м
салоне.  Надо сказать, что к тому моменту сил на  уговоры  у
нее  не осталось, поэтому она лишь скромно затолкала себя  в
угол  заднего  сиденья  и  попыталась  в  полутьме  нашарить
глазами хозяина автомобиля.
      -  Итак,  милая девушка? - Хозяин, оказывается,  сидел
рядом,   предоставив   управление  шоферу.   При   ближайшем
рассмотрении  он  оказался  весьма привлекательным  мужчиной
средних лет, довольно интеллигентной внешности, по манерам и
очкам  на  переносице  похожим  на  Марининого  Павла.   Эта
схожесть придала Алене некоторую смелость. Она даже  открыла
рот, но замерзшие губы отказывались шевелиться. Поэтому  она
издала  звук,  приближенный  к  слабому  стону,  на  том   и
ограничилась.
      -  Н-да...  -  Кравцов улыбнулся. - Впечатляет.  Алена
предприняла еще одну попытку начать разговор, но вышло то же
самое.
      -  Идиотизм  нашего существования, -  задумчиво  изрек
бизнесмен,  которого  от  вялости  собеседницы  потянуло  на
философствования.   -   В   такую  погоду   девушки   должны
передвигаться на машине.
     - У меня прав нету, - совсем скисла она.
     - А машина есть? - резонно осведомился Кравцов.
     - И машины нет.
     - Вот я и говорю - идиотизм. Хотите согреться?
      Она  не  успела  предположить, какую форму  согревания
имеет  в  виду  ее собеседник, как тот извлек из  небольшого
бара  бутылку  с  чем-то  желтым  и  налил  эту  жидкость  в
стаканчик.
      -  Только залпом. Алена послушно опрокинула в себя то,
что  ей  предложили,  и  тут же поняла,  что  остаток  жизни
проведет  в  тех  местах, где лечат внутренние  ожоги,  если
такие места существуют. Если же нет - то ей прямая дорога на
*+ $!(i%.
       Пока  она  кашляла  и  отфыркивалась,  Кравцов  молча
наблюдал  за  ее  мучениями.  Впрочем,  он  оказался   прав:
несмотря на страдания, сопутствующее головокружение и легкую
тошноту,  организм  согрелся, а  кроме  того,  в  недрах  ее
желудка  возродился  былой энтузиазм. Она  с  горячим  пылом
зыркнула  на  бизнесмена  и наконец  разомкнула  губы  более
продуктивно, чем до этого:
      -  Вы  удивитесь, узнав, зачем я добивалась встречи  с
вами...
      -  Меня  в  этой  жизни уже ничего не  может  удивить.
Знаете,  недавно один из ваших, какой-то режиссер,  пробовал
совратить меня на производство кинофильма. По его замыслу, я
должен  был дать деньги. И чтобы возбудить во мне интерес  к
этой  афере, он предлагал мне главную роль. Он, оказывается,
видит  меня секс-символом и агентом Интерпола. Что-то  вроде
Джеймса  Бонда. Так что давайте предлагайте, я уже ко  всему
готов.
      Через  пять  минут после того, как Алена  начала  свой
монолог, он передернул плечами и кинул водителю:
     - Коль, бери правее! - Затем повернулся к собеседнице и
сухо подытожил:
     - Вот и поговорили, милая девушка.
      Тут она поняла, что ей придется высаживаться из машины
черт-те  где  и топать под дождем в неизвестном направлении.
То ли сознание этой неприглядной перспективы придало ей сил,
то  ли  алкоголь забурлил в крови, но она вскинула голову  и
смерила    Кравцова   взглядом,   исполненным   откровенного
презрения.   Тот,  впрочем,  ничуть  не  сконфузился,   даже
усмехнулся в свойственной ему мягкой, где-то даже сожалеющей
манере,  мол,  извини,  так уж получилось.  Но  его  ухмылка
совершенно не вразумила ее.
     - Посмотрите на меня! - потребовала она так громко, что
водитель вздрогнул, - Я даже не собиралась строить коттедж в
фирме  "Дом".  Мало  того, я даже не  работник  телевидения,
которому кровь из носа как нужно добыть интересных людей  на
съемки.  Именно мне проще всего отойти в сторону и  позабыть
об этой истории раз и навсегда!
      -  Очень  советую,  -  хмыкнул  бизнесмен  и  тоскливо
посмотрел  в  лобовое  стекло, по  которому  хлестали  капли
дождя.
