й  Азии;  поэтому застолье  на время  увяло  --  многие  поспешили к
отведенной для танцев пло­щадке, и прежде всего мужчины.
     Артур Александрович не успел предупредить Плейбоя, чтобы тот надолго не
отлучался -- мог понадобиться,  а  того  уже  и след  простыл.  Файзиев, как
оказалось,  был большой  поклонник свадеб, просто фанатик, на манер театрала
или  футболь­ного  болельщика, не пропускал  ни одной  в округе,  и особенно
обожал он пляски известных танцов­щиц.
     Трезвый и обычно практичный человек, Файзиев сделался рабом одной идеи,
чуть не  маньяком:  он возмечтал,  чтобы  у  него  на  будущей свадьбе  сына
присутствовало не менее тысячи  гостей, и, конечно,  уважаемых из уважаемых;
оттого он и  боялся про­пустить хоть одну знатную  свадьбу, полагая, что ему
ответят тем же вниманием и вернут конверт не тоньше, чем вручил он, а вручал
Плейбой всегда щедро.
     Наверное, Икрам Махмудович был  еще и  тще­славен; он любил,  чтобы его
имя почаще упоми­налось рядом с именами известнейших  танцовщиц и певцов,  а
потому не давал остывать этим упо­минаниям от свадьбы к свадьбе.
     Дело  в  том,  что  на  восточных  свадьбах  и  тан­цовщицы,  и  певцы,
приглашенные  за вознагражде­ние  хозяина  дома, за свое исполнение получают
подношения  еще  и от  гостей. Если на  кавказской,  скажем так, свадьбе эта
сумма идет затем ново­брачным,  то тут деньги гостей достаются исполни­телю.
И надо жить в  здешних краях, чтобы понять, что популярные  в народе певцы и
танцовщицы могут быть людьми весьма состоятельными; на свадьбах  не остается
незамеченным не только мастерство ис­полнителей, но равно и щедроты тех, кто
раз  за разом поощряет их крупной  купюрой. Редко  на какой свадьбе в округе
находились люди,  выдерживавшие этот  денежный  "марафон" в  соперничестве с
Икрамом  Махмудовичем, и потому,  рассказывая о той или иной шумной свадьбе,
где упоминались имена известных певцов и танцовщиц,  непременно назы­вали  и
имя Файзиева.
     Артур  Александрович  не одобрял  привычек своего помощника и  поначалу
даже  пытался  как-то бо­роться с этим, но потом махнул рукой. Сомни­тельная
реклама Плейбоя порою приносила неожи­данные положительные результаты.
     Икрам Махмудович искренне считал, что он на свой лад совершает вложение
капитала,  и  не раз объяснял  Артуру Александровичу, что  тот  не пони­мает
Востока. На что Шубарин обычно отвечал по-европейски рассудительно:
     -- Если я доживу  до того времени, когда ты в один  день соберешь,  как
рассчитываешь, все то, что ты вложил, считай, десять тысяч с меня...


        3

     Обоих  прокуроров,  настоящего   и   бывшего,  так  же  как   и  Артура
Александровича, танцовщица, даже такая известная, как Санобар, приехавшая на
свадьбу на собственном "мерседесе", ничуть не волновала -- у них были другие
интересы и  проблемы. Оставшись одни за столом, они тоже решили не сидеть, а
прогуляться по просторному двору. Чувствовалось,  что  Адыл  Шарипович здесь
впервые, а  вот Артур Александрович заглядывал  сюда, и не раз -- он  уверял
Амирхана  Даутовича, что не  знает кулинара  более изысканного,  чем  хозяин
этого роскошного особняка и сада.
     Выйдя из-за  стола, они не спеша  направились  в глубь  двора, где, как
подсказал Артур  Александрович, через территорию  Джафарова протекал широкий
полноводный арык, отчего  в саду возникал особый микроклимат.  Прокурор взял
Амирхана  Да­утовича  под  руку, и  они  шли ухоженной аллеей,  разговаривая
вполголоса.   Артур  Александрович   при­строился   чуть   сзади,   рядом  с
Азлархановым, и толь­ко очень внимательный человек мог бы заметить, что он в
разговоре не участвует.
     Выходя из-за стола, он шепнул Ликургу:
     --  Выводите  разговор  на  меня, пока  он не опьянел. Странно, что  он
сегодня так много пьет.
     Возможно,  Азларханов  еще  долго  искал  бы  момент,  чтобы  перевести
разговор  в нужное для Шубарина русло,  если бы Адыл  Шарипович  не  спросил
напрямик:
     -- Так  кто же  вам  протянул  руку помощи,  Амирхан Даутович?  Я  ведь
слышал, что у вас совсем плохи дела.
