я слаба:

     Ворота на замке, одеты сталью,
     Он здесь, но он как бы за дальней далью!

     Ах, лучше б разделяли нас просторы,
     Чем эти цепи, стены и затворы!

     Молю, меня от боли излечи,
     Раскрой затворы, -- принеси ключи!

     Ты посмотри, как жребий мой жесток.
     Навесили на сердце мне замок.

     Но мне затворов и замков довольно!
     Иль я не вправе жить свободно, вольно?

     Изранена, -- пылаю новой раной
     С тех пор, как жить должна я под охраной.

     Мой дух связал мой друг сладкоголосый,
     Когда мои перебирал он косы.

     В мои глаза как бы вонзил он стрелы,
     Когда ушел -- красивый, сильный, смелый.

     Смотри, я в путах мускусных любви,
     Смотри, от стрел глаза мои в крови!"

     А та -- в ответ: "Я не склонюсь к обману,
     Хитрить, лукавить я теперь не стану.

     Меня увещевал великий шах,
     Его слова звенят в моих ушах.

     Посмею ли раскрыть его затворы?
     Мне страшен гнев его -- ужасный, скорый!

     Будь у меня и тысячная рать,
     С Мубадом не смогла б я совладать!

     К тому же клятву я дала владыке,
     А клятвопреступленье -- грех великий.

     Стремись ты во сто крат сильней к Рамину,
     Я сети козней все же не раскину.

     К тому же шах -- здесь рядом до поры:
     Вблизи от города разбил шатры.

     Мубад испытывает нас, быть может,
     А испытав, придет и гнев умножит.

     Я думаю, -- он долго ждать не станет,
     Сегодня же он в полночь к нам нагрянет.

     Не будем делать ничего дурного:
     Дурным воздаст он за дурное снова.

     От мудрецов пословица пришла:
     "Одно лишь зло произрастет от зла".

     Вис отвернулась, гневаясь: для слуха
     Противно то, что молвила старуха!

     Сказала мамка: "Свет моей души,
     Сегодня перед шахом не греши.

     Перетерпи одну хотя бы ночь,
     А там рассудим, как тебе помочь.

     Сегодня ночью я боюсь Мубада.
     Пойми, его остерегаться надо.

     Как я велю, сегодня поступи:
     Бес искушает? Беса ослепи!"

     Кормилица ушла, а Вис осталась,
     В слезах, в смятенье по дворцу металась.

     Но где просвет иль маленькая щель?
     Как ей на крышу вырваться отсель?

     В нее любви вселилась лихорадка,
     Но озарила вдруг ее догадка.

     От крыши до земли, из прочной ткани,
     Висел широкий полог на айване.

     Веревка крепкая спускалась вниз, --
     Нашла лекарство от недуга Вис.

     Она разулась и, как сокол ловкий,
     Не поднялась -- взлетела по веревке.

     На крышу взобралась, дрожа от счастья,
     А вихрь с нее сорвал венец, запястья.

     Жемчужины рассыпались, блистая,
     Сама -- простоволосая, босая,

     Сама -- любовь от головы до ног,
     Но без колец, браслетов и серег.

     По крыше устремилась, точно птица.
     Задумалась: а как же в сад спуститься?

     Вот привязала к крыше покрывало,
     На землю по нему спускаться стала.

     Разорвалось -- ведь внове то занятье! --
     За острый камень зацепившись, платье.

     У Вис побились ноги от прыжка,
     Хотя земля в саду была мягка.

     Разорваны и пояс, и рубаха,
     И шаровары у супруги шаха.

     Не украшенья, а кровоподтеки
     Являл ее прелестный стан высокий.

     Она искала милого, блуждая
     По саду, -- обнаженная, босая.

     Из ног, из глаз ручьями кровь текла,
     Ее судьбу, скажи, сокрыла мгла!

     "Найду ль цветок пленительный в саду?
     Как я весну желанную найду?

     Какая польза от моих стараний?
     Найду ли солнце я в ночном тумане?

     О вихрь ночной, внемли моей любви,
     Хотя б на миг отраду мне яви.

     О, если ты с безумьем страсти дружишь,
     То и ко мне ты жалость обнаружишь!

     Ведь ноги неустанные твои --
     Не как мои, бессильные, в крови!

     Тебе ль страшны далекие дороги?
     Тебе ль бояться, что устанут ноги?

     Найди мне два нарциссовых цветка,
     Один из них -- живой, в глазах -- тоска.

