уйста!" И рассказывал.
      Вот какой удивительный котишка был этот наш таинственный Мурлыка!
      Прошла осень, зима, весна... Летом приехала к нам погостить некая да-
ма. Она  не  была  ни молода, ни красива. Но у нее было золотое сердце. Она
любила весь мир, а о  любви  к животным писала ученые книжки.  Красноречиво
убеждала она своих читателей, что всех животных, мало того, все  живое надо
любить, как родных братьев.
      Хорошо! Очень хорошо! Правда? Но этой родной сестре  всего живого Ту-
пи, наш  Тупи. добродушнейший пес на свете, всегда  показывал зубы! А Чапа,
фокс, как-то укусил ее за ногу! Почему? Потому что великая любительница жи-
вотных боялась собак, как чумы.
      Очевидно, она действительно  хотела  любить животных. И потому писала
красивые и умные слова о необходимости любви ко всему живому. Сама же, увы,
не умела обращаться с животными просто,  сердечно, действительно по-челове-
чески. И потому собаки ее кусали, бедняжку.
      И потому вышла у нее с  Мурлыкой такая неприятность, что мы на долгое
время лишились нашего приятеля.
      Эта дама целыми днями играла на  рояле. Нам это не мешало. Пусть себе
играет!  Зато  Мурлыка был диаметрально противоположного мнения. Ведь  этот
постоянный шум мешал ему разговаривать!
      Вначале он ходил за нами по  пятам, стараясь убедить нас, что эта му-
зыка никуда не годится. Конечно, он не дождался от нас помощи.
      Тогда он попытался своими силами растолковать нашей гостье, что нико-
му не нравится, когда барабанят по клавишам.
      Он садился на рояль и орал во всю мочь! Любительница животных, в свою
очередь, не одобряла кошачьего пения.
      Что-то там  между ними вышло.  В общем, Мурлыка якобы больно оцарапал
ей руку.
      Большое дело! Казалось бы, у  кота  на то и когти, чтобы  царапаться.
Помазала йодом, и конец! Но разве ей можно было это втолковать? Неизвестный
кот! Бродячий кот! Бешеный кот! И все это о нашем Мурлыке!
      Дама твердо решила, что Мурлыку необходимо отправить к ветеринару. На
исследование!
      Пришлось ей это пообещать. А что  мне было делать? Но легче было обе-
щать, чем  исполнить. Потому что Мурлыка пропал. Исчез,  сгинул! И никто из
нас не знал, где его искать.
      Прошел месяц.  Рояль замолчал. Как-то днем сидим мы  себе с Крисей на
террасе. Вдруг слышим: "Мрррау! Это я!"
      Оглядываемся -- Мурлыка! Шагает  к  нам не спеша, торжественно задрав
обрубок хвоста. Сел около Криси, выпрямился и завел:
      "Наконец  прекратился  этот несносный шум и можно спокойно  побеседо-
вать! А с того времени как  мы виделись в последний раз, было столько собы-
тий, что прямо не знаю, с чего начать. Так вот..."
      И начал нам рассказывать историю  своих  одиноких  странствий. Где он
был, мы узнали потом. Но, к сожалению, не со слов нашего Мурлыки. Как я вам
уже говорил, я недостаточно владею кошачьим языком. Никогда не перестану об
этом жалеть! Это ужасно затрудняет мне общение с самыми симпатичными котами
и кошками.

      2

      Не помню зачем,  понадобилось мне побывать в казармах. Отправился ту-
да. Вхожу  во двор. И слышу: "Мрррау! Мрррау!  Как поживаешь?" Готов голову
дать на  отсечение, что это  голос нашего Мурлыки! Оглядываюсь кругом. Вижу
-- слоняются по  двору  несколько собак,  больших  и маленьких, лохматых  и
гладких, но котом и не пахнет.
      И тут снова -- умильное и задушевное: "Мрррау! Мрррау!"
      На этот  раз голос  явно идет откуда-то с неба.  Смотрю на деревья --
никакого кота нет. Гляжу на крышу. Ну что я говорил?  Вот  он, наш Мурлыка!
Сидит на  карнизе! Смотрит  на меня, мило улыбается и  кричит: "Тут я, тут!
Как хорошо, что ты нас навестил!"
      -- Иди, старина, поболтаем! -- приглашаю его. Но Мурлыка и  не думает
слезать с крыши. Идет по карнизу, оглядывается на меня и приговаривает:
      "Слишком много у нас на дворе собак болтается.  Понимаешь? Ведь среди
них попадаются  сущие барбосы! От них всего можно  ожидать. Нашему брату на
крыше куда безопаснее. Но ты иди, пожалуйста, прямо! Я сейчас спущусь к те-
бе".
