зик и понесся бешеным карьером. Уши у него
так и прыгали.
      Наконец вот она, бричка. Тузик, вывалив язык до самой земли  и пыхтя,
немного сбавил аллюр. "Ну что? Не говорил я тебе? -- спросил Рыжик. -- А то
бы ты опоздал!"
      Тузик ответил ему признательным  взглядом:  "Мир, мир! Дружба до гро-
ба!" Им встретилась Сплетня -- противная собачонка. "Сюда, сюда! -- залаяла
она. -- Кролики в саду!"
      "Не  морочь  нам  голову! Ты что, не видишь -- мы с хозяином едем?" И
морды у обоих были такие гордые и важные, словно они и впрямь ехали.

      Глава третья

      Бричка остановилась перед  вокзалом. Там было уже полно народу. Поезд
из Варшавы ожидался с минуты на минуту.
      Тузик, пес бывалый, который часто  ходил  на  станцию, шепнул Рыжему:
"Ты только берегись вон того, что стоит в дверях. Ужасный грубиян!"
      Рыжик подошел к двери. Улучив момент, когда контролер,
отбирая билеты, отвернулся, он прошмыгнул у него между ног.
      -- Куда? Вон отсюда, паршивец! -- закричал на него контролер.
      Но Рыжика это уже мало трогало. Отскочив на несколько шагов,  он пос-
мотрел на контролера с презрением и тявкнул: "Очень я испугался! Не видишь,
что я иду с хозяевами?"
      Поскреб задними лапами землю и вприпрыжку двинулся вперед.
      Исполненный важности, он и не заметил, что как раз подходил поезд.
      Что-то загудело, застучало  прямо у него над головой, паровоз пронзи-
тельно засвистел. Бедный Рыжик присел, распластался на земле. "Спасите!" --
завопил он не своим голосом. Поджал хвост -- и ходу!
      Как сумасшедший несся  он по платформе.  Ничего не видел,  ничего  не
слышал. Треснулся  головой о какую-то тумбу,  отлетел, свалился в  канаву и
исчез в траве.
      "Так я и знал! Этот Рыжий всегда ведет себя как щенок!" -- поморщился
Тузик, свысока наблюдавший недостойное поведение Рыжего.
      Тем временем из вагонов начали выходить  пассажиры. Тузик внимательно
принюхивался к каждому выходящему.
      "Одни чужие, -- удивлялся он.  --  Ага, понятно, это мясник. От  этой
бабы пахнет молоком. А что, интересно, у этой в корзинке? -- заинтересовал-
ся он и побежал за  женщиной,  у  которой  на каждом плече было по огромной
корзине. -- А, ясно: масло, масло! -- проворчал он успокоенно.  Внезапно он
повел носом и зафыркал.
      -- Что это такое? -- произнес  он. -- Это же тот самый мерзкий запах,
каким несет из шкафа, в котором тетка Катерина прячет на зиму мех!"
      Полный любопытства,  он уставился туда, откуда доносился удивительный
запах.
      Из дверей вагона выехал сначала маленький саквояж. За ним чемодан по-
больше. Потом еще больший. Крися принимала один чемодан за другим у кого-то
невидимого и  ставила их возле себя на землю.  После чемоданов пришел черед
корзинам, корзинкам, корзиночкам, баулам, узлам, сверткам.
      Образовалась целая гора всякого добра. Тузик так и  сел от изумления.
Но по-настоящему изумился он тогда, когда вслед за баулами показалась длин-
ная, сухая, костлявая фигура, с носом, напоминающим кочергу. На кочерге си-
дели очки размером с тарелку.
      "Кто это?  -- поражался Тузик.  -- Тетка Катерина, только еще похуже?
Мало одной, решили вторую завести, что ли?"
      У костлявой дамы в  руках были две корзиночки. Она подала их  Крисе и
сказала скрипучим и слащавым голосом:
      -- Только осторожно, деточка, только  осторожно  --  Микадочка  спит!
Спит... --  повторила она озабоченно. -- А Сандик  всю дорогу очень нервни-
чал. Боюсь за него -- он такой нежный. И так привязан ко мне!
      Крися взяла в руки обе корзиночки. Тузик втягивал в себя запах.
      "Ай, ай! Не может быть!.." -- подумал он.  Подпрыгнул, стараясь дотя-
нуться до корзинки. Дама это заметила.
      -- Вон!  Вон отсюда! --  закричала она и попыталась оттолкнуть Тузика
от корзин, в которых хранились ее сокровища.
      -- Это наш Тузик! -- представила Крися.
