-- А наша Европа  -- самый веселый котеночек на свете, --  твердила с
глубоким убеждением Крися.
      -- Да, такого озорника, как наш  Милок, я еще не видывала! -- вторила
ей Катерина.
      Целых три дня шел дождь. Что в это время у нас творилось, трудно себе
представить. Котенок наполнял собой весь дом. Только что прыгал по бумагам,
а вот он уже на шкафу. Гоп!  -- и  она занавеске.  С занавески -- на буфет.
Гуляет по  стаканам, по бокалам. Как-то  он прыгнул на  горящую керосиновую
лампу. Обжег себе  лапки. Но и  не подумал плакать,  жаловаться.  Взъерошил
шерстку, посмотрел на лампу сердито и  фыркнул: "Пфф! Пфф!" -- да так силь-
но, что ламповое стекло, не выдержав кошачьего презрения,  лопнуло и разле-
телось вдребезги.
      Котенок ездил  в корзинке для  бумаг, катал катушки по всем комнатам,
разматывал все клубки. Катерина однажды целый день искала моток, который он
затащил под кушетку в гостиной.
      -- Милок, смотри у меня! --  грозила она ему. Но что можно было поде-
лать с котеночком, который в ответ на все упреки лишь озорно косился на вас
и смеялся во весь рот!  Потом  он потягивался, выгибал дугой спинку,  хвост
ставил трубой и с места прыгал  вам на плечо. Потрется, ласково мурлыкая, о
вашу щеку, раз, два -- и его уже  нет  и  в помине! Вот он, как бомба, упал
среди кастрюль, в следующий миг сидит  уже на печке, а спустя еще мгновение
гоняет катушку под шкафом.
      Не подумайте, однако, что котенок только забавлялся. Нет, он исследо-
вал, изучал окружающий мир. И особенно занимали его три вещи.  Прежде всего
-- маятник стенных часов. Котенок заметил его, когда сидел на шкафу. Прита-
ившись, долго наблюдал за ним.
      "Блестит и танцует! Интересная штука. Впервые вижу!"
      Он осторожненько подкрался к часам. Часы были старые, с гирями. Коте-
нок попробовал лапкой схватить маятник, но не мог дотянуться. Высунулся по-
дальше и снова замахал лапкой.
      -- Киска, а ну-ка, брысь со шкафа! -- говорю котенку. Мне эти махина-
ции не очень понравились, тем более, что происходило это уже после случая с
лампой. Киска посмотрела на меня с презрением:
      "Будет мне еще тут мешать, когда у меня такое интересное дело!"
      Осмотрела часы с одной стороны, осмотрела с другой.  Еще раз попробо-
вала достать лапкой. "Нет, так ничего не выйдет. Дай попробуем с полу!" Од-
ним прыжком  она очутилась на полу. Подобралась вплотную  к стене и смотрит
вверх: "Прыгнуть с земли, что ли?" И как даст свечку! Едва не сорвала часы.
      -- А ну-ка, пойди сюда, дружочек, -- говорю котенку. -- Поломаешь мне
часы. Знаем мы вашего брата!
      Беру его на руки. Вырывается,  царапается,  фыркает  от злости. Отдал
его Крисе. Она его чем-то заняла. До вечера было тихо.
      Катерина вносит ужин. С опозданием.  Она  не любит, когда ей об  этом
говорят, и все-таки начинает сама:
      -- Ах, батюшки, уже семь! Это, значит, я с бельем провозилась...
      -- Уже полвосьмого, -- говорю.
      -- Как полвосьмого?! Как раз семь бьет!
      Действительно, часы бьют. Бим! Бим!  Бим!  Считаем.  Что такое? Семь,
восемь... двенадцать, тринадцать, двадцать...
      -- Иисусе! Что же это?--кричит Катерина и -- бух миску на стол. А ча-
сы бьют и бьют.
      Это котенок  вцепился когтями в гирю для боя и едет с ней на пол. Как
же тут часам не бить!