      И действительно: через  минутку Мурлыка соскочил на землю. Потерся об
меня раз, другой. Поставил свой  обрубок  хвоста  свечкой. Изящно изогнулся
вправо, влево и зашагал впереди меня, поминутно поднимаясь вдобавок на зад-
ние лапы. Я понял, что мне был оказан самый торжественный прием. Он вошел в
отворенную дверь кухни.  Крикнул что-то по-кошачьи  и вскочил на  стол.  За
столом сидел Клепка.
      У Клепки  на кончике  носа были очки, и он  водил пальцем по странице
большой книжки, лежавшей перед ним. Нетрудно было догадаться,  что он зани-
мается какой-то бухгалтерией и мешать ему не следует. Он строго крикнул ко-
ту: "Разговоры отставить!"
      Но Мурлыка не послушался команды. Он еще раз мяукнул каким-то особен-
ным голосом, какого мы  от него никогда не слышали. Тут Клепка  оглянулся и
заметил меня.
      --  Если  бы  Байбук не доложил о вашем приходе, я бы вас не заметил!
Мне сейчас  все едино -- хоть из пушек над головой пали! -- сказал он, про-
тягивая руку.
      Я очень давно не видел Клепки.  И, понятно, у нас нашлось о чем пого-
ворить.
      Мы беседуем, а Мурлыка разгуливает  по  столу  и удовлетворенно машет
хвостом.
      "Беседуйте,  беседуйте!  -- уговаривает он. -- Люблю приятное  общес-
тво!"
      Вдруг Клепка из-под  очков посмотрел на кота довольно грозно. Видимо,
ему что-то не понравилось.
      -- Байбук!  Смирно! -- скомандовал он. И что  вы скажете? Мурлыка не-
ожиданно окаменел. Сел, вылупил глаза на своего хозяина и не шевельнется.
      -- Отдать честь! -- крикнул Клепка. Мурлыка мигом  поднялся на задние
лапы -- столбиком,  как собака, которая  служит, а правой  передней  лапкой
притронулся к голове.
      -- Вольно! -- прозвучал приказ. Кот опустился на все четыре  ноги. Но
глаз с Клепки не спускал.
      -- Кругом  марш! -- приказал  старый повар. Мой Мурлыка повернулся на
месте, сделал  несколько шагов, остановился  на самом краю стола и поглядел
на меня. Ей-богу, по-моему, он мне плутовски подмигнул.
      "Ну, что скажешь? Много ты видал таких котов?" -- явно спрашивал он.
      Я был в таком восторге, что  ничего не мог ответить. С уважением гля-
дел я на нашего милого, славного Мурлыку.
      Значит, он не был обычным, простым  котом-болтуном,  каких  на  свете
хоть пруд пруди. Это был кот-солдат! Да, такого ученого кота  я  в жизни не
видал!
      Сказал я об этом Клепке. Он, довольный, засмеялся. Снял очки. Положил
их на стол. Продолжает разговаривать  со  мной о разных разностях. И  вдруг
как закричит:
      -- Байбук, а где мои очки?!
      А Мурлыка уже тут как тут. "Вот они! Вот!"--кричит.
      -- Подай! -- говорит Клепка.
      И представьте себе, кот взял зубами очки за  дужку, которая соединяет
стекла, осторожно слез на колени к  Клепке и положил очки! Старик взял очки
и погладил кота по голове.
      -- Умный котишка, -- говорит. --  Только дома ему не сидится. Любит в
гости ходить. Да, по правде говоря, я и не удивляюсь. Когда я занят, скучно
ему!
      Рассказал я Клепке о нашем знакомстве с Мурлыкой. И о  том,  как он у
нас пропал на целый месяц. Клепка засмеялся.
      -- То-то я не мог понять, -- говорит, -- что это наш Байбук вздумал с
полком на маневры уйти! Никогда он этого не делал.
      -- Видно, ему духовой оркестр больше нравится, чем фортепиано! -- за-
метил я.
      А тут Мурлыка вдруг отозвался с другого края стола: "Мрррау! Мрррау!"
      -- Ого! Опять болтовня? -- осадил кота Клепка. -- Отставить разговоры
в строю!
      И Мурлыка немедленно умолк, словно воды  в рот набрал. И уже ни звука
не издал до конца моего визита.
      Нетрудно было догадаться, почему Мурлыка ходил к нам в гости. "Разго-
воры отставить!"  Для такого любителя поговорить  -- это же  сущее мучение,
правда?
