стали как иголки.

     Рыдаешь, будто бы Рамина любишь,
     Но ты его слезами только губишь!

     О, не дожди хотя б один часок, --
     И без того мой жребий так жесток!

     О снежный вихрь, бушующий в ночи,
     Хотя бы на мгновенье замолчи!

     Иль ты в родстве с тем дуновеньем вешним,
     Что, как Рамин, местам отраден здешним?

     Зачем не пожалеешь ты Рамина?
     Ты губишь цвет нарцисса и жасмина!

     О, море, чьи сокрыты берега,
     Ты все же для Рамина -- как слуга!

     Хоть жемчуга таит твоя пучина,
     Не так ты щедро, как рука Рамина!

     Увидев, что прекрасен ратный вождь,
     Из зависти ты шлешь и снег и дождь.

     Твое оружье -- снег и дождь холодный,
     Его оружье -- меч и стяг походный.

     Не сдашься -- войско на тебя обрушит
     И пылью от копыт тебя иссушит.

     Он изменил мне, в край уехав дальний,
     И я сейчас одна в опочивальне.

     Сейчас моя постель -- парча, атлас,
     А он под снегом и дождем сейчас.

     Как розовый цветник, он свеж и молод,
     Но вреден розам снег и зимний холод."

     Так причитая, глянула в оконце, --
     Ты скажешь: землю озарило солнце!

     Опять гнедого кликнула коня:
     "Иди сюда, гнедой, утешь меня!

     Не мучайся: ты, как дитя, мне дорог.
     Но почему, гнедой, ты не был зорок?

     Зачем такого спутника избрал,
     Товарищем распутника избрал?

     Пришел бы не со спутником дурным, --
     Моим ты стал бы гостем дорогим.

     Теперь мороз тебя терзает люто,
     Но для тебя нет у меня приюта,

     Ступай к другой, и у нее ищи ты
     И стойла, и питанья, и защиты.

     Ступай и ты, Рамин, из Мерва прочь.
     Ты боль свою сумеешь превозмочь.

     Я так ждала, что твой увижу свет,
     Я так ждала, что выполнишь обет!

     Когда на пышном ложе спал ты сладко,
     Заснуть мне не давала лихорадка.

     Лежал, на горностаях развалясь,
     А мне как бы достались дождь и грязь.

     Ты кончил тем, чем начал ты сначала:
     Моя беда твоей бедою стала.

     Чувствительный к невзгодам бытия,
     Ты все же не чувствительней, чем я.

     Один лишь день была тебе нужна я,
     Теперь живу, лишь страх и горе зная.

     И ты, как я, надежды позабудь:
     Я, их забыв, смогла легко вздохнуть!

     Сперва измучат боль, тоска, надсада,
     Но есть и в безнадежности отрада.

     От безнадежности я так терзалась,
     Что в море тонущей себе казалась.

     А ныне я не мучаюсь в пучине,
     От всех надежд избавилась я ныне.

     Я счастлива, стезю добра избрав:
     Светлей венца благочестивый нрав!

     С подругой старой не познал ты счастья,
     Ступай, ищи у новой сладострастья!

     Хоть славятся старинные динары,
     А новый привлекательней, чем старый.

     Уйдя, мою любовь ты обезглавил, --
     Зачем же к мертвой голову приставил?

     Трава взошла бы на моей могиле, --
     Ее твои поступки б осквернили!

     Не знала я, страдая и греша,
     Что от любви состарится душа!

     Не жди моей любви: я с ней рассталась,
     А снова молодой не станет старость...

     На миг вернемся к твоему посланью.
     Меня ты грязью обливал и бранью

     И унижал, позоря и грубя,
     А я себе желала лишь тебя!

     Ты был моей душой, моей хвалою,
     Но ты меня отверг с насмешкой злою.

     У матери -- я с ней сходна судьбой --
     Единственная дочь была слепой.

     Она, чье зренье умертвила мгла,
     Бесхитростно супруга избрала...

     Пусть согнута моя любовь, как лук, --
     Стрелой каленой слово прянет вдруг, --

     Рамина сердце служит ей мишенью, --
     Так уходи, найди стезю к спасенью!

     Страшись меня: слова моей хулы
     Противней желчи и острей стрелы!"


        "ВИС УДАЛЯЕТСЯ С ГНЕВОМ И ЗАКРЫВАЕТ ВОРОТА ПЕРЕД РАМИНОМ"

     Так говорила Вис, и так случилось,
     Что каменное сердце не смягчилось.

