ая!
     И  верно,  улица была пуста. Накрапывал дождик, и поэтому на скамеечках
у ворот не сидели, не беседовали в этот вечер жители Полстоваловской.
     Но Саня шел и все время прислушивался и оглядывался по сторонам.
     Всякая  мелочь  пугала его: скрип калитки, внезапно раскрывшееся окно и
в  нем  чья-то  голова,  выглядывающая  на  улицу,  шаги прохожих, голоса на
соседних  улицах...  Ему  казалось,  что  весь  город знает о том, что они с
Сергеем несут от ссыльных "Искру".
     Недалеко   от  их  дома  навстречу  им  попался  исправник  Пенешкевич.
Приземистый,  коротконогий,  он  важно  выступал,  выпятив  грудь  и  слегка
переваливаясь  с  боку на бок. Товарищи переглянулись, и оба подумали одно и
то же: "Вот идет мимо и даже не догадывается... А что, если бы догадался?"
     Но исправник, не замечая их, проплыл дальше.
     Вот,  наконец,  и  калитка  бабкиного дома. Мальчики вбежали во двор. В
амбаре они зажгли свечку, закрыли дверь на засов и принялись за чтение.
     Так  вот  она  какая,  нелегальная  газета  "Искра"!  Та самая, которую
выпускает  за  границей  Ленин,  та  самая,  которую  с опасностью для жизни
революционеры   тайком   переправляют   в   Россию.  Шестнадцать  небольших,
разделенных  на  два  столбца страниц. Бумага тонкая, прозрачная, похожая на
папиросную.  В  левом  верхнем  углу первой страницы напечатано: "Российская
Социаль-демократическая   Рабочая  Партия".  А  в  правом  углу:  "Из  искры
возгорится пламя!"... Ответ декабристов Пушкину.
     Сергей   медленно   перелистал   легкие,  чуть  шелестящие  страницы  с
непривычными  заголовками: "Из нашей общественной жизни", "Письма с фабрик и
заводов",  "Иностранное  обозрение",  "Из  партии",  "Хроника  революционной
борьбы".
     - Да читай по порядку, - сказал Саня.
     Но  Сергей,  раскрыв  номер  на  середине,  начал читать то, что первым
бросилось ему в глаза:
     "...Все  только  и  говорят о том, что произошло в Сормове первого мая.
Что же произошло там?..
     "Во  время первомайской демонстрации были вызваны солдаты. Демонстранты
вплотную  подошли  к  ним  и  затем,  повернувшись  назад,  продолжали  свое
шествие.  Солдаты  бросились  за  ними,  начали  разгонять толпу прикладами.
Безоружные рабочие должны были уступить.
     "Только  один  товарищ остался до конца, не выпуская из рук знамени. "Я
не  трус  и  не  побегу!" - крикнул он, высоко поднимая красное знамя, и все
могли  прочесть  на  нем  грозные слова: "Долой самодержавие! Да здравствует
политическая свобода!"
     "Товарищи!  Кто  из  вас не преклонится перед мужеством этого человека,
который один, не боясь солдатских штыков, твердо остался на своем посту?.."
     Сергей  перевернул  еще несколько страниц и прочел другое сообщение - о
Воткинском казенном заводе.
     "Воткинцы  бастуют... На Воткинский завод отправился вятский губернатор
и  посланы  войска из Казани. Рабочие забаррикадировали плотину своего пруда
(единственный  путь,  ведущий  к  ним) и поставили на нем пушку, - благо они
изготовляются на заводе..."
     На  той  же  странице  сообщалось  о  забастовке  в  городе Бежице: там
рабочие  избили  шпиона Мартиненко. В заметке было сказано: "Урок был хорош,
потому  что  побитый  агент  говорит,  что  ни  за что не останется теперь в
Бежице (его колотят уже второй раз, но первый раз легко)..."
     Сергей   прочел  письма  с  фабрик  и  заводов  от  первой  строчки  до
последней.  Все, о чем здесь говорилось, произошло так недавно - всего месяц
или два тому назад.
     И  случилось это не где-нибудь за тридевять земель, а здесь под боком -
в Вятке, в Нижнем, в Сормове...
     Сергей  еще  был  в  Казани, когда оттуда выходили войска, посланные на
Воткинский завод.
