Татьяна Полякова.
    Строптивая мишень


     Отсканиpовала: Окатьева Анна




     УДК 882
     ББК 84(2Рос-Рус)6-4 П54
     Разработка серийного оформления
     художников С. Курбатова и А. Старикова
     Серия основана в 1994 году
     Полякова Т. В.
     П 54 Строптивая мишень Повесть-М.: ЗАО  Изд-во ЭКСМО- Пресс, 2000.- 336
с (Серия "Русский бестселлер")
     ISВ 5-04-000297-1
     УДК 882 ББК 84(2Рос-Рус)6-4
     ISВN 5-04-000297-1
     ЗАО "Издательство "ЭКСМО", 1998 г.

     - Ну  что тебе  стоит? - заявила Наташка. Я неопределенно  кивнула,  не
испытывая желания соглашаться.
     -  Я ведь не прошу тебя спать  с ним, -  нахмурилась  она.  - Встретишь
человека,  проводишь  в гостиницу,  поужинаешь  с ним, чтоб он не чувствовал
себя совсем заброшенным, и все.
     Я  опять  кивнула,  уставившись в противоположный угол комнаты: там  не
было ничего интересного.
     - Идет? - спросила Наташка. Я пожала плечами:
     - Мне что-то не хочется.
     - Ну, знаешь ли... Гера нам голову оторвет...
     - Тебе, - поправила я.
     - Конечно! - разозлилась Наташка. - Вроде бы это и тебя касается.
     - А вроде бы и нет, - ответила я, продолжая злить ее Бог знает зачем.
     Наташка плеснула в высокий стакан водки,  выпила и  повертела стакан  в
руке.
     - Много пьешь, - вздохнула я.
     -  Не у всех нервы  железные...  Ладно.  Давай  по- доброму. Парня надо
встретить - это моя обязанность, так?
     -  Так,  -  вздохнула  я,  делая  вид,  что угол комнаты  меня  все еще
занимает.
     -  Я не могу, потому что идти с таким украшением под глазом неприлично.
Окажи любезность,  сделай это за  меня.  -  Она  разозлилась  по-настоящему,
поэтому доба вила: - В конце концов, ты мне многим обязана.
     Это была святая правда. Я кивнула.
     -  Не  заводись. Встречу я его,  встречу, и в гостиницу отвезу,  и даже
поужинаю.
     Я отпила глоток, повертела  стакан  в руке,  как только что Наташка,  и
щелчком  подтолкнула  его  по блестящей  поверхности  стола. Не  рассчитала:
стакан упал, правда, не разбился.
     - Что? - настороженно спросила Наташка, следя за моими действиями.
     - Ничего. Нервничаю.
     - Ты не умеешь нервничать.  Ты железная.  Железобетонная.  Тебе на  все
наплевать. Ты все можешь, ты никого не боишься.
     - Это что, сеанс аутотренинга? - поинтересовалась я.
     - Вроде того.
     - Неважно у тебя получается.
     - Как умею.
     - Когда он приедет? - вздохнула я.
     -  Около  шести.  Документами его  Валерка  загрузит,  а  твое  дело  -
гостеприимство.
     - Отлично, - сказала я, поднимая стакан с пола. - Ты останешься?
     - Хотелось бы. Мешать не буду?
     - Ты мне никогда не мешаешь, - сказала я. - Я тебя люблю. Это я так, на
всякий   случай.   Становлюсь   сентиментальной,  как  видишь.   Трещина   в
железобетоне.
     - Часа в четыре тебе надо быть в офисе.
     - Хорошо, - я кивнула и пошла из комнаты.
     - Поезжай на моей машине, - добавила Наташка мне вслед.
     В офисе  царила  тишина, близкая к  могильной.  Я  прошла  по коридору,
насвистывая.
     - Я  здесь,  - крикнул Валера  из-за двери.  Я  толкнула  дверь  ногой,
просунула голову в его кабинет и лучисто улыбнулась.
     - Привет, - сказал он. - Как Наташкин глаз?
     - Хуже не бывает.
     - Он сексуальный маньяк.
     - Не-а, это она хоть кого доконает.
     - Тебе лучше знать.
     - Я подожду в кабинете, - с легкой заминкой сообщила я и пошла дальше.
     В  кабинете  ничего не изменилось.  Я  огляделась с  порога,  прошлась,
рассмотрела  фотографии  на  каминной  полке  (камин  был  электрическим, но
выглядел почти настоящим).  Никаких  эмоций.  Сплошной железобетон. Я села в
кресло, закинула ноги на стол  и  стала  разглядывать потолок. И размышлять.
