о заботился  сам, столь ответственного
дела женщине не поручая.
     Жара стояла страшная, а столбик термометра упорно лез вверх. Свой дом я
покидала налегке, в легкой кофте  и джинсах, в  которые переоделась на даче.
Ходить в джинсах при температуре плюс 30 - самоубийство, и я превратила их в
шорты.
     - Привет, - хмуро бросила я, садясь к столу.
     Алексей перегнулся  через  стол и на мои ноги уставился, потом все-таки
опустил свой зад на стул, скроил мерзкую рожу и заявил:
     - Ножки - зашибись.
     - Дурак, - ответила я.
     - Да это я так, в порядке комплимента.
     - Засунь свой комплимент знаешь куда...
     -  Догадываюсь...  Я ж  забыл про  вашу  интересную  компашку:  мужики,
значит, с мужиками, а бабы от тоски с бабами. Угадал?
     - Опять дурак,  -  сказала я, впрочем, без всякой злости  и налила себе
кофе.
     - Не угадал, значит... И все-таки ты шлюха какая-то неправильная...
     - Правильная. Упадок сил у меня отбеготни. Устраивает?
     - Ага. Значит, надежда есть?
     - Надежда умирает последней. А что это за странное направление мыслей с
утра пораньше?
     - Да так... Взгрустнулось... Красивая ты баба, Натаха...
     - Ага. А главное, пока живая. Ты не цепляйся, ладно? Без того тошно...
     - Уговорила.
     Он  поднялся,  шагнул  к  холодильнику, с  легкой  тоской  взглянул  на
поллитровку, подумал и взял кефир.
     - Вот и правильно, оно для здоровья полезней, - съязвила я.
     - Как вы, бабы, можете жизнь человеку отравить!
     Алексей усмехнулся и опять на меня посмотрел по- особенному. Я поерзала
и вроде бы  даже  покраснела,  а  он засмеялся. Как видно,  ему  понравилось
вгонять меня в краску: он все пялил на меня глаза поверх стакана с кефиром и
ухмылялся. Новый  поворот наших  отношений был мне не по душе. К счастью, он
взглянул на часы и заторопился.
     Я  пошла  его  проводить. Он  вывел из  гаража машину, открыл ворота  и
кивнул мне:
     - Пока. Сиди дома, не высовывайся
     - Ты уж поосторожней...
     Он уехал. Я закрыла ворота и бросилась в  дом.  Сумка  была собрана.  Я
заплела волосы в косы, превратив себя  в умненькую студентку, сунула в сумку
найденную в кладовке  сломанную ракетку, нацепила солнечные  очки и осталась
собой  довольна.  Шорты в сочетании с сандалиями  на  босу ногу делали  меня
непременным и  неприметным  атрибутом летнего города.  Я вздохнула, мысленно
выпрашивая у судьбы удачи, и вышла из дома.
     Автобус пыхтел на остановке, отравляя воздух черным дымом. Две старушки
торговали семечками. Я купила стакан, вошла в автобус  и заняла место  возле
двери. Пассажиров  было человек десять,  в основном пенсионеры.  Шофер тяжко
вздохнул, закрыл двери, и автобус тронулся. Через четверть часа я уже была в
городе  и  пересела  в  троллейбус.  Доехала  до  центра,  вышла  у  старого
драмтеатра и дальше отправилась пешком.
     Николо-Перевозинская улица тянулась вдоль  реки. В  начале  века  здесь
царило купеческое благолепие. Внизу была  пристань,  при ней церковь  о пяти
главах с высокой колокольней. Потом улицу переименовали в Красномилицейскую,
колокола сняли, а в церкви разместили обувную  фабрику. Добротные купеческие
дома с крепкими заборами заселили трудовым людом, семей  по десять в каждый,
с одной громадной кухней на всех и удобствами во дворе.
     Поколения сменяли  друг  друга,  а  люди по-прежнему  терпели  прелести
коммунального   быта,   с    тоской    поглядывая    на    растущих   вокруг
близнецов-многоэтажек.  Кому  везло, те  выбирались в  квартиры,  где  кухня
маленькая, зато сосед не маячит перед глазами в трусах и майке, а в туалет с
утра  не надо занимать очередь.  Оставшиеся доживали  свой  век, наблюдая из
окон  с ванькой-мокрым на подоконнике за бесчисленными стаями бродячих собак
и котами на завалинке.
