ия, что никого уже не проймет, уберите продажу  голосов
в Думе.
      -  Но  тогда  у  вас  будет одним  пунктом  больше!  -
Мизянский округлил глаза. - Вы решили затронуть лоббирование
интересов бензиновых королей.
     - А что вы можете предложить взамен? - Панкратов бросил
%i% один выразительный взгляд в сторону Алены. И она поняла,
что  нужно действовать, поэтому наконец ответила ему  слегка
смущенной улыбкой. Примерно такой, какой одаривала  Борисыча
в  тот момент, когда он поднимал на нее глаза от только  что
прочитанной ее статьи.
     Панкратов приосанился.
      -  Ой,  ну как же убрать такие смешные истории? Знаете
Королькова? Как он сокрушался, когда выяснилось, что  продал
свой   голос  первым  и  страшно  продешевил...  -  хихикнул
Мизянский.
      -  Оставьте  вы  этого  убогого!  -  потерял  терпение
Панкратов,  которому история с продажей депутатских  голосов
не  казалась  смешной,  даже при воспоминании  о  несчастном
Королькове,  который давно был притчей во  языцех,  так  как
либо  постоянно  попадал впросак, либо  устраивал  драку  на
заседании,  причем  и  то  и  другое  неизменно  становилось
достоянием общественности.
      -  Действительно,  -  тут  Алена  еще  раз  улыбнулась
Панкратову,  отчего  лицо  Мизянского  сделалось  кислым.  -
Пожалуй, хватит утрясать. Так мы не договоримся...
      В  редакции повисла пауза, и все воззрились на  нее  с
разной  степенью  интереса. Она глубоко вдохнула  и  наконец
сделала тот решительный шаг в пропасть, к которому так долго
шла:
       -   Лоббирование  интересов  компаний  -  это   самая
разветвленная часть ваших взаимных обвинений.  Исключить  ее
нельзя, равно как нельзя расписать по пунктам.
      Попробуем изъять наиболее скандальные отрасли и  взять
то, что более-менее усреднено.
      К  этому моменту она уже так накачала Панкратова своим
обаянием,  что  тот  просто  расцвел.  Мизянский  же   сник,
судорожно  сопоставляя  наказ  Налимова  не  перечить  Алене
Соколовой  с тем, что разворачивалось перед его ошарашенными
глазами.
     - Значит, мы исключим бензин, цветные металлы и табак.
      -  И недвижимость, - добавил Панкратов. Алена с трудом
сохранила на лице спокойствие:
      -  Если исключить еще и недвижимость, то спорить будет
не  о  чем.  Пожмете друг другу руки в эфире  и  разойдетесь
добрыми друзьями.
     - А разве это плохо?
      Тут Алена поняла, что Панкратов со своими улыбочками -
просто какой-то урод.
      -  Плохо!  - заверила она его. - Потому что  никто  из
зрителей  не поймет, зачем вы пришли в студию "Политического
ринга"  и что это за ринг такой, где противники милуются  от
начала  поединка  до  самого финала. И поверьте  мне,  после
третьей  минуты  передачи  большинство  ваших  потенциальных
избирателей выключат телевизор. Давайте начистоту -  что  вы
хотите  получить  от передачи? Я полагаю, что  голоса,  так?
Значит,  имеет  смысл убеждать людей, а  убедить  никого  не
удастся,   если   программу  никто  не  посмотрит.   Постная
политическая  передача,  где лидеры в  спокойной  обстановке
произносят  скучные монологи, сейчас никого не заинтересует.
Mужна борьба, скандал, столкновение, стычка - называйте  это
как хотите. И если не будет остроты, то не будет и рейтинга.
А нет рейтинга - нет и голосов.
      Панкратов с Мизянским с минуту молчаливо обдумывали ее
речь. Алена молила всех известных ей святых, чтобы последний
не  выдал своей радости от сознания, что она все-таки на его
стороне.  Мизянский понял, конечно, понял, что она  имела  в
виду,  отстаивая  право "Демократической  свободы"  обвинять
"Народную  силу" в том, что та лоббирует интересы  компаний,
занимающихся недвижимостью. Ведь именно к таковым  относится
фирма "Дом". Панкратов вряд ли вообще знал о ней - это  было
слишком мелким делом, поэтому никто его не предупредил,  что
тут скрыт криминал. Спустя пять минут напряженных молчаливых
раздумий  оба пресс-секретаря согласились с доводами  Алены,
причем оба при этом имели весьма довольный вид.