      -  Разумеется! - пылко возмутилась Алена. - А  вам  не
кажется  странным,  что  я  -  молодая,  хрупкая  девушка  -
взвалила на свои плечи борьбу с очень влиятельным политиком,
который метит в президенты?!
     - По стилю общения хрупкой вас не назовешь.
      -  Так  вот, пока люди - сильные, обладающие  властью,
имеющие  большие  деньги, словом, такие,  как  вы,  -  будут
придерживаться теории, что лучше прогнуться,  чем  выстоять,
пока  вы  будете отходить в сторону и, сидя в  "Мерседесах",
философствовать об идиотизме нашей действительности, до  тех
пор, пока вы не поймете, что исправить этот идиотизм не  под
силу   хрупким   энтузиасткам  да  бабулькам  с   портретами
Зюганова,   до  тех  пор  идиотизм  в  нашей  стране   будет
/`.f"%b bl. И в этом идиотизме придется жить не только мне и
бабулькам,  но и вам. Вам даже похуже будет, потому  что  мы
так - масса, мы себе на кусок хлеба всегда заработаем, а вот
вам  что делать с вашим процветающим бизнесом, если у власти
всегда будут такие люди, как Горин? Можете, конечно, укатить
в Канны или Нью-Йорк, только кто вы там? Иммигрант из страны
идиотов,  то  есть человек малоуважаемый. Вот поэтому  вы  и
живете  здесь  и  мучаетесь, но, кроме кончика  собственного
носа, ничего видеть не желаете.
     Знаете, философствовать всегда легче, чем бороться. Так
что,  когда  в следующий раз решите поразглагольствовать  на
тему  идиотизма нашей действительности, вспомните,  что  вас
этот идиотизм вполне устраивает, потому что вы палец о палец
не ударили, чтобы его побороть!
     Алена открыла дверь давно уже стоявшей у обочины машины
и  решительно  шагнула  под  дождь.  По  крайней  мере,  она
выпустила  пар,  но именно от того, что запала  в  организме
больше  не осталось, он начал моментально остывать,  обильно
поливаемый холодной водой с неба.
     "Вот так всегда, когда зонтик оставишь в прихожей..."
      "Мерседес" лихо отъехал от обочины и принялся набирать
скорость.
      "Сноб  надутый!"  -  Она  со  злостью  смотрела  вслед
удаляющимся  габаритам,  как  вдруг  габариты   эти   начали
медленно приближаться. Автомобиль припарковался задом,  тихо
открылось  окно,  и  из  него  показалось  ошарашенное  лицо
Кравцова.
     По-другому выражение его физиономии трудно было описать
-   человек,  видимо,  только  что  испытал  серьезный  шок,
приведший  к  сдвигу всей психики. Он поднял на нее  усталые
глаза и еле слышно проговорил:
     - Пришлите по факсу дату и время съемки. Я приду.

                             ***

     - Ну и где же ты пропадаешь?
     Его голос звучал слегка взволнованно.
       -   Где  я  пропадаю?!  -  Она  даже  задохнулась  от
возмущения.
      -  Ты, - как ни в чем не бывало подтвердил Вадим, -  я
тебя весь день пытаюсь найти.
      - А вчера ты меня не искал? - Она вложила в свою фразу
очень  много сарказма, но, похоже, это на него не  произвело
никакого впечатления. Он лишь хмыкнул:
     - Вчера я был занят.
     - Вот как? - Алена хотела было спросить, что же его так
занимало,  а потом швырнуть трубку с такой силой,  чтобы  на
другом   конце  провода  ему  ухо  оторвало,  но  неожиданно
сдалась.
      Сама  себе  удивившись, она вдруг решила,  что  негоже
раздувать истерический скандал. Ведь что произошло-то? Ну не
позвонил  он. Вадим же не сидит дома, он работает. И  работа
его  связана  со  всякого  рода  непредвиденными  поездками.
Вполне  возможно,  что  он проторчал  сутки  в  какой-нибудь
'  a  $%  или  занимался чем-то в этом же  роде.  И  не  мог
позвонить. Да и вообще, он не обязан носиться с  ней  как  с
писаной   торбой  только  потому,  что  совершенно  случайно
оказался  в  ее  постели.  Разумеется,  если  это  произошло
действительно  случайно и если он уже сожалеет...  В  общем,
она-то  точно  не  имеет права требовать к себе  повышенного
внимания.   Этого  внимания  нужно  добиваться.   Добиваться
заново. Какая несправедливость!
     - Что ты делаешь вечером?
