циональное исследование, основной вопрос которого в канонической форме имеет вид
  "Я стремлюсь к состоянию '($х) я знаю, что достоверно или в достаточной степени вероятно, что если я, агент S, сейчас совершу действие  х, то я тем самым совершу действие А2'" 
  или вид, подобный этому.
   Если же рациональность проведенного человеком предварительного исследования   ущербна в том или ином отношении, то в том же отношении ущербна и рациональность основывающегося на этом исследовании действия человека.    
    Как видно, характеризацией RA5 мы свели представление о рациональности действия к представлению о рациональности исследования.
    Рациональное же исследование (т.е. бездефектно рациональное исследование) - это, напомним, такое исследование, в котором (1) все явные и неявные интеррогативные шаги дали истинные утверждения; (2) на основной ответ исследования получен истинный ответ; (3) все явные и неявные инференционные шаги логически приемлемы.
    Будем говорить, что бездефектно рациональное исследование, как оно только что определено, рационально в 1-ой степени. Соответственно, о действии или намерении человека будем говорить, что оно рационально в 1-ой степени, если это действие совершено (соответственно: если это намерение сформировано) на основании предварительно проведенного рационального в 1-ой степени исследования.
Фундирующая игра
    Определим теперь понятие фундирующей игры для исследования, о котором уже известно, что оно рационально в 1-й степени.
    В фундирующей игре участвуют два игрока: сам исследователь, проводивший то рациональное в 1-й степени исследование, относительно которого разыгрывается игра, и его оппонент.
    Цель исследователя - доказать, что он проводил свое исследование с пониманием дела, т.е. что он (1) знает значение каждого слова, употребленного им для формирования утверждений на промежуточных шагах исследования (а также и на заключительном шаге); (2) может предъявить обоснование истинности любого утверждения, полученного на том или ином интеррогативном шаге исследования (заметим, что утверждения, полученные на инференционных шагах, уже имеют некоторые (условные) обоснования - ибо они логически выведены из других, ранее полученных в исследовании,  утверждений; так что если мы ручаемся за истинность этих последних, то истинность первых обеспечена условиями логического вывода).
    Цель оппонента - доказать противное.
    Начинает игру оппонент.
    Его шаги могут быть двух родов: (1) запрос об истолковании; (2) запрос об обосновании.
---
    Запрос об истолковании есть обращенная к исследователю просьба истолковать то или иное слово, входящее в утверждение, полученное на некотором шаге рассматриваемого исследования.
    Запрос об обосновании есть просьба к исследователю представить обоснование утверждения, полученного в результате некоторого промежуточного интеррогативного шага, - т.е. просьба провести некоторое новое исследование с основным вопросом "Истинно ли А?", где А - утверждение, полученное на рассматриваемом интеррогативном шаге исходного исследования.
---
    В ответ на запрос об истолковании исследователь должен (1) предъявить некоторое определение слова или словосочетания, о котором идет речь, (2) заменить каждое вхождение этого слова (или словосочетания) во всех утверждениях исходного исследования определяющей частью данного определения, (3) впредь (т.е. на дальнейших шагах данной фундирующей игры) не употреблять это предъявленное ему оппонентом слово или словосочетание.
    Если определяемое слово не есть неологизм, выдуманный самим исследователем, то мы можем оценить предложенное исследователем определение как истинное или ложное (на самом деле, оно будет либо аналитически истинным, либо аналитически ложным).
    Если предложенное исследователем определение истинно, то истинными окажутся и все результаты подстановки (вспомним, что поскольку исходное исследование рационально в 1-й степени, все утверждения, полученные на интеррогативных шагах, истинны).[4]
    В этом случае мы скажем, что исследователь выиграл данный шаг фундирующей игры (или: выиграл данный запрос об истолковании). В противном случае мы скажем, что исследователь проиграл его.
---
    В ответ на запрос об обосновании утверждения А, полученного на некотором интеррогативном шаге исходного исследования, исследователь должен провести и предъявить оппоненту исследование с основным вопросом "А?" (или, что для наших целей то же самое: "Истинно ли А?").
    Если это новое проведенное и предъявленное оппоненту исследование окажется рациональным в 1-й степени, то мы скажем, что исследователь выиграл данный шаг фундирующей игры (или: выиграл данный запрос об обосновании). В противном случае мы скажем, что исследователь проиграл его.
---
    Назовем проведенное исследователем U рациональное в 1-й степени исследование I исследованием, рациональным во 2-й степени, если U способен выиграть любой первый шаг фундирующей игры, связанной с I.
