зительно  моего воз раста.  У двух на  руках
были грудные дети.
     - Здравствуйте, - сказала я, нерешительно улыбаясь.
     Женщины переглянулись - как видно, они хорошо знали друг друга.
     - Привет, - ответили доброжелательно, с любопытством меня  разглядывая.
Брюнетка в синем кимоно, стоящая возле плиты, спросила:
     - Как звать-то?
     - Дина.
     - А меня Наташа. Кофе хочешь? Садись. И не стесняйся, здесь все свои. В
общем, будь как дома.
     Через  несколько минут,  перезнакомившись, мы  пили кофе. Вопросы я  не
задавала, и так все ясно. Приходилось утешаться мыслью, что  это временно и,
конечно,  ненадолго. Я и  представить  не  могла, что про  живу  здесь почти
месяц.
     К обеду  я увидела  Верку. Она шла по коридору, трезвая и  хмурая. Надо
отдать крестному должное, каким бы  негодяем он ни был, но  святые чувства в
душе имел: о бывшей жене проявил заботу. Потом оказалось, что на крестного я
зря умилилась: привез  ее сюда  Колька по  велению  Алексея. Гришка тоже был
здесь -  единственный  мужик, не считая охранников  и  детей мужского  пола.
Днями  напролет  он сидел в кухне,  цепляясь за любую возможность поболтать.
Женщины относились  к нему как  к  собачонке: пользы никакой,  но жалко. Вот
Гришка  и катался  как сыр в  масле,  всегда во хмелю,  сыт  и весел. Верка,
напротив,  до  обеда   была   трезвой  и  лишь  часам  к  трем  стремительно
накачивалась водкой, доводя себя  до белой горячки. Я проводила  с ней много
времени. По утрам, пока она была в себе, об Алексее выспрашивала, а к вечеру
следила,  чтобы с пьяных глаз ненароком  себя  не угробила. Верка облюбовала
балкон  и,  не  слушая брани охранников, курила,  сидя  на  перилах,  каждую
секунду рискуя грохнуться вниз. Уговаривать ее  было  бесполезно. Я садилась
на пол, прижимаясь к перилам спиной, и следила за Веркиными ногами, надеясь,
что в критический момент смогу их ухватить.
     Война шла вглубь  и вширь, и мы, то есть крестный, несли потери. Мужики
наведывались редко. Небритые, чужие, с запавшими глазами, торопливо целовали
детей и падали  замертво на  кровать. Бабы ревели и по очереди  утешали друг
друга. Новости  передавались шепотом, точно  от этого они становились  менее
страшными.  Время от  времени кто-нибудь  из охранников  появлялся на кухне,
держа  за  руку  ребенка,  и   матерно  крыл  зазевавшихся  женщин.  Ребенок
оказывался в родных руках, мать в ответ крыла охранника, в перебранку дружно
ввязывались все присутствующие,  и крик  стоял, как в курятнике ночью, когда
там объявляется лиса.
     На первом этаже организовали что-то вроде лазарета. Сунувшись туда, я с
удивлением  обнаружила  врача и медсестру. В  медицинском  оборудовании я не
разбиралась, но  оно было. Были и раненые -  к концу недели в палате  лежало
четверо.  Правда, судя по царившему здесь веселью, близкая  смерть от ран им
не  грозила.   Все  это,   вместе  взятое,  казалось  абсурдным,  вывернутым
наизнанку, диковинным миром.
     Наташка  с Ликой пьют чай,  я играю на полу с пятилетней Дарьей, дочкой
Лики. С детьми мне спокойнее.
     - Надо закон издать, - говорит Лика. - Чтоб баб и детей не трогали...
     - Какой закон? - опешила я. - Кому издавать?
     - Ну, не знаю. Собраться всем и решить. Дети-то при чем?
     - Не скажи, - усмехнулась Наташка. - Дети, они ведь  растут. Мой  Пашка
за отца кого хошь на куски разрежет.
