ринес  из  комнаты  небольшую  подушку,
которую  присмотрел  на  диване.  Ее  верх  был  расшит   цветами,   видимо,
предназначалась она для украшения, класть ее под  голову  вряд  ли  было  бы
удобно. Подушку старик положил на табуретку, а сверху вдавил в нее винтовку.
Она легла плотно и охотно, благодарная старику за заботу о ней, за внимание.
   Каждое  движение,  каждый  маленький  шаг  приближал  старика  к  моменту
выстрела, и он ощущал это с болезненной остротой. Принес из комнаты  подушку
- и выстрел стал ближе. Выбрал патрон - и еще одно дело  сделано,  еще  одно
препятствие устранено. Старик как бы приближался к краю пропасти  и  уже  не
мог остановиться.
   Да он и не хотел останавливаться.
   Постоял, подумал и пошел в  прихожую  -  еще  раз  убедиться,  что  дверь
заперта надежно и случайный человек  не  застанет  его  за  столь  необычным
делом.
   Вернувшись на кухню, сантиметра на три раздвинул  занавеску  и  приоткрыл
раму окна.
   Снова взглянул на балкон - никого.
   Почему-то захотелось узнать время, - без пяти два. Хорошее  время,  решил
старик.
   Пройдя в комнату, выглянул во двор - доминошники продолжали свои схватки.
Болельщики, которые ожидали  своей  очереди,  стояли  вокруг  стола  плотным
кольцом. Вполне возможно, что и он мог бы там стоять, никем не замеченный.
   - А я и стою там,  -  проговорил  старик  вслух.  -  И  пусть  кто-нибудь
докажет, что это не так.
   Старик вернулся на кухню, снова посмотрел в окно - на балконе никого.
   Тогда он, расставив ноги пошире, пристроился к винтовке.  Окуляр  прицела
оказался как раз у самого глаза. Черное кольцо  из  резины  мягко  коснулось
лба.
   Старик начал медленно передвигать прицел в  поисках  нужного  балкона.  И
вскоре нашел, узнал по цветастому халату, вывешенному на веревке.  Осторожно
крутнул металлическое кольцо, покрытое мелкой насечкой, навел на резкость  и
только тогда обратил внимание на четкое перекрестие нитей.
   И в этот момент  услышал  позади  себя  хриплый  крик.  Он  вздрогнул  от
неожиданности,  схватился  за  табуретку,  чтобы  устоять.   Сердце   бешено
колотилось, руки дрожали. Прошло несколько минут, прежде  чем  он  пришел  в
себя, догадался - орал кот, требуя рыбы. Все правильно, подумал старик,  все
правильно...
   Он открыл холодильник, вынул  кусок  вареной  рыбы  и  бросил  коту.  Тот
накинулся на нее с таким урчанием, будто сам поймал ее, будто это  была  его
законная добыча. Впрочем, кот был прав, рыбу он добыл собственными усилиями.
   Снова пристроившись к винтовке, старик через оптический  прицел  принялся
внимательно осматривать,  ощупывать  комнату.  Распахнутая  балконная  дверь
позволяла рассмотреть ее до самых дальних углов. Плотные шторы не пропускали
много света и прошло какое-то  время,  прежде  чем  старик  начал  различать
отдельные  предметы.  Неожиданно  увидел  прямо  перед  собой  лицо  хозяина
квартиры, Бориса Чуханова. Тот сидел, развалившись в кресле, в руке его  был
стакан, скорее всего с вином,  потому  что  в  стороне,  на  низком  столике
мелькнула бутылка темного стекла. Чуть опустив прицел, увидел  на  полу  еще
одну бутылку, по серебристому горлышку догадался - шампанское. Поднял  ствол
снова. Теперь перекрестие нитей легло как раз посередине лба Бориса.
   Палец старика осторожно коснулся спускового крючка.
   В этот момент Борис рассмеялся и лицо его ушло в сторону, исчезло из поля
зрения. Старик начал медленно сдвигать ствол и вдруг наткнулся еще  на  одно
светлое, розоватое пятно. Всмотревшись, понял,  что  это  обнаженное  колено
длинного студента. Мощная оптика вплотную приблизила изображение,  и  старик
различил даже светлые волоски, складки кожи, загар. Игорь сидел,  в  кресле,
перебросив ногу через подлокотник и его сильное молодое  колено,  освещенное
мягким светом, было как раз под перекрестием нитей.