      Мне захотелось, конечно, показать Крисе фокусы Байбука. И в первый же
день, когда  Мурлыка удостоил нас посещением, я сделал  строгое лицо и ско-
мандовал:
      -- Байбук! Смирно!
      Ну и  осрамился я! Кот  посмотрел на меня такими удивленными глазами,
словно хотел сказать:
      "Что? И ты? Ишь чего захотел! Оставь меня, ради бога, в покое!"
      Он и не подумал меня слушаться. Преспокойно улегся на колени к Крисе.
      "Я для вас Мурлыка! помните об этом. Байбук в отпуске. Лучше поболта-
ем. Так приятно побеседовать с хорошими людьми..."
      И  пошел  рассказывать свои истории. В сущности,  он  был  совершенно
прав, наш милый болтунишка.
      Он ведь имел право быть у нас только Мурлыкой, верно?
      Но Крися обязательно желала посмотреть кошачьи  штуки.  И  мы  как-то
пошли в казармы.
      Там-то Байбук  был действительно Байбуком! Отдавал честь, маршировал.
По приказу мяукал и по приказу  умолкал. Делал повороты направо и налево. И
даже играл  на барабане! Ударял  лапками в жестяное ведерко, которое Клепка
ставил перед ним.
      Ручаюсь, у вас глаза вылезли бы  на лоб от изумления, если бы вам по-
казать такого ученого кота! Крися визжала от восторга.
      -- Но я  всегда  буду называть Мурлыку --  Мурлыкой,  -- сообщила она
нам, когда  кошачье  представление  окончилось.  --  Ладно, Мурлышенька? --
спросила она кота.
      А Мурлыка мяукал ей в ответ свое "мрррау" так радостно, что с тех пор
кот уже навсегда оставался для нас  Мурлыкой и только. И никогда мы не про-
сили его показывать нам фокусы, которым он выучился на военной службе.
      Вы только не  подумайте, что Байбук  не любил быть  Байбуком.  Стоило
только поглядеть на  его гордую и  довольную мордочку, когда  его  хвалили!
"Нравится вам?  Еще бы!  Чудеса, правда?" И когда он  был в хорошем настро-
ении, сам просил Клепку, чтобы тот  давал ему новые приказы. Или вдруг ни с
того ни с сего вскакивал и отдавал честь. Расчудесный был котишка!
      Я допытывался у  Клепки, каким образом  сумел он сделать  из  Байбука
восьмое чудо света. Ведь правда, научить кота чемунибудь, а тем более таким
трудным  штукам  -- это очень и  очень  непросто. Всем известно, что  кошка
всегда делает только то, что ей нравится. И не заботится о том, что нравит-
ся другим.
      -- Уж такой умный кот, и  все тут! -- отвечал мне Клепка. -- Разгова-
риваю я  с ним каждый день, когда только время есть, вот он и научился меня
понимать. А потом вот еще что:  добротой и лаской можно зайца научить папи-
росы курить!.. -- засмеялся старый повар и совершенно серьезно спросил Мур-
лыку:
      -- Байбук! А ты будешь папиросы курить?
      "Мрррау! Мрррау!"--согласился кот. Больше об этом  разговора не было.
Но я был уверен, что, если Клепка захочет, может случиться  и  так, что наш
милый Мурлыка когда-нибудь, прервав свою повесть, обратится ко мне:
      "У тебя нет, случайно, папироски? А то мне что-то охота затянуться!"
      Ведь это был не  кто-нибудь, а Клепка! Он знал животных как  мало кто
другой. Вдобавок  глаза у него слегка косили,  так что  он сразу видел  обе
стороны вещи: и хорошую, и плохую. Поэтому никогда не нервничал.
      Всегда веселый, улыбчивый, он  для  каждого находил ласковое слово. А
улыбкой и сердечным словом многого, очень многого можно добиться.
      Да, сердце у Клепки было из  чистого золота. Это я вам говорю! Я, ко-
торый знал Клепку как облупленного!

      3

      Когда Клепка вступил добровольцем в армию, у него уже крепко поседели
усы. Что он делал прежде? Об  этом он никогда не вспоминал. Можно было лишь
догадываться, что поколесил он по всему белому свету.
      Где он  бывал? Не  знаю. Клепка никогда не рассказывал  о себе, не то
что некоторые  другие, которые, не  ожидая вопросов, выкладывают все по по-
рядку: и где родились, и где учились, и в каком городе работали. И беспоко-
ятся лишь о том, чтобы в своем рассказе не упустить ни одной подробности.
      Да, Клепка был не такой. Заметит он, например, что какойнибудь новоб-
ранец пыжится и важничает, словно провел всю жизнь на войне, и говорит ему:
      -- Ах ты, фазан,  фазан! Смотри, чтобы с тобой не случилось  того же,
что с  тем щегленком,  который вообразил себя слоном! --  И смеется во весь
рот.
