не от этого не  легче,  -  признался  Цапов,  -  мне  нужно  найти
девушку, хотя бы потому, что это предотвратит большую войну между  ними.
Как ты думаешь, куда она могла подеваться?
   - Теперь не знаю. Но она наверняка видела, как  в  меня  стреляли.  И
теперь она знает, что в городе есть один человек, который не предаст ее.
Ты представляешь, что она испытала за эти дни и  ночи?  Семнадцатилетняя
девушка все время сталкивается то с благородством, то  с  кровью,  то  с
предательством. Я не удивлюсь, если психика у нее будет сильно нарушена.
   - Мы там прочесываем весь районищем,  -  нахмурился  подполковник,  -
может, нам удастся ее найти сегодня до наступления вечера.
   -  Хорошо  бы,  -  попытался  встать  Стольников,  но,  поморщившись,
откинулся на подушку. - Черт бы меня побрал! Так все не  вовремя.  Я  бы
сам пошел искать ее. Она мне доверяет.
   - Ты уже свое отыскал, -  строго  заметил  Цапов,  -  сейчас  оформят
документы и тебя переведут в больницу. Врачи говорят, тебе нужен  покой.
Как минимум две недели. Тебе еще повезло. Все  могло  оказаться  гораздо
хуже.
   - Лежи, лежи, дорогой, - кивнул Джафар, - мы сами все  сделаем,  всех
найдем.
   - Как все это глупо, - пробормотал в очередной раз Стольников, закрыв
глаза.
   И в  этот  момент  зазвонил  мобильный  телефон  Цапова.  Он  вытащил
аппарат.
   Очевидно, ему сообщили нечто важное, если  он  сразу  окаменел,  губы
сжались в одну ровную полосу, глаза сделались как щелочки.
   - Понял, - сказал он, - когда это случилось? Стольников  тоже  понял,
что произошло  что-то  экстраординарное,  и,  опираясь  на  левую  руку,
попытался подняться. Джафар бросал на него и на подполковника  тревожные
взгляды.
   - А где были наши люди? - ледяным тоном  спросил  Цапов  и,  выслушав
ответ, коротко сказал:
   - Хорошо, я сейчас приеду. Он убрал телефон, посмотрел на Стольникова
и на Джафара.
   - Ты был прав, Слава, - кивнул подполковник, - война уже началась.
   - Что случилось? - Стольникову трудно было держаться на левой руке.
   - Только что в палате реанимации убит Исмаил Махмудбеков.
   Кто-то выстрелил  с  улицы  из  гранатомета.  Граната  разорвалась  в
палате.
   Несколько человек  получили  легкие  ранения.  Ну  а  в  палате,  сам
понимаешь... Его разнесло на куски.
   - Нет! - выкрикнул потрясенный Джафар. Стольников сделал  мучительное
усилие, перебросил ноги на пол, попытался подняться.
   - Я поеду с тобой, - упрямо сказал он.
   - Ты с ума сошел, - разозлился Цапов, - хочешь себя совсем  доконать?
Ты ранен. И, как я подозреваю, с этого момента ты  остался  без  работы.
Его младший брат вряд ли захочет продлить контракт с начальником  охраны
погибшего брата.
   Сейчас принесут документы, и ты поедешь в больницу.
   - Я поеду с тобой,  -  закрыл  глаза  Стольников.  У  него  кружилась
голова.
   - Я поеду с тобой.
   И, видя, что убедить своего  собеседника  ему  не  удается,  он  тихо
добавил:
   - Пойми, Костя, это единственное, что я еще могу сделать Они  шли  по
горной тропе, еще не ощущая присутствия друг друга. В этих местах  можно
было  передвигаться,  только  соблюдая  крайнюю  осторожность.   Лошадей
приходилось оставлять внизу в долине. И стараться не  кричать  во  время
подъема и не стрелять, так как это могло вызвать мощный камнепад,  столь
часто случавшийся на этом склоне горы.  Это  место  старались  обходить,
чтобы не оказаться на этой тропинке, где громкий крик, казалось, вызывал
злых духов. Но старики уверяли, что раньше так не было. Раньше еще можно
было ходить по этой тропе. Однако, после того как  горы  однажды  сильно
задрожали и произошло небывалое для этих  мест  землетрясение,  в  горах
что-то сдвинулось с  места.  И  теперь  каждый,  кто  проходил  по  этой
тропинке, знал, что сам дьявол ждет наверху его  крика.  И  старался  не
шуметь.