     Привратникам и сторожам она
     Сказала, отвернувшись от окна:

     "Всю ночь да будет бдительна охрана.
     Остерегайтесь грозного бурана.

     Весь мир сейчас попал в беду, гудя
     Гуденьем ветра, снега и дождя.

     Как будто всадников мы слышим топот
     Иль моря взбаламученного ропот.

     Дрожит земля, дрожит небесный кров
     От шумных волн и бешеных ветров.

     Все корабли ломает время в море,
     И Страшный суд как бы наступит вскоре.

     Грохочет буря, гибелью дыша,
     Уста трепещут, в ужасе душа."

     Когда Рамин расслышал в шуме вьюги
     Сердцегубительный приказ подруги, --

     Мол, бдительными будьте, сторожа,
     Хозяйке службой верною служа, --

     Из сердца вырвал он мечту о встрече,
     А снежный вихрь унес ее далече.

     Он замерзал, завеянный пургой,
     Не мог рукою двигать и ногой.

     Покинутый любимой, полон боли,
     Гнедого повернул он поневоле.

     Вздымался он горой средь снежных троп,
     А горе в нем вздымалось, как сугроб.

     Он говорил: "О сердце, не робей,
     Что выросло число твоих скорбей!

     Случается в любви такое дело,
     Когда страдают и душа и тело.

     Но это бедствие переживи
     И откажись навеки от любви.

     Свободным станешь ты, а свет свободы
     Развеет все неправды и невзгоды.

     Но только после не влюбляйся вновь, --
     И вновь тебя не огорчит любовь.

     Я все утратил, жалкий и гонимый,
     К чему ж на всех углах взывать к любимой?

     Увы, я в горе с ног до головы,
     От мира мне досталось лишь "увы"!

     Увы моим томлениям в неволе,
     О, тщетно за мячом я гнался в поле!

     Увы моим надеждам: в эти дни
     Ничем, как ветер, сделались они!

     Я говорил тебе: "Нам бесполезно
     Идти дорогой, на которой -- бездна",

     Советовал: "Язык мой, онемей,
     Не говори с возлюбленной моей,

     Услышишь лишь насмешки", -- и воочью
     Во всем я убедился этой ночью.

     Как только признаешься в сильной страсти, --
     Ты у любимой сразу же во власти.

     Все в ней -- высокомерье, прихоть, ложь,
     В ее любви ты счастья не найдешь.

     О сердце, лучше б мы с тобой молчали!
     Ты высказалось -- и полно печали.

     Пословица влюбленным пригодится:
     "Должна быть молчаливой даже птица"!


        "ВИС РАСКАИВАЕТСЯ В СВОЕМ ПОСТУПКЕ"

     Смеется над людьми превратный мир, --
     Обманчивый, невероятный мир!

     То нас обрадует, то нас обидит,
     То приласкает, то возненавидит,

     И, неудачник, он играет с нами,
     Как фокусник с блестящими шарами.

     Но глупы мы или бессильны, что ли?
     Иль мы другой не заслужили доли?

     О, если б ты от алчности отвык,
     Не разглашал бы тайн твоих язык.

     Ни перед кем ты не склонял бы шеи,
     Тебе б дышалось легче и вольнее.

     Не знал бы козней, лжи и безразличья,
     Как от чумы, бежал бы от величья.

     Не будь судьба коварна и пристрастна,
     Она бы нас не мучила напрасно,

     Как Вис и как Рамина в те года:
     Влюбленных разделила вдруг вражда.

     Когда Рамин покинул Вис в унынье, --
     Ты скажешь: бес унылым стал отныне!

     Вис ужаснулась. Видела она:
     Сама себя обидела она!

     Заплакала, как туча в непогоду,
     И сердце погрузилось в эту воду.

     Цветы своих ланит втоптала в прах
     И била камнем по груди в слезах, --

     О нет, по камню камнем ударяла:
     Она возлюбленного потеряла.

     Рыдала: "Как судьба моя мрачна!
     Увы, любви проиграна война!

     Зачем я над собою меч простерла,
     Зачем сама себе сдавила горло?

     Зачем любовь держала под замком
     И стала я сама себе врагом?

     Кто ныне от беды меня избавит
     И зло, что сотворила я, исправит?"

     Кормилице сказала: "Поспеши,
     Найди лекарство для моей души.

     Зачем же родила родная мать
     Такую дочь, как я? Нельзя понять!