     Найди его: он дорог мне и мил,
     Как и меня, он многих соблазнил,

     Со многих покрывала он совлек,
     Для многих сделал сладостным порок.

     Он тысячи увел небрежным взором,
     Испепелил и бросил их с позором.

     Смотри, что сделала со мною страсть.
     Я в ужасе готова жизнь проклясть!

     Нет мне покоя после ста несчастий,
     А сердце разрывается на части.

     Спеши к тому, с чьим обликом слита,
     Кому четою стала красота.

     Ты мускус друга на меня навей,
     А друга амброй умасти моей.

     Скажи ему: "Расцветший сад весенний,
     Достоин ты отрад и наслаждений!"

     Скажи: "О солнце, светишь ты светло,
     Всех в мире красотой ты превзошло!"

     Скажи: "Зачем твой голос всюду слышу
     И ночью поднимаюсь я на крышу?

     Меня ласкал ты, верность не храня,
     Лишь кратким счастьем ты дарил меня.

     Одни лишь муки в мире я терплю,
     Весь мир заснул, и только я не сплю.

     Но если человек я, как другие,
     Зачем мне чужды радости людские?

     С людьми, в безумье, порвала я связь:
     Быть может, я безумной родилась?

     "Приди!" -- ты умолял меня, скорбя.
     Вот я пришла, но где ты? Нет тебя!

     Кого же ты, возлюбленный, боишься?
     Зачем же от моей тоски таишься?

     Ты не придешь? Зачем же я пришла?
     Чтоб в этот час впилась в меня стрела?

     Луна покажется мне западней,
     Взамен тебя представ передо мной!

     Что мускус мне взамен твоих кудрей?
     Он пыли мне покажется грязней!

     Мне вместо сладких губ твоих вино --
     Как зелье, что отравою полно.

     Не в мускусе -- в тебе моя отрада,
     Не в сахаре -- в тебе моя услада.

     Мне стало от кудрей твоих больнее, --
     Они меня ужалили, как змеи.

     Мне словно опиум -- твои уста,
     Как солнца лик -- твоя мне красота.

     Несчастная судьба, с каким наказом
     Явилась ты и унесла мой разум?

     Внушая жалость другу и врагу,
     Тебя умилостивить не могу!

     О, где ты, светлоликая луна?
     На западе зачем ты не видна?

     Из-за горы яви свой блеск зеркальный,
     Ты посвети моей душе печальной.

     Заржавел, как железо, мир во тьме,
     Как грешница, любовь моя -- в тюрьме.

     Украли сердце у меня, а вор
     Исчез: таков разлуки приговор.

     Влюбленных вновь соединить должна ты,
     Пролей нам свет, веди нас, как вожатый.

     И ты -- луна, и милый мой -- луна,
     Без вас обоих жизнь моя темна...

     О боже, сжалься над моей кручиной,
     Двух лун яви мне облик двуединый.

     Одной луны примета -- свет и ясность,
     Другой луны примета -- блеск и властность.

     Одна сияет с неба всей земле,
     Другая -- на ристалище, в седле!"

     Но вот луна явилась на закате.
     Она грозна, как вождь полночной рати,

     Она горит, как влаги беглый свет,
     Она -- в руках у гурии браслет!

     Ночная тьма, растаяв, поредела,
     И ожили у Вис душа и тело.

     Глядит -- Рамин заснул на свежем ложе
     Среди цветов, сам на цветок похожий.

     Фиалка и нарцисс -- под головою,
     И сам он схож с фиалкою живою,

     И амбра цветника, и ветерок, --
     Луна и Вис в один явились срок.

     Как слился с амброй ветерок ночной,
     В одно слилась красавица с луной.

     Рамин проснулся от сиянья Вис,
     Открыл глаза -- увидел кипарис.

     Вскочил, прижал он к сердцу стан любимый,
     Стал гладить кудри, пламенем палимый.

     Не амбра ли в ее кудрях живет?
     А на его губах -- душистый мед!

     Слились их губы, как волна с волною,
     Две юных жизни сделались одною.

     Соединились, как душа с душой,
     Парча с единоцветною парчой.

     Вино слилось, ты скажешь, с молоком,
     А гиацинт -- с гранатовым цветком.            "

     Была их страстью ночь озарена,
     Скажи: воскресла на земле весна!

     В честь их любви слагали песни птицы,
     Их ликованью не было границы.

