авил  его  в  замок,
провернул скрипнувшие, несмазанные внутренности и  откинул  петлю.  С  силой
потянув дверь на себя, открыл ее и вошел в  кромешную  темноту.  Уже  где-то
там, невидимый, он нащупал выключатель и тут же вспыхнули несколько  слабых,
желтоватых лампочек.
   - Проходи, батя, - подтолкнул его к двери Саша. -  Пришли...  Ты  же  сам
хотел сюда попасть...
   - Да? - удивился старик. - Я думал, что удобнее в лесу...
   - Нам удобнее здесь, - поправил его Саша. Старик сделал  несколько  шагов
вперед, и дверь за ним закрылась. Тяжелый ржавый засов за его спиной вошел в
железную прорезь с таким скрипом, что, кажется, выдвинуть его назад уже вряд
ли когда-нибудь удастся. Стены были сложены  из  бетонных  блоков,  просветы
между ними  заложены  кирпичами,  присмотревшись,  старик  увидел  стеллажи,
сваренные из уголка, на полках виднелись железки, унитазы, раковины. Обычное
владение сантехников. У дальней стены стоял самодельный стол, сколоченный из
неструганых досок, возле него тускло мерцало  остатками  бронзовой  позолоты
роскошное кресло, но настолько обшарпанное и ободранное, что  у  старика  не
возникло никаких сомнений - со свалки притащили.
   - Садись, батя, - сказал Гена. - В этом кресле раньше  генерал  сидел,  у
камина...
   -  Спасибо,  -  старик,  уперевшись  руками  в  подлокотники,   осторожно
опустился на сиденье.
   Оба парня ушли в темноту,  за  угол  и  через  какое-то  время  там  тоже
вспыхнул свет небольшой лампочки. Парни о чем-то невнятно шептались, старику
даже показалось, что они препираются, их шепот в глубине  подвала  показался
зловещим, недобрым. Но старик не ощущал страха. Все  неожиданности,  которые
здесь  могли  подстерегать  его,  меркли  перед  теми  опасностями,  которые
поджидали дома. Вот там действительно намечалось что-то рисковое.
   Оглянувшись на  шорох  в  темноте,  старик  увидел,  что  к  нему  кто-то
приближается. По мерцающим разноцветным  полоскам  он  догадался,  что  идет
Гена.
   Когда тот приблизился, старик заметил в его руках продолговатый  предмет,
завернутый в промасленную бумагу.  Гена  на  ходу  разворачивал  ее  и  пока
подошел к старику, развернул полностью.  В  руках  его  оказалась  небольшая
черная винтовка с трубой  прицела  над  стволом.  В  слабом  свете  лампочки
зловещим фиолетовым глазом  сверкнул  объектив  прицела.  Старик  осторожно,
двумя  руками  взял  винтовку,  она  оказалась  гораздо  тяжелее,   чем   он
предполагал. Поглаживая рукой по  холодному  стволу,  по  прикладу,  положив
ладонь на трубу прицела, старик и  любовался  винтовкой  и  в  то  же  время
привыкал к ней, приноравливался. Вот так же, наверно,  он  мог  бы  провести
ладонью по холке коня, привыкая и приноравливаясь к нему, по загривку щенка,
по головке  ребенка.  Ласково,  осторожно,  но  уже  с  ответственностью,  с
ощущением, что он хозяин, ему и отвечать.
   - Ну, как пушка, батя? - спросил Гена. - Нравится?
   - Вроде ничего... А кто она... по национальности?
   - Итальянка. Видишь, какая смуглая... Тебе  как,  в  молодости  нравились
брюнетки?
   - Они мне и сейчас нравятся...
   - Ишь ты! - восхитился Гена.
   - И ничуть не меньше, чем блондинки, - добавил старик.
   - А ты им?
   - Вот пытаюсь понять, - старик ушел от игривого продолжения разговора.
   Он вдруг поймал себя на том, что  лишь  сейчас,  взяв  в  руки  винтовку,
осознал то, что затеял. Он прислушивался к себе,  ожидая  ощущений  оторопи,
страха, неуверенности... Холодок, быстрый, мимолетный метнулся по его груди,
слегка перехватило дыхание, несколько раз тяжело,  с  перебоями  ткнулось  в
грудную клетку сердце. Но страха не было. Пришло ощущение, что все идет так,
как надо, как и должно идти. А кроме того, у него будет еще много времени  и
обдумать, и взвесить, и отшатнуться, если уж  дойдет  до  этого.  Но  в  эти
минуты раскаяние не посетило его. Руки не дрожали на стволе, пальцы спокойно
ощупывали новый для них предмет, который круто и навсегда менял  устоявшуюся
жизнь старика, вводил его  в  новые  события,  требующие  риска,  жесткости,
решимости...