     Пашка,  пацан  одиннадцати  с  половиной лет, сурово  кивнул, продолжая
осваивать новенький конструктор. Я немного поморгала, подумала и в очередной
раз по  пыталась  внушить  себе, что  рядом  со мной  те самые  мужественные
русские  женщины, что  коня  на скаку  остановят,  в горящую  избу войдут  и
мужиков своих из огня вынесут. И не побоятся в последнюю свою минуту плюнуть
в глаза лютому врагу. Стойкие, крепкие, насмешливые. По-своему я их уважала,
но, несмотря на это, никак не хотела быть одной из них.
     А  дни  шли. Однажды, войдя в кухню, я почувствовала  неладное. Женщины
разом  замолчали, пряча  от  меня глаза, а  потом и  вовсе  покинули  кухню,
торопясь по неведомым делам. Только Наталья, усмешкой проводив всех, кивнула
на стул рядом с собой и сказала:
     - Садись чай пить.
     - Чего это они? - спросила я.
     - Валерка был, Ликин муж. Вот она нам страшилки и рассказала.
     - Какие страшилки? - не поняла я.
     Наташка вздохнула и сказала куда-то в пространство:
     - Лешка твой лютует, вот в них страх-то и плещется.
     Уточнять мне разом расхотелось. Я отправилась к себе в комнату и сидела
там, пока  Верка, по обыкновению напившись к вечеру до чертиков, не возникла
на пороге с идиотским вопросом:
     - Динка, а не хлопнуть ли по маленькой?
     На  следующий  день  беременная  Людка  была  в  кухне, билась  в руках
ополоумевших  баб,  криком кричала, звала своего мужа, которого  уже было не
вернуть, а дружок его стоял в дверях и трясся,  как осиновый лист. Ночью  ее
увезли  в роддом, где она родила  мертвого ребенка. Бабы  притихли, воровато
шаря глазами друг по другу, точно пытаясь отгадать, кто следующий.
     В ту ночь я впервые подумала: пора  смываться. Беда в том, что сбежать,
не поговорив с Алексеем, я не могла. Он  приехал только однажды. Вошел точно
пьяный, повалился на постель, сказал:
     - Разбуди в шесть.
     Выглядел  он сорокалетним  мужиком, смертельно уставшим  от  жизни. Вот
тогда стало  страшно по-  настоящему. Я  легла  рядом, жалась к нему, давясь
слезами, чувствуя свою беспомощность и ненужность.
     В шесть он поднялся, бросил, не глядя на меня:
     - Черт, пожрать не успею... собери что-нибудь.
     Я кинулась  из комнаты,  вернулась  с пакетом в руках. Мы стояли, молча
глядя друг на друга.
     - Я люблю тебя, - сказала я.
     Он  кивнул. Все  было  неправильно.  И  я спросила, чтобы пауза не была
такой страшной:
     - Как крестный?
     - Нормально. Он крепкий мужик.
     Алексей взял  пакет из моих рук и ушел. А я смотрела с  крыльца, как он
садится в машину.
     Война  закончилась  как-то  неожиданно. Вечером мы вроде бы  воевали, а
утром Наташка барабанила в мою дверь, громко взывая:
     - Вставай, соня! Проспишь все царство небесное!
     Я торопливо открыла дверь, а она улыбнулась:
     - Радость  у  нас. Достал  твой Лешка  Эдичку.  Полная и безоговорочная
победа то есть. Вечером праздновать будем.
     Алексей  приехал поздно,  в  сопровождении братана  и  еще двоих ребят.
Кивнул  мне и  за стол сел.  Мужики рядом говорили  с оглядкой, и Лешкой его
никто не называл. Он выпил стакан водки, посидел немного, в  стол  уставясь,
потом поднялся:
     - Все, мужики. Дальше без меня, - и  пошел  спать. Я  бросилась за ним.
