ешь,  я
/./`.!cn стихи сочинить. Или спеть для тебя, хочешь?
     - А ты поешь лучше Ивара Скрипки?
      -  Хуже.  Меня  в  школе выгоняли с  уроков  пения  за
громкость голоса в сочетании с полным отсутствием слуха.
      -  Тогда лучше пойдем погуляем. - Она прижалась к нему
всем  телом, чувствуя, как ее сердце начинает подстраивается
под  его  пульс,  и понимая, что сегодняшняя  прогулка  явно
откладывается, по меньшей мере, до завтрашнего утра.

                             ***

      Ситуация  осложнилась: утром  Вадим  никуда  не  ушел,
наоборот,  вопреки  своим последним привычкам  не  исчез  из
квартиры,  чуть  только утренняя заря коснулась  гардин.  Он
разбудил Алену поцелуем, сам сварил кофе, приготовил  омлет,
которым  они  на  пару плевались, потому что  он  не  только
пережарил  его, но еще и умудрился пересолить.  Словом,  вел
себя  Вадим  так, словно между ними не было четырех  месяцев
разрыва и последующего странного, непонятного примирения.
      Ей  бы  только радоваться, но почему-то к  девяти  она
начала  слегка нервничать, то и дело поглядывая на  часы,  с
надеждой  услышать  фразу:  "Мне пора,  дорогая!"  Фраза  не
прозвучала и к половине десятого, когда Алена уже откровенно
ерзала  на стуле. К десяти она принялась задавать осторожные
вопросы, типа:
      "Как у тебя дела на работе? Что нового? Есть ли какое-
нибудь  интересное  расследование в  производстве?"  Тщетно.
Терещенко  будто  бы забыл, что служит  в  милиции,  что  по
улицам  бродят тысячи пока еще не посаженных преступников  и
что его святой долг бежать и ловить этих самых душегубов,  а
не  нежиться  в теплых лучах ее - Алениного - обаяния.  "Как
некстати он приперся со своей большой любовью именно  вчера!
-  раздраженно подумала она к половине одиннадцатого.  -  Ну
почему бы ему не подождать хотя бы недельку?!"
       А   к  одиннадцати  в  ее  душу  закралось  нехорошее
подозрение,  которое  она решила незамедлительно  проверить.
Она  подошла к нему в тот момент, когда он тщательно вытирал
со стола, обняла и ласково промурлыкала:
     - Знаешь, мне к двенадцати нужно быть в редакции.
     Он посмотрел на часы и поцеловал ее в лоб:
      -  У  меня  совещание только в час,  так  что  я  тебя
провожу. Ты не против?
      Предположение  подтвердилось -  Вадим  решил  остаться
рядом  с  ней навсегда. Ну почему это революционное  решение
должно воплотиться в жизнь именно сегодня?!
      Она  стиснула  зубы, но ничего ему не  ответила.  Лишь
одарила  его ласковой, благодарной улыбкой. К двенадцати  ей
необходимо явиться в "Останкино" на последнюю перед съемками
летучку,  на  которую, кстати, придут и  представители  двух
враждующих   партий.   Там   нужно   будет   вести    тонкие
дипломатические игры, дабы никто из партии Горина ни  о  чем
не догадался. Ей бы сесть и продумать все заранее, а она тут
ломает комедию с Вадимом. "Хоть бы только никто не позвонил,
- взмолилась она. - Если Вадим узнает..."

                             ***

     - Куда ты так бежишь, тебе ведь только к двенадцати?! -
изумился   Вадим,   переходя  на  рысцу,   поскольку   Алена
продиралась  сквозь  толпу к выходу из метро  с  необычайной
скоростью.
     "К двенадцати! - Она его уже почти ненавидела. - Только
в "Останкино", а не на "Сокол", идиот!"
     - Ты знаешь, у меня тут случай интересный был...
      -  Да?  -  Она  обернулась на ходу,  изображая  жуткую
заинтересованность.
      - Приехали мы на место преступления... "Значит, десять
минут  (если  перейти на бег) от метро до  здания  редакции,
пять минут на нежное прощание, еще пять - подождать, пока он
уйдет, потом схватить машину... Нет, сейчас в центре пробки.
А если через МКАД?"
     - ...Ты меня слушаешь? - Он дернул ее за рукав.
     - Ну разумеется, вы приехали на место преступления...
     - Да нет, - он ухмыльнулся (кривенько так, мерзко), - с
места преступления к этому моменту мы уже уехали.
     - Да, да, я поняла.
