весело скомандовал:
   - В сарай за стульями бего-ом!
   Артемка бросился к сараю, накинул на оба плеча  по  стулу  и,  похожий  в
полумраке на петуха, бегущего с растопыренными  крыльями,  понесся  обратно.
Впопыхах он залетел на женскую половину, чуть не наскочил  на  Леночку  и  в
испуге остановился.
   - А, здравствуйте! - сказала девушка. Она оглянулась, не слышит ли кто, и
лукаво спросила: - Вы куда тогда исчезли, а?
   К лицу Артемки жарко-жарко прилила кровь.
   - Ну, признайтесь же, - попросила Леночка, - только  мне  одной  скажите:
ведь это вы тогда читали монолог Несчастливцева?
   - Я, - чуть слышно шепнул Артемка.
   - Я так и знала. Слышали все, а догадалась только я одна. Бедный мальчик!
Это вам так хочется играть, да?
   - Да, - еще тише ответил Артемка и отвернулся.
   - Это прямо свинство, что вам не дали роли! - рассердилась Леночка. - Ну,
не огорчайтесь. Вот завтра мы начинаем репетировать  "Женитьбу".  Приходите,
может, вам хоть роль Степана дадут.
   - Я знаю "Женитьбу"! - обрадовался Артемка. - Это Гоголь написал.
   - Да что он там пропал! - донесся недовольный голос Коли.
   - Несу-у!.. Артемка подхватил стулья и, окрыленный надеждой,  понесся  на
сцену.

   БЕГСТВО
   Спектакль кончился поздно. Вернувшись в будку,  Артемка  достал  с  полки
"Женитьбу" и до тех пор не отрывался от книги, пока  желтый  свет  лампы  не
потонул в блеске утра.
   Потом знакомый рыбак принес чинить сапог. Сапог был огромный, из  тех,  в
которых рыбаки ходят по воде, когда тащат на берег невод, и Артемке пришлось
долго повозиться, пока удалось зашить на этом сапоге-великане прореху.
   Боясь опоздать, Артемка не зашел даже  в  харчевню,  а  купил  по  дороге
бубликов да ими и закусил на ходу.
   "Дадут или не дадут? - в сотый раз спрашивал он себя, шагая  по  заросшей
бурьяном улице - Ну, Подколесина будет представлять Алеша,  Кочкарева-чудилу
- Коля, Яичницу - Петька толстый, а кто же Степана?  На  Слугу-то  не  много
охотников найдется. Значит, Степана дадут  мне.  Как  это?  "Эй,  Степан,  у
портного был?" - "Был" - "Что ж он, шьет фрак?" - "Шьет".  -  "И  много  уже
нашил?"  -  "Да  уж  довольно,  начал  уж  петли  метать".  Чего  ж  тут  не
представить? Совсем просто. А вдруг опять Сене дадут? И очень может быть. Он
у них всегда слуг представляет".
   И Артемка то прибавлял шаг,  то  останавливался  и  готов  был  вернуться
назад.
   Когда он вошел во двор, там было всего лишь три человека: Коля,  Алеша  и
толстый Петя. Петя рассказывал о каком-то надзирателе  гимназии  Брадотрясе,
которому гимназисты насыпали в карманы шинели нюхательного  табака.  Копируя
этого надзирателя, Петька уморительно чихал. Потом стал рассказывать  Алеша,
и тоже смешное. Учитель-француз после звонка приказал гимназистам  разойтись
по классам. Алеша остался стоять около  рояля.  Тогда  француз  сказал:  "Вы
плохой юноша: все разошлись, а вы не разошелся", Артемка тоже засмеялся. Но,
когда, в свою очередь, стал рассказывать Коля, Артемка подумал: "Ну что ж вы
тянете за душу: скажите же наконец, буду я играть Степана или нет?"