   Поколебавшись, старик снова отправился на поиски Бориса и вскоре нашел  -
Борис пил вино. Теперь ствол был направлен прямо в его  горло.  Запрокинутая
голова позволяла выстрелить в шею. Разрывная пуля должна была  оторвать  ему
голову. Но едва старик подумал об этом, что-то остановило его. Выстрелить  в
человека, заранее зная результат, оказалось труднее, чем он предполагал.
   Старик поправил винтовку на расшитой розами подушке и отошел в сторону.
   Сев на пол, опустив лицо в ладони и некоторое время  не  двигался.  Рядом
терся белый кот, урчал и был, похоже, чрезвычайно благодарен за рыбу. Старик
кряхтя поднялся, подошел к винтовке, пристроился, снова взглянул в окуляр. И
первое что он увидел, была нога Игоря. Опять колено, молодое,  загорелое.  В
комнате, очевидно, работал вентилятор - волоски на  ноге  слегка  шевелились
под легким ветерком. И было еще одно обстоятельство, которое  позволило  так
подробно рассмотреть ногу - она лежала неподвижно,  за  ней  не  нужно  было
передвигать прицел, колено устойчиво расположилось на подлокотнике кресла. В
полумраке комнаты шел, видимо, неспешный  разговор  и  ребята,  приняв  позы
расслабленные и свободные, наслаждались шампанским.
   - А сейчас, детка, тебе будет немножко больно, - прошептал старик  и  его
палец снова коснулся спускового крючка. На этот раз он не прекращал нажимать
на него до тех пор, пока винтовка вздрогнула в его  руках.  Старик  даже  не
сразу сообразил, что это был выстрел.
   Поняв, что он все-таки выстрелил, старик быстро прошел в прихожую,  снова
завернул винтовку в тряпку, привинтил  проволокой  сбоку  лопату  и  грабли,
сверток запихнул во встроенный шкаф, заложив его лыжами, швабрами, рейками.
   После этого вернулся на кухню, закрыл окно, повернул ручку вниз, задернул
штору.
   Уже собираясь  уходить,  оглянулся  и  чуть  не  вскрикнул  от  досады  -
табуретка все еще стояла на столе, а сверху  на  ней  лежала  подушечка.  Не
останавливаясь и не отвлекаясь, старик отнес подушку на  место,  поставил  к
стене стул, сдвинул на место стол.
   Прежде чем выйти на площадку, внимательно и достаточно  долго  смотрел  в
дверной глазок, не столько всматриваясь, сколько прислушиваясь. Но все  было
спокойно и он решился, наконец, выйти.  Закрыл  за  собой  дверь  и  быстро,
легко, как это бывает только в минуты крайней опасности, сбежал вниз,  почти
не касаясь ступенек.
   Выглянул во двор - не хотелось чтобы его видели у этого дома. Но все было
спокойно. Привычно ссутулившись, старик осторожно приоткрыл грохочущую дверь
и выскользнул из подъезда. Не  задерживаясь,  не  оглядываясь  по  сторонам,
пересек дорожку и углубился в кленовые  заросли.  Только  здесь  успокоился,
особенно, когда убедился в том, что в  кустах  никого  не  было,  никому  из
доминошников не приспичило в эту минуту.
   Игра продолжалась, все были увлечены  схваткой  и  на  старика  никто  не
обратил внимания.  Незамеченным  он  подошел  к  доминошникам,  через  плечи
взглянул на стол, осмотрелся.
   - В гастрономе не был? - спросил у соседа.
   - Был... А что ты хотел?
   - Кефир завезли?
   Сосед повернулся, задумался над вопросом, но тут же лицо его оживилось.
   - Знаешь, кажется, завозили...  Я  уже  уходил,  а  тут  машина  подошла,
старухи поналетели... Ждать не стал, пока разгрузят, пока то да се...
   - Много завезли? - задал он пустоватый вопрос, но сосед не обратил на это
внимания.
   - А кто их знает... Все  равно  больше  половины  в  коммерческие  киоски
отдадут... Так что ты поторопись, Федорович...
   - Да у меня пакет есть... Пока хватит.
   - Ну смотри, - и тощий мужичонка опять повернулся к столу.
   И тогда, только тогда все вдруг услышали отчаянные крики, доносившиеся от
соседнего дома. По дорожке бежал сын полковника Пашутина и  что-то  орал  не
своим голосом. Но что именно, понять было невозможно, да никто особенно и не
прислушивался к нему.
   - Помогите! - разобрали, наконец.
   - Балуют ребята, - предположил старик, не отрывая взгляда от стола.
   - Те самые, наверно, - один из игроков участливо посмотрел на  него  -  о
том, что случилось с Катей, знал весь двор.