     - Да и сейчас, в общем-то, уже не утро. - Она задумчиво
поглядела в окно, где стремительно сгущались сумерки.
     - У меня еще рабочий день. - Он явно усмехнулся.
     - Я думаю, что, когда ты освободишься, я уже проснусь.
     - Замечательно! Не хочешь пройтись?
      - По улице? - "Он что идиот? Там же льет как из ведра!
Впрочем... скорее всего он не желает проводить вечер на моей
территории".
      -  Не  совсем по улице. Я приглашаю тебя поужинать.  В
девять устроит?
     - Меня бы и сейчас устроило. Жутко есть хочется.
      -  Алена...  - Пока он выдерживал паузу, она  едва  не
свалилась  в обморок от нарастающего напряжения.  -  Я  хочу
поговорить...
     "Вот оно! Только бы я первой успела произнести, что это
было ошибкой!"
      Она закрыла глаза и, выдохнув, ответила, насильственно
сохраняя спокойную размеренность голоса:
     - Я тоже хотела бы с тобой поговорить.
     Теперь, когда она дала маячок, если он не последний хам
и  если  намерен  сохранить с ней хоть  какие-то  нормальные
отношения, пусть не дружеские, но приятельские, он  позволит
ей первой признать ошибкой их спонтанную ночь.
      Алена  положила трубку и медленно опустилась на диван.
Она  слышала и раньше, что в подобные минуты женское  сердце
не  то  разрывается, не то его нещадно щемит, но никогда  не
испытывала  ничего  подобного.  Конечно,  ей  приходилось  и
раньше  терпеть неудачи на личном фронте. Один долгоиграющий
роман  с  Буниным сколько крови ей стоил. Но все  это  (даже
отношения  с  Костей)  было столь  мелким  и  незначительным
потрясением для ее организма, что физически она  никогда  не
страдала.   Может,  всплакнула  пару  раз,  взгрустнула   на
полчасика,  но  в основном разрыв с ухажером вызывал  в  ней
злость  на  его тупость и на свое длительное снисхождение  к
его тупости.
      С  Вадимом  все  было  иначе. В преддверии  финального
диалога она почувствовала настоящую боль, которая зародилась
где-то в области желудка и спустилась в низ живота. Ощущение
было  такое,  словно  она проглотила подушечку  с  иголками.
Потом  засосало под ложечкой, и она поняла, что  ее  терзает
пока  еще  не  горечь  утраты, а страх. Она  ужасно  боялась
потерять своего следователя. Именно потерять, потому что  до
этой  минуты надеялась на его возвращение. Даже в те  пустые
три месяца, пока он не звонил.
     "Интересно, что со мной будет, когда я его потеряю?"
     Она попыталась применить обычный метод, который помогал
в таких случаях: напомнить себе, что мужиков на свете много,
а  она  такая  замечательная - одна, что если он  так  легко
может  от нее отказаться, то он сам - полное ничтожество,  а
значит,  не  герой ее романа. Но все попытки унять  безумный
страх  были  тщетны. В конце концов ее фантазия уткнулась  в
картинку  семейной  идиллии Терещенко с его  криминалисткой,
ради  которой  он,  как  порядочный  человек,  и  решил   ее
отвергнуть. ("Какая жалость, что такой прелестный мужик  уже
не  мой!")  Вот они идут по скверу, он толкает  перед  собой
детскую коляску... А она, Алена, им навстречу! И что  делать
в такой ситуации? Таскать в сумке веревку с мылом, чтобы тут
же на ближайшем суку повеситься?!
      В  глазах у нее потемнело, потом посерело, и очертания
гостиной  размылись. Она поняла, что собирается разрыдаться.
Нужно  что-то  делать!  Нужно хоть  что-нибудь  предпринять!
Нельзя  же  позволить  ему  ускользнуть  вот  так  легко   и
беззаботно  именно сейчас, когда она вновь  обрела  надежду!
Потом - может быть.
      Потом,  когда она его разлюбит или будет  любить  хоть
немного меньше, она отдаст его этой противной криминалистке.
Но  сейчас - черта с два! Она в лепешку разобьется, но Вадим
будет принадлежать ей!

                          Глава 19

      Легко  сказать: "Будет принадлежать ей!",  а  как  это
сделать? Ноги у нее подгибались, руки тряслись. Да  что  там
руки, она тряслась всем телом. В довольно теплой квартире ее
лихорадило,  словно  между стенами гулял арктический  ветер.
Она едва справилась с дверным замком.
