Срываешь ты плоды с ветвей любви.

     Сто лет ее люби, -- увы, она
     Не гурия, не солнце, не луна,

     Ищи, -- найдешь сто тысяч, не иначе,
     Что чистотой и прелестью богаче.

     С другою будешь счастлив, коль захочешь,
     А с нею только молодость порочишь.

     Легко вздохнешь, другую полюбя,
     Пятно позора ты сотрешь с себя.

     Не ведал ты, какие есть на свете
     Красавицы, -- и Вис попался в сети.

     Тебя пленила бледная звезда:
     Ведь ты луны не видел никогда!

     Так не служи любви своей слепой,
     Ступай иною, светлою тропой.

     Ты славен, вместе с братом обладая
     Вселенною от Рума до Китая.

     Иль нет земель, помимо Хорасана?
     Иль в мире только Вис тебе желанна?

     На поиски возлюбленной отсель
     Отправься к рубежам других земель.

     Ищи себе красавицу, покуда
     Ты не увидишь ту, что среброгруда.

     Свой выбор ты на ней останови, --
     Не вспомнишь больше Вис, былой любви!

     Пока ты знатен, молод и здоров,
     Живи для празднеств, песен и пиров.

     Доколе будешь горевать, доколе?
     Доколе будешь ты кричать от боли?

     Пора стыдиться витязей и знати,
     Пора найти опору в старшем брате.

     Пора прославить молодость свою,
     Быть первым на совете и в бою.

     Пора явить нам облик величавый,
     Трудясь для справедливости и славы.

     Пора искать державу: царь и воин,
     Ты царствованья громкого достоин,

     Но ищешь лишь кормилицу и Вис.
     Где честь твоя, где совесть? Отзовись!

     Тебе пора прославиться пришла,
     Но ждешь ты, чтоб красавица пришла!

     Твои друзья летят, возглавив рати,
     А ты стремишься потонуть в разврате.

     Забав и озорства прошла пора.
     К чему же на ристалище игра?

     Увы, подобно диву существо,
     Чье на себе познал ты колдовство.

     Не господом дана тебе отрада,
     Нет, завлекло тебя исчадье ада!

     Боюсь я: будет твой удел таков,
     Что вызовет он радость у врагов.

     Но, твой слуга, тебе я говорю:
     Смирись, смирись и покорись царю!

     Тогда из горя вырастет надежда,
     Тогда разумным станешь ты, невежда!

     Ты не согласен? Сраму срок не вышел?
     Что ж, я не говорил, а ты не слышал!

     Живи как хочешь, если не стыдишься:
     В игрушку ты для мира превратишься!

     Ты в море тонешь, я -- на берегу
     И только с жалостью взирать могу".

     Когда Рамин услышал сей наказ,
     Он, скажешь, как осел в грязи увяз.

     То он краснел от срама, как тюльпан,
     То он желтел от горя, как шафран.

     "Ты прав, -- сказал он. -- Речь твоя целебна
     Для тех, чье сердце разуму враждебно.

     Я твой совет услышал, твой совет.
     От бед я сердце оторву, от бед!

     Нет, я не буду больше страстотерпцем,
     Отвергну я любовь прозревшим сердцем.

     Я, и мой путь, и день -- вдали отсель.
     Начну блуждать, как дикая газель.

     Теперь сойду с тропы влюбленных праздных,
     О страсть, забуду о твоих соблазнах.

     Прощайте, стройный стан и томный взор,
     К чему любовь, когда она -- позор!"


        "ПРИМИРЕНИЕ ВИС И МУБАДА"

     Мубад поучает Вис. Он клянется, что будет ее любить и во всем
     ей подчиняться, если она будет ему верна. Вис обещает Мубаду,
     что она станет ему отныне преданной, покорной женой и навсегда
     забудет Рамина.


        "РАМИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ГУРАБ"

     Еще с утра являет небосвод,
     Что будет снежным день, что дождь пойдет,

     От облаков мрачнеют небеса,
     Тревогу сеют ветра голоса.

     Так и судьба: для горя и страданий
     Найдется повод у нее заране.

     Нам предвещают жар, озноб, ломота:
     "Для лихорадки отворяй ворота!"

     Когда Рамина, полного печали,
     Любовные занятья истерзали,

     Измучили упреки и обманы,
     Осточертели западни, капканы, --

     Он просьбу отослал царю царей:
     "Позволь мне в Мах уехать поскорей.

