а цивилизация не
так дорого стоила, пришла бы сама собою, без большого напряжения сил с их
стороны. Представителем этих-то людей был царевич Алексей. Он был тяжел на
подъем, не способен к напряженной деятельности, к сильному труду, чем
отличался отец его; он был ленив физически и потому домосед, любивший
узнавать любопытные вещи из книги, из разговора только. Сын по природе
своей жаждал покоя и ненавидел все то, что требовало движения, выхода из
привычного положения и окружения.
   Отец, которому по природе его были более всего противны домоседство и
лежебокость, во имя настоящего и будущего России требовал от сына внимания
к тем средствам, которые могли обеспечить России приобретенное ею
могущество. Отец работал без устали, видел уже, как зрели плоды им
насажденного, но вместе чувствовал упадок физических сил и слышал зловещие
голоса: "Умрет, и все погибнет с ним, Россия возвратится к прежнему
варварству". Эти зловещие голоса не могли бы смутить его, если б он
оставлял по себе наследника, могшего продолжать его дело.
   Понятно, что Петр не мог позволить себе странного требования, чтоб сын
его и наследник обладал всеми теми- личными средствами, какими обладал он
сам, но он считал совершенно законным для себя требование, чтоб сын и
наследник имел охоту к продолжению его дела, имел убеждение в
необходимости продолжать его. Недостаток сильных способностей восполнялся
относительной легкостью дела, ибо начальная, самая трудная его часть уже
была совершена; дело было легко и потому, что преемнику приходилось
работать в кругу хороших работников, приготовленных отцом. Для успеха при
таких условиях нужна была только охота, сочувствие делу. "Не трудов, но
охоты желаю", - писал Петр сыну. Петр при своей работе в сонме сотрудников
не досчитывался одного, родного сына и наследника! При перекличке русских
людей, имевших право и обязанность непосредственно помогать
преобразователю в его деле, наследник один не откликался. Когда его звали
на любимый отцовский праздник, на спуск корабля, Алексей говорил: "Лучше б
мне на каторге быть или в лихорадке лежать, чем там быть". Отец требует от
сына, чтоб тот переменил свою природу, сын считает отца мучителем, только
тогда и спокоен, когда находится вдали от отца; и вот в его сердце
закрадывается страшная мысль, как было бы хорошо, если б навсегда
освободиться от присутствия отца, как было бы хорошо, если б отец умер.
Алексей кается в грешной мысли духовнику; духовник, имевший сильное
влияние на духовного сына, отвечал: "Бог простит: мы и все того желаем".
   Итак, все того же желают, все ненавидят отца, все сочувствуют сыну,
который становится представителем, любимцем народа именно потому, что не
похож на отца. Зачем же после того меняться, исполнять отцовские
требования?
   Сын считает своею обязанностию удаляться от дел отцовских; отец считает
своею обязанностию спасти будущее России, пожертвовав сыном. "Я,- пишет к
нему Петр, - за свое отечество и за людей жизни не жалел и не жалею, то
как могу тебя негодного пожалеть?" Петр потребовал решительно, чтобы
царевич или переменил свое поведение, или отрекся от престола, но простого
отречения было мало, ибо его можно было выставить невольным и разрешить
всякие клятвы, потому царевич должен был постричься. Алексей бежит за
границу, отдается под покровительство германского императора, призывает
чужого государя в судьи между собою и отцом. Алексея возвращают, и по его
показаниям вскрывается обширное дело, в котором участвуют и старица Елена
(постриженная царица Евдокия), и сестра Петра царевна Марья, много людей
духовных и светских, начиная с высших; вскрывается целый арсенал суеверий:
опять пытки, казни и опалы. Алексей умер. Тайна его смерти не открыта
историею, но открыта тайна отцовских страданий. "Страдаю, - говорил Петр,-
а все за отечество, желая ему пользы; враги делают мне пакости демонские;
труден разбор невинности моей тому, кому это дело неизвестно, Бог видит
правду".