      "А вот теперь ты влипла! - заключила про себя Алена. -
Вот   теперь  именно  ты  подставила  Горина.  Тут   уж   не
отвертеться и не сослаться на злой рок при разборках. И  что
из  этого  выйдет, неизвестно. Как неясен финал  для  самого
Горина,  так  пока  и непонятно, что с тобой  сделают  после
эфира!"

                             ***

      "Какой  же  странный  тип  этот  Терещенко!"  -  Алена
задумчиво уставилась в гудящее пространство родной  редакции
журнала "Оберег". После всех треволнений в "Останкино"  этот
милый  сердцу  муравейник показался ей таким спокойным.  Она
тут  же  расслабилась  и  привычно  принялась  размышлять  о
любимом следователе.
      Собственно говоря, и раздумывать-то было не  о  чем  -
Вадим, разумеется, не подлец, и на то, в чем она его сегодня
обвинила,  он не способен. А она наорала на него  совершенно
сознательно,  чтобы отвязался. Вот и все.  Теперь  он  будет
чувствовать себя виноватым, маяться (что, собственно, тоже в
ее  интересах,  значит,  будет о ней думать),  потом  придет
просить  прощения. Но для этого решительного шага он  должен
созреть,  а пока он зреет, она успеет не только подготовить,
но  и снять передачу. "Это не Вадим странный, а я .странная,
-  неожиданно  решила для себя Алена. - Это я изменилась.  Я
стала какой-то холодной и расчетливой. Я играю с людьми, как
с шахматными фигурами, используя их эмоции и желания. А сама
-  словно  железная. Господи, неужели и на меня так повлияло
участие в политических баталиях? Нужно с этим завязывать,  а
то ведь превращусь в настоящую стерву! Или уже поздно?.."
      Эта  мысль  повергла Алену в смятение.  Она  моргнула,
потерла глаза, поправила волосы, достала зеркальце из сумки,
внимательно  вгляделась в свое отражение - вроде  бы  все  в
порядке: ни пламени из ноздрей, ни пробивающихся на  макушке
рогов, зрачки нормальные, не вертикальные, словно у кошек  и
ведьм.  Да  и  вообще, отражение есть, значит, она  пока  не
вампир  и  не нечисть какая-нибудь, значит, человек.  Только
вот   внутри  у  нее  все  равно  похолодело:  откуда   этот
сосредоточенный  пронизывающий  взгляд,  эти  складочки   на
/%`%-.a(f%, почему опущены уголки губ? "Может, я старею?"
     - Привет! - за столом Бакунина послышалось шевеление.
      Она  повернулась к нему. Лешка появился  на  удивление
поздно и просто источал жизнерадостность.
      "А  может,  он всегда был таким веселым и  энергичным,
просто  я  и  сама была такой же, поэтому не замечала.  Зато
сейчас... А вдруг я умираю?!"
      -  Впервые  за  три месяца провел ночь  в  пьянстве  и
разврате!  -  радостно  сообщил Лешка.  -  Как  же  я  много
упускаю!
     Он хлопнул по монитору компьютера и заявил:
      -  Все,  теперь  буду работать только в  свободное  от
отдыха время!
     - Лешка. Я похожа на старую стерву?
     - Что? - не понял он.
     - Я похожа на старую стерву?
     Бакунин смерил ее изучающим взглядом:
     - На стерву-то ты всегда была похожа...
     - Сволочь, - она улыбнулась.
      -  Нет, на старую пока не тянешь, - он ответил ей  тем
же,  -  особенно  когда на этих прелестных  губках  блуждает
столь чарующая улыбка.
     - Ты мерзкий развратник.
     - И горжусь этим. Возьми трубку!
      Алена нехотя повиновалась. Лешка вновь вдохнул  в  нее
надежду.   "Никогда  больше  не  свяжусь  с  политикой!"   -
пообещала она себе, прежде чем ответить на звонок:
     - Слушаю.
      -  Могу  я  поговорить с Аленой Соколовой? -  голос  в
трубке звучал хрипло.
     - Я Соколова. С кем имею честь?
     - Мое имя вам ни о чем не скажет.
      -  А  кроме вашего загадочного имени, вам есть чем  со
мной поделиться?
     - Перестаньте, мне не до шуток.
      -  Да  какие  уж  тут  шутки,  -  усмехнувшись,  Алена
покосилась  на Бакунина, который делал ей энергичные  знаки,
мол, бросай все, пошли пить кофе.
      -  Вы  хотите  знать, кто убил Андрея Титова?  -  Хрип
перешел в шепот.