   Они продолжали сходиться, еще  не  подозревая,  что  через  несколько
мгновений увидят друг друга. Роды Мусаевых и Кудуговых давно  и  страшно
враждовали друг с другом.  Уже  больше  тридцати  лет  тянулась  кровная
вражда между представителями обоих многочисленных родов. У каждого клана
имелись свои союзники и срои друзья. В  кровной  вражде  не  может  быть
перемирия. Не может  быть  прощения.  Здесь  действуют  свои  жесткие  и
жестокие законы. Кровник может получить удовлетворение только кровью. За
убитого отца у Мусаевых  убивали  отца  у  Кудуговых.  За  убитого  дядю
убивали другого дядю.  За  сына  стреляли  в  сына  врагов.  Месть  была
неотвратимой и кровавой. И с этим, похоже, смирились  все  представители
обоих родов, зная, что на этой  земле  нет  места,  где  можно  было  бы
укрыться от мести своих кровников. Вражда не затихала ни  на  минуту,  а
маленькое кладбище в горах вбирало  в  свои  чрева  все  новые  и  новые
жертвы.

***

   Они были уже  совсем  рядом,  еще  не  зная,  что  именно  увидят  за
поворотом.
   Приходилось следить за тропинкой.  Слева  была  пропасть.  Справа  та
самая гора, пройти мимо которой нужно было молча,  стараясь  не  шуметь,
чтобы не вызвать очередного камнепада. Они оба выросли в  горах.  И  оба
знали, как опасны камнепады именно в этих местах.
   Они сделали еще несколько шагов и  оказались  лицом  к  лицу.  Казбек
Мусаев остановился, сурово сжав зубы.  Сулейман  Кудугов  мрачно  кивнул
кровнику.
   - Вот и встретились, - сказал он, глядя в глаза врагу. Оба  понимали,
что на узкой горной тропе им не разойтись. И  оба  знали,  что  стрелять
невозможно. Любой выстрел вызовет не  просто  камнепад,  который  сметет
обоих.
   Камни вдобавок перекроют единственную в этих местах горную тропу,  на
расчистку которой у их земляков  может  уйти  не  одна  неделя.  Но  оба
кровника знали, что не смогут просто так разойтись, ибо обычай требовал,
чтобы при встрече они сделали то, что должен сделать настоящий  мужчина.
Оба смотрели друг другу в глаза и молчали. Они были горцы  и  знали  все
обычаи. Ружья, висевшие у них за плечами, были бесполезными  хлопушками.
Или, наоборот, орудиями самоубийства. Стрелять было невозможно.
   - У меня есть кинжал, - негромко сказал Казбек, доставая свой большой
кинжал.
   - Да, - сказал Сулейман, - но я оставил свой кинжал внизу.
   - Здесь нельзя стрелять, - показал на камни Казбек.
   - У меня нет другого оружия, кроме винтовки, - пояснил Сулейман.
   Минутное молчание. Казбек протянул кинжал своему кровнику.
   - Возьми, - сурово предложил он, - бей первым. Сулейман посмотрел  на
протянутый кинжал. Отказаться  было  нельзя,  это  было  бы  проявлением
трусости, но воспользоваться благородством врага значило  унизить  себя.
Он взял кинжал и, размахнувшись, легко полоснул по руке Казбека. И затем
протянул кинжал обратно.
   - Теперь твоя очередь.
   Казбек был не менее благороден, чем его кровник. И он тоже знал,  что
отказываться нельзя, а превзойти врага в  благородстве  значит  одержать
над  ним  самую  большую  победу.  Он  взял  кинжал  и,   также   широко
размахнувшись, легко полоснул по левой Руке Сулеймана. И снова  протянул
оружие.
   - Теперь твоя очередь, - негромко  сказал  он.  Легенда  гласит,  что
каждый из них нанес двадцать ударов друг другу. Каждый  последующий  был
чуть сильнее предыдущего.  Но  ни  один  из  них  не  хотел  уступать  в
благородстве своему врагу.
   Так  продолжалось  до  вечера,  когда  оба,  обессиленные,  Упали  на
тропинку, обливаясь кровью.
   Они строго следовали обычаям, передавая кинжал друг другу Ни один  из
них не посмел нанести больше одного удара своему врагу. Ни один  из  них
не посмел сделать смертельный удар.  Каждый  предоставлял  право  выбора
другому.
   Говорят, что их нашли через несколько дней. Оба  кровника  лежали  на
горной тропинке, мертвые от потери крови. И кинжал лежал между ними.

Глава 29

   Стольников все-таки настоял на своем. И поехал  вместе  с  Цаповым  в
больницу, где произошло убийство Исмаила. Джафар поехал за ними,  решив,
что тоже должен взглянуть на место гибели своего хозяина. Они  подъехали
к больнице,  которая  была  уже  оцеплена.  Но  Цапова  и  его  спутника
пропустили без особых возражений, а Джафару, ехавшему за ними,  пришлось
долго объяснять, что он родственник погибшего.