      -- Ваша собака? -- переспросила дама. -- Надеюсь, она хорошо воспита-
на и не обидит моих сокровищ?
      -- Тузик? Обидит? Что вы, никогда в жизни! Тузик, поздоровайся  с те-
тей!
      Тузик был хорошо воспитанным псом и умел держаться в обществе.
      Вежливо, хотя и без особой охоты (незнакомка ему не слишком пригляну-
лась) он подбежал к ней и принялся тявкать, прыгать ей на грудь, ласкаться.
      -- Боже,  какой несносный барбос! --  отмахивалась дама. --  Не люблю
таких нежностей!  Смотрите, какие у него  грязные лапы. Кристинка,  ты ког-
да-нибудь купаешь своих собак?
      Тузик был  умный пес и сразу почувствовал, что  приезжая дама тоже не
испытывает к нему симпатии. Он отскочил в сторону. Хотел было сказать: "Ми-
лая дама,  я  сам  купаюсь -- лишь бы была вода! Никогда не был неряхой, не
беспокойтесь!", но, подумав,  промолчал и побежал к Рыжему, который наконец
решился показаться на платформе.
      "Видал? -- шепнул он ему.  --  Милая дама, нечего сказать! А  знаешь,
что в этих корзинках?"
      "Ну?"
      "Собаки!"
      "Собаки?" -- ахнул Рыжий.
      "Да, собаки. И должен я тебе  сказать, что в жизни еще не видел соба-
ки, которая бы так пахла, как  они. Что будет, если они покажутся на рынке?
Срамота!"
      "И все будут знать, что они из нашего дома!" -- помертвел Рыжик.
      "Как мы знакомым на глаза покажемся?"
      "Да ты гляди, гляди!" -- завопил  Рыжий и даже чихнул от изумления, а
глаза у него сделались большие, как плошки.
      Да и каждый бы удивился,  не  только собака. Приезжая дама вынула  из
корзинки Сандика. На  нем  была попонка, вроде фрака,  в  зеленую и красную
клетку!
      "Стыд и позор! -- решительно заявил Тузик. -- Идем отсюда!"
      Оба помчались без оглядки.

      Глава четвертая

      Вернувшись на рынок, друзья застали  общество  в  полном сборе. Куцый
остановил игру. Старательно обнюхал обоих, вежливо осведомился: "Как пообе-
дали? Что слышно нового?"  Рыжик уже открыл пасть и хотел что-то  ляпнуть о
приезжих, но Тузик немедленно осадил его: "Молчи! Успеем еще осрамиться!"
      "Поиграем?" -- сказал он Куцему. И согласился на первую же  игру, ко-
торую Куцый предложил, хотя это было против его правил.
      Прошло некоторое время. Игра была в разгаре. Вдруг Рыжий -- он совер-
шенно не умел терпеть голода -- остановил Тузика:
      "Тузик, довольно баловаться! Пошли ужинать!"
      Тузик смерил его взглядом. Поморщился: "Ты что? Не знаешь, что, когда
гости, ужин всегда опаздывает? Можешь сколько угодно скулить -- не получишь
ни крошки!"
      "О господи!" -- простонал Рыжик в ответ. Он и не подумал о том, какие
невзгоды принесли с собой непрошеные гости. Но Тузик не мог  ошибаться. Ту-
зик знал жизнь, знал и тетку Катерину...
      Спешить домой  было незачем. Друзья пытались продолжать развлекаться.
Но какая игра на пустой желудок! Рыжий бегал все тише, лаял неохотно, вяло.
Наконец он крикнул Тузику: "Будь что будет, а я иду домой!" И помчался. Ту-
зик -- за ним.
      Влетели во двор. Рыжий опрометью понесся прямо на кухню. Заперто!
      "Что же это такое!" -- крикнул он в полном отчаянии.
      "Гости, вот что! -- проворчал Тузик. -- Да, начнутся у нас теперь фо-
кусы-покусы! Я уже ученый! Научишься и ты".
      "Фокусы? Какие там еще фокусы? Не буду я учиться фокусам!" -- каприз-
ничал Рыжий.
      Надо вам знать, что Рыжик  был  ужасно  неспособным, даже, откровенно
говоря, тупым учеником. А вернее  --  лентяем. Ничему не желал он  учиться.
Даже самым простым вещам.
      В углу за буфетом у нас была собачья школа. Все  наши  псы по очереди
ходили туда. И почти все охотно учились.
      Были среди них  даже и выдающиеся  ученые. Тузик, например,  умел  не
только служить  и ходить на задних лапах. Стоило  лишь сказать "Тузик, тан-
цуй!" и засвистать какой-нибудь мотив, как он подымался, становился в пози-
цию и отплясывал такой собачий краковяк, что приятно было смотреть.