     Азларханов приостановился и, считая, что вряд  ли  представится  момент
удобнее, объяснил:
     -- Да вот он, Артур Александрович, и протянул...
     Шубарин, услышав  последнюю  фразу Амирхана Даутовича, шагнул  поближе,
надеясь, что сейчас про­изойдет то, на  что он  рассчитывал. Но прокурор  не
остановился, даже прибавил шагу и, в упор не замечая Шубарина, переспросил:
     -- Этот гангстер? Акула? Впрочем, я вас пони­маю: у вас не было другого
выхода и  других пред­ложений. А вот кто поймет когда-нибудь меня  да и всех
остальных,  тоже  не  избежавших  его сетей?  Тех, кто попал в  капканы  ему
подобных или ваших Бекходжаевых -- много их нынче развелось у нас в крае, да
и  по стране тоже... Значит,  говорите, Шу­барин вам  помог? --  переспросил
Адыл Шарипович, и Амирхан Даутович понял, что Хаитов вовсе не пьян.
     -- Да, он. Вот познакомьтесь, Адыл Шарипович. Наши дороги с  ним теперь
сошлись.
     Артур Александрович  подошел с достоинством, протянул руку, словно и не
слышал последних слов Хаитова. И негромко, веско:
     -- Я  думаю,  Адыл  Шарипович, ваш старый друг на нас не в претензии, я
уверен, что в местной промышленности  у  него  большие  перспективы.  Мо­жет
быть,  мы с  вами  еще увидим  его  министром  нашей отрасли. Впрочем,  если
надумаете  уйти  в отставку, знайте,  что  и  для вас у нас  всегда найдется
интересная работа.
     -- Ловко покупает, стервец! -- мрачно рассмеялся Хаитов. -- Всех купил,
все у  него пляшут, как Санобар, только пошибче -- Шубарин  ведь любит темп.
Спрут,  настоящий  спрут,  далеко щупальца запустил.  Я ведь знаю,  чего  он
хочет, -- просить за Ахрарова. Пока  просить, а если откажут, будет угрожать
и  принимать  меры.  Так ведь, Шубарин?  Небось и материала  на  меня собрал
предостаточно? --  Проку­рор ронял слова  размеренно,  не сбиваясь с шага, и
даже как-то бесстрастно, но Азларханов чувствовал его внутреннее напряжение.
     -- Не  совсем так, Адыл Шарипович, -- возразил  Шубарин. --  Вы человек
эмоциональный и  сгущаете  краски. Гангстер... Акула...  Спрут... Несерьезно
все  это. А просить я действительно хотел за Ахрарова, и если вы уделите мне
завтра полчаса, то получите информацию из  первых рук, и уверен, у вас будет
иное мнение  и  обо мне, и  о моих  коллегах, в числе  которых  пребывает  и
уважаемый нами Амирхан Даутович.
     Хаитов показал на скамейку под орешиной и сказал вяло:
     --  Давайте присядем,  я  сегодня  устал.  А  что  касается  аудиенции,
приезжайте  завтра к концу  дня --  ваши  покровители  и  опекуны, а  точнее
при­хлебатели, обложили меня со всех сторон, считайте, что вы меня дожали.
     Но  посидеть спокойно  у  орешины им  не  удалось:  прокурора  разыскал
дежурный по  прокуратуре  и ска­зал, что он  должен  немедленно связаться по
теле­фону  с Ташкентом.  Хаитов  приобнял  на  прощание  Амирхана Даутовича,
напомнил Шубарину о за­втрашней встрече и быстро удалился.
     Артур Александрович,  откинувшись на  покрытую  яркой  курпачой  спинку
скамьи,  после  ухода  Хаитова  о  чем-то  размышлял  и  на  время  забыл  о
сущест­вовании прокурора. Очнувшись,  он заметил,  что и  Азларханов глубоко
задумался, и мысли его, на­верное, были нерадостными: как-то постарел и увял
сразу прокурор, куда  и стать, с какой он так за­мечательно  держался до сих
пор, подевалась.
     А думы  бывшего прокурора были действительно невеселыми:  он чувствовал
себя подсадной уткой, к которой приваживали дичь, муторно на душе. Шу­барин,
словно читая его мысли, вдруг сказал бодро, как человек, снявший с себя груз
давних неразре­шимых проблем:
     -- Что за печаль, прокурор? Выше  голову --  это только начало,  и ради
Бога не думайте, что вы провоцируете своего друга на сомнительное дело. Свой
путь  он выбрал давно,  еще три  года назад  -- оттого и  такой  театральный
монолог перед вами. Вечная  проблема:  выбор между долгом, совестью  и такой
малостью,  как  деньги,  комфорт, блага  жизни. На  обратном пути, в машине,
напомните, я рас­скажу, чего я  от него хочу. А теперь, когда мы свою миссию
выполнили, и  я считаю -- выполнили отлично, может, и погуляем на свадьбе от
души? -- И он поднялся со скамьи.