      Я отцепил котенка. Он дал стречка под кровать.  Но, думаете, испугал-
ся? Не тут-то было!
      На другой день, поутру --  еще  ставни были закрыты-- слышу грохот  и
кошачьи вопли. Вскакиваю с постели.
      Часы едут по полу. Тянет их Европа, которая запуталась в цепочке и от
ужаса кричит во все горло.
      -- Прощайте, часы!  После часов Европа приступила к исследованию ван-
ной. Едва услышав, что из крана льется вода, мчалась туда из самой отдален-
ной комнаты. Вскакивала на край ванны и впивалась глазами в  водяную струю.
Потом подбиралась как можно ближе и -- хвать лапкой!
      "Шумящая, прозрачная палка? И мокрая! Тьфу!" -- кривилась она и отря-
хивала лапку.
      Пробовала подобраться к струе с другой стороны, обойдя по краю ванну.
Снова -- хвать! И снова отряхивалась.
      "Странно, странно! Где же у  этой  палки конец? -- размышляла она  и,
нагибаясь, заглядывала в глубь .ванны. -- А, знаю!"
      И забиралась под ванну. Там она долго искала конец струи. Потом опять
-- скок! И все повторялось сначала.  "Что за чудеса!" -- думала Европа. На-
конец однажды она чуть не утонула. Решив схватить струю сразу  двумя лапка-
ми, поскользнулась и бухнулась в почти полную ванну! Крися как  раз собира-
лась купаться.
      Сколько тут было плача, жалоб! Европа с перепугу орала так,  словно с
нее живьем шкуру сдирали.
      Думаете, после  купания она потеряла  охоту к этим экскурсиям? Как бы
не так!
      На другой день она снова была в ванной. Исследовала дно ванны. Разгу-
ливала, все внимательно осматривала и мурлыкала, словно чайник на плите.
      Тут ей,  видно,  пришло  в голову, что тайна скрыта не в ванне и не в
кране, а в колонке.  И без долгих размышлений она прыгнула прямо  на раска-
ленный верх колонки.
      "Яу! Ой-ой!" -- крикнула она некошачьим голосом. Долго потом бедняжка
как ошалелая носилась по квартире.
      И с  тех  пор  уже  избегала данной. Тем более, что в это время у нее
нашлось другое занятие.
      У Криси на  окне стояла большая  стеклянная банка. Там  жили  золотые
рыбки. Европа целыми часами просиживала перед этой банкой.
      Ей  не  давало  покоя то, что вот она видит в прозрачной банке рыб, а
добраться до них не может.
      Вот какая-то рыбешка плывет прямо на нее. Европа притаилась, не спус-
кает с нее глаз. Ну вот сейчас поймаю, сейчас, сейчас! Прыгнуть--и вс„! Ко-
шечка напряженно ждет.  Потом  прыгает -- и как  мячик  отлетает от стекла.
Стукнулась головой о банку -- вот и вся радость!
      "Что ж, не удалось! Попробуем еще  раз!" -- говорит про себя Европа и
подкрадывается к банке с другой стороны.
      И снова  -- бах  головой в стекло! И все-таки,  несмотря на все удары
судьбы, охота не прекращается.
      На беду, кошке пришло в голову влезть на банку. Балансируя,  как цир-
ковой эквилибрист, прохаживалась она по краешку банки и, не спуская  глаз с
рыбок, обдумывала, как бы до них добраться. Всунет лапку --  мокро. Вытянет
ее поскорей и с  отвращением стряхнет воду. А рыбы, как назло,  плавают под
самым носом.  Ну  вот  же, вот они! Никак нельзя не сунуть лапку еще раз. И
опять мокро! А испуганные рыбешки уходят на дно. Европа решительно  села на
край банки.
      "Ладно, будь  что будет! Намокну --  пускай, зато поймаю!"  -- решила
она и наклонилась... Результат?
