навстречу, пойми  и  ты
нас... И свернули тему.
   А вот сейчас деньги нужно было отдавать.  Черт  его  дернул  вложиться  в
производство! Эти календари  долбаные...  Хотя  некоторое  время  назад  ему
пришлось заняться ими далеко не по прихоти.  Запреты  на  "пиратский"  товар
резко снизили обороты торговли "Рокси" -  любимого  детища  Барракуды.  Того
самого магазина, в который он вложил не только деньги, труд, но и душу.
   Михаилу Боткину по кличке Барракуда было тридцать. Пятнадцать из  них  он
занимался коммерцией. То есть сначала пробавлялся фарцовкой, потом, вслед за
политическими изменениями в стране, обрел статус кооператора; теперь же стал
каким ни на есть бизнесменом. В своем первом магазине  без  всяких  кассовых
аппаратов он сам стоял за прилавком с электрошокером в кармане. В  помещении
был сейф, полный черного  нала.  У  Михаила  под  началом  находилась  очень
приблизительно знающая  бухгалтерское  дело  Марина.  Больше  подружка,  чем
сотрудник. Ночным сторожем работал какой-то пришлый паренек, который однажды
безропотно, через четверть часа после закрытия  магазина,  впустил  вовнутрь
наехавших бандюков.
   Михаил на него зла не держал. Ну что тот  мог  сделать  против  "волыны",
которую ткнули ему в лоб? Хотя не ночь же была глухая на улице... Семь часов
вечера, лето, светло, люди кругом...
   Михаил с Мариной сидели тогда в небольшом закутке и подсчитывали  дневную
выручку. Да какое там - пришлось ее отдать, так и не досчитав. Трое молодцов
лет двадцати пяти, поигрывая пистолетами, забрали деньги и  наиболее  ценный
товар - "косухи", кожаные жилеты, компакт-диски, бывшие тогда еще  предметом
роскоши, аппаратуру и что-то по мелочи...
   Потом был еще один магазин, заглохший - может, и кстати -  как-то  сразу.
Так что Барракуда, а так прозывался Миша еще со  старых  фарцовочно-стремных
времен, хоть потерял, но не все на неудачливой точке.  Наконец  ему  удалось
открыть  тот  самый  подвальный,  уже  по-настоящему  нормальный  магазин  -
"Рокси", что в переулке Чехова. Повезло и с бухгалтером -  Людкой  Грачевой,
или иначе Вороной, прошедшим огонь и воду специалистом. Черный нал болтался,
конечно, как без него в России работать - невозможно  ведь.  Но  найти  его,
вычленить из облагаемых всеми мыслимыми и немыслимыми  налогами  общих  сумм
она могла весьма умело.
   А если и случались ревизионные проверки, большого ущерба от них не  было,
тем более что проверяющими  присылали  каких-то  юношей,  у  которых,  кроме
непомерных амбиций и очень умеренных знаний бухгалтерского дела, ничего и не
было. Так что совали им мелкие взятки, и "все  было  тихо  и  набожно",  как
любил говаривать Барракуда.
   Деньги он уже почти отдал. Ремонт сделал.  Снова  занял  и  снова  отдал.
Вообще все шло как по маслу, но эти календари... Вбухал двадцать пять  штук,
чужих, конечно, взятых под проценты,  а  отдачи  пока  -  ни  на  копейку...
Производители как были совками, так и остались. Работали через пень  колоду.
Барракуда заказал полумиллионный тираж  календарей  с  изображениями  рок  и
поп-звезд. Звездам даже этим самым заплатил за использование их изображений,
разумеется, черным налом - им-то,  звездам,  в  самый  раз:  меньше  налогов
платить. Расписки только взял со всех. Вот теперь разве что в сортир  ходить
с этими расписками.
   Барракуда понимал, что, даже если он продаст "Рокси" со всеми  потрохами,
ему тем не менее не хватит денег,  чтобы  расплатиться  по  старым  и  новым
долгам. А эти суки - Бром с Крюгером - в его  магазине  уже  как  дома  себя
чувствуют.