Ничего заслуживающего внимания в голову не приходило, что неудивительно. Мое
дело - ждать. Я  перебирала мысли, точно  хлам на чердаке, силясь зацепиться
за что-то и удостоиться озарения. Не получалось.
     В дверь офиса позвонили.
     - Ты откроешь? - крикнул Валера.
     - Открою, - ответила я, нажимая кнопку. Потом встала, расправила плечи,
нацепила на лицо лучезарную улыбку и пошла встречать гостя.
     - Здравствуйте, - улыбнулся он, целуя мне руку. - Вы Наташа, я угадал?
     Черта  лысого...  угадал  не  угадал,  какая  разница?..  Ладно,  будем
считать, что угадал, терпеть не могу пускаться в объяснения, да и лень.
     - Да, - ответила я. - Прошу вас...
     Мы с гостем прошли в кабинет, и я позвала Валеру.
     - Валера, это Аркадий Юрьевич. Валера познакомит вас со всеми бумагами.
-  Я  с  облегчением удалилась. Вернувшись  к камину, села в прежней позе  и
опять уста  вилась в потолок. Аркадий Юрьевич занимал меня мало.  Но Наташка
права: Гера снимет с  нас голову,  если мы  упустим этого типа. Может,  не в
буквальном смысле,  но... Мы сами прекрасно понимали: дела фирмы должны идти
по заведенному порядку, хотя бы внешне.
     Знакомство  с документами заняло довольно много времени. Где-то ближе к
семи мы с Аркадием Юрьевичем  вновь стояли друг против друга, сияя улыбками.
Кажет ся, он был доволен. А про меня и говорить нечего.
     - Я заказала вам номер в гостинице.
     - Вы не откажетесь со мной поужинать?
     - С удовольствием.
     Он мне нравился.  Милый, веселый и неглупый. Внимательные глаза, ранняя
лысина. Наверное, хорошо знает свое дело. Женат. Двое детей.
     Выпив шампанского,  мы  перешли на "ты".  Я расспрашивала о  его родном
городе, а  он охотно рассказывал. О делах  ни слова.  Ему это понравилось, и
мне тоже: я в делах ничего не смыслила.
     Ужинали мы основательно и приглядывались друг к другу не торопясь.  Чем
больше я  приглядывалась, тем  больше  он  мне нравился. Нормальный, в  меру
увлеченный своим делом  человек, умеющий радоваться хорошему вечеру и  тому,
что он кому-то интересен. Мне бы,  дуре,  ценить.  Не так много людей вокруг
вызывают во мне при ток положительных эмоций.
     Через  час он  уже  рассказывал  о  своей семье.  Сын,  дочка.  Немного
стесняясь, сообщил, что очень любит жену. Есть же счастливые люди. Я от души
порадовалась за него. Мы продолжали беседовать, как хорошие друзья. Напрасно
Наташка  опасалась за мою нравственность: никаких намеков. Впрочем,  мужчины
исключительно редко  решаются делать мне  сомнительные предложения: наверно,
железобетонная конструкция моего "я" отпугивает. Я, так сказать, существую в
двух  ипостасях: товарищ  (в смысле душевная женщина) и собеседник  (то есть
женщина интересная). Оба  варианта  - одинаковая лажа: душевности  во мне не
больше, чем в мышеловке, а инте ресные разговоры я терпеть не могу, впрочем,
как  и разговоры вообще. У меня хватает ума держать эти мысли при  себе, а в
искусстве  прикидываться я  потихоньку  при ближаюсь к совершенству. Правда,
восторга от этого не испытываю.
     Между тем от его семьи мы перешли к общечеловеческим ценностям, сделали
неожиданный  скачок в философию  и пару минут с любопытством взирали друг на
друга,  когда  речь  зашла  о  Данииле  Андрееве  и его книге  "Роза  мира".
Некоторое замешательство вполне понятно: лично мне нечасто встречаются люди,
способные ее прочесть. Аркадию Юрьевичу,  видно, тоже не очень везло: он так
обрадовался возможности  поговорить о  ней,  что я чуть не  прослезилась  от
умиления.  Мне  от его  мыслей было  ни  жарко  ни  холодно,  но  я  усердно
изображала  интерес. Подозреваю, что  он  был счастлив в этот вечер -  ну  и
слава Богу.
     Судя  по  взглядам официантов, из  ресторана пора  было выметаться,  но
собеседник мой еще  не наговорился и с  легкой заминкой,  почти заискивающе,
предложил подняться к нему в номер.
     - Мы могли бы еще немного поболтать, а потом я отвезу тебя домой...