---
    Заметим теперь, что в результате любого первого шага оппонента и любого ответа исследователя на этот шаг мы получаем вновь некоторое законченное исследование, полученное в результате преобразования и/или дополнения из исходного исследования U. Если это вновь полученное исследование рационально в 1-й степени, то мы, в соответствии с только что данным определением, можем поставить относительно него вопрос: Является ли оно исследованием, рациональным во 2-й степени? Если ответ на этот вопрос положителен, то мы назовем исходное исследование исследованием, рациональным в 3-й степени.
    Ясно, что это дает нам основание для общего индуктивного определения исследования, рационального в n-й степени, - и, соответственно, для общего индуктивного определения намерения, или действия, рационального в n-й степени, - где n - произвольное натуральное число.
---
    Важно понять, что заявляя о некотором проведенном исследователем U исследовании I, что оно рационально в n-й степени (для любого n>1), мы на самом деле характеризуем не исследование само по себе, а исследование, рассматриваемое вместе с проведшим его исследователем, - ибо один и тот же запрос оппонента один исследователь может оказаться в состоянии выиграть, а другой - нет.
    Иными словами, рациональность  в n-й степени (для n>1) есть не "внутреннее" свойство исследования, а некое отношение, связывающее исследователя и проведенное им исследование.
Комментарии к определению
рациональности в n-й степени
    Ясно, что если придерживаться сформулированного нами определения рациональности в n-й степени, то - вообще говоря - чем больше n, тем маловероятнее, что исследователь окажется способным быть рациональным в n-й степени по отношению к своему исследованию.
    Трудности поддержания рациональности по мере восхождения по ее ступеням связаны как с запросами об истолковании, так и с запросами об обосновании.
    Начнем с трудностей истолкования. По правилам фундирующей игры оппонент может на каждом шаге требовать истолкования и последующего устранения одного слова за другим - на каждом шаге нового (вспомним, что уже истолкованные слова не могут появляться вновь на последующих шагах). Но поскольку в каждом (естественном) языке имеется лишь конечное число слов, то ясно, что оппонент в принципе способен посредством достаточно длинной серии запросов об истолковании лишить исследователя возможности употреблять какие бы то ни было слова, - а стало быть, лишить его возможности быть рациональным в достаточно высокой степени.
    В том что касается запросов об обосновании, форсированной стратегии на поражение исследователя, пожалуй, не видно. Но во всяком случае должно быть ясно, что с ростом общности вновь вводимых утверждений обосновывать их должно быть все труднее. В 60-х годах в молодежных КВН-ах бытовало состязание "Десять почему". Одна команда задает другой произвольный вопрос на объяснение, например: "Почему летом день длиннее, чем зимой?". После каждого правильного ответа отвечающим задается вопрос на объяснение данного ими ответа - и так десять раз. Как правило, степень общности, абстрактности и теоретичности (если угодно, "метафизичности") правильных ответов (и следовательно, дальнейших вопросов) нарастает так стремительно, что выиграть такую игру простому "человеку с улицы", - а даже и образованному теоретику, - почти невозможно.
---
    Мы могли бы разными способами модифицировать определение фундирующей игры - и, соответственно, рациональности в n-й степени - так, чтобы ослабить требования, предъявляемые к исследователю, и сделать понятие рациональности в n-й степени более реалистичным. Но для наших целей в данной работе в этом, по-видимому, нет нужды - вот почему:
    Разумеется, обыденный участник реальных процессов языкового общения с восхождением по ступеням рациональности - как мы определили эти ступени - очень быстро окажется неспособным поддерживать рациональность по отношению к своим языковым действиям, т.е. по отношению к своим собственным речевым актам и к своим исследованиям, интерпретирующим речевые акты партнеров по общению. Но именно это и должно служить (частичным) объяснением того, почему в обыденном языковом общении партнеры не опираются на притворные полагания.
    С другой стороны, нам должно быть интересно и то, какие именно обоснования и истолкования он сможет предъявлять до тех пор, пока он вообще будет в состоянии поддерживать свою рациональность.
    Говоря более предметно, мы выдвигаем следующую гипотезу:
HLR
  Чем больше n, тем выше вероятность того, что 
  если участник реальных процессов языкового общения способен поддерживать рациональность n-й степени по отношению к своим языковым действиям и своей интерпретации языковых действий партнеров,
  то он по ходу поддержания рациональности задействует во вновь вводимых им утверждениях ссылки на притворные полагания участников общения об Интенциональности физических медиаторов.
   
    Если мы сможем выдвинуть какие-либо аргументы в пользу HLR, то во многих случаях эти аргументы смогут одновременно служить объяснением того факта, что в реальных процессах языкового общения его участники не опираются на утверждения о притворных полаганиях. Суть этих объяснений должна быть такова: В реальных процессах общения не происходит задействования притворных полаганий потому, что условия обыденного общения не ставят его участников перед необходимостью играть в фундирующую игру - то есть восходить по ступеням рациональности. Если бы такая необходимость имела место, то скорее всего произошло бы одно из двух: либо участник общения оказался бы не в состоянии поддерживать достаточно высокую степень своей рациональности, либо он оказался бы вынужденным опираться в своих обоснованиях и/или истолкованиях на утверждения, явным образом задействующие притворные полагания.