     Может,  он  встретил  их  на  улице,  когда они спешили, направляясь на
вокзал, и даже не подумал, куда их гонят.
     Сергей  быстро  пробегал  строки, набранные мелким шрифтом. Так странно
было  видеть напечатанными черным по белому слова: "революция", "восстание",
"низвержение царского самодержавия", "самодержавие народа".
     Это  были  те  слова,  которые произносились шопотом, с оглядкой, а тут
они спокойно смотрели со страниц.
     - Читай дальше, - сказал Саня.
     Сергей   перевернул  еще  несколько  страниц  и  прочел:  "Крестьянские
волнения".
     "Недели   две,   как   Полтава   занята   разговорами   о  крестьянских
волнениях...
     "Все  внимание  изголодавшихся  крестьян  обращено  было на хлеб, даром
валявшийся  в  громадном  количестве  в  амбарах.  Они являлись с повозками,
обращались  к  помещикам  или  управляющим  с  предложением отпереть амбар и
добровольно  выдать  им  часть  хлеба и только в случае отказа сами отбивали
замки, наполняли свои телеги и отвозили домой.
     "...Когда  на  требование  властей возвратить забранный хлеб со стороны
крестьян  последовал  отказ,  войску отдан был приказ стрелять. Убито тут же
три  человека.  Один, раненный двумя пулями и проколотый штыком, привезенный
в  Полтавскую  больницу, через несколько часов умер. Затем началось сечение.
Порка  происходила и в Васильевке; лозинок искать некогда было, поэтому били
первыми  попавшимися  сучковатыми  ветвями  достаточной длины и толщины, и в
силу  этого  (пользуясь  деликатным выражением доктора) "целость кожи у всех
наказанных  нарушена". Пороли так, что изо рта, из носа обильно текла кровь,
после  порки  крестьяне вставали сплошь почерневшими: иногда давали по сотне
и по две ударов..."
     Уже   второй   раз   обходил  караульщик  Владимир  Иванович  со  своей
колотушкой Полстоваловскую улицу, когда Сергей и Саня дочитывали "Искру".
     В последних ее столбцах чуть ли не в каждой строчке мелькали слова:
     На два года.
     На три.
     На четыре.
     На пять.
     На шесть.
     Бессрочно...
     Бесконечные списки имен, названия городов и сроки наказания.
     - Смотри-ка,  наш  Малмыж,  -  с гордостью сказал Саня, ткнув пальцем в
одну из строк. - Из Малмыжа тоже, значит, высылают.
     - Ссыльных, за маевку, - сказал Сергей, - шесть человек.
     - Куда же их еще? - удивился Саня. - Ведь они и так в ссылке.
     - Малмыж   хоть   и   трущоба  лесная,  а  все-таки  как-никак  городом
считается,  - ответил Сергей. - А их теперь, небось, по самым что ни на есть
глухим деревушкам распихали.
     Сергей свернул газету, спрятал ее и потушил свечу.
     - Спать, что ли? - спросил Саня.
     Сергей  ничего  не ответил, а через минуту сказал медленно и раздельно,
как будто про себя:
     - Из искры возгорится пламя...
     Рано  утром, когда проснулся Саня и поднял голову с подушки, он увидел,
что в амбаре на столе горит свеча, будто ее и не тушили.
     Около  стола  сидит  Сергей  и,  запустив  обе  руки  в  волосы, читает
"Искру".
     - Ну, почитай оттуда еще что-нибудь, - попросил Саня.
     - Ладно,  слушай.  -  И  Сергей  начал  читать  вслух  статью  с первой
страницы.
     Но, прочитав полстраницы, Сергей остановился и сказал:
     - Это   не  хроника.  Это  немножко  потруднее  будет...  Надо  сначала
прочитать про себя и разобраться...
     В  статье  были  имена  и слова, неизвестные Сергею. Он долго читал ее,
пока, наконец, в дверь амбара не постучалась бабка.
     - Сережа,  Саня,  -  сказала  она,  -  сбегайте-ка  на речку за водой -
стирать собираюсь.
     - Сейчас, бабушка! - отозвался Сергей.
     Потом он спрятал "Искру" и сказал Сане тихо:
     - Сегодня   вечером   надо   будет  Спруде  порасспросить  насчет  этой
статьи... На первых порах нам одним трудновато.