      -- А как же это было, Клепка? -- спрашивает его кто-нибудь.
      Клепка пыхнет своей короткой трубочкой, сплюнет, утрет губы и начнет:
      -- Было это так. Позвал слон однажды щегла на обед. Слониха наготови-
ла разных разностей. Сняла горшок с огня и ждет.
      -- А большой горшок-то?
      -- В самый раз для слона. Но он не доверху полный был: боялась слони-
ха, чтобы  не убежал, когда закипит.  Летит щегол. Поздоровался  со слоном.
Чирикает, а сам на горшок  глядит.  Слониха его приглашает к столу.  Летает
щегол вокруг горшка, летает, а в горшок сунуться боится -- чересчур глубоко
ему. Понятно? Заметил  это  слон. Покачал головой, подумал  и  сунул ногу в
горшок. Варево по  земле разлилось. Щегол давай подбирать. Наелся, поблаго-
дарил, как полагается, и говорит: "А  завтра прошу вас ко мне на обед пожа-
ловать. Хочу вас отблагодарить за приятное угощение!" Слон и согласился.
      Полетел щегол домой и говорит жене: мол, так и так, завтра к нам слон
обедать придет. Щеглиха -- в слезы!  "Да чем я его кормить буду?!" -- гово-
рит. Щегол велел  ей замолчать. "Я,  -- говорит,--у слона  научился  гостей
принимать. Ты приготовь, что у тебя есть, и подавай на стол, а об остальном
я сам  позабочусь". Ну ладно.  Наварила щеглиха червей в ореховой скорлупе.
Ждет. Пришел  слон. Смотрит на эту скорлупку и не знает, как же ему к обеду
приступить. А  щегол напыжился, ногу в  скорлупу поставил и  говорит слону:
"Кушай, браток, не стесняйся!" Слон затрубил в свой хобот и пошел домой.
      С  тех  пор все звери смеются  над  щеглом. Захотел, вишь, со  слоном
сравняться! Понятно? -- спрашивает Клепка и добродушно на всех поглядывает.
      -- Откуда вы эту сказку знаете? -- спрашиваю его.
      А Клепка в ответ невозмутимо:
      -- Да каждый ребенок эту сказку знает там, где я по речке на пароходе
ходил!
      -- Где  же это было?--допытываюсь я.  И Клепка называет  мне какое-то
место, которого в школьном атласе лучше не искать. Одно только я понял: бы-
ло это где-то в дебрях Африки.
      В другой раз, помню, еще на фронте, начали ребята говорить, что, мол,
неплохо бы около землянки огородик устроить.  Но дело у них с места не дви-
галось: они все спорили, что сажать, никак договориться не могли. Спрашиваю
как-то Клепку, как дела с огородом.
      -- Как с тем обезьяньим домом, -- отвечает и весело смеется.
      -- С каким еще обезьяньим домом?
      Клепка усмехается и начинает:
      -- А это, пан поручик, была, с вашего разрешения, одна  такая малень-
кая обезьянка. Обезьяний детеныш, можно сказать. Сидит она себе на  ветке и
чихает. И  голова  у нее болит. Чихает, чихает, а сама думает о том, что на
свете все вверх тормашками и никак  не поймешь, что к чему. Вот, к примеру,
если вода  внизу,  искупаться  в  ней -- милое дело. И голова не болит и не
чихнешь ни разу. А когда вода сверху падает, то приятного тут ничего нет. И
чихать начинаешь,  и голова болит! Понимаете,  пан поручик? Скачет  эта ма-
ленькая обезьянка с ветки на ветку,  прячется. А дождь и не думает переста-
вать, все мокрей становится. Но вс„ на свете кончается, кончился  и ливень.
Пошла обезьяна гулять. Видит, черепаха тащится.
      Обезьяна ее  и спрашивает: "Что  это за вода сверху льется?" Черепаха
объясняет, что это дождь. Обезьяна говорит: "А как бы сделать,  чтобы дождь
этот не падал, чтобы не чихать  и голова не болела?" -- "Построй себе дом",
-- отвечает ей черепаха. А что,  мол, такое дом? Ну. черепаха ей все объяс-
нила. Очень  это обезьяне понравилось. "Ты, -- говорит,  -- и правда мудрее
всех зверей! Расскажу я своим родным о том, что от тебя услышала, и, навер-
но, будет у нас дом!" Попрощались они. Пошла обезьяна к  своим. Рассказыва-
ет, что  услышала от черепахи. Обезьяны крик подняли!  Завтра же начнут дом
строить! Собрались они на другой день, начали советоваться.  Одна хочет дом
строить тут, а вторая -- там! Одна говорит--из веток, а другая -- из листь-
ев. Спорили,  спорили и  не заметили, как сухое время  прошло и снова начал
лить дождь. И снова им за шиворот заливало. Опять они  чихали.  Опять у них
голова болела. Как прошли  дожди,  отправились обезьяны гулять. И встретили
черепаху. Черепаха их и спрашивает: "Ну что, есть у вас дом?"