 
*** 
 
   Вначале все складывалось, как нельзя лучше - Борис договорился с какой-то
девочкой, та обещала быть обязательно. По такому случаю  он  расщедрился  на
пять бутылок шампанского, Вадим принес целую сумку  закусок,  Игорь  тоже  в
стороне не остался. Уже когда они собрались, раздался  телефонный  звонок  и
Борис, переговорив, доложил приятелям, что  ничего  не  отменяется,  девочка
наводит  марафет,  пудрит  себе  разные  места  и  пребывает   в   радостном
возбуждении.
   Да, это была среда.
   Жара стояла невыносимая и ребята, едва войдя в квартиру, тут  же  открыли
окна, сунули шампанское в холодильник, но  одну  бутылку  все-таки  открыли,
чтобы скрасить ожидание. Расположились  в  большой  комнате,  Борис  включил
магнитофон  и  квартира  наполнилась  заморскими  воплями,  которые   вполне
заменяли музыку,  более  того,  они-то,  эти  вопли,  и  считались  музыкой.
Поговорили  о   Майкле   Джексоне,   и   его   судебных   неприятностях,   о
многомиллионном штрафе, который он, вроде бы, выплатил  одному  мальчику,  с
которым вел себя слишком уж непристойно. Потом обсудили, какие  такие  места
трогал Майкл Джексон у трепетного мальчика, что мальчик при этом  чувствовал
и что при этом вздрагивало у самого Джексона.
   - А я бы не возражал, - сказал Вадим. - Пусть бы и меня Джексон  потрогал
за разные места...
   - Тем более, что он за это неплохо платил, - добавил Борис. - В долларах.
   - Я бы и сам ему за это заплатил, - усмехнулся Вадим.
   - Плати, я потрогаю, - предложил Игорь. Он  развалился  в  низком  кресле
как-то наискосок, так что на подлокотнике оказались не руки, а ноги. Бутылка
шампанского шла по кругу, постепенно  опустевая,  пили  прямо  из  горлышка,
находя в  этом  дополнительную  радость  -  рот  наполнялся  освободившимися
винными газами и хмель получался легким и недолгим.
   - Скоро придет, - сказал Борис, взглянув на часы.
   - Кто первый? - спросил Игорь.
   - Жизнь покажет,  -  Вадим,  запрокинув  голову,  приложился  к  бутылке,
ожидая, когда последние капли стекут к нему в рот.
   Именно в этот момент и произошло что-то совершенно непонятное.  Никто  из
троих так и не смог  впоследствии  сказать  был  ли  при  этом  какой-нибудь
посторонний звук - крики Джексона заглушали все, и даже разговаривая, ребята
вынуждены были выкрикивать слова.
   И вдруг заорал Игорь.
   Повернувшись к нему, Вадим и Борис  замерли  от  ужаса  -  коленка  Игоря
представляла собой большую  рану,  из  которой,  хлестала  кровь.  Но  самое
страшное было в том, что самой ноги, которая должна была идти от колена,  ее
не было, она свисала вниз на тоненькой жилке.
   Игорь орал, обхватив ногу выше колена и пытаясь остановить кровь, Вадим и
Борис, оцепенело смотрели на рану, на это крошево  из  костей,  кожи,  мяса,
которое секунду назад было прекрасной молодой коленкой.
   - Жгут! - вопил Игорь не своим голосом, уже лежа на полу и заливая кровью
все вокруг. - Жгут быстрее!
   Борис пришел в себя первым - побежал в туалет, распахнул шкафчик,  сорвал
с клизмы  резиновый  шланг.  Вадим,  вместо  того,  чтобы  помогать  ему,  с
сумасшедшим криком бросился в дверь, сбежал по лестнице, выскочил во двор  и
что было силы помчался по дорожке. Потом вдруг развернулся, словно  вспомнил
о чем-то важном, снова вбежал в подъезд, ворвался в квартиру. Борис все  это
время пытался стянуть жгутом ногу  Игорю,  но  пальцы  его,  перемазанные  в
крови, скользили, жгут сползал.
   - Помоги! - заорал Борис, увидев в дверях Вадима. Тот  подошел,  протянул
руки, чтобы придержать жгут, но едва коснулся окровавленной ноги,  побледнел
и опрокинулся навзничь.
   - Дерьмо, - прошипел Борис и кое-как все-таки  закрепил  шланг  на  ноге,
стянул  его,  завязал  узлом.  Фонтанчик  крови  ослаб,   а   вскоре   вовсе
остановился.
   - Скорая, - прошептал Игорь, теряя сознание. - Звони срочно в скорую...