Торопливо стелила постель, не решаясь спросить, и все-таки спросила:
     - Мы уедем, Алеша?
     - Уедем.
     - Когда? - замерла я.
     - Завтра.
     - Я тебя пораньше разбужу, - только и пролепетала я, ложась рядом.
     Он  спал  тяжелым  сном, вскидываясь и  бормоча что-то, а  я  в потолок
смотрела и торопила утро. Вскочила чуть свет, заварила кофе, поесть собрала.
Когда вошла в комнату, его в  коридоре встретила. Он возвращался  из ванной,
свежевыбритый,  с мокрыми волосами, с полотенцем на плече,  и впервые за это
время улыбнулся.
     Никому  ничего  не сказав, мы  покинули  корпус. На  стоянке  я увидела
"Ниву" и удивилась. А потом обрадовалась. Невероятно, но мы уезжали.
     Я помалкивала, боясь все испортить. Но об одном попросила:
     -  Алеша,  надо  бы  дискеты  забрать  из  Гериной  квартиры,  они  мне
пригодятся.
     Он кивнул и через пятнадцать минут тормозил у подъезда.
     - Здесь  подождешь? - спросила  я и, не дожидаясь  ответа, выскочила из
машины.
     Дискеты  следовало уничтожить.  Я  даже  думать  не хотела о  том,  что
когда-нибудь они еще понадобятся.  Эдички  нет. Если честно,  счастливее  от
этого я не стала. Я вздохнула, взяла сумку и направилась к машине.
     На  выезде из города нас остановил инспектор  ГАИ. Чертыхаясь,  Алексей
прихватил  из  бардачка  документы и бегом к нему направился.  А я  замерла,
чувствуя, как хо  лодеют  руки. И трудно  стало верить, что за все заплачено
сполна.
     С инспектором Алексей объяснялся  долго, раздраженно размахивая руками.
Наконец  он вернулся к машине,  открыл дверь и  вдруг замер, нахмурившись. Я
оглянулась и увидела новенькую  "Тоету". Она не спеша  объехала нас и встала
впереди.
     - Все нормально, - кивнул мне Алексей. - Сиди спокойно.
     Из "Тоеты" вышли крестный, Колька и еще трое, их я раньше не встречала.
Алексей зашагал к ним.
     Они  стояли возле  машины, сбившись  кучей.  Потом начали двигаться  по
кругу, точно исполняли странный  танец. Танец волков. Может, он был странным
только для меня.
     Я  могу  его позвать, крикнуть погромче, думала я. Наверное, даже  могу
уговорить  его  уехать.  Только  выбирать   каждый  должен  сам.  Поэтому  я
перебралась на место водителя и  завела  мотор. У  меня вся жизнь впереди, я
сделала то, что должна была сделать, и осталась жива. Слабое утешение...
     Алексей повернулся, махнул рукой  и  заспешил  ко  мне.  Открыл дверь и
прикрикнул:
     - Брысь на свое место!
     Мужики  впереди  уже  садились в  "Тоету",  только  крестный  продолжал
стоять, привалившись к  крылу.  А я,  шалея от счастья, двинулась на сиденье
рядом.
     Алексей   не   спеша   тронулся  с   места.  Поравнявшись  с  крестным,
притормозил. Открыл окно.
     -  Устроишься,  напиши,  - сказал  тот и, вздохнув,  добавил:  - Удачи,
сынок.
     - Прощай, батя, - ответил Лешка с легкой заминкой. И мы поехали.
     - Это твой отец? - спросила я.
     -  Отец, - кивнул он.  - Всю жизнь понять не мог, за  что  его мать так
любила...
     Алексей  замолчал,  а  я молчать не могла.  Меня  просто  распирало  от
счастья. Оттого я и брякнула не к месту:
     - А я беременная.
     - Вот черт! - выругался он.
     - А я думала, ты рад будешь, - обиделась я.