   -  Как  делишки,  Миша?  -  прервал  его  размышления  Крюгер,   тихонько
прокравшийся в бухгалтерию.
   Продавцы даже и не подумали его у прилавка тормознуть,  хозяина  позвать.
Свои, дескать, чего там.
   - Нормально...
   - Слушай, тут ситуация  так  выстраивается,  что  бабки  нужны.  Ты  как,
готов?
   - Все? - спросил Барракуда, чувствуя, как пол уходит у него из-под ног.
   - Все! Что там с календарями твоими?
   - Обещали через неделю весь тираж сделать.
   - Ха... Через неделю. Ну, ладно. А продавать кому?
   - Ну, есть оптовики...
   - Оптовики... Оптовики, это хорошо. Так бабки-то, значит, в порядке. Чего
Турку сказать, когда ему заехать? Завтра или сегодня?
   - Сегодня нет. Я же их здесь  не  держу.  Сам  понимаешь,  надо  съездить
туда-сюда. В один присест не собрать. Я тебе позвоню на "трубу".
   - Ну, тогда сегодня вечером жду звонка. Все, будь, Миша.
   Крюгер повернулся и зашагал к выходу.  Он  шел  через  зал  уверенно,  не
сторонясь  редких  покупателей,  это  они  расступались  перед  его  мощной,
затянутой в черную кожаную куртку фигурой. Хозяин идет...
   Барракуда вернулся в бухгалтерию. Он и сам не  заметил,  как  оказался  в
зале, провожая бандюгу. Нехорошо это. Что  за  подобострастность...  Не  так
мужчина должен встречать неприятности...
   Он сел  за  стол  и  начал  "гулять"  пальцами  по  клавишам  телефонного
аппарата. Надо найти кого-то, кто бы пособил в беде.  Хотя  надежды  мало...
Кто ему даст весьма  солидную  сумму?  Это  только  в  детективных  западных
фильмах герои  легко  манипулируют  сотнями  тысяч  и  миллионами  долларов,
таскают их в кейсах, увозят за кордон. Кино, одним словом! А  здесь...  Черт
возьми, что же все-таки делать?
   По тону  и  словам  Крюгера  Михаил  понял,  что  на  этот  раз  хаханьки
кончились.  А  отсрочка  ему  если  и  будет,  то  на  жутчайших   условиях,
предполагающих полную потерю бизнеса. Если бы еще только бизнеса...

***

   - Ну, Костян, как он там? - Бром  сидел  за  рулем  черного  "мерседеса",
заворачивавшего на Литейный.
   - Все путем! Нет у него бабок. Поэтому парнишке с крючка не соскочить.
   - Я не пойму только, на хера столько возни с ним? Может, нам просто взять
все у него, и кранты?
   - Турок, понимаешь, хочет все официально провести. Ему  магазин  нужен  с
бухгалтерией. Ну да ты в этом не сечешь, братан. Рули давай.
   - Чего бухтишь-то?
   - Ладно, ладно! Ты, видно, прав. Ведь если этот пидор бабки найдет,  что,
мочить его, что ли?
   - Мочить... Посмотрим. Не найдет  он.  Я  вижу  -  зрак  у  него  бегает,
трясется весь. Денег у него нету. Я ему срок назначил до вечера.  Ты,  Боря,
не ерепенься. А насчет Турка, это все-таки его дела. Ты не парься, Боря.
   - Парятся на нарах, а я не хочу херней заниматься. Давно бы отобрали все,
меньжуемся, как целки в проруби, блин.
   - А как целки в проруби меньжуются, Боря, объясни?
   - А вот как мы сейчас. -  Бром  надавил  педаль  газа,  и  "мерс"  рванул
налево, проскочив перед самым носом трамвая. Затем, пролетев на красный свет
и едва не зацепив какого-то зазевавшегося  пацана,  переходившего  улицу  на
перекрестке, Бром погнал машину вперед, к Волкову кладбищу.