     Казалось, поднял кубок свой тюльпан:
     От счастья двух влюбленных был он пьян.

     Цветы впервые страстью загорелись,
     Заимствовали у влюбленных прелесть,

     Поняв впервые таинства любви,
     Друг другу отдали сердца свои.

     Но время ласк любовных не выносит,
     Посев любви серпом суровым косит.

     Взошла заря -- и стал приютом слез
     Дворцовый сад, где было столько роз!

     Взгляни, каков сей злобный мир без маски!
     Зачем же от него ты жаждешь ласки?

     Не знает он любви, добра, стыда,
     И жалость к страждущим ему чужда!


        "МУБАД УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО РАМИН ВСТРЕТИЛСЯ С ВИС"

     Мубад замечает отсутствие Рамина, в нем вспыхивает ревность. Он
     едет в город, во дворец. Кормилица, ничего не знавшая о поступке
     Вис, приносит шаху ключи и просит его убедиться в том, что печать
     на дверях цела. Но шах не находит Вис во дворце. Слуги догадываются,
     что Вис по веревке выбралась через окно в сад. Зажигают светильники,
     начинают ее разыскивать. Вис видит издалека свет светильников и
     советует Рамину немедленно исчезнуть. Рамин перепрыгивает через
     высокую стену и пускается в бегство. Вис притворяется спящей. Мубад
     обнаруживает ее в саду и решает ее убить, но Зард удерживает шаха.
     Вис уверяет мужа, что она невиновна, что ангел божий перенес ее из
     опочивальни в сад. Мубад, снова поверив ей, прощает ее и Рамина,
     щедро одаряет кормилицу. Во дворце Мубада снова мир и веселье.


        "МУБАД УСТРАИВАЕТ ПИР В САДУ, И НА ПИРУ ПОЕТ ПЕВЕЦ КУСАН"

     Пришел Урдубихишт и день Хурдада.
     Стал дивен мир, как пригород Багдада.

     Поля от счастья -- словно сад всемирный,
     Цветник из-за красавиц стал кумирней!

     С деревьев серебро струится в воду,
     Весна душистой сделала природу.

     Луга казались праздничным собраньем,
     Где соловьи звенели утром ранним.

     Как кравчие -- нарциссы на пиру,
     Как бражники -- фиалки поутру.

     В плодах деревья, как цари земли,
     Сады прекрасны, как лицо Лейли.

     От маков горы -- как топаз, и всюду
     В степи трава подобна изумруду.

     Как пери, маки украшают нивы,
     Фиалки, словно локоны, красивы.

     Земля, как рай, ликует с небом вместе,
     Весь мир подобен радостной невесте.

     Чудесный день горит над ярким садом,
     Царица лун -- с главою шахов рядом,

     А слева -- богатырь Виру, а справа --
     Шахру, как солнце мира, величава.

     Рамин -- напротив, брат владыки стран,
     А перед ним сидит певец Кусан.

     О сладостной любви поет он строки,
     И радуется песням двор высокий.

     Вельмож обходит чаша круговая,
     Сердца и лица счастьем украшая.

     В тех звуках, что Кусан из струн извлек,
     На Вис и на Рамина был намек.

     Кто вдумается в этих слов теченье,
     Откроет их сокрытое значенье.

           Притча  певца  Кусана:

     "Я дерево увидел на вершине.
     Взглянув на ствол, забыл я о кручине!

     Оно касалось неба головой
     И тенью осеняло мир земной,

     Сияло ярче солнца и звезды,
     Даруя миру листья и плоды.

     Под ним бежал родник, прозрачный, чистый,
     И были травы вкруг него душисты,

     И расцветали розы и тюльпаны,
     Жасмин и гиацинт благоуханный.

     У родника, где так трава сладка,
     Увидел я гилянского бычка...

     Пусть вечно это дерево цветет!
     Да будет сень его -- как небосвод!

     Пусть вечно льется чистый родничок,
     И пусть пасется рядом с ним бычок!"

                 ----------

     От притчи гнев проснулся властелина.
     Вскочил, за горло он схватил Рамина,

     Другой рукою вынул меч из ножен,
     Сказал: "Ты грешен, грязен и ничтожен!

     Мне солнцем и луною поклянись,
     Что больше ты не прикоснешься к Вис,

     Иначе мной ты будешь обезглавлен
     За то, что я тобою обесславлен!"