     По примеру Наташки он тоже заботился о моей нравственности. Я вообще-то
не люблю разговоров допоздна,  не  люблю  гостиниц, Андреева тоже  не люблю,
однако,  вспомнив, что  меня ожидает дома -  а дома  меня,  кстати  сказать,
ничего не  ожидало, - я согласилась. Отчего ж не сделать доброе дело,  ежели
это ничего не стоит?
     Прихватив, как  полагается,  бутылку вина и коробку конфет, мы вышли из
ресторана. Мой спутник продолжал говорить, пока мы пересекали огромный холл,
говорил и  в  лифте, а  я внимательно слушала, время от времени  что- нибудь
изрекая, чтобы  создать иллюзию беседы. Забавно, как много значения  придают
словам некоторые люди. Для меня  слова мало что значат: символы для передачи
информации от  одного  субъекта другому. Чепуха,  хлам. А  он все  говорил и
говорил.
     Лифт  остановился,  мы вышли. Аркадий Юрьевич  трогательно  поддерживал
меня  под руку. Пол  в коридоре был  застлан  ворсистым ковром. Мне нравится
ходить по таким коврам. Хотелось сбросить туфли и прошлепать босиком, но и в
туфлях  идти  было  приятно. Я  шла  и  улыбалась. Аркадий понял мою  улыбку
по-своему, притормозил и вдруг сказал:
     - У тебя удивительная  улыбка. Ты  совершенно необыкновенная женщина, я
думал, таких  больше не существует, они  исчезли  вместе с  салонами,  духом
декаданса...
     Эко  куда занесло человека. Стало совершенно ясно: пара изреченных мной
банальных истин нанесла удар ниже пояса. Против декаданса я ничего не имела,
но в голове был шум: моему организму вреден массированный обстрел словами. Я
уже жалела, что согласилась продолжить беседу.
     Наконец мы оказались  возле номера 311. Аркадий  вставил ключ в  замок,
все еще продолжая говорить, но  тут произошло нечто, от чего он заткнулся на
полуслове. Дверь  номера 310,  что напротив, распахнулась,  и оттуда вылетел
какой-то тип с перекошенным лицом. С трудом удержавшись на ногах, он схватил
моего говорливого  спутника за предплечье, отпрянул и бросился по коридору в
сторону, противоположную той,  откуда шли мы  - надо полагать,  к  пожарному
ходу. Аркадий стоял, открыв  рот,  а ключ так  и торчал в  замке. И тут меня
черт дернул за язык:
     - Кровь.
     - Что? - не понял он.
     - Кровь, - повторила я, уже сообразив, что сваляла дурака: человек, как
известно, крепок задним умом. - У тебя на пиджаке кровь.
     Он ошарашено уставился на свой пиджак, начисто забыв о  том, что мы все
еще  стоим перед  запертой  дверью. Об  этом  вспомнила я, открыла  дверь  и
сказала:
     - Нам лучше войти.
     - Что? -  Он дернул головой,  понемногу выходя  из  транса. Я терпеливо
ждала.
     - Там что-то произошло, - сказал он наконец.
     Подумать только, до чего сообразительный парень. Я кивнула:
     - Наверное. Только нам до этого нет дела. Или есть?
     - Как же... - растерялся он. - Не можем мы уйти, ничего не сделав...
     - Я могу, - созналась я. Он тряхнул головой.
     - Это ведь  кровь, верно? Значит там, - указал он на дверь, - произошло
что-то нехорошее.
     -  Мы  можем позвонить администратору, -  предложила я, поняв, что имею
дело с гражданином, к тому же любопытным.  - В гостинице должна быть  служба
охраны, это по их части.
     Но Аркадий уже шагнул к приоткрытой двери напротив. Толкнул ее и громко
спросил:
     - Есть кто-нибудь? Ответьте, пожалуйста. У вас все в порядке?
     У  типа,  что  лежал на полу,  безусловно, все  было в  порядке - в том
смысле, что ничего больше ему в этой жизни не было  нужно. Со своего места я
отлично  видела  труп.  Наконец  его  увидел  и  упрямец Аркадий,  взвизгнул
неожиданно тонко и выскочил в коридор.
     - Он мертвый? - только и спросил жалобно.
     - Вне всякого  сомнения, - ответила я  и  поняла, что влипла в скверную
историю.
     Разглядывать  покойника мне совершенно не  хотелось, поэтому  я вошла в
номер 311, села в кресло и воззрилась в потолок. Любопытного мало, но как-то
успокаивает. Аркадий влетел следом и кинулся к телефону.
     - Может,  нам  не следует  вмешиваться? -  предложила я,  впрочем,  без
всякой надежды.
