Фахриддин Гургани.
        Вис и Рамин


     ---------------------------------------------------------------
        Перевод с персидского С.Липкина
        Изд. ГИХЛ, Москва, 1963
        OCR: Алексей Владимиров, http://thsun1.jinr.ru/~alvladim/vis.txt Ў http://thsun1.jinr.ru/~alvladim/vis.txt

     ---------------------------------------

        "НАЧАЛО РАССКАЗА О ВИС И РАМИНЕ"

     Из летописей, сказок, повестей,
     От мудрецов и сведущих людей

     Узнал я, что державой правил встарь
     Счастливый, сильный, властный государь.

     Как слуги, все цари ему служили,
     Лишь для него они на свете жили.

     На пир однажды он созвал весной
     Всех, кто владел землею и казной,

     Правителей, наместников почтенных,
     Воителей, красавиц несравненных.

     Явились все, кто был в высоком сане
     В Иране, Кухистане, Хорасане,

     Кто подвигами удивлял не раз
     Рей, Дехистан, Азербайган, Шираз.

     Мы назовем Бахрама и Рухема,
     Шапура и Гушаспа из Дейлема.

     Пришли Азин, Кашмира властелин,
     Виру отважный, богатырь Рамин

     И Зард, наперсник шаха величавый,
     Вазир и брат властителя державы.

     Луне был шах подобен, а вельможи,
     Казалось, на созвездия похожи.

     Блистал он средь вельмож блистаньем грозным, --
     Так месяц окружен блистаньем звездным.

     Венцом владык увенчан шах Мубад,
     Одето тело в царственный наряд.

     Из глаз лучится свет, животворя,
     Ты скажешь: солнце -- ореол царя.

     Пред ним сидят бойцы, за рядом ряд,
     За ними -- луноликие стоят.

     Воители -- как львы с броней на теле,
     Красавицы -- как робкие газели,

     Но львы такие не страшны газелям,
     А на газелей смотрят львы с весельем.

     Идет, как между звездами луна,
     По кругу чаша, полная вина.

     Как дождь дирхемов звонких с высоты,
     На всех с деревьев падают цветы.

     Как облако, над пиршеством взвилось
     Благоуханье мускусных волос.

     Певцы поют хвалу вину и лозам,
     А соловьи в любви клянутся розам.

     Украсились уста багрянцем винным,
     А стих певца -- напевом соловьиным.

     Двух красок розы светятся вокруг:
     От хмеля и от прелести подруг.

     Был весел шах, прогнал он все печали,
     Но гости шаха тоже не скучали:

     Вино из кубков полилось дождем
     На щедрый сад, на пиршественный дом.

     Но пир перенесли на воздух свежий --
     К садам, лугам, к прохладе побережий,

     Где становились каждый миг звончей
     Напевы пашен, цветников, ключей.

     Как звезд на небе, -- на земле весенней
     Пылает много трав, цветов, растений.

     Ладони рдеют розовым вином,
     Украшен каждый розовым венком.

     Кто скачет на коне дорогой тряской,
     Кто пеньем наслаждается и пляской,

     Одним всего милее влага в кубке,
     Другим -- цветок в саду, пахучий, хрупкий.

     Одни хотят беседовать с рекой,
     Другим по нраву цветников покой.

     Пир не смолкал от ночи до рассвета,
     Казалось, что земля в парчу одета,

     И царь, как все подлунное пространство,
     Надел парчу и пышное убранство,

     Сел на слона, что равен был горе,
     Сверкавшей в золоте и серебре.

     Богатыри, что на войне сильны,
     Вокруг царя -- как мощные слоны.

     Лилось, казалось, на степном просторе
     Алмазов, золота, рубинов море.

     Ты видишь, сколько скачет седоков?
     Сталь стерлась бы от кованых подков!

     Колышутся за ними средь равнины
     Красавиц луноликих паланкины.

     Каменьям драгоценным нет числа,
     И мулам эта ноша тяжела.

     Пусть тяжелы алмазы и рубины, --
     Соломинке подобны паланкины:

     Украсил их красавиц легкий рой, --
     Весь мир был в изумленье той порой!

     Явился людям щедрости предел:
     Любой обрел у шаха, что хотел.

     ...Стремясь к добру, таким же щедрым будь,
     Даруя радостно, пройди свой путь!

     Смотри: в унынье дни проводит скаред,
     Но беззаботен тот, кто щедро дарит.