     Стояло счастье у моих ворот,
     Но приказала я: пусть прочь пойдет!

     Вина мне в кубок налил верный друг,
     Но кубок выронила я из рук.

     Мой прах развеял горький вихрь степной,
     И ныне ливень бедствий надо мной.

     Сильней гремят его громов раскаты, --
     Еще сильнее боль моей утраты.

     Как нищая, безрадостно кричу:
     Я погасила радости свечу!

     Кормилица, Рамина догони,
     Скорее ненаглядного верни,

     Поводья поверни коня гнедого,
     Скажи: "Я всадника простить готова!

     Приди: нет в мире страсти без обид,
     Не будет счастлив тот, кто не скорбит,

     Отчаянье живет с надеждой вместе,
     И состоит любовь из ласк и мести.

     Но месть твоя была в твоих делах,
     А месть моя была в одних словах!

     Но так всегда бывает в этой жизни:
     Там, где любовь, -- там спор и укоризны.

     Ты сам с подругой часто был суров, --
     Зачем же от моих бежишь ты слов?

     Тебя обидели мои упреки,
     Меня -- твоя измена, друг жестокий!

     Мои слова звучали б, несомненно,
     Иначе, если б не твоя измена.

     Ужели я могла молчать в ответ
     На то, что ты нарушил свой обет?"

     Ступай -- и пусть вернется он с тобою,
     Чтоб обратилась я к нему с мольбою."


        "ПРИМИРЕНИЕ ВИС И РАМИНА"

     Кормилица приводит Рамина к Вис. Несмотря на долгие
     жалобные просьбы Вис, Рамин не соглашается простить
     ее. Вис отворачивается от него с гневом, теперь уже
     непритворным. Тогда наступает черед Рамина просить у
     нее прощения. Влюбленные мирятся. Снова они предаются
     тайком утехам любви под самым носом шаха Мубада, не
     подозревающего, что Рамин находится в Мерве.


        "РАМИН ПОЯВЛЯЕТСЯ ПЕРЕД ШАХОМ"

     Весь месяц длилась пылкая услада
     Двух кипарисов радостного сада.

     Хотя зима из Мерва не ушла,
     Повеяло дыханием тепла.

     Сказал Рамин, что был стройней самшита:
     "Пора пред шахом мне предстать открыто,

     Нельзя нам тайну долее скрывать,
     Чтоб не разгневался Мубад опять".

     Тогда уловки в ход пустил хитрец,
     Тайком, в ночи, покинул он дворец,

     Умчался, чтоб не видела охрана,
     И повернул обратно утром рано,

     И, словно долгим истомлен путем,
     В ворота въехал на коне гнедом.

     Покрытый пылью и дорожным прахом,
     Он поспешил предстать пред шаханшахом.

     Служители поведали владыке:
     "В твою столицу прибыл солнцеликий,

     Он украшает мир, как тополь строен,
     Сквозь вихрь и снег примчался знатный воин,

     В глухой степи встречал и ночь и день,
     И вот -- в пути истлел его ремень".

     Вошел Рамин, -- склонилась пред царем
     Глава, сверкающая серебром.

     Обрадовался шах в своем чертоге,
     Спросил он о здоровье, о дороге.

     Ответствовал Рамин: "О шах счастливый,
     Самодержавный, славный, справедливый!

     Дружи всегда с великою победой
     И, кроме счастья, ничего не ведай.

     Да будешь ты превыше всех времен,
     А именем -- превыше всех имен.

     Да будешь сопричастен светлой доле,
     Вкушая благо на своем престоле.

     Сердца да станут Демавенда шире
     От счастья, что ты правишь в этом мире!

     Меня воспитывал ты с детских лет,
     Твоей любовью ныне я согрет.

     Ты дал мне власть, казну, богатство, славу,
     Ты для меня -- отец и шах по праву.

     Могу ль себя считать я добрым сыном
     И не грустить в разлуке с властелином?

     Честь для меня -- я большей не найду --
     Служить привратником в твоем саду!

     Какому прегрешенью я обязан,
     Что я разлукою с тобой наказан?

     В Гургане я возглавил смельчаков,
     Его поля избавил от волков.

     Я Кухистан освободил от скверны,
     Теперь со львами там пасутся серны.

     Пришел я в Шам, в страну армян, в Мосул,
     Твоих врагов я сокрушил, согнул

     И, царским ореолом осиянный,
     Смотрю с презреньем на земные страны.