      А та обезьянка, что год назад  с ней встретилась, как чихнет! Тут че-
репаха сразу догадалась, что у обезьян дома так и нет.  "Спорили, ссорились
вы  целый  год,  -- говорит, -- а работать и не начали! Будете вы ссориться
еще не  год,  не  два,  а две тысячи лет, а дома не построите! Годитесь вы,
обезьяны, только скандалить, а работать не годитесь!" Сказала и пошла своей
дорогой. И права она была -- ведь у обезьян и доныне дома нет!
      Спрашиваю у Клепки, откуда он знает такую сказку. А Клепка потягивает
свою трубочку, вытирает усы рукой и говорит:
      -- Да рассказывал мне один, с которым я по Амазонке плавал.
      И опять больше ничего мне от Клепки узнать не удалось.
      На мои расспросы он только махнул рукой, усмехнулся  и сказал медлен-
но:
      -- Да, потаскался я по  белу  свету... А под старость пришел  человек
отдать Польше  то, что она ему дала, -- жизнь. Тут, на родине, хочу я кости
сложить. Должен я вам, пан поручик, признаться, что мне эта  бродячая жизнь
здорово надоела!
      Очень я  любил слушать рассказы  Клепки. Он и сам любил рассказывать,
лишь бы не о себе.
      Большой он  был любитель поговорить, что там греха  таить! Я даже так
думаю, что у них с котом нашла коса на камень. И не потому ли Мурлыка ходил
в гости,  чтобы выговориться? Ведь  когда два болтуна соберутся, так всегда
одному молчать приходится -- второй не даст ему и рта раскрыть, верно?

      4

      Некоторое время  Мурлыка не показывался в  нашем доме. Я  не особенно
огорчался. Но  Крися очень  волновалась. Она решила, что или  кот на нас за
что-то обиделся,  или же  нашел другой дом, где его  лучше принимают, чем у
нас.
      Как-то встретил я Клепку на рынке и спрашиваю его про Байбука.
      -- Улетел мой фазан неведомо куда! -- говорит. -- Боюсь, как бы с ним
чего худого не случилось. Байбук -- он ведь службу знает  досконально! Слу-
чая не было, чтобы он не являлся на утреннюю поверку!..
      Дернула меня нелегкая передать об этом разговоре Крисе.  Что тут слез
было! Ужас!
      С тех пор по  нескольку раз в день она забегала в  казарму. Обсуждали
они там с Клепкой, что могло случиться с котом.
      Крися возвращалась оттуда грустная-прегрустная. Глаза у ней распухли.
Нос светился, как фонарик. Она говорила,  что это от насморка. А ведь жарко
было,  как  в  бане, солнце так и жгло. Видно, это был насморк имени Мурлы-
ки...
      Прошло так недели две, а может,  и больше. Однажды, когда мы с Крисей
сидели на веранде, кто-то вдруг прыгнул к нам на стол. Мурлыка!
      Но, прежде  чем Крися успела  до него дотронуться, кот что-то крикнул
хриплым голосом и опять исчез. Только обрубок Мурлыкиного хвоста мелькнул у
нас перед глазами, когда кот перемахнул через заросший виноградом забор.
      Крися шапку в охапку --  и  за  котом.  Я за ней. Добежали до казарм.
Вошли в ворота. Успели увидеть кончик котиного хвоста,  мелькнувший на кры-
ше.  Спешим  в  кухню. И входим в тот самый момент, когда Байбук прыгает на
колени Клепки.
      Ручаться не могу, но кажется мне, что старый повар тоже плохо перено-
сил  жару,  и  в этот день у него тоже был насморк. Как-то странно блестели
его глаза. И незнакомо прозвучал его голос, когда он строго, может быть да-
же слишком строго, крикнул на кота:
      -- Где ж тебя носило, фазан?
      А "фазан",  встав на задние лапы, ткнул несколько  раз носом Клепку в
жесткий, небритый подбородок.
      И, представьте себе, стал "смирно"  и  отдал  честь. Так старательно,
как никогда!
      Клепка покатился со смеху. Он не под