   Повсюду стоял запах гари, сладковатый запах сожженного" человеческого
тела, пыль и обычная суматоха, которая бывает в таких случаях.  Работали
машины пожарников, куда-то спешили врачи. Цапов и  Стольников  поднялись
на третий этаж, где  находилось  реанимационное  отделение.  Там  стояли
бледные сотрудники милиции и боевики, охранявшие палату. Некоторые  были
легко ранены, двоих, которым досталось посильнее, уже  отвели  в  другое
отделение. Но,  по  странному  стечению  обстоятельств  или  по  тонкому
расчету нападавших,  от  взрыва  гранаты  погиб  только  тот,  кому  она
предназначалась. С этой точки зрения  выстрел  был  выполнен  не  просто
профессионально, но и со стопроцентным результатом.
   Стольников, морщась от боли и прихрамывая, шел  к  палате,  глядя  на
разрушения. Он ничего не сказал своим людям, только посмотрел на них.
   Одного раненого увезли, остальные были здесь. Среди них  и  те  двое,
которые должны были сидеть в машине перед окнами больницы.  Они  стояли,
опустив головы, и понуро молчали.
   - Как это случилось? - подошел к ним Стольников.
   - Мы отъехали на минуту, -  честно  признался  один  из  боевиков,  -
поехали купить воды. И они появились как раз в этот момент.
   - Ясно, - Стольников и без того понимал, что стреляли профессионалы.
   Если бы его  люди  даже  и  не  отъехали,  все  равно  ничего  бы  не
изменилось.  Просто  нападавшие  сделали  бы  два  выстрела.  Сначала  в
автомобиль, а потом в окно палаты. И жертв было бы больше.
   - Против лома нет приема, - пробормотал Стольников.
   - Что? - не понял Цапов.
   - Против лома нет приема, - повторил Стольников забытую  подростковую
присказку и добавил:
   - Есть прием - такой же лом.
   - Ты что говоришь? - не понимал подполковник.
   - Такой же лом, - мрачно повторил Стольников.  Цапов  пожал  плечами,
подходя к своим людям. Пожарники уже  закончили  свою  работу.  Рядом  с
Цаповым остановился местный  начальник  управления  милиции.  Полковник,
которому по возрасту, очевидно, скоро  предстояло  идти  на  пенсию.  Он
ходил по больнице молча, ни к чему не прикасаясь  и  ничего  не  трогая.
Полковник понимал, что столь громкое покушение станет широко известно  и
его и без того предпенсионный стаж резко сократится. Поэтому-то он и был
флегматичен и предпочитал ни во что не вмешиваться.
   - Уже установили, из какой машины стреляли? - спросил Цапов.
   - Наши оперативники работают на улице, -  сказал  полковник.  -  Пока
результатов нет. Хотя номер машины нам все равно ничего не даст. Он ведь
мог быть поддельным, а машина просто украденной.
   - Но, может, стрелявших кто-нибудь видел? - настаивал Цапов.
   - Кто его знает, - отмахнулся полковник, - наверно, видели.
   - Вы поразительно спокойны, - удивился Цапов.
   - А зачем  волноваться?  -  спросил  полковник.  -  Ни  к  чему  это,
подполковник. Они  убивают  друг  друга.  Ну  и  пусть  убивают.  Нечего
чеченцам здесь у нас делать. Пусть возвращаются в свои горы. И все будет
в порядке.
   - Значит, если они вернутся в горы, все  будет  нормально?  -  желчно
спросил Цапов.
   - Я так не говорил, -  спокойно  возразил  полковник,  -  просто  чем
меньше их будет в нашем городе, тем лучше. А убитый был бандитом,  и  вы
это знаете.
   Значит, получил по заслугам. Чего нам с вами его жалеть.
   - Полковник, - покачал головой Цапов, - теперь я понимаю, почему идут
жалобы именно на ваше управление. Вам никто не говорил, что  так  нельзя
судить о целом народе?
   - А как я должен о них судить?  -  разозлился  полковник.  -  Торгуют
наркотиками убивают, грабят... Почему я должен быть  другого  мнения?  И
вообще, давно пора всех кавказцев выселить отсюда. Пусть едут к  себе  и
убивают друг друга.
   - У вас есть винтовка? - спросил вдруг Цапов. - Или кинжал?
   - Какая винтовка, - не понял полковник,  решив,  что  его  собеседник
просто издевается, - при чем тут кинжал?