     - Неужели вы? - Она махнула рукой Бакунину:
     "Проваливай, не мешай вести светскую беседу".
     - Если будете шутить, я положу трубку.
      - Послушайте, - она сочла своим долгом возмутиться,  -
во-первых,  я уверена, что это вы пытаетесь меня  разыграть.
Правда,  я  пока  не  понимаю, почему  вы  решили,  что  мне
интересно, кто убил Андрея Титова...
     - Почему? - хохотнули в трубке. - Да вся Москва об этом
знает!
       -  Что?  -  Она  судорожно  оглядела  редакцию,  дабы
проверить,  кто  из  коллег решил над ней  посмеяться  столь
глупым  способом.  Но  из  всех присутствующих  по  телефону
говорила только помощница Борисыча - Варя, а голос в  трубке
принадлежал явно мужчине. Причем мужчине простуженному. Варя
" этот образ никак не вписывалась.
     - Вы сегодняшние "7 Дней" читали?
     - "7 Дней"?
      - Да, там как это... ну, вроде рекламы вашего будущего
интервью.
     - Анонс, что ли?
     - Наверное... Так вы хотите знать правду?
     - А вы ее сами-то знаете?
     - Бросьте шутить, сказал! - разозлились на другом конце
провода.  -  Если  б не знал, стал бы я звонить!  И  еще,  я
назову свою цену. Без торга...
      - Подождите... - Она мотнула головой, надеясь, что эта
не правдоподобная ситуация как-то сама собой развеется. - Вы
что, хотите продать мне информацию?
     - Можете называть это и так.
      Она  выдержала паузу. Причем просто выдержала,  как  в
театре,  ни  о  чем  не  думая  -  для  создания  особенного
пафосного настроения в разговоре. Потом хмыкнула и объявила:
     - Я вам не верю.
      В трубке тоже немного помолчали. Но по другой причине:
видимо,  в  голове звонившего судорожно работали не  слишком
расторопные мозги.
     - Машина была неисправна, - хрипоты прибавилось.
     - Это любой может заявить.
     - Я слесарь, который позаботился об этом.
      -  Кто  вас  попросил это сделать?  -  Алена  все  еще
сомневалась,  но холодок, пробежавший где-то между  ребрами,
заставил ее вздрогнуть и посерьезнеть.
      -  Вот  это  уже  стоит денег, - в ухе захлюпал  чужой
смешок.
     - Сколько?
     - Десять тысяч.
     - Что так?
     - В каком смысле?
     - Что так много?
     - А потому что люди, в этом замешанные, тоже не мелкие.
      Тут  ее  заколотила  мелкая дрожь.  Не  то  чтобы  она
испугалась, вовсе нет.
      Просто ей никогда не приходилось торговаться с убийцей
по   телефону.  Ну  не  было  у  нее  раньше  опыта  покупки
информации.  "Вот влипла в политику!" - в  который  раз  про
себя сокрушилась Алена.
     - У меня сейчас нет таких денег.
     - Хотите, чтобы я рассказал другим?
      -  Погодите.  Давайте созвонимся минут через  сорок...
нет, лучше через час.
      -  К  своему  следователю  побежите?  -  голос  нервно
задребезжал.
     - Вы думаете - это в моих интересах?
     - Вы всегда сдаете преступников в милицию.
     - Только тех, которые пытаются меня убить.
     - Мне ваша жизнь на фиг не нужна.
     - Тогда вам не о чем беспокоиться.
      Он положил трубку. Алена ошарашенно оглядела редакцию.
Bсе  сотрудники, как и пять минут назад, спокойно занимались
своими  делами. Для них мир остался прежним. Ну что  на  это
скажешь?  Она натолкнулась на нетерпеливый взгляд  Бакунина,
который теперь стоял возле Вариного стола и махал ей  рукой,
чтобы она наконец составила ему компанию по распитию кофе.
     - Лешка! - крикнула она ему. - У меня крыша поехала или
мы все неожиданно переместились в Лос-Анджелес?
     Он расплылся в добродушной улыбке и развел руками:
     - А с чего такие дикие предположения?!
     - Мне только что попытались впарить непроверенные факты
за  большие деньги. По-моему, информацию продают в  основном
на Калифорнийском побережье.
     - Ну что ты, дорогуша. Информацию сейчас продают везде.
     - И все равно мне кажется, что мир перевернулся и я уже
не в Москве. - Алене не хотелось шутить.
      - Ты хоть одну звезду Голливуда наблюдаешь поблизости?