      Результатом было то,  что  банка брякнулась  на  пол, а Европа  одним
скачком очутилась на шкафу!
      А уцелевших рыбок пришлось посадить в другую банку и запереть  в кла-
довой...
      -- Крися,  -- говорю,  -- не слишком ли много  хлопот с этой Европой?
Банка-то ладно, а вот часы! Не знаю, можно ли их будет починить.
      -- Милок же  не  нарочно, -- вмешивается Катерина.--  Разве  он что в
кухне тронул хоть раз? Часы упали, потому что крючок ослаб. -- А банка?
      -- Если бы Европа знала, что  банка может упасть, то она бы, наверно,
ее не трогала, правда, тетя? --  говорит Крися. -- Вот вы, дядя, вчера сами
разбили стакан. Все знают, что это вы нечаянно. Каждый может  случайно раз-
бить стакан. Это всем известно!
      Всем, кстати, было известно и то, что я выпустил стакан из рук, пото-
му что Европа неожиданно вскочила мне на плечо.
      Но не  ссориться же мне было с Катериной и Крисей! Я уж больше в дела
Европы не вмешивался.

      3

      Знакомство Европы с нашими собаками произошло  в  первый  же  погожий
день.
      Европа вышла на порог. Солнышко пригрело, было светло и тепло. Кошеч-
ка с наслаждением потянулась. Огляделась. На пристенке, возле которого сто-
яли собачьи миски, чирикали воробьи. Кошка припала к земле. Началась охота.
"Простите, барышня, что вы тут делаете?"
      Европа оглянулась.
      "Прочь, прочь! -- фыркнула она,  увидев  Чапу,  который приближался к
ней, вежливо виляя хвостиком.
      "Не надо плеваться, это нехорошо, -- заметил ей Чапа и  попятился. --
Очень прошу меня извинить, но я хотел бы выяснить, откуда вы, барышня, взя-
лись?"
      "Из дома я пришла, из дома!"--объясняла ему Европа.
      "Видите ли, мы, собаки, не верим никому до тех пор, пока не удостове-
римся лично. Разрешите..." -- шепнул Чапа и вытянул к кошке морду. Понюхал.
Но еще не поверил:
      "Как  будто  пахнет нашей хозяйкой... И кухней... Простите,  пожалуй-
ста..."
      И снова придвинулся ближе. Обнюхал кошечку с ног до головы.
      "Да, да, да! Странно,  но  факт! Несомненно, несомненно! -- удивлялся
он и придвинул нос к самой  кошачьей мордочке. -- Молоко, слышнее всего мо-
локо. Ну что ж, молоко тоже неплохо, хотя я предпочитаю мясо".
      Он лизнул котенка в ухо.
      "Простите, я умываюсь  сама!" -- пискнула Европа. Но не отодвинулась.
Чапа, пес  веселый и вежливый, решил,  что теперь, когда  знакомство состо-
ялось, можно и поиграть.
      "Так вы охотились на  воробьев?  Вы совершенно правы! Эти бездельники
вечно все таскают у нас из мисок! Айда за ними!"
      И с  такой готовностью бросился на  воробьев, словно веселее  игры не
было. Прыгал, бегал. Оглядывается, а Европа не тронулась с места.
      "Надоело вам, барышня? Тогда поиграем во что-нибудь другое. Я тоже не
очень люблю гоняться за птицами. Еще ни разу не удалось  мне  ни одной пой-
мать, -- признался он откровенно. -- Так во что будем играть? Я больше все-
го люблю французскую борьбу. Кто положит другого на лопатки, тот и победил.
Поиграем? Ладно? Начали! Внимание!" -- и прыгнул на Европу.
      Он моментально прижал ее к земле, кошка жалобно запищала.
      "Защищайся, что ж ты!" -- уговаривал ее Чапа и делал вид, что собира-
ется ее укусить.
      Но кошечка плакала все жалобнее.
      "Пусти, пусти!--кричала она.--Отстань!"