     "Как же быстрее добраться? Может, все-таки на метро? Но
от  "Алексеевской"  ждать маршрутку - это  минут  десять,  в
лучшем  случае. Или позвонить, предупредить, что  опоздаю  и
чтоб начинали без меня? В конце концов, на кой черт я им там
сдалась?"
      -  ...Ты  слышишь? - Он снова дернул ее за рукав.  "До
чего же навязчивый тип!"
      -  А  почему ты спрашиваешь? - Она повернулась к нему,
едва успев смести с лица следы раздражения.
      -  У  тебя  такой отсутствующий вид... "А у  тебя  вид
полного  кретина,  который мучает девушку  своими  занудными
рассказами!" Она растянула губы в улыбке:
     - Хочешь, перескажу все в мельчайших подробностях?
      -  Не  стоит,  -  буркнул он.  -  Я  думал,  тебе  это
интересно.
      Тут ей пришлось остановиться, дабы не подрубить росток
нового  счастья  под  самый корень. Она обхватила  его  лицо
ладонями  и  заглянула  в его глаза с влажной  нежностью  (с
такой,   на  которую  только  была  способна,  и  в   лучшем
расположении духа):
     - Милый мой! Я тебя очень люблю. Мне безумно интересно,
что  у тебя происходит на работе. Просто я ужасно спешу и  в
основном   думаю  о  том,  как  объяснить  своему   главному
редактору, почему у меня статья до сих пор не готова.
     - Да? - совершенно некстати усомнился Вадим.
      -  Точно,  -  ей  показалось,  что  разыгранная  сцена
выглядела необычайно правдиво. "Мне нужно идти в актрисы,  -
в который раз повторила она себе. - Причем сразу в великие!"
- И если бы ты попрощался со мной прямо сейчас, то я перешла
бы на спринтерский аллюр.
      -  Хочешь намекнуть, что я тебе мешаю? - Он только что
оттаял и тут же снова приготовился обидеться.
      - Ну что ты! - слишком горячо запротестовала Алена.  -
Мы можем понестись вместе. Как два гнедых в одной упряжке.
     - И все-таки я доведу тебя до редакции. - Он решительно
потянул ее за руку.
       Странно   он   себя   ведет.   Определенно!   Неужели
подозревает?! Но откуда...
      И  вчера  так неожиданно появился, словно знал,  когда
самое  время.  Аккурат  под  съемки!  Интересно,  а  все  ли
прослушивающие устройства сняли с ее телефона, когда поймали
того маньяка в ее квартире. Или кое-какие оставили? Тогда бы
все  объяснялось  просто. В этом случае  стало  бы  понятно,
почему  Вадим  появляется всегда в  тот  момент,  когда  ему
нужно.
     У проходной она слегка притормозила, повернулась к нему
и   постаралась   вложить  во  взгляд   как   можно   больше
трогательной надежды:
      -  Увидимся сегодня? - "Скажи, нет! Скажи, что у  тебя
дела, что ты никак не можешь!"
      -  Конечно. Когда тебя встретить? "Черт! Тысячу раз  -
черт! Да что у тебя, своих дел нет?!"
      -  В  шесть... А знаешь, давай лучше созвонимся. Может
быть, я дам тебе ключи от дома?
      "Господи,  а  если позвонит Налимов  и  Терещенко  ему
ответит?  А если Катька или Леха Коновалов, которому  вообще
ничего не стоит рассказать о съемках первому встречному?!"
     - А вторые у тебя есть?
     - Нет.
      -  Тогда  лучше  созвонимся. Но мне бы  хотелось  тебя
встретить.  У  меня на вечер большие планы. Я хочу  пойти  в
кино.
     - В кино?! - Она поперхнулась и побледнела.
     - Я думал, ты тоже хочешь пойти в кино.
      -  Давай созвонимся, - сил на продолжение спектакля  у
нее не осталось.
      Да  и времени тоже. Алена чмокнула его в щеку, сделала
было  шаг вперед, но потом раздумала, вернулась и на радость
охранникам   прильнула  к  его  губам   долгим   чувственным
поцелуем.
      Теперь  у него не останется сомнений в ее искренности.
Он  не  забудет их прощание и весь день проживет в  ожидании
новой  встречи.  И,  будем надеяться, не станет  звонить  ей
каждые пять минут в редакцию дабы узнать, как у нее дела.
      "Интересно, пяти минут достаточно, чтобы он скрылся за
поворотом?"  Алена осторожно приблизилась  к  большому  окну
вестибюля. Вадима она не увидела.
