и развернулся справа, но промахнулся, и тут у нас началась
самая настоящая схватка классической борьбы, но только без судей и без
барьеров.

Надо сказать, Скендал оказался сильным парнем, но я оказался намного
сильнее его. И когда мне удалось повалить его, сесть верхом и несколько раз
постучать его башкой об пол, парень выглядел довольно бледно.

Потом я приложил большие пальцы обеих рук к его адамову яблоку, отчего у
него слегка выпучились глаза.

- Теперь слушай, мой ненаглядный, - сказал я ему. - Ну как ты, согласен
делать то, что я велю или нет? Если да, дай мне знать обычным путем. Если
же нет, я еще слегка поднадавлю пальцами твое горлышко до тех пор, пока не
станешь вполне готовым клиентом для ближайшего морга.

Лицо у него сделалось почти совсем черным, когда он кивнул мне. Я слегка
ослабил хватку.

- Теперь слушай внимательно, Скендал, - сказал я. - Ты видишь, мой верх,
так что тебе не следует ссориться со мной. Прежде всего мне нужно знать
абсолютно все относительно вчерашнего происшествия у Джо Мадригала. Каким
образом Сальтьерра убил Вилли-Простофилю и почему? Это вопрос номер один.
Вопрос номер два: кто убил Харвеста В. Мелландера и почему? Теперь
быстренько подумай и ответь, а то я снова покрепче сожму пальцы, так что у
тебя глаза на лоб повылезают.

Я встал. Он тоже встал. Он двигался очень медленно и все время держался
руками за горло, очевидно, оно у него здорово болело. Я с такой силой
нажимал ему на горло, что вполне мог задушить не одного, а пару
обыкновенных парней, а он еще ничего. И до того он крепкий и выносливый,
что нашел в себе силы сделать вид, что хочет сесть на стул, стоявший около
двери, и попытаться нырнуть в дверь.

Но я это ожидал и первым очутился около двери. Правой рукой я изо всех сил
ударил его под дых, а левой по зубам. И только он хотел выпрямиться, я еще
раз изо всей силы ударил его по зубам, так что у меня даже рука заныла. Он
со стоном повалился навзничь, а я левой рукой повернул его, а правой дал по
морде. Потому что для меня такие гангстеры, как Скендал, все равно, что
чирий на шее.

Я сел и наблюдал за ним. Вид у него такой, что он вот-вот отдаст концы. Он
подполз на четвереньках к стулу, стоявшему у стены, сел на него. Голова у
него качалась, а язык высунулся чуть не на целую четверть.

- О'кей, мой миленок, - сказал я ему. - Может быть, теперь ты перестанешь
капризничать и будешь послушным мальчиком, потому что иначе я применю к
тебе курс лечения, о котором я в своей жизни слышал на соответствующих
островах, и после этого ты сразу же, как миленький, отправишься в
сумасшедший дом! Ну так как же: будешь говорить или попробовать все-таки
применить к тебе эти новейшие методы лечения?

Он чуть заметно кивнул головой. Кажется, мой последний удар по морде
доконал его, у него даже по одной щеке катилась слеза от боли.

- Ну как, очень больно? А? - спросил я его. - Ты и твои дружки считаете,
что это вполне о'кей, когда вы убиваете в темноте людей, сидящих за столом
в ресторане, или поступаете так, как вы это сделали с Мелландером, когда
убили его в телефонной будке, а вот когда вы сами получаете удар по роже,
вам это не нравится. Так ведь?

- О'кей, - пробормотал он. - Я все расскажу... Ох... - Он застонал и
закачался на стуле, того и гляди сейчас упадет. И я попался на эту удочку,
встал и хотел его немного поддержать. Но когда я подошел к нему, увидел,
что он пристально смотрит на дверь. Я быстро повернулся. В дверях стоял
парень, работавший в гараже, и держал в руке револьвер. А когда я прыгнул,
он спустил курок. Я почувствовал, что пуля пробила рукав моего пиджака чуть
повыше локтя, и прежде чем он успел выстрелить еще раз, я был уже за ним.

Надо сказать, что я здорово рассердился. По-моему, на свете и так много
всяких неприятностей и огорчений, без того, чтобы еще эти паршивые скоты
лезли тут со своими пушками, причем они всегда бывают особенно храбрыми,
когда у противника нет в руках револьвера. Я разделался с этим парнем.