   - Послушай, батя, - подал из темноты  голос  Саша  -  он  пристроился  на
каком-то ящике и в полумраке светились только его лицо и  руки,  лежащие  на
коленях. - А может помочь тебе?
   - Это как? - поднял голову старик.
   - Ну, как... Добавишь еще столько же,  и  мы  сами  разберемся  с  твоими
клиентами... Сколько их? Ты говорил, трое... Со всеми разберемся. По полторы
тысячи за брата... Это не очень дорого. Люди готовы больше платить...
   - И платят?
   - Охотно.
   Старик помолчал, неотрывно глядя на винтовку, все еще лежащую у  него  на
коленях, провел рукой по стволу, чувствуя тонкий  слой  смазки,  радуясь  ее
новизне, самим формам, где все  было  разумно,  необходимо  и  надежно.  Как
бывший механик по точным приборам, он сразу  почувствовал  ее  совершенство,
ничто, ни одна деталь не вызвала возражения, желания изменить, улучшить...
   - Нет, - наконец сказал он и для убедительности покачал  головой.  -  Это
должен сделать я сам... Или я, или никто. Иначе это будет уже что-то другое.
   - Как знаешь, - с улыбкой протянул Саша. - Как знаешь...  А  то  подумай,
время есть.
   - Нет-нет, - поспешно сказал старик, словно и сам опасался,  что  возьмет
да и нечаянно согласится на этот заказ.
   - А ведь ты попадешься, батя... Чует мое сердце,  попадешься,  -  добавил
Гена.
   - Ну, что ж... Не исключено. Да, скорее всего. Значит, так и должно быть.
   - Срок получишь.
   - Большой не дадут.
   - Почему... Могут и большой дать... Сознательное, продуманное,  тщательно
подготовленное преступление... Так они это называют. Если бы ты  в  истерике
их утюгом искрошил... мог бы условным отделаться... А так... вряд ли.
   - Ха! - горько  рассмеялся  старик.  -  Много  мне  уже  не  отсидеть.  А
небольшой срок пусть дают. И потом я вот еще что думаю, -  старик  помолчал,
поглаживая ствол винтовки. - Я вот еще что, ребята,  думаю...  Даже  если  и
попадусь, это будет не худший вариант. Это тоже будет неплохо. Я готов  и  к
этому.
   - Не понял?
   - Ну, как... Будет суд, шум, огласка... Глядишь, кого-то еще подтолкну  к
тому, чтобы взять в руки топор, вилы, винтовку... Чтобы и противная  сторона
знала - будет ответ. Кто сеет ветер, пожнет бурю.
   - К гражданской войне народ склоняешь? - расхохотался Гена.
   - Я бы не возражал, - серьезно ответил старик. - Пора.
   - Созрел, значит?
   - Да, я готов.
   - Крутой ты мужик, - произнес Саша из темноты. - Есть у тебя еще порох...
Нынче нечасто людей с порохом встретишь... Поизмельчал народ.  Любые  деньги
готов заплатить, только бы самому не вляпаться.
   - И в самом деле любые? - удивился старик.
   - Ты же вот платишь!
   - Я плачу за инструмент. Всю жизнь платил за инструмент. А  работу  делал
сам, - произнес старик негромко, но с вызовом. - И эту работу  выполню  сам.
До сих пор у меня все  получалось.  И  потом...  Может  быть,  я  передумаю,
отложу, повременю... Но это я отложу. Я повременю.
   - Крутой ты мужик, - повторил Саша озадаченно. - Мне  почему-то  кажется,
что все у тебя получится.
   - Я тоже так думаю, - сказал старик.
   - Ну что ж... Не будем терять времени, - Саша подошел к столу, у которого
сидел старик. - Смотри, батя, запоминай... - И на глазах изумленного старика
принялся отделять от винтовки одну часть за другой. И вот уже на столе в ряд
лежали затвор, магазин, казенная часть. В  руках  у  Саши  остался  ствол  с
прикладом.  Потом  легко  и  быстро,  даже  с  некоторым  изяществом,  снова
совместил все детали, подогнав их одну к другой.
   - Надо же, - пробормотал старик. - Я уж думал, что никогда все это вместе
не соберешь...
   - Но ты, батя, все понял? Как и что... А?
   - Более или менее...
   - Нет, так не годится. Или ты знаешь все твердо или ты ничего не  знаешь.
Бери винтовку, начинай разбирать.
   - Я? - ужаснулся старик.