     Возбужденные  гости  все еще  теснились  возле площадки,  где танцевала
Санобар.  Гремела музыка,  ухали не в  такт карнаи,  взвизгивали от восторга
подвыпившие мужчины, раз или два Амирхан Даутович расслышал смех Файзиева.
     Наверное,  Санобар  танцевала прекрасно, потому  что  вокруг  буквально
стонали  от восторга, и она не успевала  в танце выхватывать из тянувшихся к
ней  рук деньги. Конечно,  она не заставляла долго  тянуться тех, у  кого  в
руках была  сиреневая или  зеленая  купюра  --  возле таких она  проделывала
ка­кие-то особые па, от которых взвизгивала в  экстазе публика. Пройдя круг,
она  сбрасывала   к  ногам  му­зыкантов  мятые  бумажки,  и  вся  эта  четко
контро­лируемая   Санобар   бухгалтерия   никак   не   мешала   ее    танцу,
стремительному, азартному, успевала она и одарить улыбкой кого надо, и возле
кого-то покачать бедрами.
     Разглядели они и Икрама Махмудовича -- он был так возбужден, словно сам
участвовал  в танце.  За эти  минуты  Санобар дважды  одарила его улыбкой  и
исполнила возле него свое коронное па. В руках он держал банковскую упаковку
пятидесятирублевок,  заметно  отощавшую.  От  внимательного  взгляда  Артура
Александровича  не  ускользнули  мрачные  ли­ца  других  танцовщиц,  которым
предстояло высту­пать позже, и недовольные лица певцов, которых Шубарин знал
лично,  потому что  все  они  были  приятелями  Плейбоя.  Наверное,  Санобар
нарушала  конвенцию,  танцевала сверх лимита времени,  вы­чищая  кошельки до
дна.
     Артур Александрович попытался подать  какой-то знак Икраму Махмудовичу,
но тот, словно заворо­женный, не мог оторвать взгляда от Санобар.
     --  Файзиев  сегодня для нас потерянный чело­век, --  сказал Шубарин  с
улыбкой  и вдруг неожи­данно  предложил:  --  Поедемте-ка,  дорогой  Амирхан
Даутович, домой.  Эти развлечения не  про нас, да и дело свое, ради которого
мы приехали, уже сде­лали.
     Азларханов  чуть  замешкался  с  ответом,  надеясь,  а  вдруг  подъедут
Бекходжаевы, потому что гости продолжали  прибывать, и стояли кое-где рядами
накрытые столы,  дожидаясь  запоздалых и дальних  гостей,  --  знал  он, что
восточные свадьбы длятся до утра.
     Но Шубарин уже в который раз за этот вечер будто прочитал его мысли:
     -- Я  вижу,  вам  не терпится  схлестнуться хотя бы  взглядом  с Суюном
Бекходжаевым  или  с  его  братом Акрамом  Садыковым.  Но, увы,  должен  вас
огорчить: вы не увидитесь сегодня с ними.
     И в подтверждение  своих слов Артур  Алек­сандрович достал  из кармашка
пиджака  аккуратно   сложенный  листок   из  записной  книжки   и   протянул
Азларханову.
     -- "Бекходжаевых  не  будет",  --  прочитал Амирхан Даутович  торопливо
написанную тонким фломасте­ром строку.
     -- Да, да, это совершенно точно, -- подтвердил Шубарин.
     -- Я  не  возражаю, а  как  же  Икрам  Махмудович?  --  поинтересовался
Азларханов.
     -- Файзиев  загулял, и завтра его кто-нибудь доставит в город -- у него
много приятелей, сочтут за  честь. А теперь поспешим, пока танцует Сан­обар;
может,  удастся   уйти  по-английски,  не  при­влекая   внимания.  --  И  он
повернулся, ища взглядом Ашота.
     Но Ашот подошел откуда-то сзади, словно слы­шал их разговор.
     -- Я здесь, шеф, -- сказал он тихо.
     Артур Александрович ничуть  не удивился  и так  же тихо ответил  своему
телохранителю:
     -- Отведи машину  незаметно  на  соседнюю улицу и  дожидайся  нас -- мы
решили с прокурором уехать.