     Но встал Рамин с обличьем вдохновенным,
     Поклялся богом и огнем священным:

     "Пока душа во мне живет, -- клянусь,
     Что от возлюбленной не отвернусь.

     Вы солнцу молитесь, его сиянью,
     А я молюсь подруги обаянью!

     Она душой мне стала для того ли,
     Чтоб душу я убил по доброй воле?"

     Смотрели злобно друг на друга братья,
     И на Рамина шах низверг проклятья.

     Снять голову его хотел он с плеч,
     Орудие любви ему отсечь!

     Но ринулся Рамин, рассвирепев,
     На шаха, будто на лисицу -- лев,

     И повалил его на землю вдруг,
     И меч у шаха выхватил из рук.

     Любовью, возлиянием обильным
     Сраженный, сделался Мубад бессильным,

     Не понял даже, что с ним сделал брат,
     Лежал, тоскою горькою объят...

     Нам виден человек со всех сторон
     Тогда, когда он пьян или влюблен.

     Будь шаху чужды эти два порока,
     Он жил бы, голову держа высоко...

     Как только утром засиял рассвет,
     Узнали все, как мир земной одет:

     Любовь, как меч, красна от свежих ран,
     А степи золотятся, как шафран.


        "БЕХГУЙ ПОУЧАЕТ РАМИНА"

     Жил звездочет великий в Хорасане,
     Исполненный и чистоты и знаний.

     Бехгуем прозванный за красноречье,
     Являл он светлый ум, добросердечье.

     Рамина в час урочный, неурочный
     Поил он мудрости водой проточной.

     Предсказывал ему: "С судьбою сладишь,
     Венец наденешь, на престол воссядешь,

     Твоих желаний древо расцветет,
     Ты станешь господином всех господ!"

     Рамин к нему явился утром рано.
     Глаза в слезах, в душе -- живая рана.

     Спросил Бехгуй: "О чем грустишь и тужишь?
     Ты почему с веселостью не дружишь?

     В грядущем -- царь, ты молод и здоров.
     Каких еще желаешь ты даров?

     Не омрачай себя печальной страстью,
     Не поддавайся горю и злосчастью.

     Из-за твоих бессмысленных тревог
     С тобой немилостивым станет бог.

     И жизнь и время длятся для тебя.
     Зачем же плачешь, молодость губя?

     Пока на то приказа нет господня,
     Не вправе мы печалиться сегодня.

     Зачем грустить и плакать из-за бед,
     Которых-то на самом деле нет?"

     Сказал Рамин: "Ты взором ясновидца
     Взгляни, -- поймешь: звезда моя затмится!

     Твое красноречиво изреченье,
     Но страшно мне судьбы круговращенье.

     Ведь сердце не из камня, не из стали,
     Избавиться не может от печали.

     Доколе телу моему терпеть?
     Доколе сердцу моему скорбеть?

     Уродство мира в том и состоит,
     Что мы слабеем от его обид.

     Дождь всех замочит рано или поздно,
     Но лишь меня поток уносит грозно.

     Ни одного не протекает дня,
     Чтоб не страдало сердце у меня.

     Судьба на миг любовь ко мне проявит,
     Но тут же гибели силки расставит,

     А если розы мне подарит сад,
     То сразу же шипы меня пронзят.

     Мне стоит кубок осушить с вином, --
     Отраву обнаруживаю в нем!

     Подумай, при такой злосчастной доле
     Мне веселиться радостно дано ли?

     Царем я так унижен был вчера,
     Увы, настолько боль моя остра,

     Что трудно мне внимать твоим советам,
     Умру от горя, -- выход только в этом!"

     Затем рассказ поведал он подробный
     О том, как в гнев пришел властитель злобный,

     Как оскорбил Рамина царь царей
     Пред ликом Вис, что всех светил светлей:

     "Меня в глаза унизил царь державы, --
     Зачем их не застлал туман кровавый?

     Мне лучше умереть, зачахнуть в горе,
     Чем яд позора пить и жить в позоре.

     Привыкнуть я готов к любым скорбям,
     Любой недуг стерплю я, но не срам".

     Когда Рамин поведал звездочету
     Свою печаль, тревогу и заботу,

     Смотри же, что сказал ему Бехгуй, --
     Такой ответ и ты друзьям даруй!

     Сказал он: "Откажись от жалоб грустных!
     Ты лев, так не страшись шакалов гнусных!

     При помощи стенаний ты не думай
     Добыть победу над судьбой угрюмой.