Я вытряхнул из него душу семнадцатью различными способами, измотал его так,
что он уже не соображал, где зад, где перед и как его звать. И к тому
времени, как я окончил обработку этих двух парней, я вдруг почувствовал
огромный интерес к этому моему первому делу. Потом опять взялся со всей
злостью за Скендала.

Вскоре аккуратненько уложил их на пол. Парень из гаража лежал в углу,
уткнувшись лицом в пол и жалобно всхлипывал, как ребенок, который потерял
свою маму, а у Скендала во рту осталось только два зуба. Я убрал свой
"люгер" в карман, вытащил патроны из револьвера гаражного парня, забросил
их в угол, потом спустился вниз, закрыл ставни, запер двери, выключил свет
и вернулся обратно к своим милым дружкам.

Они все еще лежали там, где я их оставил, не проявляя абсолютно никакого
интереса ни к чему.

В конце коридора я нашел ванную комнату. Наполнил там холодной водой
огромный кувшин, вернулся и выплеснул воду на этих двух героев. Потом я дал
им немного отхлебнуть из фляжки, которую я всегда ношу с собой в кармане, и
усадил их в кроватке, как милых нашаливших детей.

Скендал начал понемногу шевелиться, потом открыл глаза и, очевидно,
вспомнил, что произошло.

Подождав несколько минут, пока они хоть немного придут в себя, я достал из
потайного кармана свою Федеральную бляху, помахал ею перед их глазами и
сказал:

- Мое имя Кошен, Лемми Кошен. Я - парень, который ликвидировал банду
Сигеллы, отдал в руки правосудия Миранласа и Юлта. Я ликвидировал Вилли
Джеральдереза, который очень любил наблюдать, как его жертвы умирали
медленной смертью.

Теперь слушайте. Или вы, ребята, сейчас же мне все расскажете, или я вас
немедленно отправлю в Главное полицейское управление по обвинению первой
степени в убийстве Вилли-Простофили и Харвеста В. Мелландера, а также по
обвинению в покушении на убийство меня, Федерального агента. Я знаю, что вы
не убивали этих двух парней, но уверяю вас, я пришью вам это дело и добьюсь
того, что вас поджарят за него.

Ну так как же? Будем говорить или не будем?

У Скендала от боли, неожиданности и удивления глаза буквально вылезли на
лоб.

- Д-д-д-а... - промямлил он. - Лемми Кошен... мы сдаемся... мы будем
говорить.

РУДИ СТАНОВИТСЯ ГРУБЫМ

На столе, стоявшем в углу, я увидел коробку отличных сигарет. Я позволил
себе воспользоваться одной из них, закурил и уселся в удобное кресло,
пододвинув его поближе к моим героям. "Люгер" я положил на колени, на
случай, если кто-нибудь из них вздумает что-нибудь, но, судя по их внешнему
виду, вряд ли можно в ближайшие месяцы ожидать от них какой-нибудь
физической деятельности.

- Теперь слушайте, - продолжал я. - Если вы хотите, чтобы все обошлось для
вас легко, вы будете умниками и все мне подробно расскажете. Вы попались,
ребята, и вы это понимаете сами.

Прежде всего я хочу знать, что вам известно относительно убийства мистера
Мелландера.

Скендал облизнул губы.

- Честно, мистер Кошен, - сказал он. - Нам абсолютно ничего не известно.
Каким образом парень получил свою пулю, кто его убил в телефонной будке,
нам неизвестно. Но одно могу сказать совершенно точно: это сделал не Руди
Сальтьерра. И вот почему я так говорю - я весь вечер был за кулисами и
видел, что впервые Руди вошел в помещение клуба только вместе с мисс де ля
Рю - той самой, которую зовут "Ядовитый плющ", и Вилли-Простофилей перед
исполнением этой дамой своего номера.

- А что тебе вообще известно об этой даме? - спросил я его.

Он улыбнулся.

- Отличная бабенка, - сказал он. - Если бы мне выпало счастье, я бы не
задумываясь убежал из дома, чтобы только быть с ней, все равно ядовитый или
не ядовитый она плющ.

Скендал вздохнул и продолжал:

- Ее откопал Руди. Она пела в каких-то мелких заведениях. Один приятель
Руди познакомил его с Карлоттой, и как только Карлотта увидела Руди и его
бриллиантовые запонки, она сразу обожгла его пламенными взглядами,
разыграла из себя недотрогу, и Руди упал к ее ногам, сраженный насмерть,
как парень, упавший с крыши Эмпайр Билдинг.