     Пока  Шубарин  разговаривал с Ашотом,  Амирхан Даутович  подумал:  даже
хорошо, что  так сложилось  и  они  уезжают  пораньше со свадьбы -- может, в
дороге, в отсутствие  Файзиева, довольный вечером и знакомством с  Хаитовым,
Артур  Александрович разоткровенничается и кое-что прояснит  ему нако­нец из
сплошного тумана намеков и недомолвок. В дороге представлялась возможность и
задать  кое-какие вопросы как бы из  любопытства, праздного  интереса  -- он
видел, что слишком уж разные люди спешили на свадьбе выразить  свое уважение
Шубарину и Файзиеву.



        Глава VI. ЯПОНЕЦ



        1

     Со свадьбы  они  ускользнули  незамеченными,  хо­тя это  далось не  так
легко; Ашоту пришлось еще дожидаться хозяина на соседней улице. И Азларханов
отметил  ловкость Шубарина,  умение моментально  раствориться  и исчезнуть в
толпе.  Эта  игра,  когда  удалось  скрытно  покинуть  многолюдную  свадьбу,
позабавила  их  более всего  за вечер,  и  в  машину  они садились в веселом
настроении.
     -- С вами  можно  идти  в разведку,  -- сказал до­вольный  Шубарин,  но
Амирхан  Даутович не  под­держал эту тему, зная, что она выльется в разговор
на  общие темы, а  то и в  обсуждение какого-нибудь полицейского фильма, что
десятками лежали в видеотеке Артура Александровича. Поэтому он задал вопрос,
как будто волновавший его или вызывавший в нем ревность, хотя сам всего лишь
втягивал Шу­барина в нужный для него разговор:
     -- На что вам в деле понадобился еще один юрист, и именно прокурор?
     Артур Александрович сначала не понял вопроса и даже переспросил:
     -- Не уловил, о каком юристе, каком прокуроре вы говорите?
     По минутной растерянности Амирхан Даутович понял, что Шубарин не хитрит
и не лукавит, по­этому напомнил:
     -- Вы  сказали Хаитову,  если  он надумает в от­ставку, то  и для  него
найдется интересная работа. Разве я один не справлюсь с юридической стороной
дела?
     -- Ах, вот вы о чем! Право, я уже забыл о своем предложении Хаитову. --
Артур  Александрович  улыбнулся.  --   Странное  сочетание   образованности,
житейской мудрости, прокурорской хватки и почти детской инфантильности живет
в вас  одновремен­но --  вы уж  извините  за откровенность.  Нет, Хаитов мне
вовсе не нужен как юрист --  в юридических делах я буду полагаться на вас, и
вам вполне по силам справиться одному с объемом предстоящей работы.
     --  Тогда зачем  же вам понадобился Хаитов?  -- нажал Амирхан Даутович,
показывая еще раз свою заинтересованность.
     -- Мне нравится ваше стремление быть хозяи­ном в своей сфере -- в  этом
мы с вами схожи: я люблю держать под контролем все сам.  Даже если Файзиев и
считает себя  в синдикате  вторым чело­веком, а ведь это далеко не так, он в
курсе  вовсе не всех дел, тем более касающихся перспективы нашего роста.  Он
нужен  мне, так сказать, для связи  с местной общественностью. О,  тут  меня
охотно  убрали бы  с пути, да чувствуют, что  свои  кадры еще не доросли  до
нужного уровня,  так что для меня это вынужденный  альянс,  как и для них. И
Хаитов  мне  нужен не как юрист, я  не уверен в  его квалификации,  а мне не
нужны люди с полу­знанием. Как в наших краях получают образование, я знаю по
себе: закончил два курса  политехнического в Ташкенте,  а  затем поступил на
первый курс  Ба­уманского  в  Москве.  Так  что  у  меня  есть  примеры  для
сравнения...   К   сожалению,   полуинженеры,  по­луврачи,   полужурналисты,
полуспециалисты, кото­рым преподавали опять же полупрофессора, полу­доценты,
только  бы  свои,  местные -- из-за ложно понятой национальной гордости рано
или поздно могут  завести край в такой тупик... -- Он покачал головой: --  А
что  касается  Хаитова, то  мне нужен  не сам Адыл Шарипович, мне нужны  его
связи, а связи у него огромные -- он давно уже тут в про­курорах.