   Все эти черные тучи и преимущественно дело сына расстраивали здоровье
Петра, сокращали его жизнь. Но были и утешения, были успехи даже и в той
тяжкой и, по-видимому, .бесплодной борьбе с закоренелым злом, со
взяточничеством и казнокрадством. Внушения действовали, дела, на которые
прежде смотрели так легко, считали обыкновенными и позволенными, явились
преступлениями.
   Человек, лежа на смертном одре, терзается совестию, боится предстать
пред Суд Божий и посылает царю просьбу простить его за злоупотребления,
которые он себе позволил при рекрутском наборе. В такой просьбе Петр
именно мог видеть результат своих внушений, своего учения. Не могли не
радовать Петра и успехи относительно материального благосостояния.
Несмотря на все препятствия, неопытность в ведении дела и расход денег по
частным карманам, государственные доходы увеличивались. Для устранения
злоупотреблений при переписи дворов введена была подушная подать, шедшая
на содержание постоянного войска.
   Крестьяне дворцовые, монастырские и помещичьи платили по 74 коп. с
души, государственные - по 114коп. и освобождались от всех прежних
денежных и хлебных податей и подвод; купцы и цеховые платили по 120 коп.
По расчету, сделанному в 1710 году, доходы простирались до 3 134000
рублей, но в 1725 году их было 10 186707 рублей. Заведена была ревизия; но
первой ревизии 1722 года податного состояния оказалось 5969313 человек, в
том числе 172385 купечества; городов в империи было 340. В конце
царствования число регулярного войска простиралось до 219 000, в том числе
в гвардии 2616 человек. Флот состоял из 48 линейных кораблей и 787 галер и
других судов.
   Несмотря на огромные издержки по делам внутреннего преобразования, на
долговременную тяжелую войну, на новые дипломатические издержки,
государство пробавилось своими доходами и не сделало ни копейки долгу.
Усиление торговли и промышленности должно было главным образом увеличить
народное благосостояние и доходы государственные. Мы видели, что первым
делом Петра было уничтожить жалобы торговых и промышленных людей на
притеснения, давши им особое управление, основанное на коллегиальном и
выборном начале, и мы видели, как с самого начала дело пошло дурно по
неразвитости общества, по непривычке к общему действию, так что Петр
должен был поручить Курбатову надзор над Московскою ратушею и уничтожение
злоупотреблений по ее управлению. После того как Курбатов был переведен
вице-губернатором в Архангельск, Петр продолжал получать известия о
беспорядках нового управления, - известия, что купечество в Москве и
городах само себе повредило и повреждает: богатые на бедных налагают
несносные поборы, больше, чем на себя, а иные себя и совершенно обходят;
стремление избежать платежа податей продолжалось: жили в защите и закладе
у разных людей будто бы за долги, а сами торговали, имели заводы; люди,
имевшие достаточное состояние, помещались в богадельнях, выставляя
бедность и болезни. В это время страшного труда для тех, которые
откликнулись на призыв царя, в работе пребывающего, лень других доходила
до такой степени, что некоторые горожане, жившие своими домами, собирали
милостыню, а иные, сковавшись, ходили, будто тюремные сидельцы, чтоб
собрать больше милостыни.