-  резонно  вопросил  Бакунин и,  оглядев  проходящего  мимо
Борисыча,  отрицательно мотнул головой (за  спиной  у  него,
разумеется, зачем начальника расстраивать). - Нет, Алена!  У
тебя определенно поехала крыша.
      -  Да? - Она его уже не слушала: "Конкина! Зараза. Так
подставить!"
     Пальцы судорожно набирали номер редакционного отдела "7
Дней".
     - Ленка! Какого черта?!
     - Аленка, ну извини! - заныла та в трубке.
     - Зачем ты мне такую подлянку подкинула?!
     - Да ты пойми: дело твое стоит на месте, а редактор наш
ну  просто  плешь  мне  уже проел: "Где материал?"  Пришлось
выдать хоть что-то, чтоб не уволил.
      -  Могла  бы  предупредить. Я бы тебе о своем  детстве
рассказала.
     - На хрена мне твое детство сдалось.
     - Ты же мне все карты спутала, идиотка.
     - А ты заметку-то хоть читала?
      -  Нет  пока,  но реакцию на нее уже получила.  -  Да?
Какую? . - Мне теперь маньяки звонят.
     - Круто!
      - Отлично, в следующий раз я буду давать твой телефон.
Общайся.
       -   Ален,  не  сердись.  Прочти  заметку.   Там   про
расследование  ни  слова. Там только твоя фотография  и  три
предложения: "Известная журналистка Алена Соколова  считает,
что  авария,  в которой погиб Андрей Титов, не случайна".  И
что она, то есть ты, уже очень скоро поведаешь о ходе своего
расследования читателям нашего журнала.
      -  Хитро  придумано. - Алена даже охнула. - Значит,  я
должна  рассказать о результатах расследования  не  в  своей
статье, а в твоей?
     - Ну...
      -  И  не  надейся!  Мы об этом не договаривались!  Она
нажала  на  рычаг  и  снова набрала номер.  Долго  никто  не
отвечал.  Наконец она услыхала голос Катерины, причем  голос
жутко раздраженный:
     - Алло!
     - Ты что-нибудь съела?
      -  Ой,  Ален, ты, что ли? - Катерина тут же потеплела,
похоже, даже улыбнулась.
     - Я.
      -  Понимаешь, такая запарка. Ну просто покоя не  дают.
Постоянно  звонят,  всем чего-то от  меня  нужно.  Съемки-то
послезавтра.  В  общем,  у нас тут такой  котел  с  горячими
помоями...
     - Образно. Хочешь, долью еще?
     - А что случилось?
      -  Конкина  напечатала про меня  заметку  в  своих  "7
Днях"...
     - Та-ак, - погрустнела Катька, - беда не приходит одна.
      -  Ты  еще  всего  не  знаешь: какой-то  придурок  уже
откликнулся,  позвонил  и предложил  продать  информацию  за
десять тысяч долларов.
     - Информацию?
     - Ну! Он-де знает, кто убил Андрея Титова.
     - А может, он знает заодно, кто убил и Джона Кеннеди?
      -  Я тоже его об этом спрашивала. Но смеяться, похоже,
не  придется  -  говорит, что он и есть тот  самый  механик,
который испоганил машину Титова.
      - Это может наплести любой кретин. Однако проверить не
мешало бы.
     - А у тебя есть десять тысяч долларов?
     - Спятила?!
      -  Тогда о чем разговор? - Слушай, это же элементарно.
Пообещай  ему манну небесную, ну поторгуйся для приличия.  И
пригласи на встречу.
      - Без денег он не расколется. - Но это же был бы такой
взрыв!  -  Катерина помолчала. - Ладно... я  тут  что-нибудь
постараюсь придумать. Когда ты с ним связываешься?
     - Через час.
      -  Только не футболь его. Ты хоть понимаешь,  чем  это
пахнет?
      -  Конечно, понимаю, - грустно ответила Алена,  -  это
пахнет дерьмом.
      -  Дурочка. Это пахнет большим политическим скандалом.
Хотя... по части обоняния, может, ты и права...

                          Глава 27

      Терещенко не смотрел на нее. Он отвернулся  к  окну  и
созерцал городской пейзаж в вечерних тонах.
      По  всей видимости, созерцал грустным взглядом.  Алена
нетерпеливо поерзала в кресле:
     - И что?
     Он вздрогнул, потом помолчал еще немного и только тогда
заунывным голосом ответил:
     - Не нравится мне это...
      - Достойно! Смахивает на "Плач Ярославны", по тону, во
всяком случае! - съехидничала она.