     Здесь в горестях мои проходят годы,
     Приходит хворь от здешней непогоды.

     О шах! Меня -- прошу здоровья ради --
     Назначь главою войска в Махабаде.

     Быть может, я окрепну там, поправлюсь,
     От горести и слабости избавлюсь.

     Я там найду низины и высоты,
     Пригодные для ловли и охоты.

     То с барсами ловить я буду ланей,
     То с соколами -- птиц на зорьке ранней.

     Когда же царский будет мне приказ, --
     Готовый к службе, я вернусь тотчас".

     Возрадовался шах, прочтя посланье,
     Исполнил он Рамина пожеланье,

     Дал Кухистан ему, Гурган и Рей, --
     Да правит он, глава богатырей!

     За городом Рамин разбил шатры
     И тайно ускакал, прервав пиры.

     Вошел он к Вис, чтобы последним взглядом
     Ее окинуть, посидеть с ней рядом.

     Красавица сияла на престоле,
     Но оттолкнула Вис его оттоле:

     "Уйди!.. Ты мал, ты власти не обрел,
     Не для тебя царя царей престол.

     Сидеть на нем такому не пристало:
     Ты царство завоюй себе сначала!

     Ты больно прыток. Или ты привык
     Так поступать, как дивов ученик?"

     Вскочил Рамин, от боли побледнел,
     Стал проклинать свой горестный удел.

     Подумал он: "Душа моя дурная,
     Смотри, как ты терзаешься, стеная!

     От страсти к Вис измучившись сперва,
     Теперь какие слышишь ты слова!

     Что женская любовь? Пустой обман:
     На камне разве вырастет тюльпан?

     С хвостом ослиным их любовь сравни:
     Не станет больше, сколько ни тяни!

     Ослиный этот хвост я долго мерил,
     В любовь бесстыжих женщин долго верил,

     Но хватит: вседержителю хвала,
     Чья доброта прозреть мне помогла!

     Я выяснил, -- где хитрость, где искусство,
     Где гнусный грех, где истинное чувство.

     Зачем я тратил молодость напрасно?
     Зачем я жил бессмысленно и праздно?

     О горе: я познал судьбы немилость,
     О горе сердцу, что к любви стремилось!

     Клянусь, я задушить себя готов,
     Но только бы таких не слышать слов...

     Предательств и коварств покинь дворец,
     Чтоб, опустев, он рухнул наконец!

     Я от любви и горя изнемог,
     Но, к счастью, для разлуки есть предлог.

     Сто жемчугов я отдал бы заране,
     Но только бы от Вис не слышать брани.

     Я вовремя услышал злые речи,
     Чтоб возжелать разлуки, а не встречи.

     Но раз решился я расстаться с ней,
     Мне эта злая брань всего нужней.

     Я счастье получу без всякой платы,
     Беги же, сердце, дом оставь проклятый.

     Беги, беги от горя навсегда,
     Беги, беги от вечного стыда!

     Беги: мы будем жить отныне розно,
     Беги сейчас, а после будет поздно!"

     Так говорил Рамин с печальным сердцем,
     Как будто рану обжигал он перцем.

     А сердце Вис тогда от боли сжалось,
     К любимому почувствовало жалость.

     Раскаивалась в грубом разговоре:
     "Зачем ему я причинила горе?"

     Вот слуги -- был приказ ее таков --
     Сто тридцать ценных вынесли тюков,

     Где было много злата и товара
     Из Рума, из Китая и Шуштара.

     По-своему прекрасны были ткани,
     Своеобычна прелесть одеяний.

     Как сам Рамин, сверкали те дары, --
     Их отослала Вис в его шатры.

     Затем велела, чтобы друг желанный
     Надел чалму, наряд золототканый,

     И, как влюбленных девушек ланиты,
     Сияли яхонты и хризолиты.

     Друг друга взяли за руки потом,
     В тенистый сад отправились тайком

     И начали беспечно веселиться
     И ласками сладчайшими делиться.

     От их ланит цветенье началось,
     Душистым воздух стал от их волос.

     То их пьянит любви игра и страсть,
     То им разлуку хочется проклясть.

     Ланиты юной Вис, что ярче солнца,
     От слез кровавых -- словно два червонца.

     То воскресают их уста -- рубины,
     То умирает мир от их кручины.

     О, сколько скорби есть в одном лишь взоре,
     Одна душа, но в ней какое горе!