   - Я хочу уехать в горы, - ответил Цапов, - во  мне  есть  осетинская,
ингушская и  русская  кровь.  Так  куда  мне,  по-вашему  лучше  уехать,
полковник? Во Владикавказ или в Назрань? Я ведь родом оттуда.
   - При чем тут вы? - отмахнулся полковник.
   - При том, - жестко сказал Цапов, -  бандит,  он  и  есть  бандит.  А
судить весь народ вам никто права не давал. Я думаю мы  еще  вернемся  к
этому разговору.
   В дальнем конце коридора  послышался  шум.  Сюда  приближались  сразу
несколько человек. Это Адалят Махмудбеков, узнавший  о  гибели  старшего
брата, едва оказавшись на свободе вместе со своими охранниками  бросился
в больницу.
   Теперь он шел по коридору бледный от  гнева  и  волнения,  никого  не
замечая вокруг.
   Около разрушенной палаты его попытался остановить какой-то капитан.
   - Сюда нельзя, - сказал он, но Адалят, толкнув  его  в  грудь  прошел
мимо.
   Он вошел в палату и долго стоял там один. Ноздри его  раздувались  от
гнева. Когда он вышел, то первым, кого увидел, был Стольников,  сидевший
на стуле. Адалят не обратил внимания даже на  его  перевязанную  руку  и
плечо.
   - Отдыхаешь? - издевательски спросил  он.  -  Сделал  свою  работу  и
отдыхаешь. Это так твои люди охраняли Исмаила? Сначала  склад  отобрали,
потом на дачу напали и  теперь  сюда  пришли.  А  ты  все  время  где-то
гуляешь? Вот так ты работал, -  показал  он  короткой  рукой  в  сторону
сгоревшей палаты. Стольников не мог  даже  подняться.  Сильно  кружилась
голова, в ушах стоял звон. Ему не хотелось даже оправдываться.
   - Молчишь, - распаляя сам себя, крикнул Адалят, - я тебе  скажу,  кто
ты такой. Ты неудачник, Стольников. Ты ничего не смог сделать в милиции,
тебя даже посадили в тюрьму. И ничего не смог сделать здесь, в больнице.
Кому ты такой нужен?
   Стольников по-прежнему молчал, не оправдываясь, и еще  больше  бесило
его собеседника.
   - Тебя ранили, да? - издевательски спросил он. - Где ты  был  сегодня
утром? Когда тебя ранить успели? Или ты нарочно повязку надел, чтобы все
думали, какой ты  герой.  Может,  ты  в  палате  был,  когда  там  взрыв
случился?
   Видя, что объект его издевательств молчит и  более  того  -  даже  не
поднимается со стула в его присутствии, он повернулся к своим людям.
   - Я  всегда  говорил,  что  русским  нельзя  доверять,  -  сказал  он
по-чеченски.
   - Не правда, - громко возразил кто-то тоже по-чеченски,  и  изумленно
обернулся. Это был Джафар.
   - Не правда, - упрямо повторил он, нахмурясь, - вы ничего не  знаете,
а такое говорите.
   - Ты меня  еще  учить  будешь,  -  разозлился  Адалят,  -  все  здесь
распустились. Приедет  Кязим,  пусть  примет  все  дела  у  это  бывшего
милиционера.
   Мне он такой не нужен, - он повернулся, чтобы уйти.
   - Кязим не приедет, - горько усмехнулся Джафар.
   - Что? - повернулся к нему Адалят. - Почему не приедет?
   - Он предатель.
   - Это кто тебе сказал? - дернулся Адалят. - Вот этот? - он показал  в
сторону Стольникова. - Или ты, может,  с  ним  заодно?  А  куда  ты  дел
телефон моего брата? С этим мы еще будем разбираться.
   - Кязим выдал наши склады, - продолжал Джафар, -  это  он  рассказал,
как лучше напасть на дачу. Вчера я отдал телефон ему, и как  раз  в  это
время позвонила Ирада. А он послал к ней людей Жеребякина. Она позвонила
сегодня Стольникову, просила приехать.  Кязим  об  этом  узнал  и  снова
предал нас. Он поехал  вместе  со  Стольниковым  за  Ирадой,  и  там  же
оказались все люди Жеребякина. Стольников спас девушку, вашу племянницу,
он застрелил нападавших, но Кязим выстрелил в  него.  Если  бы  не  этот
русский, - показал Джафар на сидевшего на стуле Славу, - ваша племянница
была бы уже убита Кязимом.
   Наступило молчание. Адалят обернулся, посмотрел на Стольникова.