      Поэтому понеслась что было сил к дверям, чуть не  сбив
вертушку проходной со стальной основы, вырвалась на свободу,
глубоко  вдохнула... а выдохнуть уже не смогла,  потому  что
натолкнулась  на знакомый взгляд ехидных глаз.  Вадим  стоял
рядом с дверями, так что из окон здания его видно не было.
      -  Ну? - Он развел руками, видимо, предлагая упасть  в
его   объятия,  и  усмехнулся.  -  Тебе  все  еще  требуется
провожатый?
      - Ах ты лживый, изворотливый, хитроумный сукин сын!  -
Nна  выдавила кислую улыбку, подошла и легонько стукнула его
кулачком в грудь.
      -  На  себя  посмотри! - Он поймал ее руку и  галантно
тронул ее пальцы губами.
     - Хочешь сказать, что знал все заранее?
     - Я и сейчас ничего не знаю. Только предполагаю.
      - Предполагаешь что? - Ее глаза наполнились паническим
ужасом, но Алена уже ничего не могла с этим поделать.
      -  Предполагаю, что тебе не нужно в редакцию.  А  куда
тебе на самом деле нужно - для меня секрет. А у меня, как  у
всякого  следователя, сама знаешь, какое отношение  к  чужим
секретам.
      -  Значит...  - Алена потянула паузу,  причем  уже  не
нарочно.  -  Все, что было до этого, совершалось только  для
того, чтобы разгадать мой секрет?
      Он открыл рот. Потом закрыл, потом покраснел как рак и
неловко усмехнулся:
     - Ну знаешь! Вот это женская логика!
     - Отвечай! - сурово потребовала она.
      -  Да  кто ж в таком признается? - Он постарался стать
веселым.
     - Перестань! - Алена резко повернулась и пошла прочь по
направлению к дороге.
     - Эй! - Разумеется, он кинулся следом. Когда догнал, то
схватил  за плечи и развернул к себе. - Ты не представляешь,
что у меня был за месяц. Я столько узнал...
      -  И  для  полной картины тебе не хватало только  моей
маленькой тайны?!
       Поэтому  ты  устроил  всю  эту  комедию  со  сложными
отношениями, страстным признанием в любви и хризантемами. Ты
даже   был   готов  сочинять  стихи!  Вадим,  неужели   тебе
непонятно, как это мелко?!
       -  Да  я  ничего  такого  не  имел  в  виду...  -  Он
окончательно потерял контроль над собой. Так растерялся, что
вообще  не знал, что стоит говорить и что делать. -  Слушай,
ты меня совершенно запутала. Давай по порядку...
     - По порядку - мне некогда! - резко перебила его Алена.
- Если тебе действительно так важно знать мой секрет, я тебе
его расскажу, но с этой минуты забудь о моем существовании.
     - С какой это стати?! - возмутился Терещенко.
     - Ты совершенно беспринципный, жестокий тип. Даже Бунин
по  сравнению  с тобой - настоящий ангел. Так  вот,  у  меня
встреча  в  редакции программы "Политический ринг",  которая
пригласила господина Горина на съемки.
     - Что?!
      -  И  не нужно делать такие огромные глаза! Я,  как  и
обещала, довела дело до конца. Я подготовила эту программу и
не   собираюсь  прекращать  работу  только  потому,  что  ты
заявился ко мне с цветами и своими слюнявыми признаниями.  А
теперь  мне  действительно некогда. - Она вырвалась  из  его
объятий и помчалась к дороге.
       Он   опять   кинулся  следом.  Алена   подняла   руку
останавливая  машину.  У бордюра тут же  затормозил  красный
"жигуленок".  Она схватилась за дверцу. В этот момент  Вадим
a$%+ + то же самое.
     - Остановишь меня - убью! - зло процедила она.
     - Каким образом? - опешил он.
      - Извращенным! - Алена довольно грубо оттолкнула его в
сторону и, юркнув в салон, четко произнесла, чтобы не только
водитель, но и ошарашенный Терещенко на тротуаре услыхал:
     - В "Останкино"!

                          Глава 26

      От  встречи  представителей двух партий,  которые  уже
неделю  льют  на голову друг другу самый грязный  компромат,
Алена  ожидала всего, чего угодно, даже мордобоя, а  поэтому
сильно  нервничала.  Она  понятия не  имела,  кто  явится  в
редакцию,  но облик гостей ей заранее рисовался  неприятным:
эдакие  наглые,  хамоватые, что-то  подозревающие  типы.  Во
всяком   случае,  именно  такими  она  представляла   пресс-
секретарей  политических партий.  И  если  в  пользу  партии
"Демократическая свобода" она еще готова была ошибиться,  то
насчет  партии  Горина сомнений быть не могло.  А  каким  же
должен быть представитель партии такого человека, как Горин?