   -  Е-мое,  -  чуть  ошалел  Костян-Крюгер.  -  Ты  прямо  Гастелло.  Чего
вибрируешь-то? Расслабься.
   - Расслабляться в гробу будем, - хмуро ответил Бром.
   - Накаркаешь, мудак.
   - За мудака ответишь.
   - Да пошел ты. - Крюгер отвернулся и стал смотреть в окно.

***

   Толстый отшатнулся, когда черная глыба бандитского "мерседеса" пронеслась
в каком-то сантиметре от него. "Суки, -  подумал  Толстый.  -  Гады...  Убил
бы..."
   Он ощутил, как все тело начала колотить крупная  дрожь,  лоб  вспотел,  в
коленях появилась слабость. Заставив себя перейти на другую  сторону  улицы,
он свернул в подворотню и сел на  холодную  ступеньку.  Уже  неделю  Толстый
чувствовал себя плохо. И с каждым днем неведомая болезнь все глубже залезала
внутрь, расползалась по его маленькому телу, клонила голову к земле.  Он  не
мог ни о чем думать. Последние два дня с трудом понимал окружающих. Когда  к
нему  обращались,  он  машинально  кивал  головой,   не   улавливая   смысла
сказанного, но делал все, что от него хотели. А куда деваться? Жить-то надо.
   Толстый сунул руку в карман, вытащил несколько мятых купюр. От Лиговки до
проспекта Металлистов на такси... Двадцатника хватит за глаза.  Боров  ждет,
надо спешить. Это Толстый понимал хорошо. С Боровом шутить не  стоит.  Боров
побить может. А может и вовсе  прибить.  На  то  он  и  Боров.  Для  того  и
приставлен...
   Толстому было двенадцать лет,  и  когда-то  мать  с  отцом  называли  его
Пашкой. Или Павлушкой. Но он очень редко об этом вспоминал. Некогда было...
   Боров так закрутил их с Любкой, что сейчас Пашка и  не  представлял  себе
другой  жизни.  Вернее,  хотелось  бы  ему,  конечно,   закончить   с   этой
тошнотворной работой, которую подсунул Боров, но сделать это не было никакой
возможности. Любка "торчала", все деньги, которые попадали к ней, улетали  в
трубу, да и у  Пашки  она  частенько  отбирала  заработанное  или,  если  не
отбирала, воровала. Боров  снимал  для  них  квартиру,  обеспечивал  всем  -
одеждой, едой... Одни бы они уже  подохли,  думал  иногда  Пашка.  Точно  бы
подохли. Где-нибудь в подвале. Это быстро происходит. Видел он такое. Ребята
"слетали с катушек"  за  пару  месяцев...  А  он  этого  не  хотел.  Вот  бы
выздороветь только... Совсем что-то никуда...
   Он вытер пот, продолжавший катиться по лицу. Черт! Надо собраться и ехать
на проспект Металлистов. Надо!
   Он поднялся и, пошатываясь, вышел на Лиговский -  в  грохот  трамваев,  в
толчею бегущей мимо толпы. Шагнул на проезжую часть и поднял руку.

Глава 2

   - Настя, Настя, открой, это я, Максим.
   Дохлый стоял возле Настиной двери. За дверью происходила какая-то  суета,
он прекрасно слышал шаги, тихую возню, еле доносившийся Настин голос.  Через
плотную стальную плиту двери не разобрать, что она говорила,  но  голос  был
ее, в этом Дохлый не сомневался.
   - Настя, я по делу,  -  снова  крикнул  он,  почти  прижавшись  губами  к
холодной двери.
   Заскрипели замки, Дохлый сделал шаг назад,  и  массивная  дверь  отъехала
ровно настолько, чтобы пропустить мощный торс незнакомого Дохлому парня.  Он
высунулся, придерживая  дверь,  и  быстро  окинул  взглядом  Дохлого.  Потом
оглядел лестничную площадку за ним и, убедившись, что, кроме этого  хлипкого
парнишки, здесь больше никого нет, спросил:
   - Тебе чего?