      Умел он еще подавать лапу, по приказу открывать дверь, прыгая на зад-
вижку. Словом, это был действительно ученый пес. Пес-артист.
      Еще он умел умываться. Надо было только упрекнуть его:
      -- Тузик, фу, какие у тебя грязные ушки!
      И Тузик тут  же  садился на задние лапки,  а  передними протирал себе
уши. С таким пылом, что казалось -- он вот-вот их оторвет.
      Умел он и речи произносить. Причем публично. Делал такие доклады, что
мое почтение!
      Во время обеда или ужина Тузик  обычно сидел на кресле, возле стола и
не спускал взгляда со скатерти.  Время  от времени заглядывал нам в  глаза,
ожидая приказа:
      -- Ну, Тузик, скажи нам речь!
      Тогда он вскакивал, опирался передними лапками на стол и начинал тяв-
кать с серьезным видом, словно что-то рассказывал. Кто-нибудь говорил:
      -- Неужели так было, Тузик? Подумать только! Бедный песик!
      Сочувствие воодушевляло Тузика. Речь его становилась все жалобнее.
      Правда, он немедленно обрывал рассказ, когда  получал чтонибудь съес-
тное.
      Схватив подачку, он бежал в угол, где лежала газета. Это была собачья
скатерть. Все наши собаки ели в комнате только на скатерти.
      Вот какие светила науки ходили по нашему дому! А Рыжий? Рыжий был су-
щим выродком.  Ходил  и он, правда, в школу, в угол за буфетом. Но это было
не ученье, а мученье!
      До хрипоты можно  было ему повторять: "Служи, служи", показывать, как
надо ходить на  задних лапах, соблазняя  его колбасой, которую  он  обожал.
Толку не было никакого.
      Рыжик делал вид, что никак не может устоять в углу. Как колода валил-
ся на пол.
      И всегда ухитрялся упасть поближе к колбасе, чтобы ее можно  было не-
нароком схватить зубами.
      Крися с ним мучилась, и я с ним бился, и даже тетка Катерина, которая
пыталась убедить его и добрым словом и розгой. И все  зря:  Рыжик не подда-
вался. "Напрасно беспокоитесь!  --  говорил он нам. --  Не  на того напали!
Раньше вам надоест, чем мне!"
      И одолел. В конце концов мы  сдались. Никто уже не пытался сделать из
Рыжика ученую  собаку. Остался он  на всю жизнь неучем. Обычной дворняжкой,
которая даже служить не умеет.
      Теперь вам понятно, почему при одном упоминании о  фокусах Рыжик рас-
строился не на шутку. И расплакался.
      Тузик с презрением слушал его сетования. А Рыжий  все скулил. Наконец
Тузик не выдержал:
      "Рыжий, молчи!  Влетит тебе от  тетки, смотри!" -- предупредил он. Он
как в воду смотрел!
      Дверь кухни открылась.  Рыжий проскользнул туда.  И в ту  же  секунду
раздался жалобный  визг, мелькнула рука  тетки Катерины, и Рыжий полетел по
воздуху на середину двора. "Ой, ой, ой!" -- рыдал Рыжик.
      "Вот видишь!  -- проворчал Тузик. -- Не говорил  я, что будут фокусы?
Вот тебе и первый фокус!"
      Рыжик, немного придя в себя после падения, отправился на поиски пищи.
      Первым делом вылизал дочиста свою миску, отчаянно ею громыхая.
      Увы, там почти ничего не было: жалкая морковь и петрушка. Обычно он и
смотреть на них не хотел и вытаскивал их из похлебки, с отвращением придер-
живая кончиками зубов.
      Съел. Они только раздразнили аппетит.
      Пес решил заглянуть в миску Тузика. Но едва он сунул  в  нее нос, как
Тузик вскочил и рявкнул:
      "Ты куда полез? Воровать?"
      И ухватил преступника за шиворот.
      "Тузинька, прости! -- взвизгнул Рыжик. -- Там же ничего нет!"
      Тузик отпустил Рыжего. Заглянул в свою миску. Там действительно ниче-
го не было. Для порядка, однако, вылизал миску дочиста. И тявкнул:
      "Знаешь, как говорят приличные собаки? "Что не доем, то досплю!"
      Что оставалось делать бедным псинам? Пошли спать. Улеглись они, одна-
ко, так, чтобы даже во сне не терять из виду кухонную дверь. И улицу тоже.
      Проспали они порядочно.  Неожиданно  Тузик поднял голову и насторожил
уши. Рыжик тихонько спросил его: "Что там?"