Он буквально сошел от нее с ума. И не прошло и двух дней, как она прибрала
его к рукам, и с тех пор он резко изменился. Теперь он только и думает о
том, чтобы сделать побольше денег и жениться на этой бэби. Но мне кажется,
она просто водит его за нос. Еще многое было видно там, у Джо Мадригала. Я
видел, как она гонялась за Вилли-Простофилей. Может быть, потому, что он
вообще больше в ее вкусе, чем Руди. Может быть, и потому, что он мог в один
прекрасный день сделаться чертовски богатым. Я кивнул.

- А каким образом Сальтьерра попадает за кулисы, не проходя через танцзал?
- спросил я его.

- Он проходит задним ходом, - ответил Скендал. - Сзади есть маленькая
дверь, которой пользуются служащие ресторана. И Руди всегда проходит через
эту дверь и оставляет свою шляпу в уборной Карлотты.

- О'кей, - сказал я. - Ну, а теперь насчет Вилли. Ведь это Сальтьерра убил
его? Не так ли? Скендал кивнул.

- Да, это сделал он, - согласился он. - Когда Карлотта пела свою песню, я
видел, как он вышел из ее уборной. Правую руку он держал в кармане, и я
знал, что он собирается кого-то убить.

Когда он подошел ко мне, то подмигнул, потом вытащил из кармана револьвер и
осмотрел глушитель. Затем спрятал руку с револьвером за спину, открыл дверь
и вышел...

Через некоторое время он вернулся, посмотрел на меня и сказал: "Не забудь,
я все это время не выходил из уборной Карлотты. Помни, что тебе хорошо была
видна комната Карлотты, дверь была открыта, и я все время был там. Понял?"
- Он пожал плечами и продолжал: - И что я мог поделать? Я не могу
рисковать, идти против Руди Сальтьерры.

- А что, разве он такой уж жестокий парень? - с улыбкой поинтересовался я.
- Теперь скажи мне, зачем ему понадобилось убивать Вилли?

- Убей меня бог, не знаю, - сказал он. - Но знаю, что именно так он
расправляется с людьми, которые встают у него на дороге. Я бы не возражал
увидеть его поджаренным на стуле, - продолжал Скендал, - если только он
раньше не доберется до меня. В этом случае я в нашей семье не первый
погибну от его руки.

Я взглянул на него с интересом.

- Да? Кого он еще казнил?

- Он убил моего брата, - сказал Скендал, - и я не забыл ему этого. Он
ударил его бутылкой по голове, потому что брат осмелился противоречить ему.

У меня отличная память. Я помню, Дункан говорил мне, что парня, от которого
и пошло все это дело, того, который в бреду рассказал о возможном похищении
золота, - этого парня как раз ударили бутылкой по голове.

Я кивнул.

- Это тот самый парень, который умер в Беллево, не приходя в сознание? -
спросил я. - Что у них за дела с Сальтьеррой?

Он улыбнулся.

- Он был большим приятелем Руди. - Знал все его дела, но был очень
скрытным, никогда ни словом не обмолвился мне о своих делах. Это он устроил
меня на работу к Джо Мадригалу, и Сальтьерра иногда помогал мне. Каждую
неделю давал по пятьдесят, а то и по сотне долларов за выполнение всяких
мелких поручений.

Я вернулся к другому парню.

- А как насчет тебя? - спросил я. Он взглянул на меня.

- Мне ничего не известно, - ответил он. - Я знаю только одно дело: работу в
гараже. Гараж принадлежит Сальтьерре. Я присматриваю за его машинами, держу
их в полном порядке, чтобы он мог в любой момент на любой из них поехать.
Меня устроил на работу вот этот парень.

- Совершенно точно, - сказал Скендал. - Он ничего не знает. Конечно, ему
известно, что здесь творятся какие-то темные дела и что Сальтьерра стоит во
главе всего. Больше ничего он не знает. Скажи, можно закурить?

Я бросил ему сигарету, он пошарил в джинсах, нашел спички и затянулся.

- Мы с Сальтьеррой не очень-то большие друзья, - продолжал он. - Я думаю,
что он вообще никому ничего не рассказывает о своих делах, за исключением,
конечно, этой дамочки Карлотты.

- Ах, да, дамочки, - сказал я. - Ну-ка, расскажи теперь о ней.