      -  А  что  ты  хочешь от меня услышать?!  -  Он  резко
`  '"%`-c+ao к ней лицом. - Да, дорогая! Я готов переться  с
тобой  на  край света, даже туда, где нас поджидает маньяк?!
Алена,  ведь это может обернуться очень неприятной историей.
А что, если тебя просто хотят убить?
     - Просто хотят убить?! - Она подпрыгнула в своем кресле
и воззрилась на него с праведным возмущением. - Просто?!
      -  Да,  без прикрас. Не говоря худого слова возьмут  и
прирежут в глухом переулке.
     - Зачем?
     Он выразительно пожал плечами:
      -  Почем  я  знаю зачем? Может, у этого деятеля  башку
снесло,  и  он  решил убивать всех известных журналистов.  А
начнет  с тебя. Может, по другой причине... А может, потому,
что ты затеяла сыр-бор с господином Гориным...
     - Горин тут ни при чем.
     - Ну откуда ты знаешь?!
     - Я бы почувствовала. Вадим развел руками:
     - С таким доводом не поспоришь!
      -  И  потом, - она решила не обращать внимания на  его
изысканные пассажи в адрес ее чувства самосохранения, - если
бы  Горин  что-то  подозревал, он  бы  просто  отказался  от
участия в передаче. Тут моя смерть ему не поможет.
     - А как насчет маньяка?
     - А если этот "хриплый" и в самом деле механик?
      -  Так ведь денег у тебя все равно нет. - У меня  есть
ты.
      Перед таким душещипательным признанием Терещенко,  как
всякий  нормальный мужчина, не смог устоять.  Он  подошел  и
обнял ее:
       -   Ален,  мне  не  нравится  то,  чем  ты  пытаешься
заниматься.  Причем не нравится не только  потому,  что  это
опасно. Мне не нравится из этических соображений.
     - Да? - Она вывернулась и взглянула на него с вызовом:
      -  А  чем  мои методы хуже ваших, на Петровке?  Вы  не
устраиваете  засады,  что ли? Или не держите  осведомителей?
Может  быть,  они  для  вас работают  бескорыстно?  А  очные
ставки?  В  чем  разница?  В  том,  что  вы  действуете  под
прикрытием закона?!
      - Именно в этом, - спокойно ответил Вадим. - И еще,  я
точно знаю, что прав, когда действую.
     - И я знаю...
      - Нет, ты в этом не уверена. Положа руку на сердце, ты
не можешь заявить, что Горин - преступник.
      -  Это  почему же? Может быть, он не убийца  в  прямом
смысле  этого слова, но ведь он вор. Причем не карманник.  А
то,   что  ты  представитель  власти,  так  ведь   и   я   -
представитель  власти. Только власти у нас  разные:  твоя  -
закон,  моя - четвертая власть - СМИ, которая сильнее  любых
законов. И порядочнее, и справедливее.
      -  Себе хоть не лги! - скривился Вадим. - СМИ -  штука
продажная.  Если  сомневаешься,  советую  вспомнить  события
последней  недели.  Я, между прочим,  тоже  газеты  читаю  и
телевизор   смотрю.  И  хорошо  себе  представляю,   сколько
получают  люди,  которые на всю страну ведут  информационную
".)-c.  Причем  факты  они предоставляют  заведомо  жареные,
скандальные, громкие...
      -  Закон  -  тоже  не слишком чистое оружие.  -  Алена
нахмурилась. - Во всяком случае, если Горин все  еще  не  за
решеткой, то так и есть. Однако ты умудряешься при всем этом
оставаться честным человеком. Потому что у тебя есть понятие
о долге...
     (Разумеется, она все это проговорила от чистого сердца,
но  не  просто так. По ее мнению, Терещенко под  конец  речи
должен  был  хоть немножечко растаять, опять же  как  всякий
нормальный мужик.) И снова она не ошиблась.
      "Какой  же  у  меня  теперь  холодный  рассудок.  Даже
противно!"
      Вадим  снова  ее  обнял. Алене стало  стыдно  за  свою
вероломность.
      -  Хорошо,  я  схожу с тобой в этот...  как  там  его,
Старопосадский...
     - Старосадский, - машинально поправила она.
     - Это где-то в центре.
     - Китай-город. В полночь.
      -  Не  нравится мне это. Улица небось прямая, со  всех
сторон просматривается, - он прижал ее к груди.
      -  Небось...  - промурлыкала Алена, вдыхая  запах  его
одеколона. Не слишком дорогого, как, например, у Панкратова,
но такого знакомого, почти родного.