   - Мне Настю.
   - А ты кто?
   - Я из школы, - ответил Дохлый,  изучая  незнакомца.  Типичный  "бычара".
Стриженый, челюсть вперед. Чего это Настя связалась с таким?..
   - Из школы... - Бычара, похоже, был в легком недоумении. Однако, повернув
голову, крикнул:
   - Настя! Из школы...
   - Кто? - услышал Дохлый приглушенный голос своей одноклассницы.
   - Да я, я, елы-палы, Максим.
   - Это Дохлый... Димка, впусти его. Максим, проходи, я сейчас оденусь...
   Незнакомый детина, которого,  как  теперь  узнал  Максим,  звали  Димкой,
посторонился и пропустил его в прихожую. Входя, Максим оглядел этого  самого
Димку. Тот был босиком, в спортивных штанах и майке, надетой задом наперед.
   Максим шагнул было в гостиную, но Димка в  перевернутой  майке  преградил
ему дорогу.
   - На кухню, - скомандовал он, и  Максим,  кивнув  и  пройдя  в  указанном
направлении, сел на табурет в ожидании хозяйки.
   - Я сейчас, - крикнула из гостиной Настя. - Сейчас иду.  Дима,  зайди  ко
мне...
   Димка пошел на зов, оставив Максима, тот,  вытащив  сигареты  и  закурив,
осмотрелся. До этого ему пару раз приходилось бывать у  Насти.  По  каким-то
тоже школьным делам.  Родители  Волковой  не  любили,  когда  в  дом  ходили
одноклассники. Поэтому Настя предпочитала общаться с друзьями на  улице  или
сама сваливала из дома на сутки, а то и больше.  В  принципе  предки  у  нее
нормальные были. Все разрешали, современные такие. Но вот в дом  не  пускали
никого. Бизнес у них, понимаешь, дела... Ну, ладно, Максим на такие вещи  не
обижался. Не пускают - не надо. А Настька своя в доску, правильная девчонка,
классная... Что за "быка" только себе отхватила, чего это ее вдруг на гопоту
такую потянуло?.. Неужели поприличней не нашла?..
   Максим не хотел даже себе признаться в том, что был бы не прочь,  ох  как
не прочь стать ее, так сказать,  дружком.  Красавица  эта  Волкова,  как  ни
крути, а что есть, то есть. Но мало того, что красавица, еще и  не  дура.  А
это большая редкость. Из всех одноклассниц Максим только  в  Волковой  видел
достойного собеседника. Остальные - просто порожняк. Журналы "ОМ" и  "Птюч",
кассеты "Мумий Тролля" и походы на дискотеки. Все. На большее их не хватало.
И сплетни идиотские, детсадовские.
   Акселерация,  говорят...  Максиму  было   всегда   смешно   слышать   про
акселерацию. Дегенерация, это точнее будет. Книг  не  читают,  не  знают  ни
хрена, ничем не интересуются, как разноцветные воздушные шарики летят  туда,
куда ветер дует. И такие же внутри пустые, как эти самые шарики...
   - Привет! - услышал он Настин голос, прервавший его размышления.
   - Здравствуй!
   Максим привстал и отвесил манерный полупоклон.
   - Как дела, Анастасия?
   Праздный вопрос. Он и сам видел, как у нее дела. По  ее  раскрасневшемуся
лицу, по  тому,  как  она  одергивала  на  себе  топик,  видимо  только  что
напяленный, по тому, что одна из пуговиц хороших стильных  джинсов  была  не
застегнута... Ясен перец, чем они тут с этим Димой занимались в тот  момент,
когда он пришел. Ясен перец...
   Он изо всех сил пытался подавить в себе внезапно вспыхнувшую ревность.  С
какой стати он должен ревновать? Какие у него права на  Настю?  Да  никаких.