     Вот так, когда и надо и не надо,
     Шло пированье у царя Мубада.


        "КРАСАВИЦЫ СОБИРАЮТСЯ НА ПИРУ ШАХА МУБАДА"

     Красавицы, украсившие мир,
     Все вместе собрались на этот пир.

     Шахру из Махабада тешит взгляд,
     Здесь дочь Азербайгана Сарвазад,

     Абнуш, Гургана драгоценный дар,
     Из Дехистана пери Наздильбар,

     Из Рея Динаргис и Зарингис,
     Из горных областей -- Ширин и Вис,

     Из Исфагана -- Абнахид, Абнар,
     Исполненные несказанных чар,

     Две дочери ученейших дабиров,
     Гуляб, Ясмин -- две дочери вазиров,

     Здесь Канаранг, та, что в Саве знатна,
     Чью красоту заимствует весна,

     Все -- статные, все княжеского рода,
     А стан -- из серебра, уста -- из меда,

     Лицо -- луной чудесной назови:
     То роза в пламени, то снег в крови!

     Таких, усладой пери наделенных,
     Здесь тысячи сияли для влюбленных.

     Здесь красотой гордился каждый край --
     Рум, Туркестан, Иран, Бербер, Китай.

     Стан, вольный тополь, серебром блестит,
     Взглянув на кудри, вспомнишь ты самшит.

     Каменьями украшена краса,
     Из золота венцы и пояса.

     Красавицы явили на долине
     Стать соколов и яркий цвет павлиний,

     И очи антилоп речных, когда
     От львов бегут в испуге их стада.

     Была Шахру красивей всех и лучше.
     Ее лицо -- палач и врач могучий!

     Стан -- кипарис; чело -- как свет манящий;
     Уста -- рубин поющий и звенящий.

     Одежда -- бархат и ланиты -- бархат:
     Два бархата в единый слиты бархат!

     Как перлы -- зубы, губы -- как халва,
     Из жемчуга и сахара -- слова,

     А две косы заплетены так туго,
     Как будто с цепью скручена кольчуга.

     Таким лукавством взор ее искрится,
     Что скажешь: то колдунья, чаровница!

     Косичек тонких пятьдесят вдоль стана
     Струятся сладостно-благоуханно,

     А на слоновой кости блеск волос --
     Как серебро, как медный купорос!

     Воссядет ли, пройдет ли, постоит, --
     Она среди красавиц как самшит.

     На землю глянет, -- прах заблещет в звездах,
     От кос душистых амброй веет воздух.

     Пред нею блекнет розовый цветок,
     Пред нею никнет свежий ветерок,

     Пред нею пыль -- цветенье молодое,
     Ее кудрям завидует алоэ.

     Всех жемчугов царица совершенней:
     То жемчуг, что исполнен украшений.

     И золото, и шелк -- ей все подвластно,
     Но даже и без них она прекрасна!


        "МУБАД СВАТАЕТСЯ К ШАXРУ, И ТА ЗАКЛЮЧАЕТ ДОГОВОР С МУБАДОМ"

     Случилось, что в обители своей
     Увидел шах Мубад, глава царей,

     Сей движущийся тополь среброствольный,
     Красу, рожденную для жизни вольной.

     Позвал ее, подобную луне,
     Повел беседу с ней наедине,

     И усадил на трон, и преподнес
     Красавице охапку свежих роз.

     Игриво, мягко, властно и учтиво
     Сказал: "Ты удивительно красива!

     Хочу, чтоб ты всегда была со мной,
     Любовницей мне стань или женой.

     Как хорошо прильнуть к твоим устам!
     Тебе я всю страну мою отдам.

     Как все цари покорны мне повсюду,
     Так я тебе навек покорным буду.

     Владея всем, избрал тебя одну.
     Ни на кого с любовью не взгляну.

     Твое желанье будет мне приказом,
     И сердце принесу тебе, и разум.

     Исполню все, чего б ни захотела,
     Тебе и душу я отдам, и тело.

     Хочу и ночью быть с тобой, и днем:
     Ночь станет днем, а день -- блаженным сном!"

     Шахру, услышав страстные призывы,
     Дала ответ веселый и учтивый:

     "О царь, ты правишь миром самовластно,
     Зачем по мне страдаешь ты напрасно?

     Мне ль быть женой, любовницей? К чему ж
     Такой, как я, -- любовник или муж?