 
 
 
 
 
§5.3.  ЯЗЫКОВОЕ ОБЩЕНИЕ КАК ОПИРАЮЩЕЕСЯ НА МИФ
    Начнем наши рассмотрения с самой низшей, первой, ступени рациональности, ибо в тех относительно редких случаях, когда действия и реакции участника реального языкового общения не автоматичны в психологическом смысле, а опираются на некоторое хотя бы мало-мальски развернутое предварительное исследование, это исследование чаще всего оказывается не рациональным даже в 1й степени, т.е. дефектным с точки зрения рациональности.
    Эта дефектность может выражаться - и чаще всего на самом деле выражается - вот в чем:
    Предположим, что два человека разговаривают. Один говорит другому: "Надвигается гроза". Слушающий, если он хорошо владеет русским языком, понимает то, что сказал ему говорящий, "автоматически", безо всяких специальных исследований. Но предположим, что вы попросили слушающего ответить на вопрос: "Что хотел сообщить вам говорящий?" и обосновать свой ответ - т.е. попросили его провести-таки исследование.
    Скорее всего рядовой участник обыденного языкового общения ответит вам примерно вот что: "Говорящий хотел мне сообщить, что надвигается гроза. Это так потому, что звуки, которые он произнес, - это не абы какие звуки, лишенные смысла, а членораздельные звуки, которые представляют собой (все вместе) предложение, которое и означает, что надвигается гроза."
    Иными словами, он ответит вам, что произнесенные говорящим звуки значат нечто, и он, слушающий, смог распознать, что говорящий хотел сообщить то-то, - потому что говорящий произнес звуки, которые значат именно это, а не что-то другое.
---
    Еще определеннее вероятность этого ответа видна в случае Серлева примера с подниманием руки. "Что хотел сообщить вам человек на холме?" - спросите вы второго участника общения, и он ответит: "Что противник отступает". "Почему вы так думаете?" - спросите вы, и скорее всего получите ответ: "Потому что поднимание руки имеет смысл - оно значит, что противник отступает".
---
    Конечно, если вы будете пытать своего собеседника дальше, он - если он здравомыслящий человек - станет делать всяческие оговорки к своему первоначальному утверждению об осмысленности физических сущностей. Например, во втором случае он, видимо, скажет в порядке оговорки, что поднимание руки имеет смысл (означает что-то) не само по себе, а в силу имевшей место договоренности.
    Мы в последующих параграфах рассмотрим следствия этих оговорок для феномена языкового общения. Но сейчас следует сказать, что возможные последующие оговорки не меняют того факта, что первым ответом, как правило, будет явно ложное утверждение, именно: утверждение, что физические сущности наделены смыслом (а стало быть, Интенциональностью).
---
    Таким образом, при попытке деавтоматизировать языковое (шире: любое опосредованное) общение мы скорее всего должны будем убедиться, что оно непосредственно опирается на ложную посылку об Интенциональности (осмысленности) физических медиаторов.
    Иными словами, первый шаг деавтоматизации скорее всего покажет нам, что успех языкового общения есть нерациональный успех - в том смысле рациональности, который мы зафиксировали в §2.1.
---
    С теоретической точки зрения, самое интересное в феномене нерационального успеха  общения есть сама его возможность: на поверхностный взгляд представляется удивительным, что успех некоторого человеческого действия (или даже некоторого предпринятого человеком исследования) опирается на ложное полагание данного человека - в том смысле, что если бы, скажем, слушающий не полагал, что некоторые произносимые человеком звуки наделены смыслом (а это, как мы выяснили, есть ложное полагание), и если бы он не опирался на это свое ложное полагание в своем исследовании того, что хотел сообщить ему говорящий, то он и не имел бы успеха в этом своем исследовании - он не нашел бы правильного ответа на вопрос: "Что хотел сообщить мне говорящий, произнеся звуки 'н-а-д-в-и-г-а-е-т-с-я  г-р-о-з-а'?",  -  то есть: не будь ошибки, не было бы и успеха.
    На самом деле, это удивительное на первый взгляд явление - принципиальная возможность того, что успех общения зависит от опоры на полагание, фактически оказывающееся неверным, - есть не случайность, а коренная черта феномена человеческого общения, которую во всей ее общности можно сформулировать так:
FSC
 Успешное общение между людьми, обладающими в достаточной степени рациональностью и использующими ее при общении, обязано своим успехом 
   не столько тому, что общающиеся имеют некоторые истинные полагания и опираются на них в выборе своих речевых действий и интерпретации речевых действий партнера,
   сколько тому, что они имеют некоторые одни и те же (общие для всех общающихся) полагания, - неважно истинные или ложные !, - на которые и опираются в выборе своих речевых действий и интерпретации речевых действий партнера.