   Гимназисты  сходились   медленно,   и   каждый   обязательно   что-нибудь
рассказывал об учителях. Все смеялись, а Артемка слушал и  томился.  Наконец
пришли девушки. Опять расселись все под акацией,  и  началось  распределение
ролей.  Коля  называл  действующих  лиц  и  исполнителей.   Большей   частью
гимназисты соглашались  сразу;  если  же  кто  и  пробовал  возражать,  Коля
говорил: "Ничего, сыграешь" - и подавал белую тетрадочку.
   Артемка ждал, не подымая глаз; от волнения у пего стучало  в  висках.  Но
вот Коля сказал:
   - Роль Степана...
   Артемка со страхом взглянул на Колю.
   Чуточку подумав, Коля неуверенно спросил:
   - Сеня, сыграешь?
   У Артемки упало сердце. Мир стал  тусклый,  как  запыленный  сапог.  Сеня
протянул руку и взял тетрадочку.
   - Вот и все, - сказал Коля. - Остается роль свахи. По  ее  у  нас  играть
некому. Придется искать.
   - А Надя? - спросила Нюра.
   - Надя? - Коля с сожалением  развел  руками:  -  У  Нади  такие  роли  не
выходят. Мы напрасно ей и роль Улиты давали. Правда ведь, Надя?
   - Так вы ж мне дайте! - чуть не подскочил Артемка. - Накажи меня  бог,  я
сыграю!
   Все разом повернули к нему головы.
   - Кого? - не понял Коля. Он Подумал, что ослышался.
   - Ну ту... как ее.. - Артемка коротко вздохнул и в  отчаянии  крикнул:  -
Сваху!
   Тут будто кто уронил на каменный пол поднос с посудой  -  такой  звонкий,
дружный грянул смех.
   Артемка мог вынести все: голод, холод, брань. Но смеха... нет, смеха  над
собой Артемка не терпел  никогда.  Руки  его  сжались.  Он  хотел  крикнуть,
выругаться, но проклятые слезы вдруг брызнули из глаз, и, всхлипнув, Артемка
бросился вон со двора.

   РОЛЬ
   Сначала Артемка даже работать не мог - так расстроила его эта история.  И
ерунда всякая ночью снилась:  будто  вошла  в  будку  белая  кошка,  открыла
жестяночку с ваксой и принялась этой ваксой мазать себе  мордочку.  Полижет,
полижет лапку, обмакнет ее  в  жестяночке  и  опять  помажет.  Всю  мордочку
испачкала. От этого сна на душе у Артемки еще мутнее стало.
   К счастью, утром пришел заказчик и поднял скандал из-за того, что Артемка
не приготовил ему вовремя штиблеты. Артемка тоже распалился,  стал  кричать,
что у него были дела и поважнее, и в ссоре отвел душу...
   А к обеду случилось такое, что Артемка даже подумал,  не  снится  ли  ему
опять чепуха.
   Только закончил он штиблеты скандального заказчика, как  в  будку  кто-то
просунулся и знакомый голос крикнул:
   - Алеша, он здесь!
   Артемка поднял голову и побледнел; в дверях стояли Коля и Алеша.
   - Видишь, вот он, - сказал Коля. - А мы его на старом базаре искали.
   Алеша перешагнул порог и протянул Артемке руку:
   - Ну, здравствуй! Так вот где ты мастеришь...  Лица  гостей  были  слегка
сконфужены. Артемка опомнился и подвинул Коле чурбан.

   - А вы сюда садитесь, - показал он Алеше на сундук.
   Гости сели и с любопытством огляделись. Потом, неловко улыбнувшись,  Коля
спросил:
   - Ты чего ж убежал, а?
   Артемка нахмурился и отвернулся к окну.
   - Обиделся, да?
   Артемка молчал.
   Алеша поднялся и положил ему на плечо руку:
   - Не сердись, брат, на нас. Артемка улыбнулся
   - Ну вот и хорошо! - обрадовался Алеша, глядя на  Артемку  своими  ясными
глазами. - Значит, мир? Экий же ты обидчивый! Немыслимо!