     Увы, увяли кудри чаровницы
     И у двоих кровоточат ресницы.

     Сказала Вис: "Неверный, нежный друг!
     Мой день зачем во тьму поверг ты вдруг?

     Не так ты говорил со мной сначала,
     Не так, а клятвой речь твоя звучала.

     А ныне, мой пресыщенный, томимый,
     Любимый убегает от любимой.

     Но я -- все та же, я -- все та же Вис,
     Все то же солнце, тот же кипарис.

     Что от меня ты видел, кроме страсти?
     Но от меня бежишь, как от напасти!

     Узнав другую, ты влюбился вновь?
     Зачем же губишь первую любовь!

     Рамин, разлукой режущий меня,
     Не превращай в посмешище меня!

     Еще раскаешься, вернешься снова,
     Но клятвенное ты нарушишь слово.

     Свой лик ты отвернул от Вис? Ну что ж,
     Начнешь мой лик искать -- и не найдешь.

     В разлуке пострадаем обоюдно:
     Вновь сблизиться со мною будет трудно.

     Теперь ты волк, -- придешь овцой трусливой,
     Теперь спесив, -- как раб вернешься льстивый.

     Ты закричишь, безумный, одинокий,
     И прахом ног моих осыплешь щеки,

     Из-за меня заплачешь ты, скорбя,
     Как плачу я сейчас из-за тебя.

     Но я не снизойду к твоим слезам,
     Я за добро и зло тебе воздам!"

     Сказал Рамин: "Господь моя защита,
     И перед ним душа моя открыта.

     С тобой навек я заключил союз,
     Клянусь, я только недругов боюсь!

     Из-за тебя живу я в вечном страхе,
     Я стал противен собственной рубахе.

     Я лань приму за тигра по ошибке,
     Я крокодила вижу в каждой рыбке.

     В своей любви я не пришел ко благу,
     Скупятся облака, чтоб дать мне влагу.

     Такую слышу брань со всех сторон,
     Как будто мир на гибель обречен.

     Мне дружба близких кажется враждою,
     А прелесть женщин кажется бедою.

     Когда меня водой теперь поят,
     Мне кажется, что пью смертельный яд.

     Одни лишь тигры снятся мне в ночи,
     Драконы и кровавые мечи.

     Боюсь, что шаханшах, властитель царства,
     Меня убьет при помощи коварства.

     Едва души загубленной лишусь,
     Я и тебя, возлюбленной, лишусь:

     Отнимут душу, страсть мою казня, --
     Тебя с душой отнимут у меня!

     Так лучше душу я свою спасу,
     А в ней -- тебя, души моей красу.

     Я жить хочу, хочу твоей любви,
     Но для нее и ты, и ты живи!

     Бывает ночь беременна порою, --
     Кто знает, что она родит с зарею?

     Один лишь год в разлуке проведем, --
     Любовь настанет вечная потом!

     Судьба коварна, всех в тенета ловит, --
     Кто ведает, что нам она готовит?

     Быть может, за разлукой темной вслед
     Для нас нежданно вспыхнет ясный свет.

     Пусть болен я, в печали дни влачу, --
     Своей надежде верю, как врачу.

     Пусть движется в тоске за годом год,
     Я верю: светозарный день взойдет.

     Всевышний с добротой и правосудьем
     Дарит надежду всем на свете людям --

     На то, что минут горе и ненастье,
     Что ярко вспыхнут утро, ведро, счастье.

     Пока я жив, -- вблизи или далече
     С надеждой буду с солнцем ждать я встречи.

     Ты -- солнце: для меня оно зажглось!
     Мир без тебя -- черней твоих волос!

     О, сколько горести в моей судьбе:
     Причина этого -- любовь к тебе.

     Я твердо верю: горести пройдут,
     И дни веселья вскорости придут.

     Что нам замки, затворы и преграды?
     Дождемся мы свободы и отрады!

     Придет весна, придет весна для всех,
     Лишь на хребтах оставив зимний снег!"

     "Все это так, -- сказала Вис. -- Однако
     Моя судьба полна тоски и мрака.

     Боюсь: она, чтоб умертвить любовь,
     Рамина у меня отнимет вновь.

     Боюсь: в Гурабе встретишь ты нежданно
     Красавицу, чья прелесть всем желанна:

     Стан -- кипарис, а грудь белей жасмина,
     Лицо -- луна, уста -- алей рубина.

     Тогда ты договор нарушишь наш,
     Меня забудешь, сердце ей отдашь.