     - Что значит "вмешиваться"? Произошло убийство, и мы видели убийцу.
     - Лично я никого не видела.
     - Что? - Он стал менять окраску с бледно-зеленой на пунцовую.
     - Я никого не видела, - повторила я равнодушно.
     - Как ты можешь? - тихо сказал он, а я пожала плечами. Тут его осенило:
     - Он, возможно, еще жив...
     -  Это  вряд ли,  -  заметила я. -  Под  ним лужа крови,  и он чересчур
пристально смотрел в потолок.
     Аркадий  опять  стал  зеленеть  и  торопливо  звонить по  телефону, а я
махнула рукой.  И какого  черта  меня  сюда  понесло? Вопрос,  к  сожалению,
риторический.
     Следующие несколько часов остались в памяти как  весьма неприятные. Для
меня  неприятности  начались,  как  только  милиционер поинтересовался  моим
именем.  Я  на чем свет стоит  проклинала  свою лень: почему  было сразу  не
сказать Аркадию,  что я вовсе  не Наташа? Теперь это было затруднительно:  в
соседнем номере труп, а я вдруг заявляю,  что я не Наталья Павловна Егорова,
и  не  могу  внятно объяснить,  зачем  мне понадобилось  выступать под чужим
именем. Аркадий с высоты своей гражданской позиции усмотрит в этом Бог знает
что. Прикинув, чего мне это может  стоить, я решила отложить решение  данной
проблемы  на завтра, а пока оставаться  Наташкой - какая,  в общем, разница?
Это я себя  так  успокаивала, заведомо зная, что история  обернется большими
хлопотами.  Наташкина  была идея  отправить  меня к Аркадию Юрьевичу, вот  и
будет пожинать плоды... Ох, как мне все не нравилось... Я начала злиться.
     Аркадий увлеченно свидетельствовал, милиционер терпеливо записывал. А я
поражалась способности людей обманываться,  или видеть то, чего и нет вовсе,
или просто фантазировать - наверно, всего понемногу. Вот, к примеру, Аркадий
уверял,  что предполагаемый убийца был высок и широкоплеч, брюнет, в  темном
костюме и  светлой рубашке. Между тем ростом он был  не выше самого Аркадия,
то  есть среднего,  волосы имел  русые, одет  в джинсы,  зеленую водолазку и
замшевую куртку. В  левом  ухе болталась  серьга в виде крестика, а  во  рту
недоставало двух нижних  зубов. Все  это я держала  при себе, впутываться во
что  бы  то  ни  было -  не в моих правилах.  Хотя,  судя  по  всему,  я уже
впуталась.
     - У  него были  усы.  Правда,  Наташа? Никаких  усов, это  уж  точно. Я
покачала головой.
     - Не разглядела. Я же видела  его меньше секунды.  Он налетел на нас  и
скрылся. Если я его сейчас в коридоре встречу, вряд ли смогу узнать.
     Милиционер оказался  человеком  с  понятием  и  удовлетворенно  кивнул:
словоохотливость  Аркадия начинала  его тревожить. В конце  концов  наступил
момент, когда и она иссякла. Аркадий с сожалением замолчал. На этаже к этому
моменту было столпотворение. По коридору сновали разные люди, в форме и без.
По обе стороны отгороженного  пространства  томились  постояльцы  гостиницы,
пытались заглянуть в  приоткрытую  дверь  триста  десятого номера и получали
явное удовольствие, несмотря на позднее время, когда самым  разумным было бы
лечь спать. Жаль, так думала одна я.
     В  душе  зрело  беспокойство.  Я  попыталась  понять  причину:  подвела
Наташку, Геру и сама оказалась в  двусмысленном положении... Нет,  не только
это...  Беспокойство нарастало, крепло и начинало  походить на предчувствие.
Мне  вдруг  очень  захотелось исчезнуть, оказаться как можно дальше от этого
места. Ближе к утру таковая возможность представилась.
     Наташке я позвонила из автомата.
     - У меня новость.
     - Пять утра, - зло прошипела она.
     - А у меня плохая новость, как раз ко времени.
     - Ты надавала ему пощечин?
     - За что, интересно? Он семьянин и гражданин, к сожалению.
     - Давай свою плохую новость.
     - В номере напротив убили парня. Кажется, мы видели убийцу.
     - Что значит "кажется"?
     - Аркадий  Юрьевич утверждает, что  видел.  Я  же,  конечно, ничего  не
видела, не слышала,  следовательно, свидетельствовать не могу.  Зато на него
потратили тонну бумаги.
     - Он что, псих?
