начались еще с 1246 года. Данило
изъявлял желание отдать себя под покровительство Св. Петра, чтобы идти под
благословением римского престола, вместе с западным христианством, на
монголов. Последствием этого обращения был целый ряд папских посольств и
булл. Желая прежде всего устроить присоединение русской церкви, папа
Иннокентий IV послал к Данилу доминиканских монахов Алексея Гецелона и
других для совещания о вере и для постоянного пребывания при русском
князе, писал целый ряд булл, называл в них Данила королем, дозволял
русским сохранять ненарушимо служение литургии на просфорах и соблюдать
все обряды греческой церкви и предлагал, между прочим, короновать его
королем. Но Данило имел в виду только одно: существенную помощь Запада для
освобождения Руси от монголов, а потому не поддавался ни на какие уловки.
"Что мне в королевском венце? - говорил он папскому послу. - Татары не
перестают делать нам зло; зачем я буду принимать венец, когда мне не дают
помощи!" В 1249 году, потерявши надежду на помощь папы, Данило изгнал
епископа Альберта, которого папа назначил главою духовенства в южной Руси.
Папский легат с неудовольствием выехал из Галиции. Тем и кончились тогда
сношения Данила с папою. В 1252 году король венгерский помирил Данила с
Римом, и сношения с папою возобновились. В 1253 году папа издал буллу ко
всем христианам Богемии, Моравии, Сербии и Померании, призывающую их к
крестовому походу против татар, а в следующем 1254 году буллу к
архиепископу, епископам и другим духовным особам Эстонии и Пруссии, чтобы
они проповедовали крестовый поход против татар. В глазах Данила вся
восточная Европа готова была подняться против завоевателей Руси. Тогда же
папа отправил послов к Данилу с королевскою короною, но Данило не очень
горячо хватался за эту папскую милость. Когда он, возвращаясь из чешского
похода, свиделся с этими послами в Кракове, то сказал им: "Не годится мне
видеться с вами в чужой земле. После!" В следующем году приехал в Русь
папский легат Опизо с королевским венцом, скипетром и с щедрыми обещаниями
помощи против татар. Данило и теперь еще колебался; но его убедили принять
предложение папы, с одной стороны - его мать, а с другой - польские князья
Болеслав и Земовит. Последние со своими вельможами обещали Данилу, как
только он примет венец, тотчас идти против татар. Данило был торжественно
коронован в Дрогичине и помазан папским легатом (1255). Его успокоили
уверения легата, что "папа уважает греческую церковь, проклинает тех, кто
осуждает ее обряды, и намерен скоро собрать собор для соединения церквей".
   В том же году начались неприязненные действия с татарами. Неизвестно,
дошел ли до монголов слух, что на западе собираются идти на них, или же их
раздражило то, что Данило укреплял свои города. Ханский темник Куремса
подступил к Бакоте. Ее сдал татарам Милей, вероятно, русский, и назначен
был в ней от татар баскаком.
   Данило, занятый в то время делами в Литве, послал в Бакоту сына своего
Льва. Лев отвоевал Бакоту и привел пленного Милея к отцу. Изменник успел
умилостивить князей. Лев сам поручился за него, и Данило, понадеявшись на
его уверения в верности, отпустил Милея, а последний тотчас же отдал
Бакоту опять татарам.
   Куремса подступил к Кременцу, но не взял его. Нашелся русский князь,
увидавший возможность воспользоваться гневом татар против Данила для своих
выгод: то был Изяслав, князь новгород-северский, племянник тех Игоревичей,
которые некогда были повешены в Галиче; он предложил татарам овладеть
Галичем и просил их помощи. Куремса сказал ему: "Как ты пойдешь на Галич?
Лют князь Данило, убьет тебя!" Изяслав не послушался совета и пошел в
Галич. Услышавши об этом, Данило послал туда с отрядом сына своего Романа,
а сам у Грубешова со своими людьми охотился за вепрями, собственноручно
убил троих зверей рогатиной и отдал мясо воинам. "Если встретятся вам хотя
бы татары, - говорил он им, - не бойтесь!"
   Видно, что татары своим одним именем наводили ужас на русских. Роман
напал на Изяслава так неожиданно, что тот, не будучи в силах ни
защищаться, ни убежать, взобрался на церковь и там сидел три дня, а на
четвертый, не стерпев жажды, сдался и был приведен к Данилу.
   Куремса, человек слабый и недеятельный, не трогал долго Данила. Это
ободрило русского князя. Он решился отобрать у татар русские города до
самого Киева.
   Литовский князь Миндовг дал обещание действовать с ним заодно. Данило
отправил войско под начальством сыновей своих: Шварна и Льва и воеводы
Дионисия Павловича. Дионисий взял Межибожье; Лев занял берега Буга и
выгнал оттуда татар; отряды Данила и Василька завоевали Бологовский край,
а Шварно овладел всеми городами на восток по реке Тетереву до Жидичева.
