоронили
своего кореша?
   - Да, кино было, - улыбнулся капитан.
   Суворовская братва своего павшего  товарища  закопала  вместе  с  сотовым
телефоном, после чего пошла новая мода. Следующего закопали уже не только  с
"трубой", но  и  с  любимым  стволом.  Третьего  -  с  магнитофоном,  притом
включенным, так  что,  пока  не  сели  батарейки,  из-под  земли  доносилась
залихватская музыка  -  что-то  из  любимого  покойным,  понятное  дело,  не
Бетховен.
   Постепенно похороны мафиозных вождей  и  воинов  приобретали  все  больше
мистические, какие-то первобытные формы. Правда, до того,  чтобы,  как  было
принято на заре цивилизации у язычников, хоронить вместе с  погибшим  вождем
жен и любовниц, пока не доходило, но любимые вещи уже  зарывали  вовсю.  Это
была отличная иллюстрация того, что нравы и  психология  определенной  части
богатеев  с  каждым  годом  все  больше  тяготеют   к   пещерам.   И   налет
цивилизованности осыпается старой  штукатуркой,  а  наружу  выступает  морда
дикаря - злобного, невежественного и суеверного.
   Тем временем процессия достигла свежевырытой могилы - шли прямо по  живым
цветам. Настало время речей, большей частью пространных и  бестолковых.  Они
лились патокой - какой кристальной души  человеком  был  Глушко,  как  любил
жену, друзей, каким надежным был и, вообще, сколько с его  гибелью  потеряли
русский бизнес и вся страна. Слова, слова - искусственные, как пластмассовые
цветы на венках. И очень хорошо было заметно, что несчастная  судьба  самого
Глушко, по большому счету, всем до фонаря.
   Вперед выступил отец погибшего. Проведя дрожащей рукой по седым  волосам,
он зло прокричал, глядя куда-то себе под ноги:
   - В смерти моего сына виноваты не только подлые убийцы, но и те, кто  его
предал.
   И сжал кулаки в бессильной  злобе,  понимая,  что  руки  у  него  коротки
посчитаться и с предателями, и с убийцами. Он всего  лишь  пожилой  человек,
вышвырнутый теперь на обочину  жизни,  потерявший  единственного  сына.  Его
время давно прошло. И от осознания этого ему хотелось так и остаться  здесь,
на этом кладбище...

Глава 4
ОБОЛЬСТИТЕЛЬНИЦА

   - Это все, конечно, занятно, но не более, - хлопнул Ушаков по пространной
петиции с грифом "Сов. секретно", пришедшей из УБОПа. Сейчас перед ним сидел
один из авторов этого труда, подполковник Гурин, тот самый начальник  отдела
по борьбе с бандитизмом - самоуверенный, одетый в дорогой костюм с жилеткой.
   -  Почему?  -  поинтересовался  Гурин,  подбавив  в  свой  голос  щепотку
сарказма.
   - У меня ощущение,  что  вы  агентурные  сообщения  списываете  с  желтой
прессы, - произнес Ушаков. - Ведь всем понятно, что разгорается новая  война
группировок вокруг табачного бизнеса. Главное, кто и за что глушит  табачных
королей, а?
   - Если бы мы знали кто - они бы сидели в камере, - небрежно бросил Гурин.
- Тем более Глушак на роль короля никак не тянул.
   В кабинете начальника уголовного розыска совещались его  хозяин,  Гринев,
начальник УБОПа и начальник отдела по борьбе  с  бандитизмом.  Они  пытались
прийти к согласию -  кому  и  что  делать  при  раскрытии  громких  заказных
убийств. У Ушакова была цель выцарапать побольше информации, которую собирал
УБОП на лидеров преступной среды и которой делился крайне неохотно, памятуя,
что в современном мире информация - это большая  ценность  и  ее  обладатель
владеет всем.
   - Если уж перешли на карточные термины, то  на  валета  тянет,  -  сказал
Ушаков. - Не шестерка какая-то. Собирается УБОП хоть чуток  поучаствовать  в
раскрытии?
   - Мы во всем участвуем, - с барственной изнеженностью повел рукой  Гурин.
- Вообще, если на то пошло, подразделения по оргпреступности создавались  не
для раскрытия конкретных преступлений.
   - А для их  совершения,  -  продолжил  мысль  Гринев,  меряя  собеседника
тяжелым взором.
   - Вы что-то перепутали,  -  усмехнулся  пренебрежительно  Гурин.  -  Наши
подразделения созданы для контроля за  организованной  преступностью.  Чтобы
она держалась в определенных рамках.
   - А рамки не широковаты? - не унимался Гринев. - УВД когда взорвут -  это
как, в рамках или за ними?