Скендал засмеялся, вернее, пытался засмеяться, но тут же сморщился от боли
и замолчал.

- Он с ума сходит по ней! Просто с ума сходит. Это всем известно.

- Да, нечего сказать, красивая бабенка! И с характером. Он улыбнулся.

- Да еще с каким. И по-моему, они с Руди вместе хотели оболванить этого
Вилли.

- А откуда у Вилли деньги? - спросил я. Он покачал головой.

- Этого я не знаю. Я только знаю, что у него их куча, и что эта бабенка
Карлотта заигрывала с ним, а Сальтьерра обо всем знал. Я несколько раз
видел, как они перемигивались за спиной Вилли.

- О'кей, - сказал я. - Значит, это все, что вы знаете, ребята?

Оба парня кивнули головами, но я невольно рассмеялся, как они это сделали,
потому что шеи у них распухли по крайней мере в три раза по сравнению с
нормальными размерами. Вот во что обошлись им невежливое обращение со мной.

- Слушай, Скендал, - сказал я, - еще один маленький вопросик. Где живет
Руди Сальтьерра? И есть ли у него какая-нибудь контора?

Скендал ответил не сразу, вероятно, он сначала хотел наврать, но потом,
подумав, решил, что с него на сегодня уже достаточно.

- Это квартира на 9-й Авеню, - промямлил он и дал номер дома. - Нужно
подняться на лестницу, его дверь находится прямо против лестницы. Вот там
он большей частью бывает. Но хотя это помещение оборудовано, как квартира,
на самом деле это скорее контора. А дверь в контору рядом, налево. Из
настоящей квартиры в фальшивую пробит ход, который замаскирован книжным
шкафом. Вот в этих квартирах он бывает каждую ночь, и именно туда приходят
к нему ребята. А если он хочет куда-нибудь уйти незаметно, проходит через
дверь, замаскированную книжным шкафом, и получается, что из его квартиры
никто вроде ночью и не выходил. Вот все, что я знаю.

Я посмотрел на него.

- А ты не ошибаешься? Может быть, тебе еще что-нибудь известно?

- Это все, уверяю вас! Я не буду вам врать, потому что я знаю, кто вы
такой.

Я поверил ему. По-моему, эти двое просто мелкие сошки, которые толкутся
около крупных гангстеров, ухаживают за автомобилями, работают в гараже и
вообще выполняют всякие грязные поручения своих хозяев. Моя задача теперь:

покрепче заткнуть глотки этим двум парням, чтобы они не разболтали, кто я и
чем занимаюсь. И мне кажется, у меня теперь только один способ есть
заставить их молчать: нужно их арестовать, и хотя мне не хочется входить в
контакт с полицией, все-таки на сей раз придется на это пойти. Я обратился
к парню из гаража:

- Слушай, ты, - сказал я ему. - У тебя есть какая-нибудь веревка? Он
сказал:

- Да, есть внизу, в ванной комнате.

Я послал его за ней, и когда он вернулся, связал их вместе, спина к спине,
и крепко привязал к кровати.

Когда я все закончил, у ребят осталось ровно столько же шансов спрыгнуть с
кровати, сколько у куска сливочного масла, попавшего в аду на раскаленную
сковородку. Потом я взял свою шляпу.

- Теперь слушайте меня, парни, - сказал я. - Я сейчас устрою так, чтобы вас
арестовали, и когда копы придут сюда, вы должны держать язык за зубами. Вы
не смеете проронить ни единого слова ни о том, что здесь сегодня произошло,
ни о том, что здесь был я. Вас засадят в карцер и продержат там две недели.
За эти две недели вы не будете никого к себе вызывать, а если кто к вам и
придет, будете отказываться разговаривать. Если вы сделаете так, как я вам
велю, то через две недели вы спокойно выйдете на свободу. Если же один из
вас посмеет хотя бы намекнуть, кто я и о чем я вас спрашивал, я устрою вам
годика по два, со строгой изоляцией, а то и больше. Поняли?

Они сказали, что поняли.

- Вот и хорошо! А теперь сидите себе спокойно и рассказывайте друг другу
сказки, чтобы не скучно было, а когда через две недели вас выпустят из
тюрьмы, вот вам мой совет:

найдите-ка вы себе настоящую, хорошую работу и держитесь подальше от таких,
как Сальтьерра, и тогда вас больше никто и никогда не будет бить. Поняли?
Ну, пока, парни! Может быть, еще когда-нибудь увидимся.