   Артемку мучила одна мысль, и теперь он сказал:
   - Послушайте, я спросить вас хочу. Вот вы тогда смеялись. Ну хорошо. А  я
так понимаю: сваха - это все равно что торговка. Правда? Я  три  раза  читал
"Женитьбу", и мне даже удивительно было, как  эта  Фекла  на  нашу  Дондышку
похожа.
   - Ну и что ж? Что ты хочешь сказать? - не понял Коля.
   - А то, что эту Дондышку я могу голосом так представить,  что  закрой  вы
глаза - и не узнаете, кто говорит: я или она. Вот пойдемте.
   Артемка прикрыл дверь будки и повел гимназистов к рыбному ряду.
   По  обеим  сторонам,  перед   мокрыми,   посеребренными   рыбной   чешуей
корзинками, сидели на  маленьких  скамеечках  краснощекие  бабы  и  зазывали
покупателей.
   - Вот она, - показал Артемка.
   Толстая женщина, с таким лоснящимся лицом, будто оно было смазано розовым
маслом, одной рукой держала покупательницу за юбку, а другой вытаскивала  из
корзины клейких бычков и сладким голосом уговаривала:
   - Драгоценная моя, вы только посмотрите, это же  не  бычки!  Разве  бычки
такие бывают? Это ж поросяточки! Тут весу в каждом по фунту. Это  же  сахар,
рахат-лукум, Давайте вашу кошелочку. Полсотенки довольно будет? -  И  вдруг,
побагровев от негодования, закричала вслед  вырвавшейся  женщине:  -  Жадюга
кудлатая! Пойди, пойди, поищи дешевле!
   - Фекла! - крикнул Коля убежденно. - Честное слово, Фекла!
   Артемка опять привел гимназистов в будку и хитровато сказал:
   - Закройте глаза.
   Гимназисты послушно зажмурились. Минута прошла в молчании. И вдруг голос,
точь-в-точь как голос Дондышки, нараспев затянул:
   - Мадам, драгоценная моя, да вы же только посмотрите, что это  за  бычки!
Это же не бычки, это же перепелочки, истинный бог - перепелочки.
   Гимназисты открыли глаза и не мигая уставились на Артемку. А он сидел  на
корточках,  вытаскивая  из  воображаемой  корзины  воображаемых  бычков,   и
сладостно уговаривал:
   - Какая же это рыба? Это мед, халва, рахат-лукум!
   И, странное дело, Алеше и Коле казалось, что  не  только  голосом,  но  и
лицом Артемка был страшно похож на  Дондышку,  хотя  у  мальчика  лицо  было
худое, со впалыми щеками, а у Дондышки щеки круглились, как свекла.
   - Немыслимо! - пробормотал Алеша в совершенном изумлении.
   Коля быстро сунул руку в карман, выхватил  свернутую  трубкой  тетрадь  и
бросил ее Артемке.

   - Что это? -  одними  губами  спросил  Артемка,  бледнея  в  предчувствии
нестерпимой радости.
   - Роль Феклы! Бери!

   ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ
   Бывают дни, которые проходят, как минуты, и тонут в отжитом, не  оставляя
воспоминаний Таких дней в Артемкиной жизни было много. Знал Артемка и другие
дни, полные всяких интересных происшествий. Это большие дни, и их было мало,
зато в памяти они сидели крепко, как железные гвозди в каблуке.  Но  длиннее
всех были те дни, когда чего-нибудь ждешь, а сидишь без дела.
   Вот и теперь: роль выучена назубок, заказчики, как назло, не  появляются,
а репетицию гимназисты назначили только на шесть  часов  Такой  день  целого
года стоит.
   Чтобы  убить  время,  Артемка  несколько  раз   бегал   в   рыбный   ряд,
останавливался перед Дондышкой и бесцеремонно разглядывал ее.  Один  раз  он
даже вслух передразнил торговку, но та разразилась такой  крикливой  бранью,
что Артемка огорченно почесал в затылке и отступил к своей будке.
   Наконец тень от соседней лавки подступила к  самому  порогу:  время  было
идти.