    Это условие предварительного наличия некоторых общих (для говорящего и слушающего) полаганий является, кажется, и достаточным и необходимым для успеха общения.[5]
---
FSC как достаточное условие языкового общения
    Достаточность условия FSC мы, собственно говоря, уже показали в §3.1, в разделе 'Аргумент против Интенциональности физических сущностей как необходимого условия успешности языкового общения'. В самом деле, в чем состоит суть только что упомянутого аргумента? В том, что никакие "внешние", не касающиеся ментальных состояний условия ситуации общения (например, наличие Интенциональности у физических медиаторов) не являются необходимыми для успешного общения - если общающиеся в достаточной степени рациональны. На какие бы свойства медиаторов ни опирались они в своих выборах речевых актов и интерпретаций речевых актов партнера, - можно вообразить себе фантастическую с точки зрения обыденной правдоподобности, но абсолютно возможную с точки зрения логических требований ситуацию, в которой сами опорные свойства у медиаторов отсутствуют, но зато у участников общения наличествуют ошибочные, но согласованные (общие всем общающимся) полагания о наличии опорных свойств у медиаторов; и наличие этих ошибочных, но общих всем полаганий есть всї, что нужно для успеха общения.
    Иными словами, можно обойтись без самой Интенциональности медиаторов, но нельзя обойтись без коллективной веры в эту Интенциональность.
    Еще иными словами: Можно обойтись без самой Интенциональности, но нельзя обойтись без разделяемого и поддерживаемого всеми мифа об этой Интенциональности.
    Еще короче: Не обязательна сама Интенциональность, достаточно мифа о ней.
FSC как необходимое условие языкового общения
    С другой стороны, наличие общих для всех общающихся полаганий не только достаточно (при определенных условиях), но и необходимо при всех и всяческих условиях.
    Предположим, что есть два человека, А и В, такие, что А имеет некоторый запас полаганий, O(A), и В имеет некоторый запас полаганий, О(В). Предположим далее, что запасы О(А) и О(В) не пересекаются - нет ни одного такого полагания, которое поддерживали бы сразу оба наших чудака.
    Возможно ли при таких условиях успешное общение между А и В, опирающееся на их рациональность? 
    Предположим, что А, желая сообщить В, что надвигается гроза, произносит перед лицом А последовательность звуков 'н-а-д-в-и-г-а-е-т-с-я  г-р-о-з-а'.
    Предположим далее, что А произнес именно эти звуки, потому что он полагает, что они наделены смыслом,  - скажем, они выражают пропозицию 'надвигается гроза'.
    Но в таком случае В не может полагать, что данные звуки наделены данным смыслом, ибо в противном случае одно и то же полагание поддерживалось бы обоими - вопреки нашему допущению.
    Стало быть, пытаясь интерпретировать речевой акт А, В не может опираться на полагание, что произнесенные звуки имеют смысл 'надвигается гроза'. Но как, не опираясь на это полагание, может он успешно интерпретировать то, что сказал ему B?
    Можно попытать еще одну возможность: Предположим, что А, как и прежде, полагает, что упомянутые выше звуки означают, что надвигается гроза, а В хотя и не полагает, что эти звуки означают 'надвигается гроза', но он зато полагает, что А полагает, что они означают 'надвигается гроза'. 
    При этом условии В, конечно, в состоянии правильно интерпретировать, чту именно хотел сообщить ему А; В в состоянии рассудить так: "Раз А полагает, что звуки 'н-а-д-в-и-г-а-е-т-с-я  г-р-о-з-а' означают, что надвигается гроза, то очень вероятно, что это его полагание послужило резоном для выбора им своего действия, то есть: очень вероятно, что произнося эти звуки, он хотел сообщить мне именно то, что - как он полагает - они означают: что надвигается гроза". И этот аргумент на первый взгляд разрушает наше предположение, что люди, не имеющие ни одного общего полагания, не способны успешно общаться.
    Но при ближайшем рассмотрении становится ясно, что этот аргумент бьет мимо цели - если мы примем вполне правдоподобный постулат, что всякое полагание человека поддается итерированию, т.е. если А полагает, что Р, то А полагает, что А полагает, что Р.
    В таком случае, из того, что в рассмотренной выше ситуации А полагает, что звуки 'н-а-д-в-и-г-а-е-т-с-я  г-р-о-з-а' означают, что надвигается гроза, следует, что А полагает, что А полагает, что звуки 'н-а-д-в-и-г-а-е-т-