   Борис схватил телефонную трубку, но вместо скорой набрал пожарную службу,
потом милицию и только с третьей попытки догадался позвонить по ноль-три.
   - Быстрее, - выдохнул он. - Человек умирает...
   - Что с ним?
   -  Оторвало  ногу...  Записывайте   адрес...   Садовая   семь,   квартира
двенадцать...
   - Сколько ему лет?
   - Еще молодой, мать вашу... Он умирает!
   Машина с красным крестом подъехала через десять минут, и два  санитара  с
носилками вслед за Борисом  вбежали  на  второй  этаж,  протиснувшись  между
выбежавшими на крики соседями.
   Картина, которая предстала перед глазами, заставила их побледнеть.
   Игорь лежал без сознания, все вокруг было залито кровью, на ковре, в луже
крови лежал смертельно бледный Вадим...
   - О, Боже, - прошептал санитар, отшатываясь. - Что здесь произошло?
   - Не знаю, - сказал Борис.  -  Ничего  не  могу  объяснить...  Ничего  не
понимаю...
   - Ну, ладно, тут нога оторвана... А что у этого? - он показал на Вадима.
   - Обморок... Он просто уделался от страха...
   - Тогда ладно, тогда ничего...
   Установив носилки на пол, санитары осторожно положили на них Игоря  и,  с
трудом подняв, понесли к выходу. Но тут  выяснилась  еще  одна  страшноватая
подробность - когда Игорь от  ужаса  и  боли  катался  по  полу,  нога  его,
болтающаяся на кожице,  оторвалась  и  теперь  сиротливо  лежала  у  кресла.
Санитары были уже внизу, во дворе, когда Борис, обводя замутненным  взглядом
комнату, вдруг увидел ногу.
   - Стойте! - заорал он. Вбежав в ванную Борис схватил полотенце  и  только
через ткань смог прикоснуться к ноге, поднять, спуститься с ней к машине.
   Доминошники,  увидев  скорую   помощь   и   убедившись,   что   произошло
действительно нечто из ряда вон, подошли к подъезду и столпились поодаль. Но
то, что они увидели в следующую секунду, вряд ли смогут забыть  когда-нибудь
- из подъезда вышел бледный Борис, в его окровавленных по локоть руках  была
человеческая нога,  обутая  в  кроссовку.  А  белый  носок  с  нежно-голубой
полоской только усиливал ужас происходящего.
   - Вы забыли... вот... - сказал Борис санитарам. Один  из  них  обернулся,
увидел ногу, и тут же его словно толкнуло спиной к машине.  Борису  пришлось
самому донести ногу до машины и положить на носилки, рядом с живой ногой.
   Но доминошники отнеслись к происшедшему более спокойно и рассудительно.
   - Доигрались, - сказал один из них, все  еще  держа  доминошные  камни  в
руке.
   - Не иначе, как граната взорвалась, - добавил второй. - Где они берут эти
гранаты... Каждый день что-то взрывается...
   - Покупают. Деньги есть, вот и покупают.
   - Тут в другом вопрос... На  кой  черт  им  эти  гранаты?  Кого  взрывать
собрались?
   Старик стоял молча.
   Он остановился за спинами собравшихся людей, но близко не подходил.
   Прислушиваясь к себе, не чувствовал ни сожаления, ни раскаяния.
   - За все надо платить,  -  пробормотал  он  вполголоса,  но  его  услышал
мужичок, стоявший рядом.
   - Это верно, Иван Федорович, это верно... Выживет - слава Богу, помрет  -
тоже невелика беда. И без него не пропадем... Верно говорю?
   - Авось, - уклонился старик от прямого разговора. - Я вот думаю...
   Ногу-то пришьют ему?
   - Пришьют, - уверенно сказал мужичок и почему-то рассмеялся. - Я  слышал,
одному знаешь что пришили? При людях и сказать совестно. И  ничего,  детенка
родил! Во!
   - Надо же, - неопределенно ответил старик и, не добавив больше ни  слова,
поковылял к своему подъезду. Он и в самом деле с трудом передвигал ноги.
   Ухватившись за перила, помогая себе руками, подтягиваясь, сколько хватало
сил, он поднялся на свой этаж,  нажал  кнопку  звонка  и  почти  ввалился  в
квартиру, когда Катя открыла дверь.
   - Ты что, деда? - испугалась она.
   - Устал маленько, - ответил он  и,  сбросив  с  ног  растоптанные  туфли,
прошел в комнату, прилег на диван.
   - Чаю выпьешь? - Катя присела рядом.
   - Потом, - старик похлопал ее по руке,  попридержал,  когда  Катя  хотела
подняться.