Максим никогда даже повода ей не давал, ни разу не высказывался вслух о том,
что хотел бы с ней... как бы это... поближе познакомиться...
   Наконец  отпустило.  "Привычное   дело",   -   мрачно   подумал   Максим.
Действительно, не впервой ему было ломать  себя,  когда  он  видел  Настю  в
компании других, высоких, крепких, уверенных в себе парней... Сам-то он  был
совсем не высокий и уж, конечно, никакой не крепкий.  Ладно,  каждому  свое.
Зато умом его природа не обидела... Он, Дохлый, как его звали в  школе,  еще
себя покажет. Еще поглядим, что важнее - крепкая накаченная шея или извилины
в голове...
   -  Дела?  -  переспросила  Настя.  И,  глядя  ему  в  глаза,  улыбнулась.
Улыбнулась как-то очень по-взрослому.
   Максим был удивлен переменами, произошедшими с его давней знакомой.
   Она села напротив, вытащила из  пачки  сигарету  и  щелкнула  зажигалкой,
продолжая смотреть Максиму в глаза.
   - Какие могут у меня быть дела? Сам понимаешь.
   "Да... - подумал Максим. - Что говорить? Сетовать о  смерти  родителей  -
глупо, ей уже, наверное, столько разных слов наговорили... Что он еще  может
добавить?"
   - В школу-то думаешь ходить? - спросил он.
   - В школу? А зачем?
   - Ну-у... - протянул он. - Ты же в институт хотела, то-се...
   - В институт... В институт я,  видимо,  уже  поступать  не  буду.  Не  до
института мне, Максик. Кстати, вы познакомьтесь. Это  Дима.  -  Она  кивнула
стоявшему  рядом  парню,  который  уже  расслабился  и  впервые   улыбнулся,
протягивая Максиму руку.
   - Дима.
   - Максим.
   - Максимка - мой одноклассник, - сказав это, Настя снова замолчала.
   Максим вдруг почувствовал себя совершенно  лишним  в  этой  квартире.  Он
думал, что увидит ту самую Настю, к которой  привык  за  десять  лет  школы,
которую, можно сказать,  любил...  А  перед  ним  сейчас  сидела  совершенно
другая, взрослая женщина, у нее были какие-то свои дела, свои, неведомые ему
планы,    выходящие     далеко     за     рамки     обычных,     стандартных
"школа-экзамены-институт-сессии". Этот ее Дима опять же...
   - Ты чего пришел-то? - спросила  Настя.  -  Посочувствовать?  Так  я  уже
очухалась. Тяжело, знаешь, первый месяц было. Вот Дима мне помогает, так что
у меня все в порядке.
   - Да... - промямлил Максим. - Я думал... В школе спрашивают все -  будешь
ты, не будешь... Приветы передают...  Тебя  же  не  видно,  не  слышно...  К
телефону не подходишь...
   - Почему? Подхожу, когда мне нужно. А все эти школьные расклады - знаешь,
мне просто не до них сейчас.
   - Да я понимаю. В сеть-то не заглядываешь? - Максим спросил об  Интернете
просто так, чтобы как-то продолжить  беседу.  А  Интернет  был  его  любимой
темой. Здесь он чувствовал себя асом. Вот если  бы  и  Настька  была  бы  на
уровне!
   - Нет. Не до этого. Папин компьютер включен,  но  я  еще  и  не  смотрела
ничего. Да и не умею Интернетом пользоваться.
   - Так давай покажу. Элементарно. Ты же себя лишаешь  такого...  -  Максим
попытался схватиться за эту соломинку, но увидел, что никакого интереса  его
предложение у Насти не вызвало.
   - Максик, давай как-нибудь потом. Ладно? Я тебе позвоню...
   Конечно, ведь им кайф сломан. Он сейчас уйдет, а они  опять  -  в  койку.
Чего там, можно понять...