   На углу Сенной Артемке стало холодно, у самой калитки - жарко. А когда он
брякнул щеколдой и гимназисты повернули к нему  лица,  пятки  приклеились  к
земле и не отставали.
   - Иди скорей, не задерживай! -  крикнул  Коля.  Артемка  сдвинул  ногу  и
осторожно стал подходить. Нет, никто не смеется, даже на лице  у  Петьки  не
бродит ухмылка. Но в глазах у всех столько веселого любопытства, что Артемка
опять остановился и подозрительно покосился на Колю.
   - Ничего,  ничего,  -  успокоил  тот,  подбадривая  взглядом.  -  Садись,
Артемка.
   Гимназисток было только две: Леночка и Нюра. Леночка улыбнулась и кивнула
Артемке головой. Поздоровалась и Нюра.
   Артемка сел и спрятал босые ноги под скамью.
   - Так вот, друзья, - продолжал Коля, - мы с Алешей уверены, что никто  не
догадается. Выходит очень натурально, ну и  пусть  все  думают,  что  играет
гимназистка. Зачем объяснять!
   Артемка подумал, не о нем ли идет речь, и даже  хотел  тихонько  спросить
Алешу, но Алеша  уже  шел  на  сцену,  чтобы  улечься  на  диван:  он  играл
Подколесина.
   - Сеня, Артемка, приготовьтесь! - крикнул Коля. Артемка рванулся, но  тут
же сдержал себя. А ноги все-таки дрожали. Вслед за Сеней он  поднялся  сзади
сцены на подмостки и в ожидании сел па табуретку.
   Алеша сделал  губами  "пах-пах-пах",  будто  курил  трубку,  потом  повел
глазами по "потолку" и начал:
   - "Вот как начнешь эдак  один  на  досуге  подумывать,  так  видишь,  что
наконец точно нужно жениться".
   И так это вышло у него по-домашнему, спокойно, что успокоился и Артемка.
   Потом вышел Сеня, и между Подколесиным  и  Степаном  начался  разговор  о
фраке. Сеня играл плохо.
   - Ты ж пойми, -  поправлял  его  Коля:  -  Степан  -  слуга,  крепостной,
ленивый, ему не хочется подняться с лежанки, а барин только  и  знает:  "Эй,
Степан!",  "Эй,  Степан!"  Отвечай  ему  скучно,  гляди  в  сторону,  а   ты
торопишься, говоришь с испуганным видом - зачем? Ну, сначала!
   "Вот голова!" - подумал Артемка, еще более проникаясь уважением  к  Коле.
Он взглянул в  "публику",  как,  мол,  та  считает,  и  сердито  отвернулся:
гимназисты  смотрели  не  на  Алешу  и  Сеню,  а   на   него,   Артемку,   и
перешептывались. Артемке опять стало не по себе.
   "Хоть бы скорей уж!" - подумал он с отчаянием. Наконец Степан доложил:
   - "Старуха пришла".
   - "А, пришла; зови ее сюда", - отозвался Подколесин.
   Артемка глотнул воздуху, вскочил и посмотрел на Колю. Тот жестом показал,
откуда и куда идти.
   - "А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! - сказал  Подколесин,  и  в
глазах Алеши Артемка увидел нескрываемое любопытство. - Ну, что? Как? Возьми
стул, садись,  да  и  рассказывай.  Ну,  так  как  же,  как?  Как  бишь  ее:
Меланья?.."

   Артемке покачалось, что доска у него под ногами куда-то уходит.  Неживыми
руками он взял стул и вместе с ним, как на палубе парохода в качку, пошел  к
дивану.
   - Ближе, ближе, - показывал Коля, - вот сюда. Артемка поставил стул,  сел
и, сдерживая себя, чтобы не торопиться, сипло сказал:
   - "Агафья Тихоновна".
   - Так, - кивнул головой Коля. - Только громче немного.
   И от этого  "так"  у  Артемки  сразу  освободилось  дыхание.  Он  чуточку
помолчал и уже чистым голосом медово протянул:
   - "Агафья Тихоновна".