     -  Да  рад я,  рад, честное  слово.  Мы с тобой  потом  помечтаем:  кто
родится,  мальчик или  девочка. И имя выберем.  А  пока, будь добра, помолчи
немного. Мне подумать надо.
     - О чем это? - насторожилась я.
     -  По-твоему,  не о чем? - съязвил Лешка. - У  меня в кармане девятьсот
баксов, беременная  баба  на руках и перспектива  зарабатывать  бабки только
честным путем. Так что заткнись ненадолго, очень прошу.
     Заткнуться я никак не могла и спросила:
     - А мы куда едем?
     - Прямо.
     - Лучше на светофоре свернуть.
     - Зачем это? - насторожился теперь он.
     - Затем, что там дорога на Нижний Новгород.
     - И что? - нахмурился он.
     -  У  меня  в Нижнем  Новгороде  квартира, двухкомнатная. Оформлена  на
тетку. Тетка  живет  в  деревне. Добрая. К ней, кстати,  съездить  надо, три
месяца не  была. -  Лешка вытаращил глаза,  а  я  продолжала:  -  Обстановка
имеется,  правда, холодильник пустой.  Но  там  магазин  напротив  до восьми
работает, так  что успеем. - Он  переваривал  информацию.  Я ухмыльнулась  и
через пару минут заявила: - Мне твои проблемы непонятны. Ведь говорила тебе:
я  твой  главный  жизненный приз. Не говорила? Странно.  Как же я  самое- то
главное упустила... - Тут я вздохнула, сделав театральную паузу. - И вообще,
я невеста с приданым.
     Я потянулась на заднее сиденье, подтащила сумку и расстегнула "молнию".
Лешка обернулся на  Мгновение и затормозил так резко, что я чуть не вылетела
через лобовое стекло.
     Конечно, не каждый выдержит такое... Сумка  была набита деньгами. Пачки
приятного зеленого цвета радовали глаз.
     Лешка  пошарил глазами  в  поисках  места, по которому  можно  было  бы
треснуть кулаком. Не найдя ничего подходящего, тяжко вздохнул и спросил:
     - Откуда?
     - Ты только сразу не ори, - жалобно попросила я. - Я объясню. Дело было
так:  когда  ты  уехал  получать деньги,  а  меня в  комнате  запер,  я  так
беспокоилась... ну и сбежала из дома...
     Лешка  глухо простонал  и тронулся  с места.  На светофоре свернул, чем
меня порадовал. Я улыбнулась и пояснила:
     - Там ведь  подпол под  всем домом. В  моей комнате  люк и в  кухне.  А
"Ниву" ты сам в гараже оставил, вместе с ключами.
     Алексей еще раз простонал и покосился на меня.
     - И я поехала на кирпичный завод, но там уже вовсю стреляли. Не могла я
просто взять и въехать через ворота. Вот тогда я вспомнила  про люк. Но идея
оказалась  не очень хорошей,  потому что  я заплуталась.  А еще крысы, я  их
боюсь... - Я перевела дух и спросила: - Алеша, ты меня любишь?
     - До  смерти, -  очень серьезно ответил  он.  Я попробовала  обнаружить
иронию, не смогла и решила обрадоваться.
     - Наверное, говорят об этом как-нибудь по-другому, но и так сойдет... В
общем,  я  очень  испугалась,  что  никогда оттуда не  выберусь.  Нашла люк,
вылезла  в  каком-то цехе.  Там стоял  джип,  а возле него  люди, мертвые. Я
испугалась,  вдруг  ты... Заглянула  в машину, а  там  чемодан. Я  ведь  что
подумала - если все мертвы, то он вроде как ничей. Правильно?
     Алешка посмотрел на меня, моргнул и вдруг начал хохотать.
     - Правильно? - насторожилась я.
     - Само собой, -  ответил он. И В  САМОМ ДЕЛЕ, БЫЛО БЫ СТРАННО  ОСТАВИТЬ
ЕГО ТАМ.