      "Тихо! -- шепнул Тузик. -- В кусты!"
      Собаки залезли под куст жасмина. "Ничего не вижу!" -- пожаловался Ры-
жик. "Вот  тяпну тебя, тогда увидишь! Гляди!" Но  улице не спеша, осторожно
бежал Лорд-бульдог. В зубах он что-то нес. Какую-то большую вещь.  Пес бес-
покойно оглядывался по сторонам. Смотрел, не следит ли кто за ним.
      "Вперед! -- скомандовал Тузик. -- Только ни гугу!" Друзья выбежали на
улицу и, прячась под забором, поспешили за бульдогом.
      Бульдог добежал до конца улицы и повернул направо. Там, сразу  за до-
мами, начиналось вспаханное поле.
      Лорд еще раз оглянулся. Не заметил ничего подозрительного. Быстро вы-
копал в  мягкой земле  яму, бросил туда то, что  принес, снова осмотрелся и
тщательно засыпал яму землей.
      Закончив работу, оглянулся кругом еще раз. Как раз в эту минуту Рыжий
вылез из-под  забора. Тузик тут же кинулся на  него. Оба клубком покатились
по земле.
      Лорд искоса кровавыми глазами  поглядел  на собак. Собирался уже бро-
ситься на них, но потом передумал.
      "Грызутся? Ну и хорошо! Они не  видели, где я закопал свое добро", --
подумал он и спокойно побежал назад.
      Едва только Лорд скрылся из виду, как Тузик отпустил Рыжего.
      "Еще не так получишь, если не будешь слушаться! -- строго  сказал он.
-- А теперь пошли!"
      Собаки подбежали  к тому месту,  где копал яму Лорд. Тузик немедленно
выкопал клад.
      "Печенка! Целая печенка!" -- захлебнулся он от восторга.
      Это действительно была  бычья  печенка, которую Лорд где-то раздобыл.
Для бульдога, большого и сильного, эта ноша была пустяком. Но Тузик и Рыжик
немало попотели, пока дотащили свою добычу в наш сад.
      Тут они спокойно сели рядком и принялись за еду.
      Ели, ели и ели. Остаток зарыли. И пошли спать в конуру.
      Когда тетка  Катерина налила им супу в миски,  они уже видели десятый
сон. Тузик едва соизволил приоткрыть глаза. Но Рыжик не утерпел:  вскочил и
подбежал к своей миске.
      Зато  и  привередничал он за едой!  Выбрал  из миски мясо, кашу  едва
удостоил своим  вниманием, а на морковку, петрушку и  картошку даже не пос-
мотрел.

      Глава пятая

      Тем временем в доме происходили необыкновенные  события. Хозяйка Сан-
дика и Микадо...  назовем  ее панной Агатой, ладно?  Собакам  же оставим их
настоящие имена.
      Микадо назывался так потому, что, как утверждала его  хозяйка, он был
японской породы. А как вы знаете, микадо -- это титул японского императора.
      А Сандик  получил такое имя за то,  что панна  Агата приобрела его  в
воскресенье. Так как он якобы был английской породы, и притом очень редкой,
то и  назывался он по-английски  -- Санди, что значит воскресенье. (Пишется
это совершенно иначе, но произносится приблизительно так.)
      Странное имя, правда? Но раз у  Робинзона мог быть свой Пятница, то и
у панны Агаты могло быть свое Воскресенье.
      Словом, как бы то ни было, гости у наших собак  были,  как видите, не
простые, а породистые. Собачьи аристократы!
      Не такие дворняги, как Тузик и Рыжий, которые  вроде обещали когда-то
стать фоксами, но, едва немного подросли, оказались чистокровными шавками.
      Итак, оба эти перла -- Микадо и Сандик -- были в своих корзинках пог-
ружены на бричку. Всю дорогу  панна  Агата дрожала от беспокойства, как  бы
езда  по  тряской  мостовой  не  повредила  ее  сокровищам.  Ехать пришлось
еле-еле, словно мы везли треснутые горшки.
      Едва бричка остановилась у ворот -- начались новые треволнения. Легко
ли Микадик  привыкнет к новой квартире?  Понрапятся ли Сандику  котлетки из
печенки?
      Можете себе представить, как обрадовалась тетка Катерина, когда узна-
ла, что английскому франту надо три раза в день жарить рубленые котлетки на
свежем масле и из свежайшей телячьей  печенки! Огонь пробежал по ее лицу. Я
видел, что на языке у нее вертится какое-то неосторожное слово. А тетка бы-
ла весьма остра на язык, особенно когда злилась.