     Однако жизнь сделала еще один  крутой поворот. Обувь стали шить в более
подхо-дяшем  для  этого месте,  на  колокольню  вернули колокола, на золотые
луковки  - кресты, а улицу вдруг облюбовали появившиеся богатеи. Как всегда,
русская душа не знала удержу. Иные  покупали по  пять квартир, расселяя туда
древних стариков и  старушек, чтобы занять бывший купеческий дом. Через  год
дореволюционному  благолепию нечего было и тягаться  с  нынешними роскошными
особняками.   От  старых  задворок   областного   центра   остались   только
бесчисленные кусты сирени, шиповника  и акации. Бродячие псы куда-то делись,
зато  появились  мастифы  и доги, а забредшие  по глупости  коты  сидели  на
деревьях и жалобно орали.  После таких перемен  называться Красномилицейской
улица положительно не могла, и ей вернули исконное название.
     Эти  мысли  блуждали в  моей голове, когда  я,  спустившись по чугунной
лестнице,  оказалась  в  прохладном раю  Николо-Перевозинской.  Народ  здесь
проживал далеко не бедный, и адрес уже сам по  себе наводил на  размышления.
Если Лешкин  крестный  и не был шейхом из Саудовской Аравии,  то на простого
пенсионера  тоже не  тянул.  Впрочем,  редкие развалюхи здесь еще  остались,
вполне возможно, одну из них я сейчас и увижу.
     Я свернула на  песчаную тропинку, под прикрытие сирени,  и пошла  вдоль
улицы, поглядывая на номера домов.
     Дом номер три на первый  взгляд не являл собой ничего  примечательного.
Двухэтажный особняк из красного кирпича, крытый черепицей, крыльцо с гнутыми
железными перилами  и симпатичными фонарями  с  обеих стоpон.  Дом утопал  в
зелени  и быд обнесен металлической оградой на каменных  столбах. Солидно  и
без излишеств.  Мне  понравилось.  Хозяин  такого  дома  красный  пиджак  ие
напялит, хотя, может, я оши-баюсь.
     Я прошла мимо,  успев заметить, что Лешкиной  машины  во  дворе  нет, и
свернула  в переулок,  размышляя,  где  укрыться.  Через  минуту  я вышла на
соседнюю улицу, параллельную Николо-Перевозинской и носившую имя Фрунзе, что
было,  конечно, явлением  временным.  Особняки  и  здесь теснили  деревянные
домишки,  но  процесс  колонизации  был  еще  в начальной  стадии,  и  улица
напоминала  захламленную  строительную  площадку.  Возможно, из-за  жары  на
площадке этой особого оживления не наблюдалось.
     Завидев  скамейку, я  присела, пытаясь сориентироваться.  Находилась  я
где-то позади  нужного мне дома, и  здоровенный дуб  с похожим на скворечник
сооружением, сделанным местной  детворой для одним им ведомых целей, мог мне
пригодиться.  Если  хозяева отсутствовали, конечно. В такую  жару я бы на их
месте отправилась на речку.
     Хозяев видно не было. Повесив на  плечо  сумку, я полезла на дерево,  с
грустью  подумав, что  поспешила обрезать джинсы:  длинные щтанины сейчас бы
пригодились.
     Ободрав   колени,  я   все-таки  достигла  скворечника,  огляделась   и
порадовалась, что не ошиблась: дом номер три отсюда смотрелся как на ладони.
Если  поднимусь  чуть  выше,  смогу  увидеть  и крыльцо  с  витым козырьком.
Впрочем, неизвестно, пустят ли Алексея с парадного хода...
     Я забралась  повыше,  выбрала основательный на вид сук и устроилась  на
нем, не обращая внимания на сердитые взгляды вороны с соседней ветки.
     - Лети отсюда, - сказала я ей, извлекая бинокль из сумки.
     Затея сильно смахивала на авантюру: сидя на ветке, многого не  узнаешь,
а вот если взрослую тетю сердитые дяди засекут на дереве с биноклем в руках,
будет тете худо. Однако Алексей занимал меня чрезвычайно, а крестный его - и
того больше, потому я и решила рискнуть. Авось что-нибудь да высмотрю.
     С этой стороны особняк выглядел намного интересней. Деревья, посаженные
вдоль крепкого забора, через несколько лет должны были надежно укрыть его от
нескромных  взоров.  А  пока  я  и  без  бинокля  хорошо  видела  веранду  с
распахнутыми настежь  дверями  и настоящий бассейн  с  мраморными ступенями.
Бассейн был небольшим,  но как-то чувствовалось,  что им пользуются. Чуть  в
стороне,  возле  кустов  роз,  стоял белый  столик с  витыми  ножками, пяток
стульев к нему и плетеное кресло под веселым полосатым грибком.