   - Давай-давай, не трусь... Это не самое  страшное...  Впереди  тебя  ждет
кое-что более рисковое. Давай!
   Прошел час и старик смог в конце концов разобрать и снова совместить  все
детали винтовки. И когда, передернув затвор, нажал курок, счастливый  старик
услышал четкий щелчок.
   - Ну вот, а ты, дурочка,  боялась,  -  проговорил  Саша.  -  А  теперь  -
стрельба. Только предупреждаю... Патроны - по двадцать баксов за штуку.
   Стреляй, но про себя прикидывай, сколько у тебя денег припрятано...
   - Там видно будет, - старик с трудом поднялся  из  низкого  продавленного
кресла и пошел вслед за Сашей. За следующей,  третьей  уже  дверью  оказался
длинный,  уходящий  в  темноту,  пролет  подвала.  Саша  нащупал  на   стене
выключатель и у дальней, противоположной стены вспыхнули несколько  лампочек
под козырьками, осветив круглые мишени. - Ого! - восхитился старик. -  Да  у
вас тут неплохо налажено дело!
   - Стараемся, - усмехнулся Саша.
   - Неужели наверху ничего не слышно?
   - Почему, слышно... Но любопытным мы объясняем, что  играем,  дескать,  в
карты, в подкидного дурака... А проигравшим лупим в  лоб  колодой.  Вот  эти
щелчки они и слышат.
   - Неужели верят? - усомнился старик.
   - А куда им деваться... Ложись, батя, вот здесь... У нас  тут  борцовские
маты  положены...  Поэтому,  когда  надумаешь   смертельные   удары   каратэ
отработать, мы здесь же тебя будем натаскивать...
   - Для каратэ я, пожалуй, упустил время...
   - Как сказать... Некоторые и в твоем возрасте интересуются...  Ну  ладно,
ложись. Вот тут подставка, свернутый матрац... На него кладешь винтовку...
   Смотришь в окуляр... Смотри  в  окуляр!  Видишь  пересечение  нитей?  Вот
точку, где они пересекаются, наводишь на цель... В  данном  случае  -  центр
черного круга.
   Усек? Расстояние у нас замерено - сто  двадцать  метров.  Этим  колесиком
устанавливаешь напротив черточки цифру "сто двадцать"... Так, правильно...
   Молодец. Видишь в прицеле мишень? Совмещай перекрестие  нитей  с  центром
мишени... Есть? Теперь задерживаешь дыхание и медленно, осторожно  касаешься
спускового крючка... Ты слышишь? Не  надавливаешь  на  спусковой  крючок,  а
только касаешься его, только касаешься!
   - Да знаю я! - буркнул старик. - Стрелял когда-то...
   - Это ты дома расскажешь... А сейчас слушай и выполняй. Пальцы у тебя  не
годятся для такой работы, грубоваты у тебя пальцы, заскорузлые какие-то...
   Ты что, раньше никогда в людей не стрелял?
   - Да не приходилось как-то... Ты уж прости великодушно...
   -  Ладно,  Бог   простит...   Тут   нужны   пальцы   нежные,   трепетные,
музыкальные... Вот какие пальцы должны быть у настоящего убийцы...
   - Что ты сказал? - встрепенулся старик.
   - Ладно тебе... Что сказал, то и  сказал.  Курка  палец  должен  касаться
почти невесомо... Как дуновение ветерка...
   - Да ты прямо поэт! - усмехнулся старик.
   - Спасибо... Представь, что у тебя вместо пальца не  это  вот  полено,  а
лепесток ромашки... Вот такое должно быть нажатие. Усек? А перекрестие нитей
остается на цели. А дыхание остановлено. А сердце должно биться  размеренно.
И вот ты ловишь момент  между  двумя  ударами  сердца...  Повторяю  -  между
ударами сердца  ты  должен  поймать  момент,  когда  весь...  ну  совершенно
неподвижный...  От  сердца  ты  немного  весь   содрогаешься,   понял?   Все
содрогаются, не  только  ты...  И  все  это  время  ты  своим  подслеповатым
глазом...
   - Ну! Так уж и подслеповатым! Я, между  прочим,  до  сих  пор  без  очков
обхожусь... Когда уж совсем тонкая работа...
   - Остановись, батя! У тебя глаз, как у горного орла? Очень хорошо.