     Скажи, могу ли быть женой твоей,
     Когда я мать созревших сыновей --

     Правителей, могучих войск вожатых,
     И красотой и доблестью богатых?

     Из них Виру всех больше знаменит:
     Слона своею мощью посрамит!

     Меня, увы, не знал ты в те года,
     Когда, о царь, была я молода.

     Когда была я тополя прямей,
     Брал ветер амбру у моих кудрей.

     Росла я, украшая мир счастливый,
     Как над рекою ветка красной ивы.

     Померкли солнце дня и лик луны,
     Сияньем глаз моих посрамлены.

     Земля была смутна из-за меня!
     Не знали люди сна из-за меня!

     На улице, где утром я пройду,
     Весь год жасмином пахло, как в саду.

     В рабов я властелинов превращала,
     Дыханьем мертвецов я воскрешала.

     Но осень наступила: я стара,
     Прошла, прошла весны моей пора!

     Меня покрыла осень желтизной,
     Смешался с камфарою мускус мой.

     Меня состарил возраст, я тускнею,
     Мою хрустальную согнул он шею.

     Увы, когда старуха молодится,
     Над нею мир смеется и глумится.

     Лишь на меня ты зорким взглянешь глазом, --
     Тебе противной сделаюсь я разом."

     Когда ответ ее услышал шах,
     Сказал: "Луна, искусная в речах!

     Да будет беспечальна и светла
     Та мать, что дочь такую родила.

     Пусть род ее не ведает потери
     За то, что родила такую пери.

     Да будет счастлива и день и ночь
     Земля, взрастившая такую дочь.

     И в старости пленяешь ты меня,
     Какой же ты была на утре дня!

     Коль так красив цветок, когда увял,
     То ты достойна тысячи похвал.

     Ты прелестью блистала поутру,
     Для всех была соблазном на пиру,

     И если мне женой не можешь стать,
     Не можешь даровать мне благодать,

     То дочь твоя да будет мне женой:
     Милей жасмин, что сблизился с сосной.

     Бесспорно, если плод похож на семя,
     То дочь, как мать, свое украсит время:

     Да станет солнцем моего чертога,
     И радостей она узнает много.

     Пусть это солнце озарит мой жребий:
     Не нужным будет солнце мне на небе!"

     Шахру в ответ произнесла слова:
     "Что радостней такого сватовства?

     Я прогнала бы все заботы прочь,
     Будь у меня под покрывалом дочь.

     Была бы дочь, -- тебе служить желая,
     Клянусь, ее к царю бы привела я.

     Но если дочь рожу, то ты -- мой зять:
     Вот все, что я могу тебе сказать."

     Сей договор был по сердцу Мубаду,
     Ее ответ принес ему отраду.

     Шахру с Мубадом, словно теща с зятем,
     Скрепила договор рукопожатьем.

     Вот амбра с розовой водой слилась,
     И строчками украсился атлас:

     Мол, если дочь родит Шахру, то мать
     Царю ее обязана отдать.

     Им от беды теперь спастись едва ли:
     Невестой нерожденную назвали!


        "РАССКАЗ О РОЖДЕНИИ ВИС"

     Мир многолик, наполнен он бореньем:
     Воюет разум со своим твореньем.

     Узлы, что вяжет время, тяжелы,
     Не может разум развязать узлы.

     Смотри, судьба силки плела заране,
     И оказался шах Мубад в капкане.

     Он так пылал, желанием зажженный,
     Что нерожденную избрал он в жены.

     Не знал и не предвидел он тогда,
     Что зарождается его беда.

     Не ведал разум, что таится горе
     В несправедливом этом договоре.

     Еще на свет не родилась жена,
     А сделка на нее заключена!

     Судьба, плутуя, шла путем превратным,
     Нежданное смешав с невероятным.

     Промчались год за годом с этих пор.
     Шахру забыла старый договор.

     Но вновь засохший ствол листвой одет, --
     Дочь у старухи родилась на свет:

     Беременной Шахру седая стала,
     Жемчужина в ракушке заблистала,

     И через девять месяцев она
     Из раковины вышла, как луна.

     То мать и дочь? О, так не говори:
     То в солнце превратился блеск зари!

     Из чрева матери явилась дочь,
     Она, как солнце, озарила ночь.

     А на устах у всех одно и то же:
     "О боже, до чего они похожи!"

     Вкруг ложа в изумленье собрались
     И ту счастливицу назвали -- Вис.

     Шахру-бану, как только родила,
     Кормилице дитя передала.