     В кресле кто-то сидел. В бинокль я разглядела мужчину лет шестидесяти в
спортивных штанах и  футболке. Он читал газету, то и  дело  поправляя  очки,
сползающие   с   носа,   наверное,    из-за   жары.   Мужчина   походил   на
пенсионера-сторожа  или садовника.  Сидит  себе  человек в хозяйском кресле,
пока "сам" отсутствует, сидит  и газетку читает.  От его облика веяло чем-то
устоявшимся и мирным.
     Я  обшарила  взглядом сад, двор  и  окна  дома,  но больше  ни души  не
обнаружила. А что, если Алексей сыгpал  со мной шутку? Только я подумала  об
этом с  тихой  злостью,  как  появился он собственной  персоной.  Увидела  я
сначала машину, но  не  нашу расхристанную  "восьмерку",  а вполне приличную
"Ниву" белого цвета. Только когда  из нее вышел Алексей,  до меня дошло, что
это вторая "тачка", купленная Соловьем.
     Стоило  Алексею  показаться, как  дом  ожил,  да так, что  мие пришлось
вертеть головой во все стороны, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. С
крыльца спустились двое молодых людей - как видно, Алексея они хорошо знали,
потому что  принялись  по  очереди  трясти ему руку  и улыбаться. Слов  я не
слышала и по  губам читать не умею, но  общее  впечатление: встреча прошла в
теплой,  дружеской обстановке. Пока все  трое входили  в дом,  в  саду  тоже
наметилось  оживление.   Крупный,   почти  квадратный  паренек  скатился  по
лестнице, остановился за пару  метров  от старика и что- то сказал,  выгибая
спину.  Выглядело  это  забавно:  спина  гнулась  с  трудом  от  чрезмерного
количества мускульной массы. Старичок кивнул, снял очки, отложил их вместе с
газетой в  сторону. Квадратный исчез в кустах,  а старичок  задумался, потер
переносицу и вроде бы даже вздохнул, но тут же бодро поднялся и улыбнулся во
всю ширину рта, сверкая золотыми ко-ронками.
     Причиной такой радости было появление Алексея. Он спускался по ступеням
без  сопровождения  и  без улыбки. Возле бассейна они встретились, обнялись,
пожали  друг друту  руки,  а  старичок, который, кажется, все-таки  оказался
крестным, наклонил к себе стриженую Лешкину голову  и трижды  его облобызал.
Они еще с минуту постояли,  крестный держал Лешку за руку  чуть выше локтя и
вроде бы  рассматривал,  а потом махнул рукой в  сторону  полосатого грибка,
приглашая проходить и быть как дома.
     Оба  сели за  стол -  Алексей с опаской на  стул с  витыми  ножками,  а
улыбчивый крестный в кресло. Беседовали  они  довольно  долго,  говорил  все
больше  старичок,  наклонясь к Лешке и постукивая л донью по его руке, а тот
кивал с очень серьезным выражением на лице.
     Из-за  кустов появился квадратный с сер-вировочным  столиком,  подкатил
его  и  исчез.  Крестный  выставил коньяк,  две  рюмки, лимон дольками,  они
выпили, чокнувшись по русскому  обычаю, и опять  заговорили. Мне чрезвычайно
хотелось услышать хоть одну фразу из десяти, но приходилось довольствоваться
пантомимой  и придумывать подходящий текст самой.  Примерно с полчаса ничего
не происходило, разве только что  коньяк стремительно убывал. Лицо крестного
становилось все  ласковее, все  добродушнее,  да  и Лешка  как будто рассла-
бился.
     Из-за кустов  опять  возник квадратный,  наклонился к старику и  что-то
доверительно зашептал. Старец посуровел, кивнул, а Лешка нахмурился и замер,
сложив  руки  на коленях.  Так-так...  Я взяла левее  и увидела сходящее  по
ступеням  веранды трио:  высокий  брюнет в  дорогом  костюме  с  физиономией
сутенера  и  двое  ребят,   широких,  как  река  в  половодье,  и  настолько
бесцветных, точно лиц у них и не было  вовсе, одни темные очки. Если  это не
охранники, то съешьте меня с потрохами.
     Охрана замерла метрах  в  пяти  от первого  стула, а  брюнет  подошел к
крестному.  Тот  пожал  протянутую руку и что-то сказал, тыча пальцем  то  в
Алексея, то в гостя. Гость стоял ко мне спиной  и его физиономии я видеть не
могла, зато Лешкину видела отлично: он  багровел, хмурился и глядел свирепо.
Поэтому когда Алексей вдруг вскочил, как подброшенный  пружиной, я нисколько
не удивилась. Он сгреб брюнета в охапку и с  душой врезал ему по физиономии.