   - Не стоит горячиться, - примирительно произнес начальник УБОПа полковник
Еременко, видя, что Гринев начинает заводиться и  рваться  в  бой,  а  тогда
остановить этот локомотив практически невозможно. - Одно дело делаем.
   - Это еще вопрос, - буркнул Гринев, немножко успокаиваясь.
   Руководство УБОПа не забывало напоминать всем о том, что  несет  нелегкую
ношу борьбы с лидерами преступной среды, легализацией преступных  доходов  и
бандитскими сообществами, при этом наотрез отказываясь работать как положено
- денно и нощно, засучив рукава,  -  по  "мелким"  оргпреступным  группам  -
бригадам автотранспортных воров, налетчикам на офисы и магазины. Для них тут
масштабы не те. Ушаков, в общем-то, был не против такой постановки  вопроса,
поскольку  у  уголовного  розыска  для  выполнения  подобных  задач   просто
возможностей не было - каждый человек на счету, у  опера  на  руках  десятки
материалов,  нераскрытых  преступлений,  тут  не  до  битв  с   легализацией
преступных доходов. Но  когда  опера  розыска  начинали  раскрывать  наемные
убийства и как  воздух  не  хватало  именно  информации  о  профессиональной
преступной среде, из УБОПа приходили отписки - справки, похоже, содранные  с
газеты "Трезвый взор".  И  тогда  розыску  приходилось  крепить  собственные
оперативные позиции в среде организованной преступности.
   - Положение хреновое, - резюмировал Ушаков, оглядывая хмуро своих коллег.
- Опять пойдут взрывы. Город умоется  кровью...  Нам  нужно  ознакомиться  с
вашими оперативными материалами на сигаретчиков.
   Он увидел, как  убоповцы  напряженно  переглянулись.  -  Мы  предоставили
справки по всем материалам, - сказал начальник "бандитского" отдела.
   - Мне нужно все. Сводки технических мероприятий.  Агентурная  информация.
Связи фигурантов. А не бессвязные выжимки.
   - Лев Васильевич, ты прекрасно понимаешь,  что  я  не  имею  права  этого
делать, - развел руками начальник  УБОПа.  -  Режим  секретности...  Люди  в
активной разработке.
   - И мы поломаем разработку, да? - взвился  Гринев.  -  Продадим  бандюкам
информацию, сдадим вашу агентуру, так?
   - Вопрос не в этом...
   В общем, представители смежных служб так и не договорились  ни  до  чего.
Убоповцы, считавшие себя  больше  сотрудниками  спецслужбы,  а  не  обычными
ментами, очень быстро переняли все  дурные  привычки  КГБ,  прежде  всего  -
тотальное недоверие ко всем, и своим, и чужим, стремление законспирироваться
так, чтобы никто не разобрался,  чем  ты  конкретно  занимаешься  и  за  что
отвечаешь.
   Как обычно, совещание закончилось тем, что Еременко выделил трех оперов в
следственно-оперативную  группу  по  табачному  делу,  но,  как   показывала
практика, они послоняются пару дней в МУРе, попытаются высосать  информацию,
имеющуюся в розыске, естественно, ничего не получат,  поскольку  к  коллегам
сыщики  с  каждым  месяцем  относятся  все  с  меньшим  доверием.  И   потом
"оргпреступники" исчезнут с концами, и их не сыщешь днем с огнем.
   - Разработчики, мать их! - выругался Гринев вслед ушедшим. -  Ты  слышал,
чего он выдал сгоряча? Их задача - контролировать оргпреступность. Их  мечта
- Гарика нам на область усадить. Они совсем заигрались, сволочи!
   Действительно, УБОП в последнее  время  заигрался.  Пользуясь  поддержкой
заместителя начальника УВД по криминальной милиции,  тоже  выходца  из  этой
организаций, руководство Управления мечтало посадить на область смотрящего -
вора в законе Гарика, на которого оно  имело  возможность  каким-то  образом
влиять. Отлично - заправлять всем в  Полесске  при  помощи  вора  в  законе!
Прознав про этот план, Ушаков, отработавший не один год в ИТУ и ни  в  одной
тюрьме не допустивший воровской власти, отлично  представлявший,  что  такое
дать возможность вору в законе верховодить на зоне или в  городе,  встал  на
дыбы. Когда все было на мази  и  местная  братва  уже  присматривала  Гарику
коттедж в заповедной зоне на  косе  и  четырехкомнатную  квартиру  в  центре
Полесска, Ушаков умудрился провести красивую,  классическую  оперкомбинацию,
сбросил кое-какую информацию в блатной  мир,  стравил  Гарика  с  полесскими
авторитетами, так что вопрос был снят сам собой.