     Все дал мне бог, но не дал одного:
     Быть возле шаха и хвалить его!

     С тех пор как я с тобою разлучен,
     Мне кажется -- грызет меня дракон.

     Хоть много у творца щедрот несметных, --
     Не исполняет он все думы смертных.

     Я на царя хочу взирать, как раб, --
     Поэтому покинул я Гураб,

     Спешил быстрей, чем влага ключевая,
     Охотой пропитанье добывая.

     Как лев, я мчался и кормился дичью,
     Чтоб приобщиться к царскому величью,

     Чтоб на тебя взглянуть, о царь владык!
     Моя душа сияет, как цветник,

     А сердце превратилось в сто сердец
     С тех пор, как я увидел твой дворец.

     От твоего возликовал я вида,
     О царь, украшенный венцом Джемшида!

     Вблизи царя побыть мне так приятно.
     Прикажешь -- поверну коня обратно.

     Что мне милей, чем каждый день и час
     Владыки выполнять любой приказ?

     Сказать я вправе, что твоим приказам
     И душу я препоручил, и разум.

     Я знаю: стану чище и мудрей,
     Лишь сердце я склоню к царю царей."

     Расцвел властитель от таких похвал,
     В ответ Рамину ласково сказал:

     "То, что ты сделал, сделал ты ко благу.
     Ты проявил правдивость и отвагу.

     Тебя увидеть -- радость для меня,
     Но знай, что одного мне мало дня.

     Еще на всем лежит зимы покров,
     А это время песен и пиров.

     Когда ж начнет весна благоухать,
     В дорогу ты отправишься опять.

     Помчусь и я с тобою до Гургана:
     Весною дома -- грустно, скучно, странно.

     Теперь ступай, смени одежду в бане,
     Избавься от дорожных одеяний".

     Ушел Рамин, а шах, вкусив отрады,
     Прислал ему богатые наряды.

     Три месяца Рамин в пирах провел,
     Забот не зная, радостно расцвел,

     Достиг всего, к чему он был влеком,
     С прелестной Вис встречался он тайком.

     Не ведал шах, ни двор его, ни свита,
     Где страсть победоносная сокрыта.

     Не мог бы и помыслить шаханшах,
     В каких они встречаются местах!


        "МУБАД ЕДЕТ НА ОХОТУ"

     Весна заветной дождалась поры,
     В степях, в горах раскинула шатры.

     Стал этот бренный мир неузнаваем,
     Земля казалась благодатным раем.

     Стал молод мир, и все, что было дряхло,
     Цветущей, свежей юностью запахло.

     Земля была как царская казна:
     Богатства подарила ей весна.

     Увидев прелесть розы, соловьи
     Запели, обезумев от любви.

     Фиалки закурчавились, воспрянув,
     Луга оделись пурпуром тюльпанов.

     Дичь появилась на траве степной, --
     Так родилась весна в листве ночной.

     Невесты-розы, полог свой откинув,
     Кивали соловьям из паланкинов,

     То нежной прелесть их была, то грозной,
     Сказал бы: льется с неба ливень звездный.

     Струился по ветвям хмельной поток,
     Повеял амброю степной песок.

     Казалось, что у яблони-колдуньи
     С ветвей свисают звезды в полнолунье.

     Зефир одел весну в наряд веселья,
     А розам подарил он ожерелья.

     Нарциссы опьянели, ибо мир
     Их тоже пригласил на царский пир,

     К себе кувшин прижал он золотой,
     Как нежный стан подруги молодой.

     Зефир, пройдя к любимой сквозь шиповник,
     Ей говорил, о чем шептал любовник,

     Казалось, мускусный привет от роз
     Всему живому ветерок принес.

     Недавний снег омыл онагров спины,
     А вешний дождь -- недавний прах равнины.

     Все расцвело вкруг Мерва: посмотри,
     Он окаймлен садами Шуштари!

     Казалось, дождь справляет новоселье
     И в каждой капельке кипит веселье!

     В такие дни, когда во всем -- весна,
     Когда ясна природы новизна,

     Решил поехать на охоту шах:
     Душа томилась в четырех стенах!

     Вельмож созвал он и вожатых ратных,
     Оповестил и знатных и незнатных:

     "Пойдем в Гураб, прогоним прочь заботу,
     На вепрей, на волков начнем охоту,

     Мы хищников разыщем в горных чащах,
     В столицу тигров привезем рычащих,

     Мы барсов, рысей нам служить заставим,
     На ланей леопардов мы натравим".