Однако вскоре Алена убедилась в том, что она заблуждалась.
      Илья Алексеевич Панкратов от партии "Народная сила" ее
порадовал. Он оказался молодым, высоким и весьма симпатичным
брюнетом.   Словом,   приятным   парнем   и   к   тому    же
интеллигентным.  Он  пришел первым, оставил  свою  охрану  у
входа  в  телецентр  (а  без  нее  ни  один  уважающий  себя
политический деятель и шагу не сделает, так что это уже было
жестом   доброй  воли  и  наивысшего  уважения).   Из   всех
находящихся в помещении редакции он тут же выделил Алену, по-
особому  значительно с ней поздоровался  и  сел  рядом.  Она
пыталась напомнить себе, что Панкратов работает на Горина, а
потому  она  должна  испытывать к  нему  если  не  классовую
вражду,  то  хотя  бы  отстраненное  неприятие.  Но   ничего
подобного  испытать так и не смогла. От его рубашки  исходил
пьянящий  аромат  дорогого одеколона.  Он  как-то  загадочно
улыбнулся ей, а потом спросил:
     - И что же вас заинтересовало в этом деле?
      -  А...  -  она открыла рот, не зная, как ответить  на
столь прямой вопрос.
      Панкратов  ее  знал, причем, видимо, знал  неплохо.  В
смысле  не "лично знал", а помнил по прошлым делам, которые,
на ее беду, замечательно освещались в прессе.
      -  Вы  ведь  Алена  Соколова? - Вопрос  прозвучал  как
утверждение, поэтому она молча кивнула, изо всех сил давя  в
себе растущее смущение.
      Она  вообще не любила, когда кто-либо узнавал  ее  как
"частного сыщика", "певца криминальной прессы" или кого-то в
том  же роде, а теперь, при сложившихся обстоятельствах,  ее
известность  могла  обернуться  неприятностями   для   всего
проекта:  мало  ли что придет в голову этому проницательному
пресс-секретарю? Кто даст гарантию, что он  не  сложит,  как
дважды  два,  гибель  Титова  и  ее  желание  участвовать  в
передаче  "Политический  ринг"? ("Правда,  до  такого  может
$.$c,   blao  либо  гений,  либо  сумасшедший".)  Она  снова
утвердительно   кивнула  на  вопрос,  не   напрасно   ожидая
следующего.  И  дождалась.  Илья  Алексеевич  удовлетворенно
хмыкнул,  чем напомнил ей сытого кота (только не толстого  и
разленившегося,  а  молодого, всегда  готового  ввязаться  в
игру).
     - Неужели перешли на телевидение?
      -  Ну...  - Она затянула спасительную улыбку,  пытаясь
преодолеть смущение. Врать ей не хотелось, потому что вранье
было  бы  слишком откровенным и возбудило бы  подозрения,  а
говорить правду... И что она могла сказать? Что ввязалась во
всю   эту  телеканитель  только  для  того,  чтобы  публично
опорочить  "Народную  силу" и лично ее  лидера  -  господина
Горина? Нет уж, в данном случае сладкая ложь все-таки  лучше
горькой правды. Во всяком случае - для нее.
      - В общем-то, правильно, - ни с того ни с сего одобрил
ее  Панкратов.  -  Сейчас  только  ленивый  не  работает  на
предвыборную  кампанию.  Эстрада и театр  -  темы,  конечно,
вечные, но на них денег не сделаешь.
      -  Да я и не пытаюсь, - это было чистейшей правдой, но
Алена  почему-то пошла красными пятнами. В устах  Панкратова
откровенный  цинизм  превратился  в  норму  жизни,  до  того
простую   и  понятную,  что  противоречить  ему  было   даже
неудобно.  Ей  вдруг показалось, что бескорыстные  борцы  за
справедливость  (к  коим  она причисляла  и  себя)  выглядят
убогими  кликушами, проще говоря, юродивыми,  людьми  не  от
мира сего.
      -  И  зря,  - подтвердил ее неловкость обворожительный
брюнет.  -  В  нашей стране деньги сами в руки  плывут.  Тем
более в выборный год. Почему бы их не взять, если есть такая
возможность, а?