   - Запиши номер "трубы", - сказал Макс. - Девять...
   - У тебя "труба" появилась?
   Впервые Максим заметил в ее глазах какое-то подобие искреннего интереса.
   - Да, знаешь, появилась. Зарабатываю помаленьку.
   - А что делаешь?
   - Ну, как что... Машина меня кормит. Программы пишу  всякие  простенькие,
макетики делаю для журнальчиков мелких. Так, халтурка, но денежку  кое-какую
приносит.
   - Давай номер.
   Максим продиктовал номер своей "трубы".
   - Хорошо. - Настя встала, загасила в пепельнице окурок. - Максик, ты меня
извини, но...
   - Да-да. Я понимаю. Ну, ты звони...
   Макс кивнул Диме, тот сделал ему ручкой - пока, мол,  дружище.  Когда  за
ним захлопнулась дверь, Максим замер и, сжав кулаки,  в  сердцах  плюнул  на
бетонный пол лестничной площадки.  Но  тут  дверь  Настиной  квартиры  опять
открылась, и  он,  резко  обернувшись,  увидел  высунувшуюся  одноклассницу.
Сейчас она была совершенно другой - такой, как всегда, как в школе,  как  на
вечеринках... Простая, милая, родная такая...
   - Максик, ты не обижайся, правда... Как там наши-то все?
   - А чего им сделается? - Максим чувствовал, что теплая волна приподнимает
его над холодным бетонным полом. - Все нормально. Так ты позвонишь?
   - Конечно... Прости меня, я просто действительно еще в себя не пришла как
следует... Обязательно позвоню...
   Она скользнула на площадку, и, в два прыжка подлетев  к  Максиму,  обняла
его и чмокнула в щеку, обдав теплом своего тела и облаком тонких духов.
   - Пока, Максик. Я обязательно позвоню.

***

   Димка ждал ее на кухне.
   - Что за тип? - спросил он, потянувшись было за сигаретой, но на  полпути
отдернув руку. - Вот, черт... опять...
   - Ты чего нервничаешь, Дим? Ревнуешь, что ли?
   - Да вот еще... Так что это за Максик?
   - Я же сказала - одноклассник.
   - Ну, я понял. А чего он пришел-то?
   - Проведать пришел. Я же в этом году ни разу еще в школе не была.
   - А может, он не просто так пришел?
   - Слушай, Дима, тебе все-таки лучше курить! А то  что-то  с  тобой  не  в
порядке. Что значит "не просто так"? Перестань. И так...
   Настя не хотела договаривать, что "и  так...",  Димка  и  без  объяснений
должен был понимать ее состояние. Они не касались запретной темы  почти  два
месяца. И все это  время  Настя  не  выходила  из  дома.  Димка  практически
переселился к ней. Ходил по магазинам, приносил еду,  какие-то  вещи.  Делал
подарки, на которые она почти не смотрела, сваливая их  у  себя  в  комнате:
компьютерные игры, компакт-диски, видеокассеты, книги...
   - Димка...
   - Чего?
   - Знаешь, я хочу с тобой серьезно поговорить.
   - Давно пора.
   - Да уж. - Настя полезла за сигаретой.
   - Хватит курить. - Димка выхватил сигарету из ее пальцев.
   - Ладно, ладно, не дергайся. Слушай, скажи  мне,  как  мы  жить-то  будем
дальше?
   - В каком смысле?
   - Ну... не знаю... Чем будем заниматься? Нельзя же вот так всю жизнь  как
в скиту...
   Димка прищурился:
   - Я так и знал, что этот  Максик  тебя  раззадорил.  К  школьным  дружкам
захотелось? Я тебе надоел? Этот мальчонка тебе интереснее? Я  видел,  как  у
тебя глаза загорелись, стоило ему войти.
   - Не говори ерунды. Я не об этом. Надо что-то делать.
   Димка сел напротив и внимательно посмотрел Насте в глаза:
   - Знаешь, Настя