   - Это правда? - голос у него предательски дрогнул. Он был потрясен не
убийством брата, не покушением на  жизнь  его  племянницы  или  ранением
Стольникова. Его потрясло известие о предательстве Кязима.
   - Я не понял, что вы говорили, - равнодушно ответил Стольников.
   - Это правда, что Кязим предатель и стрелял в тебя?
   - Правда.
   - Где он сейчас?
   - Откуда я знаю.
   - А где Ирада?
   - Сбежала. Он хотел застрелить и ее. Она знала, что он предатель.
   Адалят сжал губы. Рушились  основы  его  мироздания.  Один  из  самых
близких людей его брата оказался предателем.  А  другой,  бывший  офицер
милиции и инородец, которому он никогда не верил, подставил  свое  тело,
защищая его племянницу от чеченца.
   - Тебя ранил Кязим? - спросил он, уже окончательно поверивший  в  эту
чудовищную весть.
   - А ты думал, я  притворяюсь?  -  спорить  не  было  сил,  Стольников
потерял слишком много крови.
   Адалят хотел спросить еще что-то, но в этот момент увидел около  окна
Цапова и незнакомого полковника. Он рванулся к Цапову. Если  бы  его  не
схватили собственные телохранители, он вцепился бы в подполковника.
   - Ты, - прошипел Адалят, - ты еще живой? Я тебя предупреждал,  Цапов,
чтобы ты больше никогда не появлялся рядом со мной.  Время  твоей  жизни
закончилось.
   Подполковник хладнокровно смотрел на вырывавшегося из рук  охранников
младшего брата погибшего.
   - Ты неисправим, - сказал он, - у тебя брат  погиб,  твоя  племянница
пропала, а ты думаешь только о том, как отомстить мне. Или  это  я  убил
твоего брата?
   - С этим я разберусь и без тебя, - закричал Адалят,  -  а  ты  должен
помнить, что времени у тебя больше нет. Ты покойник, Цапов, ты уже живой
покойник. Тебя разрежут ножом, как барана.
   - Увидим, - Цапов смотрел ему в лицо, и это еще больше злило  Адалята
Махмудбекова. Сошлось все.  И  смерть  старшего  брата,  и  исчезновение
Ирады, и предательство Кязима, и собственные неприятности, и даже  ночь,
проведенная в КПЗ. Адалят вырывался из рук своих людей, хрипел, ругался.
Потом вдруг успокоился.
   - Когда я могу  получить  тело  брата?  -  спросил  он,  обращаясь  к
полковнику и как бы не замечая Цапова.
   - Когда разрешит прокурор, - ответил полковник. Адалят перевел взгляд
на  Цапова,  пробормотал  какое-то   страшное   проклятье   и   ушел   в
сопровождении своих людей. Цапов подошел к Стольникову.
   - У тебя теперь враг на всю жизнь, - пробормотал Слава. - нужно  быть
осторожнее.
   - У него сейчас забот и без меня хватает, - отмахнулся Цапов,  -  ему
еще нужно справиться с Жеребякиным. А вот потом он, конечно, возьмется и
за меня.
   Ты как думаешь, его признают преемником старшего брата?
   - Думаю, нет. Он мелковат для этого. Да и в Москве его плохо знают.
   Поэтому его пока не поддержали другие кавказские группировки. Но  это
только пока.
   - Поедем домой, Слава, - предложил Цапов, - тебе здесь делать нечего.
   Если я правильно понял, тебя только что уволили.
   - От этого мне не легче, - тяжело поднимаясь, проговорил  Стольников,
- все равно нужно искать девочку. Жалко ее, она, видимо,  только  мне  и
поверила. У нее были такие глаза, когда она увидела рядом со мной  этого
подонка. Хорошо, что он в меня стрелял.
   - С ума сошел?
   - Нет, правда, хорошо. Она видела, как он  в  меня  стрелял.  Значит,
поймет, что мы с ним не заодно. А это ведь самое важное, Костя, чтобы  у
нее еще вера оставалась. Она  мне  может  по  телефону  позвонить.  Черт
возьми, мои мобильный аппарат прострелен, а  я  совсем  об  этом  забыл.
Нужен срочно новый аппарат. Вдруг она захочет снова меня найти?
   Цапов взял за руку своего бывшего напарника с одной  стороны,  Джафар
помог с другой. Так он и шел по коридору, поддерживаемый с одной стороны
подполковником милиции, с другой - бандитом-боевиком. Словно сама  жизнь
Стольникова Рассекалась в этом коридоре  на  две  части.  Они  прошли  к
лифту, спустились вниз, подошли к машине подполковника.
   - Спасибо тебе, Д