   Тверда рука? Совсем прекрасно. А теперь слушай  дальше...  Главное  -  не
торопиться... Ни в коем случае. Вот увидишь ты,  например,  в  прицеле,  что
перекрестие нитей  легло  промежду  глаз  твоего  клиента...  Кстати,  очень
хорошее место для вхождения пули - на  затылке  образуется  дыра  с  коленку
величиной. И ты, конечно, поторопишься нажать  курок...  Это  будет  ошибка,
может быть твоя последняя ошибка. Усек? Не торопись. Если попадешь  в  центр
его ублюдочного лба, тоже неплохой вариант. И если в  рот  ему  влетит  твоя
нежная посылка - опять  хорошо.  Достаточно  надежный  выстрел.  Или  в  шею
войдет... Это даже лучше, потому что в таком случае пуля улетит и  ее  никто
не найдет, понял? Эксперты с ног собьются, а не догадаются  -  из  чего  был
сделан выстрел, да и выстрел ли...
   - Я понял, - проговорил старик, пытаясь сократить наставления и побыстрее
перейти к самой стрельбе.
   - Торопишься, батя... Не подгоняй... Я должен говорить достаточно  долго,
чтобы дать тебе возможность привыкнуть к своему  положению,  к  винтовке,  к
прицелу... К своей будущей роли мстителя и убийцы.
   - Понял, - повторил старик, чуть шевельнув желваками - не понравились ему
слова Саши.
   - Итак, главное - не торопиться. Только нежное, воздушное касание  курка.
А винтовка сама решит, когда нужно выстрелить.
   - Что значит сама? - удивился старик.
   - Именно сама. Она стреляет, а не ты. Усек? Ты ее покупаешь, как покупают
бабу... Хотя тебе это, может быть, и незнакомо...
   - Знакомо.
   - Тем лучше. Ты ее покупаешь. Платишь деньги за патроны. Выбираешь  цель,
день, час, место... А вот секунду выбирает она. Я понятно выражаюсь?
   - Да уж понятней не бывает!
   - Ты со мной согласен?
   - Полностью. Стрелял я когда-то, неплохо стрелял, - старик  повозился  на
матах, сработанных скорее всего из старых  матрацев,  выброшенных  жильцами,
улегся поудобнее, всмотрелся в окуляр оптического прицела.
   - Тогда вперед, - и Саша вручил старику  новенький,  блестящий  патрон  с
острой пулей. - Ни пуха, батя!
   - К черту!
   И грохнул выстрел. Старику  в  прицел  хорошо  было  видно,  что  выстрел
получился не слишком удачным - в  молоко,  как  говорится.  Совсем  рядом  с
черным кругом, но все-таки в молоко. И только четвертая пуля вошла  в  самый
центр мишени. Шестая легла рядом, седьмая - между ними.
   - Может, хватит? - спросил Саша. - Как подумаю, какое добро  переводим...
Душа содрогается.
   - Еще немного, - сказал старик невозмутимо. И вложил  в  ствол  очередной
патрон.
   - Батя,  -  Саша  похлопал  старика  по  спине.  -  Ты  слишком  азартный
какой-то... Двадцать баксов каждый патрон... А доллар в цене растет...
   - Я помню, - сказал старик и опять приник к прицелу.
   Дело явно пошло на лад - три последующие пули легли в десятку.
   - Вот теперь хватит, - сказал он, поднимаясь и отряхивая колени.
   - Да, теперь я  спокоен  за  твоих  клиентов.  Они  будут  иметь  дело  с
настоящим мастером. Это всегда приятно. А  то  как  вспомню  в  каких  муках
однажды мне студентка зуб рвала... Мы оба с ней чуть не кончились там  возле
кресла...
   Да, батя, а разрывных пуль ты не хочешь купить?
   - Не понял? - живо обернулся старик.
   - Пули, говорю, разрывные... Очень удобная штучка, между прочим...
   Гораздо надежнее. Голова разлетается, как воздушный  шарик  от  сигареты,
представляешь?
   - Представляю, - хмуро кивнул старик.
   - При надобности и поджечь можно кой-чего... И сама по себе хороша...
   Сто долларов штука. Дороговато, но окупается стократно.
   - Беру, - сказал старик. - Десять штук.
   - А простых сколько?
   - А простых  двадцать.  Да,  двадцать  штук,  -  повторил  старик,  будто
уверился в правильности своих подсчетов.
   - С запасом берешь? - усмехнулся Саша.
   - Жизнь продолжается, - старик развел руками в стороны. - Кто его  знает,
с чем завтра придется столкнуться...
   - Хозяйственный ты мужик.
   - Всю жизнь запасался, лишнее приходилось брать...  Хлеб,  соль,  спички,
керосин, макароны... Теперь вот и до патронов дело дошло. А завтра, глядишь,
и в самом деле пушка понадобится, - невесело усмехнулся старик.
   - Ничего, - успокоил его появившийся  в  дверях  Гена.  -  Понадобится  -
обращайся. Выручим.