     Вот мы часто говорим  о западных политиках, ушедших в отставку, которых
тут же берут к себе крупные компании. Так было почти со всеми  мало-­мальски
известными  американскими политиками, да  вспомните  хоть  Макнамару, Хейга,
Киссинджера.  И  у нас некоторым образом происходит  то  же самое... правда,
масштабы не те и возможности иные, но суть одна. Ручаюсь за это, опираясь на
свой опыт:  я  подобрал  немало  "бывших",  и они  оправдали  мои  надежды и
вложенные в них  средства. Правда, многие не выдерживали испытания временем,
ни у себя на прежней работе, ни  на службе у меня "лоббистом".  Их почему-то
постоянно заносит -- то ли  прежняя  должность  и  безмерная власть  в своей
сфере  их пор­тит,  и у меня, оправившись, оперившись, они  пы­таются что-то
мне диктовать;  а  хозяйственные  дела  решаются не диктатом  и  амбицией, а
экономическими  расчетами,  быстрой  и  четкой  стратегией,  поэтому  я  без
сожаления расстаюсь с такими. Говорю об этом не для того, чтобы предостеречь
вас на будущее,  вы человек  иной, моим "бывшим" не чета:  вы лишены мелкого
тщеславия, а это важно.
     Когда я говорил Хаитову о ваших перспективах, я не  шутил. Подумайте на
досуге об этом, у вас действительно нет  преград, чтобы получить здесь любой
высокий  пост -- нужно  только  время.  Хозяй­ствовать, управлять  "теневой"
экономикой,  как вы­ражаются некоторые  экономисты,  это  прежде всего тонко
чувствовать   политику,   кадровый   вопрос.   Пока   существует   партийная
номенклатура  должностных  лиц,  "бывшие"  долго  еще  будут  в  цене.  Опыт
по­казывает, что на должностях  постоянно тасуются одни и те же люди, оттого
я иногда делаю ставку на  "бывших". Восточный народ -- осторожный, на всякий
случай поостережется отказать вчерашнему хозяину, потому что завтра "бывший"
вновь  может  оказаться  на  коне, то  есть  в кресле,  и  тогда я выигрываю
вдвойне. "Бывшие" тут долго  не теряют влияния  и связей. Вот почему я хотел
бы перетянуть к себе  Хаитова -- он избавил бы меня  от множества неприятных
для  меня  визитов  к  чиновникам  разного  ранга  в  партийном и  советском
аппарате. Для него просто  открылась бы тут любая  труднодоступная для  меня
дверь.
     Так что  опыт наших классовых  врагов я не толь­ко изучаю, но и беру на
вооружение.  Все  в  мире  повторяется,  только  с  запозданием  и  в  более
урод­ливой форме. Наверное,  вас в  студенческие  годы стращали кока-колой и
жвачкой  --  атрибутами бур­жуазной жизни,  а теперь мы сами построили такие
заводы  по  их  лицензиям.  И совсем не шутки ради я содержу  телохранителя,
который влетает мне  в копеечку... -- Артур Александрович весело потрепал по
плечу Ашота, не отрывающего глаз от ночной дороги.
     Чувствуя,  что Шубарин сегодня расположен к разговору, Азларханов решил
не упускать подходя­щего момента.
     -- Вы обещали рассказать на обратном пути о Хаитове.
     Шубарин прикрыл окошечко в боковом стекле -- видно, опасался сквозняка.
     --  О  Хаитове? О  нем  я ничего сказать не могу, хотя  и располагаю не
менее подробным  досье, чем на вас. Поэтому я расскажу, почему я добивался у
него аудиенции,  которую он наконец-то назначил на  завтра. Впрочем, история
эта в  двух  словах,  но значение ее  вы поймете, как  только войдете в курс
дела. Маленький ликбез, с вашего разрешения?
     Прокурор согласно кивнул головой и откинулся на сиденье.
     --  Для  теневой  экономики  (остановимся на  этом  термине,  поскольку
определение  "подпольная"  не  от­ражает нашей сути:  мы  организация вполне
офи­циальная, или, точнее,  действуем в рамках суще­ствующих законодательных
актов  или  ходим  на  гра­ни) вопрос реализации готовой  продукции  гораздо
важнее,  чем  само  производство.  Как  это  ни  пара­доксально  звучит  для
человека, знакомого с нашим хозяйством, ведь куда ни глянь -- у нас дефицит!
Вот это  меня волнует больше,  чем производство товаров,  потому что, только
имея постоянно воз­растающий капитал, я могу влиять на производство.
     Но тут  возникает вопрос  о рынке сбыта. Обо­значим сразу  сферу нашего
влияния, я имею в виду лишь реализацию -- она только в пределах ре­спублики.
Выход  за ее  пределы чреват непредска­зуемыми последствиями. Нет,  вовсе не
оттого,  что  там,  в других республиках, тверже закон или  блюдут  интересы
государства  строже.