                                Глава XXXIII

ПЕРВОЕ ПОРУЧЕНИЕ

     Сергей и Саня стали частенько заглядывать к ссыльным.
     Как-то  раз  они  особенно поздно засиделись в "домике под горой". Пили
чай, разговаривали, слушали игру на скрипке.
     В  этот вечер Сергей впервые увидел у ссыльных какой-то странный листок
с  напечатанными  на  нем  темносиними  буквами. Бумага была плохая, желтого
цвета,  а  синие буквы не совсем ровные. Сергей заинтересовался этим листком
и сразу же спросил у Спруде, почему листок так необычно напечатан.
     - Печатали  вручную,  -  ответил  Спруде  и  объяснил  Сергею,  что это
революционная,  нелегальная листовка и напечатана она на гектографе. А через
неделю  Сергей  и  Саня  неожиданно  получили  от  Спруде серьезное и важное
поручение - попробовать напечатать листовку.
     - Попробуем, - в один голос ответили Сергей и Саня.
     - Вам  придется  самим  сделать гектограф. Купите глицерину и желатину,
да  побольше.  А  чтобы не возбудить подозрение, ходите в аптеку по очереди.
Сегодня  -  один,  завтра  -  другой. Помните, что в этом деле нужна большая
осторожность, - сказал на прощанье Спруде.
     - Будем осторожны, - ответил Сергей.
     На  другой  день  утром,  как только Сергей проснулся, он сразу же стал
собираться в аптеку за глицерином.
     - Сначала пойду я, а потом ты, - сказал он Сане.
     Они условились встретиться возле Воскресенской церкви.
     В  Уржуме  была  всего  одна  аптека  -  земская  - и помещалась она на
Воскресенской  улице.  Мимо  этой  аптеки  Сергей  в  детстве  бегал  каждое
воскресенье из приюта домой.
     А  еще  раньше,  до приюта, он часто ходил сюда вместе с Саней смотреть
синие  и  красные  стеклянные шары, выставленные в окнах. Когда болела мать,
бабушка  ходила в эту аптеку за лекарством и не раз брала с собой внука; тут
он видел большие фарфоровые банки с черными надписями.
     Из-за  высокой  стойки  выглядывал  толстый  человек в белом халате. Он
получал  деньги  за  лекарство. Перед ним на стойке строем стояли пузырьки с
длинными,  словно  хвосты,  разноцветными  рецептами.  Рецепты были белого и
желтого цвета.
     Бабушка  говорила,  что  лекарства  с белыми хвостами можно пить, а те,
что  с  желтыми,  пить  нельзя  -  ими можно только натираться. Разноцветные
рецепты  были  нарочно  придуманы  для  неграмотных, чтобы они не перепутали
лекарства.  Перед  тем как отпустить покупателю свой товар, аптекарь наряжал
пузырек,  точно  куколку.  Он приклеивал к пузырьку бумажный хвост и надевал
на пробку цветную гофрированную шапочку, похожую на чепчик.
     Давно  уже Сергей не был в земской аптеке. А сейчас он шел туда за тем,
чтобы  купить  глицерину  для  тайной  типографии.  В аптеке было в это утро
пусто.  Сергей  оглядел полки с лекарствами, стеклянные шары на окнах, белые
фарфоровые  банки с надписями по-латыни. Ничто не изменилось. Все было здесь
такое же, как в дни его раннего детства.
     Вот  из-за белой двери вышел тот же толстый аптекарь - немец Келлер. Он
был еще без халата, - видно, только что встал с постели.
     Аптекарь  строго  посмотрел на покупателя через стекла пенсне в золотой
оправе и спросил, четко выговаривая слова:
     - Что вам угодно? На сколько?
     Это  были единственные две фразы, которые он выговаривал правильно. Вот
уже двенадцать лет, как он десятки раз в день задавал один и тот же вопрос.
     - Глицерину на пятнадцать копеек, - ответил Сергей.
     Келлер   достал  с  полки  маленький  пузырек  в  желтом  гофрированном
колпачке.  Сергей  уплатил деньги, сунул пузырек в карман и вышел из аптеки.
На  углу  у церкви его уже дожидался Саня. Они перемигнулись, и Саня, выждав
несколько минут, тоже отправился в аптеку.
     - Что вам угодно? На сколько? - спросил его аптекарь.
     - Глицерину на пятнадцать копеек.
     Так Сергей и Саня стали ходить за глицерином ежедневно.
     Через  неделю  в  углу амбара, под ворохом сена и старым войлоком, было
припрятано  порядочное  количество  пузырьков.  Но  Сергею все казалось, что
глицерина  будет мало. Он предложил Сане ходить в аптеку и по вечерам, когда
Келлера  сменяет  его  помощник,  маленький  лысый человечек, про которого в
городе  говорили,  что  он непрочь выпить, водит дружбу с городовыми и много
врет.
     Помощник  провизора  никогда  не  расставался  с белым халатом. Даже на
рынок  за  морковью  он  ходил в халате, для того чтобы его все принимали за
доктора и ученого человека.
     В  первый  же  вечер,  когда  Сергей  явился  в  аптеку  и  спросил  на
пятнадцать копеек глицерину, помощник провизора ухмыльнулся и подмигнул:
     - Вам  для  чего  же  глицеринчик, молодой человек? Для смягчения лица?
Барышням хотите понравиться?
     - Нет,  я глицерин внутрь принимаю, чтобы голос нежней стал, - ответил,
не смутившись, Сергей.
     Помощник  провизора  достал из шкафа пузырек с глицерином и молча подал
его Сергею.