     Сердца в Гурабе, правда такова,
     Вращаются, как мельниц жернова.

     Красавицы проходят, ослепляя,
     Как взглянешь, так пленит тебя любая.

     Через Гураб не проезжай, Рамин:
     Там соблазняют девушки мужчин,

     Крадут сердца у влюбчивых и страстных,
     Как ветер -- лепестки у роз прекрасных.

     Как лев -- онагра средь пустынной ночи,
     Тебя пленят их колдовские очи.

     Имей сто наковален -- сто сердец,
     Все разобьются из-за них вконец.

     Пусть против дивов знаешь ты заклятья, --
     А не спасешься, в их попав объятья!"

     Сказал Рамин: "Пусть даже смелый месяц
     Вокруг меня проходит целый месяц,

     Пусть служит солнце той луне венцом,
     Венеру пусть она затмит лицом,

     Ее слова пусть будут, как соблазны,
     А козни, хитрости -- разнообразны,

     Ее уста пусть будут, как веселье,
     А поцелуи -- как хмельное зелье,

     Пусть будут, как лукавый сон, ланиты,
     Глаза -- волшебной силой знамениты,

     Пусть взоры в юных старцев превращают,
     Пусть губы к жизни мертвых возвращают, --

     Клянусь, -- тебя любить, как прежде, буду,
     Я пронесу любовь к тебе повсюду.

     Любя тебя, презрев ту красоту,
     Твою кормилицу ей предпочту!"

     Затем они слились в лобзанье жгучем,
     Но каждый был разлукой близкой мучим.

     Не слезы, -- кровь у них текла из глаз.
     Ужели встреча их -- в последний раз?

     Был пламень их тоски неукротим,
     От вздохов до небес вздымался дым.

     Струилась из очей вода разлуки, --
     Нет, жемчугами полные излуки!

     От вздохов адским пламенем дохнуло,
     Земля в слезах, как в море, потонула.

     Скажи: когда они расстались в горе,
     Возникли между ними ад и море!

     В седло Рамин уселся поутру,
     А Вис терпенья сбросила чадру.

     Ее согнула, словно лук, разлука, --
     Стрела в Рамина прянула из лука.

     Когда же в сердце та стрела вошла, --
     Согбен, как лук, он взвился, как стрела.

     Рыдала Вис: "Хоть далеко свиданье,
     Уже сейчас мне тяжко ожиданье!

     Ты вынужден в далекий путь пуститься,
     А для меня любовь моя -- темница.

     Твою любовь, покуда ты в пути,
     В темнице постараюсь я найти!

     Проклятие моей злосчастной доле:
     То я в пыли, то снова на престоле!

     Какая в сердце маленьком тоска, --
     А ей была бы даже степь узка!

     От слез глаза мои -- влажнее моря,
     А сердце адом сделалось от горя.

     Виновна ль я, что я не знаю сна,
     Что я разлукою потрясена?

     Кто выдержит -- плыть в море бесконечном
     Иль жить в аду, в огне пылая вечном!

     Что может быть ужасней, коль врагу
     Свою же долю пожелать могу?"

     Рамин и войско двинулись походом,
     И трубный рев взлетел к небесным сводам.

     Подобно туче, взвился прах летучий,
     Рамина слезы -- дождь из этой тучи.

     Он думал о любимой постоянно,
     Он чувствовал, что в сердце ноет рана.

     Тоска, тоска была в его глазах,
     Его покрыл разлуки вечный прах.

     Влюбленному терпенье непонятно,
     Он в дни разлук -- нетерпелив стократно.

     Но кто, любовной мучаясь тоской,
     С любовью мог бы сочетать покой?


        "РАМИН ВЛЮБЛЯЕТСЯ В ГУЛЬ"

     Хотя Рамин, являя знатность, доблесть,
     Огромную теперь возглавил область, --

     Что власть ему и ратные труды?
     Рамин без Вис -- как рыба без воды!

     Он странствовал, любим подвластным краем,
     Следил, чтоб мудро был он управляем,

     Он посещал селенья, города,
     Прогнав несправедливость навсегда.

     Благоустроил он дела в Гургане
     И жителей избавил от страданий,

     Так что теперь пасли овечек волки,
     С орлами подружились перепелки!

     Так весело он пировал в Амуле,
     Что там в вине и реки потонули!

     В стране Кумиш из-за его щедрот
     Был днем и ночью радостен народ.