Брюнет улетел  в кусты.  Охрана забеспокоилась, но  старичок  махнул  рукой,
усмиряя  страсти,  дождался,  когда  гость  выберется  из  кустов,  и  опять
заговорил. Брюнет  вытер разбитую  губу, косясь  на Лешку, тот бросил что-то
презрительное,  а старичок, надо полагать,  прикрикнул.  Оба разом  повесили
головы, заметно опечалившись. Так они и стояли, точно две  побитые собаки, а
крестный  продолжал толкать  речь, обращаясь  то  к  одному,  то  к другому.
Длилось  это  минут пятнадцать,  не меньше. После  чего  Алексей и брюнет  с
видимой неохотой пожали друг другу руки, за что удостоились улыбки старика и
дружеского похлопывания по спинам. Все трое не спеша пошли к дому.
     Больше я при всем желании  ничего увидеть  не могла,  поэтому с  дерева
слезла.  И вовремя: к  нему  как раз  бежала  ватага  ребятишек,  как видно,
законные хозяева скворечника. Я поспешила  убраться подобру-поздорову. Возле
моста    тормознула   первую   проезжавшую   машину,   "Жигули"    странного
желто-зеленого цвета, с водителем, столь юным на вид, что было яснее ясного:
эту  машину  он только что позаимствовал из гаража папочки. Впрочем, это  не
мое дело.
     - Хочешь заработать? - спросила я.
     - Ну, - ответил он и нахмурился.
     Тут я сообразила, что паренек скорее
     всего  ехал на  пляж и  на  меня имел другие  виды.  Я  показала десять
долларов  и обьяс-нила, что надо  делать.  Доллары  произвели впечатление, а
желание  поучаствовать в чем-то интересном бьно еще сильнее. Мы спустились к
Николо-Перевозинекой и  встали  недалеко от поворота.  Я  извлекла  бинокль.
Парень таращился с  любопытством  и некоторым  уважением. Он  собрался  было
чтото спросить, но тут со двора  дома номер три показалась машина - шикарный
"Мерседес" черного цвета. Я сползла по сиденью вниз, притворившись, что меня
здесь и нет вовсе. Паренек неожиданно занервничал, пришлось посулить ему еще
десятку.
     Вскоре появилась и "Нива", однако свернула она в противоположную от нас
сторону. Не поднимаясь с пола, я шепнула:
     - Давай за ним.
     Паренек,  все  еще  нервничая,  тронулся  с  места.  Дорога была  сущим
наказанием: подняться я не  решалась, а сидеть, ничего не  видя,  было не по
мне. Поэтому я обрадовалась, когда наконец взвизгнули тормоза и мой водитель
сказал:
     - Вылазь, ушел он.
     Находились мы возле бара "Вечерний".
     Репутация у этого заведения была скверная, и парнишка опять задергался.
     - Этот тип на "Ниве" туда  ушел, - сообщил он  мне и добавил:  - Что за
дела, а?
     - Не вибрируй. Посиди немного, по-
     лучишь свои деньги и исчезнешь.
     - Ты вообще кто такая?
     - Жена
     - Чего?
     - Жена этого типа. Хочу узнать, как он время проводит.
     Парень мне не поверил, но немного успокоился.  Время шло, а Алексея все
не  было. Первые полчаса я еще смогла высидеть, но, когда за час перевалило,
занервничала почище своего соседа. Наконец я потеряла терпение и отправилась
в  бар.  Шла, насвистывая  и  размахивая  сумкой  для  храбрости. Встреча  с
Алексеем ничего хорошего не  обещала, но его долгое отсутствие по-настоящему
пугало. С болью душевной я вспомнила об  арсенале, который  он  перетащил на
дачу: пара гранат могла бы пригодиться.
     В  баре в  этот час было пустынно, только трое мужчин сидели за стойкой
да  парочка за столом в углу.  Щеголеватый бармен отрешенно натирал стаканы,
пахло  дрянной  водкой,  висел  табачный  дым.  Расхожий  кадр   боевика.  Я
остановилась у стойки.
     Меня как  ударили: Лешки  в  баре не было. Воображение рисовало картины
одна мрачнее другой.
     Троица за стойкой и бармен удивленно уставились  на меня. С моей  точки
зрения, ни на мне, ни во мне не было ничего, чтобы так глазеть.
     - Пачку "LМ", пожалуйста, - попросила  я. Голос звучал пискляво, как-то
по-детски, я начала злиться, а тут еще сосед справа решил проявить интерес.
     - Привет, - сказал он. - Что-то я те-
     бя здесь раньше не видел.