   - "Да, да, Агафья Тихоновна. И, верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?" -
с возрастающим любопытством отозвался Алеша.
   Артемка  взглянул  на  Колю.  Тот  поощрительно  кивнул.  По  лицу  Феклы
разлилась сладость:
   - "Уж вот нет, так нет; то есть, как женитесь, так  каждый  день  станете
похваливать да благодарить!" - Артемка поднес ладонь к губам и чмокнул ее.
   -  "Да  ты  врешь,  Фекла  Ивановна!"  -  воскликнул   Алеша,   с   явным
удовольствием входя в роль.
   Теперь Артемка даже не взглянул на Колю. Поджав  по-старушечьи  губы,  он
сказал:
   - "Устарела я, отец мой, чтобы врать;  пес  врет",  -  и  такую  состроил
обиженную физиономию, что кто-то из гимназистов не выдержал и прыснул.
   Артемка вскинул голову: гимназисты смеялись весело,  добродушно.  Артемка
посмотрел, понял, что победил, и тоже засмеялся.

   АРТЕМКА ОБЗАВОДИТСЯ ГАРДЕРОБОМ
   Заглянув в будку, всякий бы решил: с ума спятил парень. Иначе зачем этому
парню строить перед зеркальцем гримасы и по-старушечьи болтать разный вздор!
Впрочем, в эти дни Артемка действительно был вне себя. Он до того  входил  в
роль, что, позови кто-нибудь на базаре: "Фекла  Ивановна!",  он  обязательно
выскочил бы из будки.
   С каждым днем репетиция шла все лучше. Хотя Артемка и  удивлялся  раньше,
что гимназисты ходят по сцене  как-то  ненатурально,  но  и  у  него  самого
сначала путались ноги. И с руками была беда: иногда Артемка прямо  не  знал,
куда их девать.  Только  на  третьей  репетиции  догадался,  что  ими  можно
придерживать концы шали.
   Но от одного недостатка Артемка так и не смог избавиться: сваха  Фекла  и
торговка Дондышка в его воображении почти полностью сливались в один  образ,
и он незаметно для себя уснащал речь Феклы такими оборотами, что  Леночка  и
Нюра в испуге только глаза расширяли.
   - Стой! - вскрикивал Коля. - Иди сюда, посмотри в книгу.  Ну,  где  здесь
написано: "Чтоб тебе рожу перекосило"? Нет таких слов в роли!
   - Правильно, нет! - удивлялся Артемка. Потом смотрел в тетрадочку и опять
удивлялся: - И тут нет. Чудно!
   Расписывая невесту, он сравнивал ее с  медовой  халвой.  Яичницу  называл
толстобрюхим идолом, Кочкарева - брандахлыстом. Коля запрещал одни  слова  -
Артемка говорил другие, Коля запрещал другие - Артемка пускал в ход  третьи.
Ничего не добившись, режиссер махнул рукой.
   На четвертой репетиции Артемка подошел к Коле и тихонько сказал:
   - Юбки у меня нету - вот беда.
   - Юбки нет? - засмеялся Коля. - Ну, это  не  такая  уж  беда!..  Леночка,
Нюра, вы поможете?
   - Поможем, - ответили девушки. После репетиции Нюра сказала:
   - Пойдемте с нами.
   Шли вчетвером: Леночка, Нюра, Коля и Артемка. В  такой  компании  Артемке
еще не приходилось ходить по улице.
   Шли к Нюре, а Нюра жила в самом центре. К  счастью,  солнце  уже  село  и
только алели края облаков. А когда вышли на Главную, и  совсем  стемнело.  У
парадного входа с эмалированной дощечкой на  двери  остановились.  Нюра  уже
подняла руку к кнопке звонка, но потом повернулась и скользнула  по  Артемке
взглядом:
   - Может, пусть пройдет в беседку? А то, знаете, мама...
   - Правильно, - подтвердил Коля. - Пойдем, Артемка, сюда.
   Он открыл чугунную калитку и через мощеный двор провел Артемку в садик.
   - Посиди здесь, - показал он на увитую диким виноградом беседку и ушел.