                                Глава XXXIV

"ИСКРА" НА УРЖУМКЕ

     Сергею  хотелось  как  можно  скорее приступить к делу. Для того, чтобы
ничего  не  перепутать, он достал у знакомой библиотекарши энциклопедический
словарь.
     К  его  большой  радости,  в  словаре оказалась целая статья о том, как
устроить  гектограф и как на нем печатать. В статье говорилось, что первое и
основное,  что  требуется  для  гектографа, - это железный лист с поднятыми,
высокими  краями.  На  этот  лист  наливается  сваренная масса из желатина и
глицерина.  Когда  масса  застывает,  берут лист белой бумаги и пишут на нем
особыми  синими  чернилами текст, с которого нужно снять оттиски. Затем лист
с  написанным  текстом  накладывают  на  застывшую  массу.  Все буквы с него
переходят   на   желатинно-глицериновую   поверхность.   Накладывая  на  эту
поверхность листы чистой бумаги, можно получить оттиски текста.
     Железный  лист  Сергей и Саня решили заказать у кузнеца. У бабушки были
листы  для  печенья  пирогов,  но  взять один из них для гектографа казалось
Сергею делом рискованным.
     А  вдруг  бабушка,  как назло, хватится, а листа-то и нет на месте. Кто
взял,  да  почему,  да для чего? Начнутся разговоры с соседками, а это может
повредить делу. Да и лист не годится - мелок. Лучше заказать.
     Получив  деньги  от  ссыльных  на  покупку  листа, товарищи отправились
вечером  к  кузнецу.  В соседних домах уже зажглись огни, когда они вышли за
ворота.
     - Полуночники,  опять  до рассвета бродить уйдете! - проворчала бабушка
Маланья. Она все еще считала Сергея и Саню детьми.
     Но  приятели  в  ответ на ее воркотню только усмехнулись и быстро пошли
по улице.
     Кузница  находилась  за  городом.  Она  стояла  неподалеку  от  тракта,
посреди  поля.  Возле  нее торчало несколько кустов, обломанных и общипанных
лошадьми.  Издали  кузница  казалась  не  то  черным  холмом, не то угольной
насыпью.  Только  по  искрам, вылетавшим из низенькой трубы, было видно, что
это кузница.
     Сергей  и  Саня  подошли  к  дверям. В кузнице было полутемно, только в
горне  еще  тлели последние красные угли. На пороге сидел бородатый кузнец и
покуривал.  Сергей  присел  рядом  со  стариком,  немного  поговорил с ним и
заказал ему лист средней величины, с высокими краями.
     - Противень  вам  нужен,  а не лист, - поправил его кузнец. - Ну что ж,
можно, - через пять дней будет готов.
     - А раньше нельзя?
     - Нельзя, - сказал старик и ушел к себе в кузницу.
     На этом разговор и кончился.
     Пока  кузнец  готовил противень, Сергей и Саня не теряли времени даром.
Они  запаслись  желатином,  раздобыли  синих чернил для гектографа и выбрали
место для своей будущей типографии - старую баню во дворе.
     Все  было  готово,  а  противня  надо  было  ждать  еще  целых три дня.
Приятели  решили заняться пока что одним хозяйственным делом. У сарая лежала
вверх  дном  старая,  рассохшаяся  лодка.  Сергей  и Саня заделали дыры в ее
днище,  просмолили  борта,  отмочили  в керосине ржавые уключины. Оставалось
только  покрасить  ее и дать ей имя. Когда-то она называлась "Незабудка", но
первые четыре буквы уже стерлись, и на борту красовалась надпись "будка".
     Сергей  закрасил эту надпись, как и всю лодку, голубой масляной краской
и старательно вывел ровную и четкую, как на чертеже, надпись:

"ИСКРА"