     - Неудивительно, я проездом.
     - Разве спортсменки курят? - спросил он, кивнув на ракетку.
     - Я только носильщик.
     Я прикидывала,  стоит ли спросить о Лешке. Решив,  что не стоит,  взяла
сигареты и пошла к выходу.
     - Может, встретимся? - крикнул вслед парень.
     - Ага, в будущем году в Уимблдоне.
     Я  вышла из  душного полумрака. Куда же  мог подеваться  Алексей? Ломая
голову над этой загадкой, я едва не проглядела предмет своего  беспокойства:
появившись откуда ни возьмись,  Алексей  садился в "Ниву". Я шарахнулась  за
угол  и стала  осторожно пробираться  к своим  "Жигулям"" но  тут меня  ждал
сюрприз: машина  заперта, а паренька  и след  простыл.  Взвыв  от досады,  я
принялась  шарить  вокруг глазами  и  увидела  своего  шофера:  он  бежал  с
противоположной  стороны  улицы, нарушая  все  возможные  правила  дорожного
движения. "Нива"  тем временем  покинула  стоянку и  влилась  в поток машин.
Рискнув жизнью без видимой пользы, парень открыл машину и виновато объяснил:
     - За газетой сбегал, в киоск, одуреешь так сидеть...
     Я ничего не ответила:  мое  внимание привлекла  вишневая  "восьмерка" с
тонированными стеклами,  которая плавно  тронулась  с  места и покатилась за
"Нивой". Именно  за ней -  это  было мне ясно с  первой  секунды.  Почему  -
объяснить бы не смогла, ясно и все. "Это хвост", - подумал Штирлиц...
     - Давай вон за той "восьмеркой".
     - Как? - ошалел парень.  - Мы ж за  "Нивой", ты что, сдурела  совсем? А
ну, катись  из  машины, -  прорычал он агрессивно, однако с места тронулся и
"восьмерке" на хвост сел.
     - Не торопись, - тоном бывалого сыщика заметила я.- А то засекут.
     - Вы из милиции, что ли? - вдруг перешел он на "вы".
     - Ага. Только значок дома забыла.
     Мы замерли  на  перекрестке в  шахматном порядке:Алексей,  чуть  позади
"восьмерка"  и на  почтительном  расстоянии  -  мы.  И тут  произошло  нечто
непонятное  -  мистика,  да и  только. Светофор мигнул, мы тронулись прежним
порядком, и вдруг Алексей исчез: только что был, и вдруг нет!
     "Восьмерка"  бестолково   задергалась:  рванула  вперед,  притормозила,
вильнула  направо,  опять  вернулась... Мне  все  было  хорошо  видно  через
ветровое стекло: "хвост" Алексея  потерял. Правда, я тоже. Но опечалило меня
это несравненно меньше.
     - Тормозни на остановке, - попросила я, вручая  парню двадцать долларов
и  оставила его с неудовлетворенным  любопытством и  мутной тоской  по иной,
богатой приключениями жизни.
     На  дачу  я  вернулась автобусом и  сразу-поняла, что опоздала. Открыла
калитку, бесшумно поднялась по ступеням и тихонько позвала:
     - Алеша!
     Он  вынырнул  откуда-то справа,  схватил за плечи, я взвизгнула, сердце
оборвалось. С трудом отдышавшись, я заорала на него:
     - Спятил? Эдак человека до инфаркта доведешь!
     - Ты где была? - сурово спросил он, глядя волком.
     - Тут  неподалеку,  на дереве сидела, - пожала я  плечами и  прошла  на
веранду. Там  сбросила  сумку, извлекла  из нее  ракетку с биноклем; ракетку
зашвырнула  на шкаф,  а  бинокль  поставила  на  подоконник, где  вчера  его
обнаружила.
     - Что, вот так целый день и сидела? - усмехнулся Алексей.
     - Вот так. Береженого Бог бережет.
     Слышал такую поговорку?
     - Дорогуша, ты часом срок не мотала?
     Веры в тебе, как в бывалом зеке.
     - Точно. Потому до сих пор и гуляю на свободе.
     Алексей передернулся,  видно, приняв мои  слова на свой счет, хмыкнул и
потопал на кухню, недовольно ворча:
     - Лучше б жрать приготовила. Пользы от тебя ни на грош...
     Я  устыдилась, в  кухню бросилась  резво, изловчившись опередить  его в
дверях,  и  засновала  от  стола  к плите, суетливо и  довольно  бестолково.
Алексей, устроившись у  окна,  курил  и  на меня поглядывал,  не скажу,  что
о