      Чапа отскочил. Кошечка села и не на шутку разревелась.
      "Никогда не думал, что ты такая плакса, -- удивлялся Чапа.  -- Больно
тебе? Что ж ты молчишь? Ну и странная ты личность!"
      На дворе появились остальные собаки, и Чапа поспешил  сообщить им но-
вость:
      "Знаете что? Тут есть какое-то такое, пахнет Крисей  и теткой Катери-
ной, ест только молоко и хнычет ни с того ни с сего!"
      "Где, где?"
      "А вон на завалинке. Слышите, как ревет?"
      "Это кошка", -- говорит Тупи. Он был солидный пес и Чапу ни во что не
ставил.
      "Кошка, кошка"! -- передразнил с возмущением Чапа. -- Ты погляди, как
пахнет!"
      Все собаки направились  к рыдавшей Европе. Обнюхали ее сперва издали,
потом долго водили носами по ее шерстке.
      "Ну что? Ну что?"--допытывался Чапа.
      "Гм, гм! Пахнет нашим домом, это точно".
      "Так что же?"
      "Так, значит, это наша кошка", -- решил Тупи -- самый сильный и самый
старший.
      "Понятно, наша", -- согласились другие собаки.
      "А как с ней играть?" -- добивался Чапа.
      "Никогда не играю с кошками",  --  с достоинством отвечал ему Тупи  и
пошел прочь. За ним -- остальные.
      Вот как Европа была принята на  дворе. Обращались с ней вежливо, но и
только.
      Один Чапа завел с ней дружбу. Он был ужасный лакомка. Стоило звякнуть
тарелкой, чтобы он все бросил и помчался на террасу, где мы в хорошую пого-
ду ели. В этом отношении Европа ему не уступала.
      Задолго до начала завтрака, обеда и  ужина оба они уже сидели на тер-
расе на скамейке.
      -- Ну, гости уже  тут!  Надо поторапливаться, -- говаривала Катерина,
заметив эту парочку.
      И надо  признаться, что они никогда не отнимали  друг у друга кусков.
Чапа только всегда проверял, что  получила  Европа,  обнюхивая ее мордочку,
когда она кончала есть.
      "Ага, знаю,  булка! С маслом! И  мне, и мне!"--просил  он, заглядывая
нам в глаза и переступая от волнения с ноги на ногу.
      Ворчал порой на Европу лишь один соседский Лорд, пес глупый и грубый,
готовый жрать с утра до вечера. Он не позволял ей подходить к собачьим мис-
кам. Исподлобья глядел он на приближавшуюся Европу: "Ты  зачем? Не тррронь!
Пошла вон!"  И раз  даже укусил ее. Европа закричала.  Тут за нее вступился
Тупи.
      "Наш кот,--говорит он Лорду, -- или не наш?"
      "Ваш, но нечего ему тут вертеться!"
      "А миска твоя?"
      "Моя!"
      "Ах, так?!" -- крикнул Тупи, и в мгновение ока Лорд очутился на земле
вверх ногами.
      "Ай-ай, больше не буду!" -- скулил он.
      "Смотри у меня", -- пригрозил Тупи  и пошел прочь. А Европа сидела на
крыше сарая  и старательно  умывалась. С тех пор она  могла делать на дворе
все, что хотела, по двору, и так сжилась с собаками,  что  спала всегда ис-
ключительно в собачьей конуре.
      Только раз  у нее с  собаками едва  не вышел скандал.  И из-за  чего?
Из-за мыши. Вот как это было.
      В одном месте пол сарая прогнил. И возле этой дырки Европа просижива-
ла целыми часами. Она чуяла мышей.  Но, вместо того чтобы тихонько сидеть и
терпеливо ждать, когда  мышь  выйдет из норки, она  сама  залезала в дырку.
Только хвостик ее виднелся.