      "Если  эта любовь когда-нибудь пройдет, я лучше  сразу
повешусь, чем позволю себе еще раз влюбиться! подумала Алена
себе, правда, тут же поправилась:
      - Похоже, что никогда не пройдет эта дурацкая любовь к
этому дурацкому Терещенко!"
      Он  и  не  подозревал  о  ее  мыслях,  поэтому  наивно
улыбался. Алена приказала себе быть стойкой. Больше всего на
свете ей хотелось звездануть по его красивой физиономии,  но
вместо  этого  она сделала гостеприимное лицо  и  пропустила
визитера в прихожую.
     - Не будем задерживаться, - он явно не желал оставаться
с ней наедине.
     "Подлец! Сто раз подлец!"
      Она  послушно подцепила сумочку пальцем и выскользнула
за  ним из квартиры. На душе было скверно. Вадим же вел себя
совершенно естественно, словно не замечал, что она вся,  как
струна, натянута от нервного напряжения.
      "Сказать прямо сейчас, что сожалею о той ночи, или  не
торопить события?
     А может, пронесет? Может, он сам ничего не скажет?"
      Она  так увлеклась своими терзаниями, что всю  дорогу,
пока они ехали в машине и следователь пытался завести с  ней
легкий  диалог,  отпускала лишь невнятные  междометия  вроде
"угу" и "ага", а под конец едва не пропустила мимо ушей  его
важное замечание:
      "Ты прекрасно выглядишь". При этом она, конечно, сочла
своим  долгом расцвести майской розой, признав на ходу,  что
французские  интриганки времен Людовика XIII  взвыли  бы  от
зависти,  узнав, что в таком вздернутом состоянии можно  так
непринужденно кокетничать!
      Ресторан,  в  который привел Алену Терещенко,  был  не
слишком шикарный, зато весьма стильный.
      По стенам зала на искусственно запыленных и подернутых
паутиной полках стояли странные вещицы: бутылки с причудливо
изогнутыми  горлышками, консервные банки времен  гражданской
войны, даже старый граммофон и все в таком же духе. У  Алены
тут  же  возникло ощущение, что она очутилась  в  том  самом
тоннеле,  по которому Алиса летела в Страну чудес.  Впрочем,
еда тут оказалась вполне реальной и даже очень вкусной.
      Вадим  ни словом не обмолвился о предстоящем серьезном
разговоре, наоборот, словно забыл о нем - шутил и вообще был
весел, как никогда. После второго бокала вина расслабилась и
она, совсем забыв о своих душевных мучениях.
     Но под десерт следователь вдруг вернулся в свое обычное
состояние  - зануды и, сменив улыбку на постную серьезность,
произнес почти сурово:
     - Мне нужно с тобой поговорить.
     - Обязательно сейчас, чтобы подпортить мороженое? - Она
все еще пыталась казаться спокойной, но внутри уже произошло
легкое  извержение  вулкана,  горячая  волна  докатилась  до
корней  волос, потом разом остыла, и пепел осел на  ресницах
легким инеем. К своему ужасу, Алена еще и икнула от страха.
     - Тебе плохо? - с жестоким участием осведомился он.
      "Ну  что ты, что ты! Я как раз собиралась послать тебя
ко  всем чертям, так что не стесняйся, можешь сделать то  же
самое и со мной прямо сейчас!
     Господи! Как же быть?!"
       Она  не  успела  ответить.  Он  хмыкнул  и  почему-то
удовлетворенно кивнул.
      Вообще  она, несмотря на свою панику, уже не в  первый
раз  за  вечер отметила, что он за ней пристально наблюдает.
Пожалуй,  ведет  себя как следователь, конвоирующий  опасную
авантюристку, а не как кавалер прекрасной дамы. А может,  ей
только показалось...
     - Я все думал о той ночи...
      -  Это было ошибкой! - машинально выпалила она и снова
икнула.
     - Да?! - он явно удивился.
      - Именно, - она кивнула, чтобы подтвердить свою пылкую
уверенность.
      -  Хорошо,  что  ты наконец поняла  это,  -  несколько
озадаченно   проговорил   он.  -  Значит,   больше   никаких
глупостей?
      - Конечно, - с излишней беспечностью отозвалась Алена,
приказав  себе затаить рыдания до возвращения домой.  Негоже
устраивать истерику там, куда люди пришли поужинать.
      -  Признаться,  я  готовился к  более  продолжительным
c#.".` ,. - Он потер шею и пристально взглянул на нее.  -  А
ты не лукавишь, чтобы отвязаться?
     - Ну что ты! - она натянула на лицо добродушную улыбку.