   "Чтоб собрать эту рассеянную храмину" купечества, по выражению Петра,
он учредил в Петербурге Главный магистрат, имевший коллегиальное
устройство и состоявший из членов петербургского городового магистрата;
президентом царь назначил князя Трубецкого, вице-президентом - московского
купца Исаева, переведши его из Риги, где он был инспектором тамошнего
магистрата, ибо Петру нужен был в Риге свой, русский человек. Главный
магистрат должен был прежде всего устроить городовые магистраты; он
утверждал их членов, избранных горожанами, утверждал смертные приговоры,
произносимые городскими магистратами, к нему переносились и гражданские
дела недовольными их решением в городских магистратах. Горожане разделены
на три части, из которых две первых носят название гильдий; гильдии
выбирают старшин, которые во всех гражданских советах должны помогать
магистрату; магистраты стараются размножать мануфактуры и мастерства,
ленивых и гуляк понуждают к работе, заводят первоначальные школы, старых и
дряхлых пристраивают в богадельни, блюдут за опекою сирот, за
безопасностию городов от пожара, защищают граждан от обид посторонних
людей. Магистраты исполняли эту обязанность, подавали списки обидам в
Главный магистрат, тот препровождал их в Сенат. Из этих списков мы видим,
что обиды были сильные и частые, иногда вопиющие. Несмотря на это,
торговля усиливалась благодаря особенно приобретению морских берегов; в
1724 году к Петербургу уже пришло 240 иностранных кораблей; русские
корабли являлись в иностранные порты; первыми русскими кораблехозяевами
были Божениновы и Барсуков.
   Торговлю сильно затрудняло плохое состояние путей сообщения в бедной
стране с редко разбросанным на огромных пространствах народонаселением:
   осенью 1722 года голландский резидент ехал из Москвы в Петербург около
пяти недель вследствие грязи и поломанных мостов. В древней России реки
служили естественными и самыми удобными путями; новая Россия, взявшая у
Западной Европы искусство и знание, должна была немедленно употребить это
искусство и знание на соединение рек каналами. Смотря постоянно на Россию
как на посредницу в торговом отношении между Европою и Азиею, Петр уже
давно задумал соединить Каспийское море с Балтийским, Астрахань с
Петербургом; в 1706 году соединена была река Цна каналом с Тверцою; кроме
того, Петр сильно хлопотал о Ладожском канале, необходимом для
петербургской торговли.
   "Нужда - челобитчик неотступный, - писал он в Сенат в 1718 году, - а
Ладожский канал - последняя главная нужда сего места (т. е. Петербурга)".
Работы шли успешно благодаря знаменитому Миниху, принятому в русскую
службу; Петр уже мечтал, как поедет водою из Петербурга безостановочно до
самой Москвы и сойдет на берег Яузы в Головинском саду. Мы упоминали, что
Петр еще в начале преобразовательной деятельности, видя недостаток
капиталов у русских людей, велел им соединять свои капиталы, торговать
компаниями; в Голландии сильно обеспокоились этою мерою, понимая все ее
значение для развития русской торговли, но голландский резидент утешил
своих соотечественников, написавши им, что указ останется на бумаге, ибо у
русских нет никакой привычки к таким общим действиям.
   Те же препятствия, какие существовали для торговли,- недостаток
капиталов, непривычка к их соединению, вред, который, 'по беспристрастному
свидетельству Посошкова, само купечество себе наносило неуменьем
воспользоваться правами, полученными от Петра; вред, наносимый старинными
отношениями между вооруженным сословием к невооруженному, причем первое
считало себя вправе смотреть на членов последнего как на своих
естественных работников и холопей, взяточничество, казнокрадство, плохое
состояние путей сообщения и небезопасность их от разбойников - все эти
препятствия, существовавшие для торговли, существовали в одинаковой
степени и для мануфактурной промышленности. Несмотря на то, дело было
начато, ведено неутомимо, и в конце царствования Петра число фабрик и
заводов в России простиралось до 233. Неуменье техническое и неуменье
соединять свои капиталы, разумеется, полагали главное препятствие в самом
начале, почему Петр должен был начать дело, учреждать казенные фабрики и
заводы. Но при этом с самого же начала он стал хлопотать о том, как бы
поскорее передать эти фабрики и заводы в частные руки с двоякою целию:
   освободить казну от издержек и побудить русских людей к мануфактурной
деятельности, причем давались начинателям производства значительные
денежные ссуды, льготы и работники через приписку населенных имений к
фабрике или заводу. Вследствие этой-то передачи казенных заводов в частные
руки при Петре некоторые, как, наприм[ер], Демидовы, приобрели огромное
состояние.