     - Похоже на то... Твоя была идея подсунуть меня вместо своей особы?
     - Ну?..
     -  Вот  и  выкручивайся,  свидетель.  Наташка что-то  заверещала, но  я
повесила трубку. Села в  машину, включила "дворники" и призадумалась.  Домой
мне совершенно  не хотелось, к Наташке тем более. Кажется, больше не к кому.
Аркадия  Юрьевича  поместили в  номере  в другом крыле гостиницы (попросился
все-таки подальше от покойника), и сейчас он скорее всего спал крепким сном,
удовлетворенный сознанием выполненного долга. Я  вздохнула  и завела машину.
Было  одно  место  на свете,  где  я  могла спрятаться от  всех и на  досуге
поразмышлять  над  причинами  неожиданно  накатившего   страха.  В  двадцати
километрах от города в тихой деревушке стоял старый  дом, доставшийся мне от
какой- то неведомой тетки по отцовской линии. Я была так мудра, что никому о
нем не рассказывала. Туда я и направила свои стопы, вернее, колеса.
     Дождь  зарядил  надолго.   Бесконечный  дождь  в  деревне  кого  хочешь
доконает, я не  исключение. Слоняясь из угла  в  угол, смотрела из окна, как
мокнет под дождем Наташкина  машина, и думала о разной чепухе. Например, как
здорово бежать под дождем, шлепая босыми ногами по теплым лужам.  Пробовать,
однако,  не стала: холодно, и ничего, кроме простуды, такая затея не сулила.
Я без конца пила чай и бродила по  дому. Через два дня мне все надоело, и  я
решила: вернусь. Гера  с Наташкой  за  это время если и не  смогли  избежать
неприятностей, то хотя бы успокоились  и не станут насылать  на  мою  голову
кару небесную. Утешив себя таким образом, я после полу дня поехала домой.
     Дождь кончился, а я  боялась, что он будет лить  до конца света. Солнце
робко пробивалось  сквозь серую пелену, радуя торжеством светлого начала над
темными силами. Два дня абсолютного безделья явно пошли мне на пользу.
     Я подъехала к  дому  со стороны задних  ворот, но  въезжать  внутрь  не
стала: Наташа скорее  всего сейчас у меня,  и законное средство передвижения
надобно ей вернуть. Калитка почему-то оказалась открытой,  что было странно:
Наталья человек аккуратный, а про Геру и говорить нечего. Неужели они так на
меня разозлились, что изменили своим привычкам?
     Сад  выглядел уныло,  столик  с  парой стульев как-то  жалко,  а  все в
комплексе мне  почему-то  не  нравилось. Я  обошла  дом:  тишина и  странное
запустение,  точно  отсутствовала я не  два дня,  а  два года. Возле  гаража
стояла моя машина  с открытой дверцей. Страх накатил мгновенно, сдавив горло
и  сбивая дыхание. Я  направилась к  парадной двери, дернула ручку: заперто.
Вновь  обошла  дом  и  толкнула  дверь  кухни - она с неожи  данным  скрипом
открылась. Я тревожно огляделась: пусто, чисто, внешне  безопасно.  Войдя  в
коридор, громко позвала Наталью. Дом отозвался гулкой тишиной,  точно  замок
Спящей  Красавицы. Я направилась к своей  спальне  и  тут почувствовала, что
ковер  под  ногами  странно чавкает. Из ванной доносился слабый шум, из- под
двери  сочилась вода. Уже зная, что сейчас увижу,  я рванула дверь.  Наташка
лежала на полу возле раковины, одетая в мое  синее кимоно. Руки раскинуты  в
стороны,  одна нога  странно  вывернута... Лица  не  было:  выстрел  в  упор
превратил голову в кровавое месиво.
     Кран закрыли  неплотно, вода лилась через края ванны. Стакан с коньяком
и лимон дольками на столике  рядом.  Я до  отказа закрутила  кран,  села  на
мокрый пол и заревела.
     Рука Наташки  была холодной и жесткой. Я поцеловала ее руку  и сказала,
глядя в потолок:
     - Дура несчастная, чего тебе дома не сиделось? Сколько раз тебя  учила:
страсть к чужим тряпкам до добра не доводит.
     Она готовилась забраться в ванну, может быть, жевала лимон или смотрела
на себя в зеркало... Об имени ее не спросили, кто-то вошел и выстрелил.
     - Извини, что  ухожу, - сказала я, поднимаясь. Мне хотелось верить: она
слышит. - Я люблю тебя, -  добавила я уже в дверях и осторожно  их прикрыла,
подумав неожиданно для себя с усмешкой: началось.
     Минут за десять я соб