     В Гурабе двигались на водопой
     Со львами лани общею тропой.

     Скакал он с грозной ратью в Исфагане, --
     Подобной не было на поле брани!

     Над Реем реяла его отвага,
     Багдаду он принес добро и благо.

     Мир словно сбросил долгих тягот бремя, --
     И стало радостным людское племя.

     Прошли обиды, и обширный край,
     Казалось, превратился в вечный рай.

     Навек исчезла зависть на земле,
     Повсюду -- счастья завязь на земле!

     На всех лугах -- бьют радости ключи,
     У всех в руках -- от всех богатств ключи!

     ...Случилось так, что витязь именитый --
     Рамин -- вступил в Гураб с веселой свитой.

     Рафед, Шапур, знатнейшие вельможи,
     Ему навстречу вышли в день погожий,

     И на пиру в честь гостя полилось
     Душистое вино из царских лоз.

     Помчались на охоту утром рано.
     Охотясь, веселились беспрестанно.

     То забавляли их стрела и меч,
     То лютня, кубок, сладостная речь.

     То в чащах настигали львов лесных,
     То в чашах пенилось вино для них.

     Вот так, как я уже сказал вначале,
     Они охотились и пировали.

     Но был Рамин всегда тоской объят,
     А сердце -- как разрезанный гранат.

     Когда стрелу хотел он в дичь метнуть,
     Стрела любви в его вонзалась грудь,

     И, прекратив охотничьи забавы,
     Он проливал из глаз поток кровавый...

     Однажды, возвращаясь на закате,
     Увидел солнце предводитель рати:

     Красавица была -- как день весенний,
     Как снадобье от мук и огорчений.

     В державе красоты она -- царица,
     В ее лобзанье жизни смысл таится.

     Ее ланиты -- как цветущий сад,
     Что тростниковым сахаром богат.

     Чудесно волшебство ее кудрей,
     А каждый завиток их -- чародей.

     Ее уста живой воды полезней,
     Лекарство в них найдешь от всех болезней,

     А губы, словно яхонты, блестят,
     А зубы словно яркий свет плеяд!

     Посмотришь, как абхазский лучник смелый,
     Она из глаз прекрасных мечет стрелы.

     Шуштарская парча -- ее ланиты,
     И сладок рот ее полуоткрытый:

     Одна губа -- как роза молодая,
     Жемчужина с хмельным вином -- другая.

     Светлей плеяд кушак ее красивый,
     Круглей, чем лук, волос ее извивы.

     Два пояска: один -- для кипариса,
     Другой как бы украсил стан нарцисса.

     Гранату щеки уподобит мудрый,
     Сравнит с цепями для влюбленных -- кудри.

     Нет, щеки -- опьяненья родники,
     А кудри -- обольщения силки.

     Снег, молоко, вино и кровь -- ланиты,
     Рот -- жемчуга и сахар, с медом слитый:

     Те -- жемчугом кудрей окаймлены,
     А в этом -- жемчуга заключены.

     Рабами служат сердцу сталь, гранит,
     А стан стройней, чем тополь и самшит.

     Хрустальный стан сердца влечет, блистая,
     Как в ясной влаге -- рыбка золотая.

     Венец -- алоэ, мускус благовонный:
     Такой у самодержцев нет короны!

     Как две колдуньи, полные красы,
     До самых ног спадают две косы.

     Нет, с неба к нам спустилась ночь сама,
     Чтоб одурманить и свести с ума!

     Парча бледнее этой красоты,
     А серьги -- будто на парче цветы.

     Прелестный голос, гордый блеск и стать
     Способны убивать и услаждать.

     То -- свежий сад, то -- небо в ярких звездах,
     Весна, когда пьянит душистый воздух!

     Она казалась идолом прелестным,
     Но созданным для нас царем небесным.

     Да, прелесть, -- но украшенная прелесть:
     То на парче алмазы загорелись.

     Она казалась рудником алмазов,
     Сокровищницей из старинных сказов!

     Красавицу назвал бы так знаток:
     Клад жемчугов и мускуса исток!

     Был виден блеск ее из дальней дали:
     Блистанием любви глаза блистали.

     Лицо -- заря, венец -- как отблеск лунный,
     Плеяды -- зубы, шея -- месяц юный,

     Как юности царица, смотрит властно,
     Как жизнь, она желанна и прекрасна,

     Пленительна, как свежая весна,
     Как лань в степи -