     Лишилась Вис и разума и сил,
     Узнав, что шах охотиться решил.

     Кормилице сказала: "Жизнь страшна,
     Когда она живому не нужна.

     Вот так и мне отныне жизнь постыла,
     И для меня прибежище -- могила.

     Стремится шах Мубад в Гураб: туда
     Влечет его злосчастная звезда.

     Но как разлуку вынести с Рамином?
     Как не погибнуть в ожиданье длинном?

     Уедет он, -- моя душа, как птица,
     Вслед за Рамином сразу же умчится.

     Ты скажешь: Рахш, внезапно став сердитым,
     Ударил по моим глазам копытом.

     От шага каждого его коня
     На сердце будет рана у меня!

     Не исцелю в разлуке эту рану,
     Пойду за ним, скиталицею стану.

     Его отъезд мне принесет беду,
     Сама из мира этого уйду.

     То зарыдаю, в прах себя низринув,
     То я пролью из тела дождь рубинов.

     О, если бы меня услышал бог
     И мне в ужасном бедствии помог!

     Нет бедствия страшней, чем этот шах:
     Он зол в делах, и в мыслях, и в речах.

     Как мне спастись от мужа и от муки,
     Вовек не ведать горестей разлуки!

     Кормилица, ступай открой Рамину
     Тоски, смятенья моего причину.

     Спроси, меня спасет ли от врагов?
     Какие меры предпринять готов?

     Уедет с шахом? Справедлива новость?
     Но дней моих тогда прервется повесть!

     Ему поведай о слезах моих.
     Он хочет, чтоб осталась я в живых?

     Пускай не покидает этих мест:
     Любимую убьет его отъезд!

     Ты с хитрыми уловками знакома,
     Ты сделай так, чтоб он остался дома.

     Скажи: "С любимой в радости пребудь,
     А шаху предстоит несчастный путь.

     Рамин достоин радости весенней,
     А шах достоин злобы и гонений."

     Рамину мамка причинила боль,
     Как бы насыпала на рану соль, --

     Несчастной Вис пересказала речь, --
     О нет, не речь, а смертоносный меч!

     Внезапным горем был Рамин подавлен,
     Ты скажешь, был он скорбью окровавлен.

     Заплакал: мир ему отрады не дал,
     Одни лишь беды в жизни он изведал!

     То боль, то страх в нем поднимали голос,
     От горя сердце словно раскололось.

     Кормилице ответил: "От Мубада
     Пока я не слыхал, что ехать надо,

     Никто меня приказом не тревожит, --
     Мубад забудет обо мне, быть может.

     Но если будет от него приказ, --
     Найду я средство и на этот раз.

     Скажу ему, что заболели ноги,
     Что тягот я не вынесу дороги.

     Остаться в Мерве будет мне предлог, --
     Скажу царю: "Смотри, я занемог,

     За зверем я люблю скакать по следу,
     Но как, больной, охотиться поеду?"

     Поверит шах, что я на самом деле,
     Бессилен, недвижим, лежу в постели.

     Своей настойчивости не проявит,
     Он сам уедет, а меня оставит.

     Поверь, я окажусь в земном раю,
     Когда затею выполню мою!"

     Рамина благородного ответ
     Зажег в душе у Вис отрадный свет.

     Казалось, обрела она престол,
     Цвет счастья на ее лице расцвел!


        "РАМИН РЕШАЕТ УБЕЖАТЬ С ОХОТЫ"

     Мубад не верит в болезнь Рамина, и тот вынужден отправиться на
     охоту. После однодневного перехода Рамин, страдая от разлуки с
     Вис, действительно заболевает. Между тем Вис, обессилевшая от
     горя, просит кормилицу найти выход, вернуть Рамина. Она пишет
     Рамину письмо, и, получив его, Рамин ждет наступления ночи,
     чтобы убежать от Мубада в Мерв.


        "РАМИН ХИТРОСТЬЮ ПРОНИКАЕТ В СТАРЫЙ ЗАМОК И УБИВАЕТ ЗАРДА"

     Когда лишь дым остался от огня
     Ночною тьмой погашенного дня,

     Когда умчалось солнце на коне,
     Чтоб дать дорогу молодой луне, --

     Одни лишь звезды видели в тиши,
     Как ускакал Рамин в ночной глуши.

     Пред ним -- посланец Вис и сорок славных
     Воителей, войскам огромным равных.

     Как турки, понеслись то вскачь, то рысью
     И были через день под мервско