-  Мы  действительно зашли в тупик. Нам и в самом деле лучше
попытаться сохранить дружеские отношения, потому что...
     - Погоди-ка! - тут он схватил ее за руку. - Ты о чем?
      -  О  том  же, о чем и ты. Я о той ночи. - Она  пожала
плечами, изобразив невинность во плоти.
     - О той ночи в офисе или о той ночи у тебя в квартире?!
      Она  замялась,  почувствовав,  как  смущение  пережало
голосовые связки.
      Пока она силилась побороть нервные спазмы, Вадим успел
погрустнеть и убрать руку с ее ладони:
      -  Так  ты  действительно считаешь, что мы можем  быть
только друзьями?
     - Я так считаю?
      -  Да  что  ты  постоянно  дразнишься?!  -  неожиданно
обозлился  он.  -  Я дразнюсь?! Тут ей показалось,  что  она
попала  в  театр  абсурда,  где причинно-следственные  связи
отсутствуют.   Она  перестала  понимать  логику   разговора.
Терещенко же по-настоящему разозлился:
     - Вот опять! Что ты за мной повторяешь?!
      -  А  что  я  должна делать? - тут она была  абсолютно
искренна.  Она  действительно уже не  понимала,  что  должна
делать дальше.
     - Я тебя спросил, - медленно и с нажимом произнес он, -
ты действительно считаешь, что мы можем остаться друзьями?
     - А ты предпочел бы стать врагами?
     - Ты издеваешься, - тут он неожиданно сник, даже голову
повесил.
      - Скажи, пожалуйста, - осторожно осведомилась она, - в
ваши  ежегодные  медосмотры  входит  такая  процедура,   как
сканирование мозга?
      -  Я не сумасшедший, - угрюмо заверил ее Вадим и, взяв
бокал вина, залпом осушил его.
     - Сильно в этом сомневаюсь.
      Волна  неописуемой  радости,  вязкой  и  сладкой,  как
варенье,  обволокла  ее организм. Она  наконец  поняла,  что
именно  Вадим  считал  ошибкой той ночи  Алена  готова  была
кинуться ему на шею. Да что там готова, она подскочила, едва
не  опрокинув  стул,  стремительно  обогнула  угол  стола  и
действительно  кинулась ему на шею,  к  удивлению  остальных
посетителей ресторана.
      -  Какой же ты дурак! - успела шепнуть она, прежде чем
уткнуться  в  его  пушистую,  пахнувшую  сигаретным   дымом,
макушку.

                             ***

       Ну   разумеется,  она  пообещала  Вадиму   забыть   о
телевизионном  проекте и вообще похоронить  идею  публичного
разоблачения  г-на  Горина. Она с таким  жаром  выкрикивала:
"Плевать я хотела на Горина!", что Терещенко наконец поверил
ей.
      Впрочем,  она  не  особенно доверяла  его  простодушию
(однажды  она уже сбросила его со счетов как следователя,  и
чем  это  обернулось? - он выследил ее и  приперся  прямо  к
месту операции!). Так что впредь Алена поклялась себе быть с
ним  поосмотрительнее. Скорее всего он одним глазом все-таки
примется  за  ней  присматривать.  А  уж  она-то  больше  не
допустит промахов.
      Вечер  с  Вадимом прошел великолепно,  за  исключением
одного: когда они подъехали к ее подъезду, он очень галантно
вывел  ее на улицу, потом бросил задумчивый взгляд  на  пока
еще  темные окна ее квартиры и в тот момент, когда  она  уже
готова была согласиться принять его "на чашечку кофе", вдруг
сник  и,  пробормотав какие-то нелепые извинения,  объяснил,
что подниматься в дом не собирается.
      -  А  в  чем, собственно, дело? - праведно возмутилась
она, попутно конфузясь от сознания того, что выглядит сейчас
как  отвергнутая  проститутка  в  кинофильме  "Бриллиантовая
рука" (ну та, которая "Ци-гель-цигель, ай лю-лю").
      -  Ночное  дежурство,  - совсем  сконфузился  Вадим  и
постарался побыстрее юркнуть назад в машину.
        Проще    говоря,    если   рассматривать    ситуацию
беспристрастно, то походило это на побег. А уж  от  кого  он
бежал или к кому - оставалось загадкой.
      Разумеется,  первое, что пришло ей  в  голову,  -  это
ненавистный образ криминалистки. Но с этим совсем не вязался
весь  предшествовавший  стремительному  прощанию  ужи