   В беседке было совсем темно. Артемка подумал:
   "Как бы дворник не застал одного! Обязательно  по  шее  накладет".  Ждать
пришлось долго. Несколько раз по двору кто-то  проходил,  стуча  сапогами  о
булыжник и пугая Артемку.
   Наконец послышались легкие шаги и знакомые голоса. Вошли Леночка и Нюра и
положили на стол что-то бесформенное, смутно забелевшее  в  темноте.  Следом
вошел Коля. Он зажег свечу, и Артемка увидел большой узел.
   - Очень уж ты худой, - сказал озабоченно Коля. - Сваха выйдет тощая.
   Девушки развязали узел и стали расправлять платья. Повеяло духами  и  тем
особым запахом, каким пахнут все сундуки и гардеробы.
   - Вот это, кажется, - сказала Леночка. - Ну-ка, поднимите руки.
   Над головой у Артемки зашуршало. Секунда пахучей темноты - и он увидел на
себе шелковое лиловое платье.
   - Широкое, - смутился Артемка.
   - Ничего. Надо только вату подложить. Нате вот шаль, - подала Нюра.
   Шаль тоже была шелковая, в цветах, с  густым  масляным  отливом.  Артемка
накинул ее на плечи и, посапывая от удовольствия, посмотрел на Колю.
   - Хорошо, - сказал Коля. - Ну-ка, пройдись.
   Артемка вспомнил, как он целый день ходил в теннисном костюме Джона перед
пантомимой в цирке, И теперь робко спросил:
   - А можно мне так домой пойти? Я верну, вы не сомневайтесь.
   - Как, в женском платье? - в один голос вскрикнули девушки.
   - А что же, - поддержал Коля, - пусть упражняется. Вали!
   - Можно? - обрадовался Артемка и, не сказав даже "до свиданья",  бросился
из беседки.
   Когда Леночка, Нюра и  Коля  подбежали  к  калитке,  они  увидели  только
дворника. Старик поскреб в бороде и озадаченно сказал:
   - Вроде привиделось.
   - А что? - спросила Леночка, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
   - Да дамочка тут одна из нашего двора выпрыгнула. Платье, как на  барыне,
шаль на плечах, а босая. Вроде тронутая...

   ДЕБЮТ
   Утром  в  самый  день  спектакля  старьевщица  принесла  Артемке   чинить
сафьяновые сапожки.  Починка  требовалась  пустяковая,  но  Артемка  покачал
головой и сказал, что раньше чем к завтрашнему дню готовы не будут.  А  вату
Артемка купил на толкучке по случаю - чуть не целый тюк.
   С этим тюком за спиной, с узлом под рукой и в сафьяновых сапожках Артемка
и явился на Сенную.
   Сначала вышло замешательство: никто не знал, на  какую  половину  послать
Артемку - на женскую или мужскую. Решили так. загримировать  на  мужской,  а
одеть на женской.
   Леночка и Нюра так умело принялись за него, будто всю жизнь только такими
делами и занимались. Артемке было и приятно и в то  же  время  неловко,  что
девушки возятся с ним. Он чувствовал на своем лице их  дыхание,  даже  через
вату ощущал прикосновение их тонких розовых пальцев и боялся шевельнуться.
   - Теперь посмотрите на себя, - сказала Леночка и за руку подвела  Артемку
к большому зеркалу.
   И Артемка увидел пожилую женщину в капоре, с  шалью  на  плечах.  Артемка
прищурился - женщина  тоже  прищурилась;  Артемка  поджал  обидчиво  губы  и
покачал головой - женщина тоже обиделась и тоже покачала своим капором.
   Когда Артемка пошел на мужскую половину, то с радостью заметил, что  идет
"плавно и степенно", как учил Коля.
   Гимназисты уже надели парики с  зачесанными  вверх  хохолками,  форменные
мундиры, взятые у своих отцов и дядей, и высокие, "гоголевские",  воротники,
подпиравшие подбородки. Увидев Артемку, Петя-Яичница