     Была та мамка родом из Хузана,
     Она там пребывала постоянно.

     Одетая в шелка и жемчуга,
     Дочь госпожи была ей дорога.

     Шафран и мускус, роза и нарцисс,
     И мирт, и амбра -- все для милой Вис.

     Сиял из драгоценностей убор,
     Одежда -- соболь, горностай, бобер.

     Кормилица, в ней счастье обретя,
     Воспитывала на парче дитя,

     Лелеяла, кормила, одевала,
     Как лакомство, ей душу отдавала.

     Так вырос тополь, незнаком с печалью.
     Ствол серебром оделся, сердце -- сталью.

     Пред красотой, владычицей сердец,
     Застыл бы в замешательстве мудрец.

     То с цветником сравнишь ее весенним,
     Что восхищает розовым цветеньем:

     Фиалки -- кудри, тополь -- стан высокий,
     Глаза -- нарциссы и тюльпаны -- щеки;

     То скажешь ты: созрел плодовый сад,
     Где драгоценные плоды висят,

     Где кудри словно гроздья винограда,
     Гранаты-груди -- радость и отрада;

     То скажешь: это -- царская казна,
     В которой роскошь мира собрана.

     Ланиты -- бархат, локоны -- алоэ,
     Подобно шелку тело молодое.

     Стан -- серебро, рубиновые губы,
     Сотворены из дивных перлов зубы.

     То скажешь: перед нами -- райский сад,
     Что создал бог для неземных услад.

     Уста -- как мед, стан -- легче тростника,
     А щеки -- смесь вина и молока.

     Пред ней не мог не изумиться разум,
     Мир на нее взирал смятенным глазом.

     Ланиты были цветником весенним,
     Глаза -- для мирозданья потрясеньем.

     Ее лицо сияло, как денница, --
     Что с прелестью ее могло сравниться?

     Ее лицо -- как Рума небеса,
     Подобна негру каждая коса.

     Луне подобен образ светлоликий,
     А кудри -- абиссинскому владыке.

     Две спутанных ее косы -- как тучи,
     А серьги -- как Венеры блеск летучий.

     Все десять пальцев -- из слоновой кости,
     На пальцах ногти -- как орешков горсти.

     Казалось, золото ее волос
     Как смесь воды и пламени лилось.

     Она была луной, царицей гурий,
     Нет, куполом, блистающим в лазури!

     Глава онагра и глаза газели, --
     Вкруг той луны созвездия блестели!

     И кудри и уста сравним с дождем:
     В тех -- амбру, в этих -- сахар обретем.

     Ты скажешь: красота ее лица
     Сотворена, чтоб истерзать сердца.

     Нет, красота ее -- как небосвод,
     В котором свет бессмертия живет!


        "ВОСПИТАНИЕ ВИС И РАМИНА В ХУЗАНЕ У КОРМИЛИЦ"

     Кормилица, не чая в ней души,
     Красавицу лелеяла в тиши.

     Воспитывался и Рамин в Хузане
     Наставницей, исполненной стараний.

     В одном саду росли Вис и Рамин,
     Как златоцвет и сладостный жасмин.

     Единым садом их сердца пленились, --
     Так жизни двух детей соединились.

     Промчалось десять лет, как мальчугана
     Сюда перевезли из Хорасана, --

     Кому бы предсказать пришло на ум,
     Что небеса готовят этим двум,

     Что время совершит, какие сети
     Раскинет, чтобы в них попались дети?

     Они еще не родились на свет, --
     Еще на землю не упал их цвет, --

     Судьба на них взглянула острым взглядом
     И в книге жизни записала рядом.

     Судьбу, сколь ни была б она постылой,
     Не одолеть ни хитростью, ни силой.

     Кто нашу книгу до конца прочтет,
     Тот времени поймет круговорот.

     Их упрекать нельзя ни в чем: дорогу
     Кто преградит и кто укажет богу?


        "КОРМИЛИЦА ШЛЕТ ПИСЬМО ШАХРУ, И ТА ПОСЫЛАЕТ ЗА ВИС"

     Когда подобная кумиру Вис
     Затмила стройным станом кипарис,

     А руки -- хрусталем сверкнули горным,
     А косы -- сделались арканом черным,

     А кудри -- мягкой сенью над цветком, --
     О ней заговорили все кругом.

     Кормилица, являя благочестье,
     О ней послала матери известье,

     Родительницу стала упрекать:
     "Я вижу, ты -- не любящая мать.