     Буквы были черные с красной окантовкой.
     Когда  лодка  была  готова, Сергей выволок из сарая салазки, взвалил на
них лодку и повез ее с Санькой вдвоем на берег Уржумки.
     Полозья  зарывались  в  песок,  подпрыгивали  на  камнях.  Сергей тянул
салазки за веревку, Саня подталкивал их сзади.
     На  берегу  они  встретили полицейского надзирателя Куршакова, которого
за крикливый голос и маленький рост звали в городе Петушком.
     Петушок  только  что  выкупался  и  поднимался в гору, бодрый и свежий,
застегивая крючки на мундире и вытирая мокрую облезлую голову.
     Когда салазки поровнялись с ним, Петушок остановился и прищурил глаз.
     - "Искра",  -  прочитал  он. - Чудное название придумали молодые люди -
"Искра"!  Вы  б ее лучше "Ветерком" назвали или "Зорькой". "Красотка" - тоже
хорошее имя, или вот еще "Зазноба"...
     - Нам  "Искра"  больше  нравится,  -  сказал Сергей и потащил салазки к
реке.


                                 Глава XXXV

ТАЙНАЯ ТИПОГРАФИЯ

     Наконец  противень  был готов. Сергей и Саня пошли за ним в кузницу под
вечер, чтобы вернуться домой, когда стемнеет.
     Но  они давно успели и лист получить и поговорить с кузнецом, а все еще
не темнело.
     - Пойдем в канаве посидим, - сказал Саня, оглядываясь по сторонам.
     Они   забрались  в  придорожную  канаву,  заросшую  ромашкой,  полынью,
лопухами,  и  сидели там, пока на небе не появились первые звезды. Теперь уж
можно  было  нести противень по улице, не опасаясь, что из первой же калитки
выглянет какая-нибудь тетка или бабка и крикнет на всю улицу:
     - Кому  новый  противень  несете,  ребята,  -  Устинье  Степановне  или
Маланье Авдеевне?
     Но  все  обошлось  благополучно. Никого не встретив, приятели прошли по
темным улицам и пронесли противень к себе в амбар.
     А  ночью, когда все в доме заснули, они вышли во двор и стали осторожно
рыть за баней яму, чтобы закопать лист.
     Один  копал,  а  другой прислушивался, не идет ли кто мимо. Но на дворе
было  тихо,  только  изредка где-то в конце Полстоваловской лаяла собака, да
бабушкин   приятель,   ночной  караульщик  Владимир  Иванович,  обходя  свой
участок, стучал в колотушку.
     Когда лист был зарыт, землю затоптали и сровняли.
     На  другой  день  Сергей  и  Саня  побежали  к  ссыльным за текстом для
листовки.
     Братья  Спруде  были  в это время на огороде. Засучив рукава, Христофор
окучивал  картошку,  а  Франц  сидел  на  корточках  и  пропалывал  грядку с
огурцами.
     Тут  же  стояла  старушка Анна Павловна, квартирная хозяйка ссыльных, и
рассуждала о всяких огородных делах.
     Сергей  и  Саня  походили  на  улице,  пока она не убралась восвояси, и
только тогда окликнули Христофора.
     Он вышел к ним, отряхивая с ладоней землю, и повел в дом.
     - У нас все готово, - сказал Сергей негромко. - Мы к вам за текстом.
     Спруде удивился:
     - Уже готово? Это очень здорово!
     Он  ушел  в  другую  комнату и через несколько минут вынес им статью из
газеты  "Искра".  Она  была  подчеркнута  красным карандашом. Эту статью они
должны были переписать печатными буквами и размножить на гектографе.
     Писать  печатными  буквами нужно было для того, чтобы жандармы не могли
узнать по почерку, кто писал.
     - А  дома  у  вас  про  это  дело  знают?  -  спросил  Христофор Спруде
внимательно, поглядев на обоих товарищей.
     Сергей улыбнулся и пожал плечами.
     - Не  беспокойтесь,  Христофор  Иванович,  -  кроме нас двоих, никто не
знает.
     - Хорошо!  Тогда начинайте. Только писать надо очень ясно и разборчиво,
чтобы и такой человек прочитал, который еле-еле буквы знает.
     - Это Сергей сумеет! Он чертежник, - сказал Саня.
     - Так,  -  кивнул  головой  Спруде.  -  А  сумеете  ли вы еще одно дело
сделать?
     Сергей и Саня насторожились.
     - Дело  это очень серьезное. Тут требуется хладнокровие и осторожность.
Послезавтра,  в  ночь  под  субботу,  надо  разбросать  листовки на базарной
площади и на Малмыжском тракте. Понятно?