На это они не сказали ни слова. Оба были уже сыты по горло беседой со мной.
Я потушил у них свет, закрыл за собой дверь, спустился вниз, в гараж,
поднял железную ставню, подлез под нее и снова опустил за собой. Выйдя на
улицу, я огляделся и увидел в конце улицы, как раз против табачного киоска,
куда ходил за сигаретами гаражный парень, телефонную будку.

Я быстро пошел к этой будке, но на полдороги остановился, чтобы закурить, и
уголком глаза посмотрел, что делается сзади у меня. Так и есть! Из-за угла
вывернула машина каштанового цвета, за рулем сидел какой-то парень, а рядом
с ним еще один. Машина, скрипя тормозами, сделала поворот и как стрела
помчалась по прямой улице мне вдогонку.

Бывают иногда моменты, что ты не успеваешь даже подумать, просто действуешь
инстинктивно. Именно так у меня сейчас получилось. Я упал навзничь, и
только я успел это сделать, как сидящий на заднем сиденье машины парень
начал наигрывать веселенькие мелодии из армейского автомата, который он
высунул в окно. Он буквально полил свинцовой струђй стену дома, около
которой я лег, я только слышал щелканье пуль о кирпич, и прежде чем я успел
посмотреть хотя бы номер машины, она удрала. Я встал, закурил все-таки ту
сигарету, которую мне помешали закурить эти стрелки, и быстро перешел через
дорогу, так как я увидел вход в парадное, которое выходило и на улицу, и во
двор. Я начал колесить по улицам и слышал, как сзади меня с шумом
открывались окна, и полусонные обитатели ближних домиков высовывались,
чтобы посмотреть, что за перестрелка.

Я колесил так примерно минут пять, и решил, что теперь уже мне удалось
сбить с толку любого парня, который бы задумал тащиться за мной хвостом. И
как раз в это время я подошел к телефонной будке.

Я набрал номер дежурного телефониста, сказал ему, что у меня будет
правительственный разговор, и попросил соединить с нью-йоркским отделением
Федерального Бюро. Через две минуты меня соединили. Я сообщил им свой
зашифрованный номер и сказал, что я работаю по непосредственному указанию
из Вашингтона, что я очень извиняюсь, что мне пришлось их побеспокоить, но
дело в том, что тут неподалеку на Спрус-стрит над гаражом на кровати сидят
два связанных парня. Я порекомендовал агенту на другом конце провода
поторопиться.

- Я хочу, чтобы вы арестовали этих парней, - сказал я. - Предъявите им
любые обвинения, все, что хотите, и никого к ним не пускайте, чтобы они не
разговаривали ни с кем. Я им это уже объяснил, вы со своей стороны сделайте
то же самое.

- О'кей, - сказал агент, и я повесил трубку. Выйдя из телефонной будки, я
закурил еще одну сигарету и подумал, что же мне теперь делать дальше? Есть
такое правило: если ты хочешь от кого-нибудь что-нибудь, надо как можно
скорее самому доставить побольше хлопот и неприятностей окружающим, потому
что когда люди попадают в неприятности, они начинают совершать такие
поступки, которых в нормальном состоянии не совершили бы, особенно если им
надо что-то скрывать. Вот я и думаю, что если я проявлю себя назойливым
типом, может быть, именно этим путем мне удастся напасть на какие-нибудь
нити, ведущие к похищению золота.

Я взглянул на часы. Половина четвертого. У меня есть еще время для
небольшой дружеской беседы с Руди Сальтьеррой. Я хочу сказать ему пару
теплых слов, потому что, естественно, не люблю ребят, поливающих меня из
армейских автоматов, и вообще я считаю, что, наконец, настало время сказать
этому Сальтьерре все, что он заслуживает.

Только я, пожалуй, сначала съезжу в свой старый отель, посмотрю, не
прислали ли мне из Вашингтона сведения, которые я просил. Я сел в такси,
которое как раз тащилось мимо меня, приехал в свой отель и спросил ночного
дежурного, нет ли для меня каких-нибудь писем. Он сказал, что есть и
передал пакет.

Тогда я снова сел в то же такси и поехал в свой новый отель. Там я поднялся
в свою комнату, распечатал конверт. Там оказалась целая куча копий акций, а
внизу маленькая записка с зашифрованным ответом на мою телеграмму. Я
расшифровал это письмо. Вот что там было нап