     Пока у страсти будешь ты во власти,
     Останешься магнитом для несчастий.

     Всего себя не отдавай любимой,
     Ты не тоскуй о ней как одержимый, --

     В душе посеял ты любовь, считая,
     Что семя превратится в деву рая,

     Но ты не знаешь, видно, что всегда
     Растет на этой ниве лишь беда.

     Когда срываешь розы в час веселый,
     Ты помни, каковы шипов уколы.

     В своей любви ты, как торговец прыткий,
     Подсчитываешь прибыль и убытки,

     Но, если так, -- ты к проторям готов ли?
     Ведь не бывает без потерь торговли!

     Кто сеет, пашню потом орошая,
     С надеждой ждет большого урожая,

     Но, прежде чем дойдет до молотьбы,
     Немало бед он примет от судьбы.

     Без отдыха трудись, терпи невзгоды, --
     Тогда покажутся на поле всходы!

     Любовь безумна, словно в бурю море:
     Тому, кто бросится в пучину, -- горе!

     Пока к царице будешь ты влеком,
     Пребудет царь царей твоим врагом.

     Стань терпелив на долгие года
     Для неудач, для боли, для стыда.

     Всем сердцем устрашись, узнав любовь,
     А тело для беды приуготовь.

     Противник ты свирепого слона, --
     Кто знает, чем закончится война?

     Вступил ты с грозным львом в единоборство,
     Кто знает, чье отважнее упорство?

     Ты хочешь по морю пройти без судна,
     Ты царский жемчуг ищешь безрассудно.

     Кто знает, чем закончишь ты, бедняга,
     Зло обретешь или достигнешь блага.

     Пойми, что страсть -- как бы драконья пасть,
     Но сам стремишься ты в нее попасть!

     Среди потока ты построил дом,
     Беспечно ты проводишь ночи в нем,

     Но хлынет бурная вода с высот, --
     Тебя с твоим жилищем унесет!

     Боюсь я: от позора изнеможешь
     И руки на себя ты сам наложишь.

     Но это -- не предел твоих мучений:
     Ты запылаешь в огненной геенне!

     То, что ты начал, кончится бедой,
     То, что ты вяжешь, кончится петлей,

     Но, если ныне примешь мой совет,
     В терпенье обретешь отрадный свет.

     Терпенье выше мужества цени, --
     Особенно в безрадостные дни.

     Когда терпеньем сердце успокоишь,
     То сердце ты от ржавчины омоешь.

     Покинь, хоть на год, пери дорогую,
     Забудь о Вис, найди себе другую.

     В слезах не вспоминай о ней с тоской, --
     И постепенно обретешь покой.

     Когда любовь безумна, горяча,
     Разлука -- лучше всякого врача.

     Пока подруга рядом, ты влюблен,
     Но помни: с глаз долой -- из сердца вон!

     Вслед за глазами сердце отдалится,
     Развеется любовь, как небылица,

     Тебя закружит дней круговорот,
     И Вис из памяти твоей уйдет.

     С людьми бывают всякие напасти,
     Одни мечом одолевают страсти,

     Другим уловка хитрая нужна,
     А третьим -- ложь иль щедрая казна.

     Лишь ты не знаешь, как достигнуть цели,
     Нет у тебя ни снадобий, ни зелий.

     Стал притчей во языцех твой разврат,
     Тебя возненавидел старший брат.

     И стар, и млад, когда вздымают кубки,
     Клеймят твои бесчестные поступки.

     Тебя считают низким, лицемерным,
     Прелюбодеем наглым, беспримерным.

     "Нельзя так низко пасть! -- все говорят.
     Позор для шаханшаха этот брат!"

     Была бы даже Вис луной вселенной,
     Мечтанием, зарею вожделенной, --

     И то Рамин, ценя свой род, семью,
     Не должен был являть ей страсть свою.

     Да будет смерть желаньям и страстям,
     Которые приносят людям срам!

     Пусть на Рамине, что могуч и знатен,
     Вовеки никаких не будет пятен:

     Коль опозорен знатный человек,
     Его позор не смоют сотни рек!

     Умрем, а дух пребудет навсегда
     Как дух, и слава тлению чужда.

     Нет у тебя возлюбленной такой,
     Чтоб увела тебя с тропы плохой.

     Прекрасный друг отрадней всех дворцов,
     А ясный дух милее всех венцов.

     Вверяя Вис все помыслы свои,