   - Враги натуральные, - не унимался Гринев.
   - Не шуми, - произнес Ушаков. - Надо работать.
   Несколько дней прошло  после  расстрела  Глушко.  И  наблюдалось  явление
"глухаря". То есть на глазах дело становилось все более  глухим.  Розыск  по
горячим следам ничего  не  дал.  Киллер  испарился,  и  никто  не  мог  даже
приблизительно описать  его  внешность,  только  была  уверенность,  что  он
потрудился над ее  изменением.  Ясно  было,  что  работал  человек,  умеющий
стрелять, достаточно хладнокровный и просчитавший все.
   Вырисовывался ряд версий о мотивах и заказчиках, но отработка их  -  дело
долгое и хлопотное, не на один день.
   - Раскрываемость убийств в области - девяносто два процента.  Лев,  какие
мы с тобой дела поднимали, - сказал Гринев.
   - Неподъемные, - кивнул Ушаков.
   - Буряка завалили -  мы  подняли.  Убийство  брянских  бандитов  подняли.
Янтарщиков расстрел - и тот подняли. А эти табачные дела  виснут  и  виснут,
тянут вниз, как ярмо на шее!
   - Большие деньги, - сказал Ушаков.  -  Мы  слабо  умеем  работать  против
больших денег.
   - Нам не дают работать против больших денег, - уточнил Гринев.
   Действительно, все так и было. Раскрыли  и  разборочные  убийства,  когда
казахская  и  брянская  группировки  делили  рынок  в  Полесске.  Раскрутили
убийство Буряка -  авторитетнейшего  в  области  человека.  Героя  соцтруда,
директора крупнейшего комбината. Тогда шум стоял до небес, говорили о выгоде
оргпреступности государству. А выяснилось,  заказала  директора  собственная
дочь, которая имела свои претензии на семейное имущество. И убийство пятерых
человек, которых забили  как  свиней  за  тридцать  килограмм  янтаря,  тоже
раскрыли.  А  табачные  дела  зависали.  И  дело  не  в  том,  что  не  было
подозреваемых, не с кем работать. Наоборот. Слишком много  желающих  пустить
друг другу кровь. Такой бизнес - бесконечная  война.  Каждый  желает  смерти
каждого. У серьезного табачного деляги найдется  не  один  мотив  для  того,
чтобы грохнуть любого другого такого же делягу.
   В кабинет постучали. Зашел седой оперативник из "убойного" отдела.
   - Привезли, - сообщил он.
   - Не возмущалась? - спросил Ушаков.
   - Попыталась. Но быстро успокоилась.
   - Ладно. Веди сюда... Оперативник вышел.
   - Слушай, Гринев, -  обратился  начальник  уголовного  розыска  к  своему
заместителю. - Мне с дамой, пожалуй, с глазу на глаз стоит перетолковать.
   - Ну да. Как с придурками из УБОПа - тут без меня труба. А как с дамами -
тут рылом не вышел, - усмехнулся Гринев.
   - Да уж, поручик Ржевский, манеры надо оттачивать, - кивнул Ушаков.
   - Хорошо. Пойду оттачивать... Если ее за шкирку нужно тряхнуть - зови.
   - Всенепременно.
   Ушаков надеялся, что трясти эту женщину за  шкирку  не  придется...  Хотя
наверняка захочется.
   Она вошла в кабинет, сдержанно поздоровалась и  скромно  примостилась  на
краешке стула.
   Начальник уголовного розыска  был  большим  любителем,  одно  время  даже
знатоком женского пола, поэтому сразу оценил ее грацию, незаурядные  внешние
данные и тот легкий  налет  шлюшничества,  который  не  позволяет  зачислить
женщину в это племя, но  достаточен,  чтобы  в  душе  мужчины  что-то  томно
заныло.
   - Приношу вам соболезнования, - сказал он.
   - Спасибо, - кивнула, стараясь придать себе скорбное достоинство,  Инесса
Глушко и коснулась пальцем лица,  будто  смахивая  так  и  не  навернувшуюся
слезу. - Ваш сотрудник очень настойчиво меня  приглашал  к  вам...  Я  прямо
подумала, что он наденет на меня наручники.
   - Это недоразумение, - произнес Ушаков. - Я просто попросил вас приехать,
переговорить, поскольку все мы заинтересованы в одном - чтобы убийцы  вашего
мужа были изобличены.
   Она кивнула.
   В ее скромности  и  покорности,  в  строгом  черном  платье  было  что-то
насквозь фальшивое. Она  походила  сейчас  на  монашку,  которую  сослали  в
монастырь по приговору суда за разгульный образ жизни.