      Едва удалось мне  ее  умиротворить. Но к собачонкам  она  не желала и
притронуться.
      Крися вынула дорогих гостей из брички и внесла их прямо в корзиночках
в дом. Она было хотела поместить их на кухне.
      Панна Агата,  возмущенная до глубины  души, вырвала у нее корзинки из
рук.
      -- Санди только что после простуды. Он не выносит сквозняков! Его на-
до устроить в теплом месте! -- закричала она.
      И началась беготня по всему дому в поисках комфортабельного помещения
для Сандика.  Наконец его поместили под столом в  столовой. Микадо со своей
корзинкой отправился за шкаф, поближе к печке. Почему?
      Вероятно, потому, что он происходил из жарких стран. Хотя, правду го-
воря, на дворе было лето, солнце палило нещадно, а значит,  было достаточно
тепло даже для японского аристократа. Зато печь была холодная, как ледник.
      Сандик, едва его уложили на место, поднялся со  своей подушки, громко
зевнул, сморщился, словно у него был во рту лимон, и презрительно обвел все
вокруг своими вытаращенными глазами.
      "Мне тут  вовсе не нравится! Что это за дом? Что за люди? Ходят и хо-
дят! А бедная больная собака не знает покоя!" -- жаловался он.
      Но, видимо,  все же решил ближе познакомиться с  нашим домом -- вылез
из корзины.  Боже, какие длинные были у этой  собачонки ноги! Казалось, что
он стоит на ходулях. На ходу он так высоко поднимал  ноги,  словно из грязи
их вытаскивал.  Весь он был какой-то  изломанный, нескладный... И  злой! По
глазам видно было, что он с  большим удовольствием укусил бы каждого из нас
в отдельности и всех вместе своими желтыми зубами.
      Может, этот Сандик и был там каким-то особенно  породистым, но красо-
той он не отличался, это факт.
      Он обошел своей нескладной трусцой всю столовую, заглянул  даже в ко-
ридор, который вел в кухню.
      И там наткнулся прямо на кошку Имку, которая, соскочив со  шкафа, шла
на прогулку.
      При виде пса во фраке кошка остолбенела. Сначала она припала к земле,
потом вдруг  как выгнется дугой,  как фыркнет, как закричит: "Прочь, прочь,
прочь!" И хлоп по морде -- раз, два! Он заскулил,  запищал,  завизжал н ки-
нулся к своей хозяйке. Скандал!
      -- Как можно  держать  в доме такую бешеную  тварь!  Мой Санднк такой
нервный. О, как у него сердечко бьется! Искалечила его эта бешеная кошка! А
может, она и вправду бешеная?
      Тут уж тетка Катерина не выдержала:
      -- Может, ваш пес и нервный, но чтобы наша кошка была бешеная или су-
масшедшая -- прошу прощения!
      И ушла в кухню, с треском  захлопнув за собой дверь. Несмотря на это,
не желая быть негостеприимной, тетка все же выставила Имку во двор и запер-
ла дверь на замок.
      Потому-то собаки и не могли попасть в кухню. Сандик в  утешение полу-
чил котлетку. Он был  так снисходителен, что съел ее. А котлета  была, увы,
хотя и рубленая, но из  обычной  телятины: вечером печенки достать не  уда-
лось. Микадо... О, Микадо был совсем иной. Он не капризничал, не ломался.
      Вышел из корзинки, обошел и старательно обнюхал все углы в  доме. Де-
лал он это не спеша, тщательно. Осмотрел всех нас по очереди.
      Если бы не то, что он был такой маленький, меньше нашего Тузика -- то
есть не  доставал  мне  даже  и до колена, -- можно было бы сказать, что он
смотрел на нас свысока.
      "Что вы за публика?" -- спрашивал он взглядом.  Крися попробовала его
погладить. Песик оскалил зубки.
      "Прошу без фамильярностей!"--коротко сообщил он.
      --Микадик, золотко, душечка!--пыталась умилостивить его панна Агата.
      Она взяла пса на руки.  Микадо,  однако, явно не любил нежностей.  Он
вырвался из рук хозяйки и вскочил на кресло. Посмотрел на нас с таким высо-
комерным видом, что без палки и не подходи!
      -- Вы видите, видите?  Какой  царственный вид, какое величие! Микадо,
настоящий микадо! -- восторгалась панна Агата  поведением японской собачки,
которая действительно восседала на кресле словно на золотом троне.
      Во время обеда Сандик -- скажу  это сразу и без обиняков -- был невы-
носим, поистине невыносим. В жизни не видал такой надоедливой собачонки!
      Он забрался  к Крисе  на колени. Н