     В своей душе ты дочь не возлюбила,
     Ты о ее кормилице забыла.

     Мне отдала, как только родила,
     А что ты с нею мне передала?

     Она полна причуд, она живет,
     Как соколенок, пущенный в полет.

     Вдруг залетит высоко, -- что тогда?
     Другого бы не выбрала гнезда!

     Я не жалела благовоний, масел,
     Атласа, чтобы дочь твою украсил,

     Парчи, шелков, -- кусков отборных, цельных,
     Аптечных снадобий и москательных,

     Но бархат ли, чудесный ли атлас, --
     Ничто не радует ее сейчас.

     Лишь на одежды стоит ей взглянуть,
     Она придумывает что-нибудь:

     Вот это, желтое, -- для потаскухи!
     Вот это, белое, -- под стать старухе!

     Пусть плакальщицы щеголяют в синем!
     Двухцветное -- к лицу писцам, рабыням!

     Едва она проснется -- с самой рани
     Ей подавай куски китайской ткани,

     Когда наступит середина дня,
     Шелков, атласов требует с меня,

     А вечером -- наперсниц, благовоний
     Да бархат принеси ей двусторонний!

     Ей восемьдесят нужно для услуг, --
     Не терпит меньшего числа подруг.

     Подашь ей пищу -- новая причуда:
     Пусть золотом блестят поднос и блюдо!

     Взойдет ли день, наступит ли закат, --
     Прислужниц ей потребно пятьдесят,

     Внимательных, пленительных, не праздных,
     В златых венцах и в поясах алмазных.

     Подумай ты, письмо мое прочтя,
     Как возвратить домой свое дитя.

     Все, что могла, я сделала: поверь,
     Что с нею мне не справиться теперь.

     Кто я такая, чтобы для царей
     Воспитывать причудниц-дочерей?

     Сто рук слабее головы одной,
     А триста звезд слабей, чем свет дневной!"

     Прочтя письмо, увидела Шахру,
     Что все слова устремлены к добру,

     Что радостно такое сообщенье,
     Что дочери высоко назначенье.

     Послание доставивший гонец
     Обрел в награду злато и венец:

     Не одному ему, а внукам внуков
     Хватило этих драгоценных вьюков!

     Затем, блюдя обычай властелинов,
     Шахру послала много паланкинов,

     Рабов, рабынь и слуг, чей тонкий стан
     Напоминал и тополь и платан.

     Вис, что росла от матери вдали,
     В дом предков из Хузана привезли.

     Увидела Шахру, что дочь красива,
     Лицом прекрасна, сложена на диво,

     И жемчуга дала ей из ларца,
     В молениях восславила творца.

     Взглянув на дочь, она развеселилась:
     Луна, казалось, в доме поселилась!

     Украсила Шахру ее ланиты:
     Фиалки-кудри золотом увиты,

     А мускус в косах -- словно запах счастья,
     А на руках -- жемчужные запястья.

     Одела дочь в сверканье золотое,
     Окуривала амброй и алоэ,

     И стала Вис подобьем цветника,
     Весенним благовоньем ветерка.

     Нет, лучше эту прелесть ты сравни
     С твореньями великого Мани!

     Вис расцвела, как сад Ирем, блистая,
     Как росписи художников Китая.

     Шахру так нарядила дочь свою,
     Что та казалась гурией в раю.

     Уловок не было в ее красе,
     Но чистою красой пленялись все.

     И в золото и в жемчуг убрана,
     Так хорошела сказочно она,

     Что падал, -- был таков ее румянец, --
     На золото червонное багрянец.


        "ШАXРУ ВЫДАЕТ ВИС ЗА ВИРУ"

     Шахру, увидев эту красоту,
     Что и цветник затмила бы в цвету,

     Сказала: "Станом, разумом, лицом
     Пускай творенья станешь ты венцом!

     Я -- госпожа, отец твой -- царь и воин.
     Так кто же здесь в стране тебя достоин?

     Кого твоим супругом назову?
     Где в мире для тебя найду главу?

     Все страны обойдем из града в град, --
     Тебя достоин лишь Виру, твой брат.

     Ты стань ему четою и женою, --
     Возрадуемся мы, как мир весною.

     Ты брату улыбнись, как жениху, --
     И в дочери я обрету сноху.

     Виру красив, как солнце, дня светило,
     А Вис Венеру прелестью затмила.

     Награда будет всем моим трудам:
     До