   Мы уже упоминали о начале горнозаводской промышленности при Петре, о
заслуге Виниуса; к этому имени надобно присоединить еще два имени -
Геннина и Татищева. Металлические заводы явились не в одной приуральской
стране, но во многих других местностях благодаря стараниям Петра, "чтоб
Божие благословение под землею втуне не оставалось". Первая мысль о
значении каменного угля для России принадлежит также Петру, но при видах
на будущее топливо Петр распорядился о сохранении старого: ему принадлежат
меры для сбережения старых лесов и для разведения новых. Вообще
преобразователь обратил внимание на охранение и усиление промыслов, уже
существовавших в России и произведения которых составляли предмет
заграничного отпуска: так, он распорядился усилением льняного и пенькового
промысла "для всенародной пользы и для прибыли крестьянам"; сюда относятся
его хлопоты об улучшении кожевенного производства; кожевенные
промышленники, по нескольку человек от каждого города, должны были ехать в
Москву на два года учиться лучшей выделке кож; в отдаленные губернии
отправлены были иностранные мастера для этого обучения. В 1712 году велено
было Сенату завести конские заводы в Казанской, Азовской и Киевской
губерниях. При учреждении постоянного войска Петра тяготила необходимость
выписывать из-за границы сукно для обмундирования, и потому он завел
суконные фабрики, для чего обратил внимание на улучшение овцеводства. В
1705 году Петр писал: "Сукны делают, и умножается сие дело зело изрядно, и
плод дает Бог изрядный, из которых и я сделал себе кафтан к празднику". В
1716 году послано было за границу нанимать овчаров и суконников.
   Разосланы были по областям правила, как содержать овец по шленскому
обычаю, и Петр для понуждения следовать этим правилам указывал, что
помещики, которые следуют правилам, продают шерсть по два рубля по 2
гривны и дороже, а те, которые содержат овец по старому обычаю, продают
только по полтине и по 20 алтын пуд. Заведение флота требовало заведения
парусных фабрик, и они были заведены в Москве в 1702 году. Москва вообще
стала центром мануфактурной деятельности, здесь в конце царствования
замечательная была полотняная фабрика Тамеса и компании; все работники
были русские, были русские мастера, и Тамес надеялся, что они скоро
заменят ему иностранцев; на фабрике было 150 станков и приготовлялись все
сорта полотна, от грубого до самого тонкого, -
 прекрасные, по свидетельству иностранцев, скатерти и салфетки, тик,
канифасы, цветные носовые платки. До Петра все потреблявшееся в России
количество писчей бумаги привозилось из-за границы; Петр завел свои
фабрики, и в 1723 году во всех коллегиях и канцеляриях уже употреблялась
бумага русского дела. Мануфактурное дело принялось, и в числе имен главных
фабрикантов и заводчиков Петровского времени мы встречаем почти все
русские имена.
   Вводились новые отрасли деятельности, а Россия страдала старым
недостатком, отстранение которого не было в средствах преобразователя, -
недостатком рабочих рук, да еще привычками, сильными одинаково вверху и
внизу и заставлявшими одних предпочитать труду легкое наживанье денег
грабежом казны, а других сковываться и ходить в виде колодников, лишь бы
только не работать, - привычками, которые для своего оправдания вводили в
народ гнусную, развращающую пословицу:
   "От трудов праведных не наживешь палат каменных".