   - Неужели пушку достанете?
   - Запросто. А заплатишь - и к месту доставим. И цель поразим.  И  возьмем
недорого.
   - Но это чуть позже... А сейчас сколько возьмете?
   - Как и договаривались... Восемь тысяч.
   - Это как?! - вскинулся старик.
   - Смугляночка - пять тысяч? Пять. Десять штук разрывных по сотне...
   Тысяча? Итого, шесть. Десять штук простых ты уже использовал? Еще двести.
   Двадцать заказал - еще четыреста...  Правильно?  Всего  получается  шесть
шестьсот.
   Глушитель... Тебе ведь нужен глушитель? Нужен.  Без  него  нельзя.  А  он
тянет на тысячу долларов.
   - Откуда же еще четыреста? - возмутился старик.
   - А за науку? А использование помещения? - Саша с улыбкой обвел  взглядом
тир. - А машина, бензин, водительские услуги...
   - Хватит, - остановил его старик. - Договорились.
 
*** 
 
   Вроде, все получилось, все состоялось. Старик сидел у окна в  плацкартном
вагоне поезда и  неотрывно  смотрел  на  проносящиеся  мимо  слабые  огоньки
полустанков, деревень, отдельных вросших в землю домиков, время  от  времени
возникающих в синих сумерках. Вспоминая столь долгий  сегодняшний  день,  он
содрогался, только сейчас сознавая ту опасность, которой подвергался едва ли
не на каждом шагу. Какие силы или какое отчаяние заставили его  подняться  в
крытый кузов грузовика? Откуда взялась отвага, чтобы в пустынном месте сесть
в машину к незнакомым людям, занимающимся к тому же преступным  промыслом  -
торговле оружием? А подвал?
   Господи! А подвал?!
   И он, старый и совершенно беспомощный человек, шагнул в его темную, сырую
глубину, хотя прекрасно знал, что может никогда не выйти оттуда...
   А камера хранения  на  Курском  вокзале,  отсчитывание  денег,  опасливое
озирание по сторонам...
   Сидя у темного окна, отгородившись ладонью от соседей, не зная  их  и  не
желая знать, старик вспоминал прошедший день и ужасался.  Только  теперь  он
осознал, насколько великодушно поступили с ним торговцы оружием. Ведь  могли
и на вокзале дать по темечку, оттащить в сторону и  уйти  с  винтовкой  и  с
деньгами... И никто, ни один пассажир не вмешался бы, ни один милиционер  не
полюбопытствовал бы, что случилось со стариком, и что за люди волокут его  в
укромный угол...
   В вагоне никто не обращал на него внимания - пожилой, молчаливый человек,
вжавшийся в угол у окна, с  хозяйственной  сумкой,  засунутой  поглубже  под
лавку. Внимательный человек мог бы заметить, что в сумке лежит пакет кефира,
мятый хлебный батон - купленный на привокзальной площади у такой же старухи,
как и он сам.  На  крючок  у  двери  старик  повесил  замусоленную  кепку  с
надломленным козырьком - наверняка эта кепка служила ему не  меньше  десятка
лет.
   Очень уж любопытный попутчик заметил бы в сумке залатанный рукав  старого
свитера, какой-то сверток, завернутый в старую мятую газету. Что в нем могло
оказаться? Какие-нибудь семена, кусок вареной колбасы, плавленый сырок, а то
и початая бутылка с домашним самогоном...
   Такая примерно сумка стояла в ногах у старика.
   Правда, были в  ней  еще  три  тысячи  долларов,  которые  он  готов  был
истратить, но удалось сохранить. Лежали доллары в неприметной щели сумки, и,
право же, надо было иметь немало мужества, чтобы решиться  сунуть  пальцы  в
эту щель. А еще в стариковской сумке лежали три  десятка  патронов,  из  них
десяток - с разрывными пулями, от которых голова,  по  заверению  торговцев,
разлеталась, как воздушный шарик, прижженный горящей сигаретой.
   И еще один груз был у старика  -  связка  садового  инструмента.  Его  он
забросил на верхнюю полку, чтобы грабли, тяпка и лопата никому не мешали.  В
связке был еще один предмет, завернутый в белую  тряпицу.  Знающий  человек,
поразмыслив, мог бы предположить что это  коса,  купленная  в  хозяйственном
магазине, черенок от лопаты, топорище... Старик забросил связку на полку так
небрежно и продуманно, что снизу можно было увидеть только ржавые грабли  да
помятый срез тяпки с подсохшими комьями земли.
   Хотя ничего  не  представлял  собой  этот  стариковский  сверток,  хозяин
вс