      Однажды входит в сарай Куцый, приятель  наших  собак.  Видит  Европин
хвост, мелькающий в отверстии. "Кошечка, что ты там  делаешь?" Европа вышла
из норы и на него с упреками:  "Ты мою  мышь спугнул!  Это ты во всем вино-
ват!" Куцый заглянул  в дырку, понюхал. "Есть,--говорит,--есть там мышь, не
сомневайся".
      "Я сама знаю, -- говорит Европа,  -- третий день уже сижу у этой дыр-
ки".
      "Да? -- усмехнулся Куцый. -- И до сих пор ее не поймала?"
      "Попробуй сам!"--буркнула Европа. Куцый ничего не  ответил. Он повер-
нулся и ушел. Подождал, когда Европа  выйдет из сарая во двор. Шмыг туда! И
уселся перед норой.
      Ждет Куцый и ждет. Выглянула мышка. Куцый не шевельнется. А когда ос-
мелевшая мышь начала подбираться к миске, пес -- хап! -- и сцапал ее.
      С мышью в зубах он вприпрыжку выскочил во двор. Сбежались все собаки.
Куцый милостиво  позволил им обнюхать мышь. Лорд хотел  ее отнять. Больше в
шутку, чем  всерьез, потому что  собаки неохотно едят мышей. Началась гонка
по всему двору. Вдруг на  крыше  сарая появляется Европа. "Отдай мышь!  Это
моя мышь!" -- кричит она  Куцему.  Куцый не обращает внимания и  продолжает
носиться
      Увертываясь от Тупи, он оказался как раз под сараем.
      Только этого  Европа и ждала. Камнем  свалилась она на  собаку. Куцый
бросил мышь. Пустился наутек. Но кошка вцепилась ему  в затылок. Куцый--да-
вай бог ноги. А Европа сидит у него на шее и лупит по морде!
      "Ай, ай!"--скулит Куцый. Рванулся, подскочил, сбросил с себя кошку --
и поминай как звали. Европа -- за ним. Проводила его  до  самых ворот. "Ну,
ну, ну! -- сказал Тупи. -- Дала она ему взбучку! Я сам видел, как у него из
носа кровь шла. Надо с кошкой поосторожнее!"
      Европа вернулась запыхавшись. Подбежала к собачьей  миске и принялась
лакать похлебку.
      "Такая маленькая  и  такая  отчаянная!"--удивлялся  Тупи, наблюдая за
кошкой. И хотя он не мог спокойно видеть, когда другой ест, -- только высу-
нул язык и облизнулся. А к миске подойти не посмел.
      ...Европа росла. Она перестала быть котенком, превратилась в красивую
кошку.
      С собаками она совсем ежилась. И многому от них научилась.  Даже лас-
калась она так, как не ласкается ни одна кошка. Она не только терлась о лю-
дей, мурлыкала, танцевала кошачьи танцы, переступая с ноги на ногу, выгиба-
ясь, извиваясь. Ведь это делает каждая кошка, правда?
      Но Европа  делала то, чего ни одна  кошка не  делает. Она лизала  нам
своим розовым язычком руки, щеки! Видали вы таких кошек?
      От собак научилась она и бежать к воротам, как только там показывался
кто-нибудь чужой.  Мало того: ходила у ноги хозяина,  как собака, и прыгала
на грудь, когда кто-нибудь из нас возвращался домой.
      Словом, кошка была не совсем обыкновенная.  Неудивительно, что собаки
наши ее полюбили.
      А как она жила с другими собаками? Всяко бывало. С теми, которые при-
ходили в  гости  к нам во двор, она была в хороших отношениях. Ведь все они
были народ весьма приличный. Например, Амур. Это был пес, состоявший в род-
стве с самыми лучшими собачьими фамилиями. Морда у него была как у его дяди
-- гончака, мастью он  был  в другого дядю--волкодава, туловище необычайной
длины явно напоминало о  том, что в числе его близких родственников  есть и
таксы. А поскольку люди отрубили ему хвост, он походил и на фокса.