   Недостаток в рабочих руках, экономическая неразвитость заставили
древнюю Россию прикреплять крестьян к земле. Переворот, известный под
именем петровых преобразований, был именно тот переворот, которого
необходимым следствием долженствовало быть освобождение села чрез поднятие
города. Экономическое развитие, просвещение и жизнь в среде цивилизованных
народов - вот средства, которые были даны преобразователем для
постепенного у врачевания старых зол русской земли, а в том числе и зла
крепостного состояния, постепенного увраче-вания, и потому бессмысленно
было бы требовать, чтоб то, что долженствовало быть только отдаленным
следствием известной деятельности, появилось в самом начале этой
деятельности. Видевшим конец дела предстоит обязанность почтить память
начавшего, положившего основание. Всякий, кто внимательно вглядится в
состояние России при Петре, посмеется более чем детской мысли, что Петр
мог освободить крестьян, но Петр не мог равнодушно смотреть на
злоупотребления, которые отягчали земледельческий труд. Средств к
облегчению участи крестьян Петр искал и в улучшении экономического быта
землевладельцев, в отнятии у них побуждений к угнетению крестьян. Так,
учреждая майорат, он объяснил цель учреждения: "Разделением недвижимых
имений наносится большой вред интересам государственным и падение самим
фамилиям: если кто имел 1000 дворов и пять сыновей, то жил в изобилии;
когда же по смерти его дети разделились, то им досталось только по 200
дворов, но так как они не желают жить хуже прежнего, то с бедных крестьян
будет пять столов, а не один: таким образом, от этого разделения казне
государственной вред, а крестьянам разорение".
   В 1719 году был издан указ смотреть, чтоб помещики не разоряли крестьян
своих, разорителей отрешать от управления имениями, которые отдаются в
управление родственникам. Петр не любил, чтоб указы оставались только на
бумаге: в 1721 году один помещик был сослан на 10 лет на каторгу за то,
что прибил человека своего и тот от побоев умер. В 1721 году вышел указ,
запрещавший розничную продажу крестьян и дворовых, детей от родителей;
такой продажи, говорит указ, во всем свете не водится, и этими словами
указывает уже на могущественное средство общественных улучшений: народ,
живущий общею жизнию с другими образованными народами, не может допускать
у себя таких явлений, которые эти народы признают ненравственными.
Слабоумных помещиков, негодных ни в науку, ни в службу, могущих только
мучить своих крестьян, велено по освидетельствовании в Сенате отстранять
от управления имениями и не позволять им жениться. Запрещено прикрепление
половников на севере. По свидетельству крестьянина Посошкова, крестьяне
больше всего терпели от пожаров вследствие тесноты жилищ и от разбойников
вследствие неразвитости общественной жизни, непривычки к общему делу -
доказательство, что нигде, ни наверху, ни внизу, от древней России не
осталось признаков силы того, что некоторым угодно называть общинным
бытом; в иной деревне, говорит Посошков, много дворов, разбойников придет
не много к крестьянину, станут его мучить, жечь, пожитки его на возы
класть, соседи все слышат и видят, но из дворов своих не выйдут и соседа
от разбойников не выручают.
   По мнению Посошкова, вредно для крестьян было еще то, что у них
грамотных людей не было; по его мнению, не худо бы было крестьян и
поневолить, чтоб детей своих учили грамоте. Но Сенат принужден был
отказаться неволить к этому и горожан, потому что дети их в эти годы
начинают заниматься торговлею и от приневоливания к учению может быть
ущерб податям. Много было воплей и укрывательств и со стороны дворян, но
Петр настоял на обязательности образования для них: дворянин неграмотный и
не изучивший арифметику и геометрию объявлен был несовершеннолетним и
потому не имел права жениться. Ученики, кончившие курс в московских
школах, посылались учителями в области. Отсылка молодых людей за границу
для науки продолжалась безостановочно. Специальные школы продолжали
возникать вследствие сознания той или другой потребности.
   В начале 1724 года издан был указ об основании Академии. По плану Петра
это учреждение должно было соответствовать тогдашнему состоянию
образования в России, должно было заключать в себе Академию наук и
университет, педагогический институт и гимназию. Та же Академия должна
была заниматься и переводом книг. Мы уже видели, как это дело было важно и
как оно занимало Петра; до самой кончины своей он продолжал обращать на
него свое внимание, указывать на книги, которые должно было переводить, и
учить, как переводить. Мы видели, как он учил не переводить с