   - Убийство. Похороны. Допросы... Я устала... Я  не  представляла  раньше,
что можно так устать... За что мне все это? - Она нервно сжала сумочку.
   Ушаков готов, был согласиться, что даме действительно досталось.
   - Я устала, - с нажимом повторила она.
   - Я не задержу вас надолго. Всего несколько вопросов.
   - Если несколько - это немного...
   - Совсем немного, - заверил Ушаков. - Главный из них: кому выгодна смерть
вашего мужа?..
   Как он и ожидал, ничего особенно ценного Инесса ему не поведала. Дежурные
ответы,  в  основном:  не  знаю,  не  видела,  не  слышала  и,  вообще,   не
представляю, кто мог желать вреда мужу, который всегда всем  помогал  и  был
таким добрым. Насколько тот был добр, Ушаков знал еще по работе в  ИТУ,  где
на заключенного Глушко было объемное досье как на лицо, склонное к нарушению
режима и пытающегося занять командные позиции в преступной среде. Также  там
значилось, что для достижения этих целей он больше полагается на  физическую
силу и агрессивность, чем на дипломатические способности и интеллект.
   - У него были ощутимые денежные потери за  последние  месяцы?  -  спросил
Ушаков.
   - Какие потери? - напряглась Инесса.
   - Он погорел с кредитом "Квадро". Знаете, о чем речь?
   - Слышала, что директор "Квадро" Сорока собрал какие-то  деньги  и  будто
из-за этого его убили. Но что муж мой участвовал в этом... - Она  посмотрела
на начальника уголовного розыска наивными глазами, и тот  с  удовлетворением
отметил, что она врет. Притом маскировала  это  дешевыми  трюками,  от  чего
вранье сразу бросалось в глаза. Да, врать она любила, но не умела - это было
видно сразу.
   Ушаков  попытался  пробить  ее  оборону  еще   несколькими   простенькими
вопросами. А потом огорошил "прямым ударом" в лоб:
   - А у вас с ним как в последнее время складывалось?
   - Что вы имеете в виду? - напряглась Инесса.
   - Разное в семьях бывает.
   - Так и спросите прямо - не было ли у меня любовников?.. Нет. Не было,  -
произнесла она с неожиданным напором. -  И  не  потому,  что  воспитание  не
позволяло... Просто нужно знать моего мужа... покойного мужа,  чтобы  отпало
всякое желание шутить с ним...
   Она вытащила сигареты.
   - Можно закурить?
   - Можно. -  Ушаков  щелкнул  зажигалкой,  на  которую  она  посмотрела  с
некоторой брезгливостью  -  зажигалка  была  одноразовая,  желтая,  из  тех,
которые продают в ларьке за пять рублей.  Инесса  презирала  людей,  которые
признают в вещах только утилитарное назначение. Она считала, что вещь должна
быть красивой и дорогой, пусть это и обычная зажигалка.
   Прикуривая, она приблизилась к начальнику уголовного розыска,  посмотрела
ему глаза в глаза, немножко с запозданием затянулась, повела плечами,  и  он
почувствовал, что внутри у него все подвело, а голова пошла кругом. И  понял
- как дикарь Глушак попал в сети этой женщины. Одно ее присутствие  навевало
туманные мечты. И в ее глазах было обещание и еще что-то, чему и  слов  нет.
Ох, хорошо бы... Но тут Ушаков взял себя в руки и скинул наваждение.
   - Спасибо, - прошептала Инесса.
   Она  прекрасно  представляла,  какой  убойной  силы  оружием,   именуемым
женскими чарами, обладает, и не стеснялась применять его.
   - Ладно, - несколько резко кинул Ушаков.  -  Чем  вы  дальше  собираетесь
заниматься?
   - В смысле?
   -  От  мужа  осталась  фирма  "Восток".  Остались  дорогая  недвижимость,
увесистые  банковские  счета.  Вместе  с  тем   остались   и   договора,   и
обязательства. Что вы со всем этим будете делать?
   - У меня хватит ума распорядиться семейным  имуществом,  -  тоже  немного
резче, чем надо, произнесла она, и Ушаков понял, что надавил на  ее  больное
место. Да, дама получила то, о чем мечтала, - это видно невооруженным глазом
и это не скроет маска скорби и траурное платье от Кардена. Чего  она  сейчас
боится больше всего на свете? Потерять все это. И на эту болевую точку  надо
давить.
   - Теперь слушай меня, Инесса, внимательно. - Ушаков вышел  из  за  стола,
присел на стуле напротив гостьи. Он перешел на отечески заботливый тон