      Помимо  Амура,  посещал нас рыжий барбос, которого, неведомо  почему,
звали Малиной. Шерсть у него была жесткая, как щетина, а хвост изящно завит
в двойную баранку.  Но душой общества  был Куцый, тоже  родственник  фокса,
волкодава, гончей  и вдобавок ищейки. Был  это умнейший пес,  хитрец, каких
мало. Он всегда умел так организовать  игру, что все собаки с лаем носились
по двору, а он один всегда был у  цели,  то  есть у миски с едой. Его всюду
любили, потому что он был весел, добродушен и большой мастер на выдумки.
      Никогда игры на дворе не удавались так, как тогда, когда  ими руково-
дил Куцый.
      Европа в это время обычно сидела  на крыше сарая. Она не играла с со-
баками, а лишь наблюдала за игрой.  И ни одной собаке не приходило в голову
обидеть ее или хотя бы сказать ей чтонибудь неприятное.
      Обижали ли ее другие собаки? Ну,  среди собак, как и среди людей, по-
падаются разные личности. В  непосредственном  соседстве с нами обитал один
пес. Звали его Рекс, что, как вы знаете, по-латыни означает  "король". Надо
признаться, что  комукому, а  нашему Рексу имя это было  весьма к лицу. Был
это огромный, красивый,  могучий волкодав. У него имелись какие-то дипломы,
медали с выставок. Словом, король.
      Но... Зазнался он, что ли? Пожалуй. Он всегда портил игру.  Все гоня-
ются друг за другом, а он  стоит посреди улицы и брешет неизвестно на кого.
Идет  шуточная  драка,  а он всерьез оскалит зубы -- и давай бог ноги! Трус
был отчаянный.
      Раз-другой он, незваный, появился у  нас.  Европа  не показывалась. В
третий раз  он явился неожиданно,  когда наши  собаки и их  гости играли  в
прятки. Ни о чем не спросив, он прямо стал прыгать на сарай, где, как обыч-
но, лежала Европа.
      "Кошка! Кошка! -- лает. -- Лови, держи!"
      Амур бросил играть, приковылял на своих кривых лапах к сараю  и гово-
рит:
      "Рекс, оставь ее в покое! Это их кошка!"
      "А мне какое дело!  Кот! Кот! Хватай кота!" -- лает Рекс  и старается
вскочить на крышу.
      Европа насторожилась, взъерошила шерсть и зашипела:
      "Прочь, прочь! Что это такое?"
      Тупи бочком подходит к Рексу.
      "Рекс, отойди от нашей кошки!" -- советует он волкодаву.
      Куцый, который за словом в карман не лез и ругался, как торговка, то-
же налетает на Рекса:
      "Ах ты, такой-сякой! Как ты себя ведешь в гостях?"
      Всякая другая собака сразу бы образумилась и отстала. Но Рексу  это и
в голову не пришло. Он разинул  пасть, подскочил и чуть не ухватил зубищами
Европу.
      Ну, это  было уж слишком! Тупи вцепился ему в горло, Амур -- в бок, а
Куцый, который был небольшого роста и при этом весьма осторожен, занялся --
и всерьез! -- королевским брюхом.
      Бой закипел. Набежали другие собаки. Подробностей сражения пересказы-
вать вам не буду. Во всяком случае, факт, что Рекс с тех пор уже не мог де-
монстрировать свою красоту  ни на каких  выставках. Он вернулся  домой  без
большого куска уха!
      "Ай, ай, ай!"--визжал он, перебегая улицу.
      "Будешь трогать нашу Европу?" -- кричали вслед ему наши собаки.
      "Хам, хам! -- лаял Куцый, разрывая лапами землю. -- Нельзя  тебя пус-
кать в приличное общество! Вести себя не умеешь!"
      Любила ли Европа собак? Думаю, что да. Хотя должен заметить,  что со-
бачья дружба была ей довольно тягостна. Почему? Потому, что благодаря соба-
кам