   - Что там за крики во дворе? Скорая приехала...
   - А... Что-то взорвалось, - честно ответил старик.
   - Все живы?
   - Да, все живы.
   - А у кого взорвалось-то? - насторожилась Катя, почувствовав, что  старик
недоговаривает.
   - У торгаша этого... Чуханова.
   - А скорую кому вызывали?
   - Дружку... Есть у него один там долговязый, как оглобля.
   - Игорь?
   - Может быть... Я их по именам и не знаю.
   - А что с ним?
   - Вроде, нога повреждена, - старик был даже благодарен Кате за то, что ее
вопросы позволяли отвечать ему честно. Он не лукавил, действительно у  Игоря
что-то с ногой, а что именно... Откуда ему знать,  он  не  врач.  Это  пусть
врачи разбираются, последнее время у них и опыт появился - в  городе  каждый
день гремят взрывы. Шла война, но старик не мог определить, кто с кем  воюет
и на чьей стороне оказался он сам.
 
*** 
 
   Опустившись к  горизонту,  солнце  нашло  между  домами  небольшой  узкий
просвет, наполнив квартиру Чуханова каким-то  зловещим  красноватым  светом.
После  отъезда  скорой  помощи  Борис  с  Вадимом  насколько  смогли  убрали
квартиру,  подтерли  кровь,  поставили  на  места  стулья,  стол.  Сами  они
опустились в  два  низких  кресла  и  сидели  освещенные  закатным  солнцем,
притихшие и потрясенные.
   А по комнате мерно и тяжело, из угла  в  угол  ходил  полковник  Пашутин,
изредка поглядывая на приятелей с раздраженным недоумением. Он не мог понять
происшедшего, снова и снова задавал одни и те же вопросы. Не потому, что  не
в состоянии был придумать других, а потому что задавать одни и те же вопросы
было действенным приемом на любом допросе.
   - Что пили? - в который раз спросил Пашутин.
   - Да отвечали, отвечали уже! - сорвался Вадим. - Шампанское  пили!  Борис
принес несколько бутылок.
   - По какому поводу?
   -  Среда...  -  ответил  Борис,  но  тут  же,  спохватившись,  постарался
исправить оплошность. - Жара, дела дневные закончили... Давно не виделись...
   - Сколько?
   - Дня три, наверно...
   - Как же пережили? - усмехнулся Пашутин.
   - С трудом.
   - Много выпили?
   - Одну бутылку! - заорал Вадим.
   -  Значит,  так...  Советую  вам  обоим  чувства  свои...  и   всю   свою
неудовлетворенность окружающим миром... приберечь  до  того  момента,  когда
встретитесь в больничной палате со своим подельником. Если  к  тому  времени
какие-то чувства у вас еще останутся.
   - Каким еще подельником? - хмуро спросил Борис.
   - Ну, как же, - повернул к нему свое гладковыбритое, пухловатое,  розовое
лицо Пашутин. Лицо его было в этот момент  не  просто  румяным,  а  каким-то
пылающим в свете красных солнечных  лучей.  -  Вы  же  проходили  по  одному
делу...
   Об изнасиловании. И только благодаря моим усилиям находитесь здесь, а  не
в другом, менее благоустроенном  помещении.  Там  не  пьют  шампанское,  там
напитки попроще. Кстати, о шампанском... Много выпили?
   - Бутылку на троих, - ответил Борис.
   - Да? - усомнился полковник. - А на кухне я видел несколько бутылок...
   Не меньше трех... И они выглядели довольно свежими, из них еще винный дух
шел... Как это понимать?
   - Потом уже выпили... Когда Игоря увезли.
   - А вы и рады... Осталось двое, значит, каждому больше достанется, да?
   - Не надо так, отец, - сказал Вадим.
   - С вами можно... С вами по-всякому  можно...  Насильники,  пьяницы.  Вся
квартира в кровище, а вы шампанское хлещете...  С  вами  можно.  Игорю  вино
понадобится не скоро, если вообще когда-нибудь понадобится...
   - Он хоть жив?
   - Будет жить, как мне сказали по телефону. Организм молодой, крепкий...
   Опять  же  спортсмен,  надежда  и  опора  института.  Там  добавили   ему
недостающую кровь, еще кой-чего вспрыснули для поддержания духа... Речь не о
том. Игоря мы уже проехали. Меня интересует,  что  здесь  произошло?  Вадим!
Отвечай.
   - Не знаю... Говорю же - не знаю! Сидели, пили вино из горлышка...
   - Шампанское из горла? - удивился Пашутин. - Так ведь  невозможно  -  р