      Его  глаза  наполнились чарующей хитростью,  отчего  у
Алены,  как, впрочем, у всякой нормальной женщины, потеплело
где-то под желудком. Она сглотнула, и перевела дух, напомнив
себе,   что   романтический  ореол  их  встречи  моментально
развеется, если собеседник узнает о ее истинных намерениях.
      Спасло  ее  только  появление  пресс-секретаря  партии
"Демократическая  свобода" Альберта Ивановича  Мизянского  -
тоже  молодого парня, низенького, упитанного, уже  лысеющего
блондина  в  очках, которые придавали его облику законченную
внушительность. Два этих человека, несмотря на  объединяющее
их желание выглядеть приятными во всех отношениях, настолько
резко  разнились во всем остальном, что их даже по  внешнему
виду  и  повадкам без труда можно было охарактеризовать  как
представителей  если не разных человеческих  родов,  то  как
сотрудников разных политических партий - это уж точно.
      В  отличие  от  Панкратова, Мизянский  был  суетлив  и
странно  весел,  причем весел постоянно. Он  сдабривал  свои
монологи   шуточками  даже  в  тех  местах,  где  этого   не
требовалось.   Посреди   обсуждения  какого-нибудь   важного
вопроса  он  мог  схватиться за лоб, радостно  улыбнуться  и
промурлыкать: "Какой я чудный анекдот вспомнил, господа!"  -
и  тут же начать его рассказывать, таким образом сбивая всех
с  толку.  У  Панкратова от подобных выходок сводило  скулы.
@лена  только  на  третьем  анекдоте  поняла,  что  шутливый
настрой  Мизянского - это не последствия удачно  проведенной
ночи  и  даже  не свойство характера, это хорошо продуманная
тактика  ведения переговоров, когда несвоевременной шуточкой
можно  вывернуть дело в свою пользу, поскольку противник  на
минуту утеряет контроль над ситуацией.
      Поначалу оба пресс-секретаря выложили на стол объемные
папки,   раскрыли  их  и  принялись  перечислять  обвинения,
которые они готовы огласить в эфире.
      Попутно  отметались  дела,  в  которых  были  замешаны
представители  обеих  партий,  и  утрясались   те,   которые
оставались. Словом, шла обычная торговля компроматом - ты не
скажешь  этого, тогда я не скажу того. Мизянский то  и  дело
шутил, Панкратов бледнел и обращался за сочувствием к Алене.
Она не сразу раскусила, что и это лишь своеобразная тактика,
и  только спустя час поняла, что его недвусмысленные улыбки,
бархатные  взоры, обращенные к ней, отнюдь не  свидетельство
расположения  к  ней  как к женщине  и  даже  не  проявление
отчаяния  с  мольбой  о  помощи, -  это  сознательный  поиск
"душевного  союзника"  на нейтральной стороне.  Когда  Алена
наконец разобралась во всех этих хитросплетениях, переговоры
предстали  перед  ней в совершенно ином  свете:  теперь  она
наблюдала   за  ними  отстраненно,  никому   не   мешала   и
поддерживала   игру   обоих,   находя   в   этом   настоящее
удовольствие.  Еще  бы,  она-то  чувствовала   себя   просто
сверхумной  женщиной,  эдакой  изворотливой  интриганкой,  у
которой  в  кармане  всегда  припасена  козырная  карта.   А
мужчины,  уверенные в том, что манипулируют ею (да  и  всеми
остальными, включая своего противника), старались  изо  всех
сил, даже не подозревая, что их тонкая игра кое для кого  за
этим столом стала просто неудачным спектаклем.
       -   Итак,   -   Панкратов   обдал   Алену   очередным
многообещающим  взглядом. Она с трудом  подавила  улыбку,  -
чтобы  все  было поровну, необходимо добавить один  пункт  в
нашу пользу.
      -  Помилуйте, батюшка! - Мизянский изобразил полнейшую
невинность. - Да чего же вам не хватает? Нефтяной вопрос  мы
исключили.  Мы  даже историю с приватизацией не  трогаем.  А
продажа  голосов  в Думе - это же полнейшая  недоказуемость,
лай в пустоту. Если так пойдет и дальше, нам просто не в чем
вас будет обвинить!
      -  Но  вам  действительно не в чем нас обвинить.  -  -
Панкратов развернулся к Алене:
     - Не так ли?
      Она  пожала  плечами. Он продолжил,  уже  обращаясь  к
оппоненту:
      -  Нефть  мы решили не трогать, потому что  и  вы  там
замарались не меньше нашего, приватизация - настолько давняя
истор