Белобережцы, чернятинцы, бологовцы со своей стороны прислали послов своих
к Данилу, но город Звягель, обещавший принять к себе Данилова тиуна,
изменил и не сдавался. Данило сам отправился вслед за своим сыном Шварном,
взял Звягель приступом и расселил его жителей. В это время литовцы, вместо
того, чтобы помогать Данилу и идти с ним по обещанию к Киеву, начали
грабить и разорять его владения около Луцка, совершенно неожиданно для
Данила. Посланный против них дворский Олекса наказал их жестоко, загнав и
потопивши в озеро. Но измена литовцев остановила дальнейшие движения
Данила.
   Вражда татарам была объявлена. Силы Куремсы двигались на Луцк, но этот
город стоял на острове и жители заранее истребили мост; татары через реку
Стырь хотели пускать камни в город, но поднялась сильная буря и изломала
их пороки. С тех пор Куремса не нападал на Данила. Но в 1260 году на место
Куремсы был назначен другой темник, по имени Бурандай, человек суровый,
воинственный.
   Вот уже пять лет прошло с тех пор, как Данилу обещали на помощь силы
крестового похода, но обещание не исполнялось: Данило, между тем,
понадеявшись на помощь с Запада, раздразнил татар и был теперь
предоставлен собственным силам. Бурандай явился с огромным войском на
Волынь, не делал никаких укоров Данилу за его последние действия, а послал
приказание идти с ним на Литву. Данило рад был и тому, что мог на время
избавиться от таких гостей, и отправил на Литву к Бурандаю брата своего
Василька. Недавняя измена литовцев, остановившая успехи Данила,
оправдывает поступок его. Татары рассеялись по Литве, жгли и опустошали
ее. Бурандай, как будто довольный послушанием Василька, ласково отпустил
его во Владимир. Но в следующем 1261 году, возвратившись из Литвы,
Бурандай послал к Романовичам такое грозное послание: "Встречайте меня,
если вы в мире со мною, а кто меня не встретит - с тем я в войне".
Василько в то время справлял свадьбу своей дочери с черниговским князем и,
оставивши свадебный пир, должен был ехать на поклон к грозному темнику.
Данило не поехал к нему и послал на место себя сына Льва и холмското
владыку Ивана.
   Посланные явились к Бурандаю под Шумском и принесли ему дары. Бурандай
встретил их грозно и начал кричать на Василька и Льва. Владыка совершенно
оторопел от страха. Наконец Бурандай сказал князьям: "Если хотите жить с
нами в мире, размечите все ваши города".
   Помощи надеяться было неоткуда; при малейшем упорстве Бурандай задержал
бы князей и пустил бы татар истреблять в крае старых и малых. Приходилось
уступить.

   Лев разметал укрепления города Львова, им самим построенного, и города
Стожка, недавно воздвигнутого Данилом, а Василько послал приказание
уничтожить укрепления Кременца и Луцка. Сам Бурандай отправился с
Васильком во Владимир, желая быть свидетелем разрушения укреплений столицы
волынского края. Не дойдя до этого города, татарский темник остановился
ночевать на Житане и сказал Васильку:
   "Иди и размечи свой город".
   Василько, прибывши к Владимиру, увидел, что в скором времени нельзя
разобрать всех стен до приезда Бурандая, и потому приказал зажечь их.
Бурандай, приехавши вслед за ним, с радостью смотрел, как потухали
сгоревшие стены, обедал затем у Василька, обошелся с ним милостиво и на
ночь выехал из города, а утром послал к Васильку татарина Баймура, который
сказал ему так: "Василько, приказал мне Бурандай раскопать твой город".
"Делай то, что тебе приказано!" - отвечал Василько. Баймур раскопал
владимирские окопы: это знаменовало победу татар над русскими.
   Вслед за тем Бурандай призвал Василька и приказал, собрав бояр и слуг,
идти на Холм.
   Данила уже не было тогда в его столице. Владыка Иван приехал туда
вперед и рассказал Данилу о том, что слышал от Бурандая в Шумске. Данило
бежал в Венгрию.
   Сопротивляться ему против татар было невозможно, а унижаться и
раболепствовать было слишком невыносимо.
   Город Холм был хорошо укреплен пороками и самострелами; бояре и
горожане готовы были отражать приступ. Бурандай сказал Васильку: "Это
город твоего брата, ступай к горожанам, уговори их сдаться". Вместе с ним
отправил он троих татар и толмача с приказанием наблюдать, что будет
говорить Василько с русскими.
   Василько набрал в руки камешков и, придя под город с татарами, начал
кричать так: "Эй ты, холоп Константин, и ты, другой холоп Лука Иванкович,
это город брата моего и мой, сдавайтесь!" - и с этими словами трижды
бросил камни оземь.
   Боярин Константин, стоя на стене с горожанами, понял, что означало это
бросание камней: Василько, не смея сказать словами того, что хотел, давал
им знак, чтобы они не делали того, что он им приказывал на словах.
   "Ступай прочь, - закричал боярин Константин, - а то мы тебя хватим
камнем в лицо; ты уже теперь не брат своему брату, а враг его".
   Татары рассказали Бурандаю то, что слышали, и Бурандай был очень
доволен Васильком. Брать укрепленные города осадою было не в духе татар, и
потому-то татары так настаивали, чтобы в покоренной ими земле не было
укрепленных мест.
   Татары отступили.
   Бурандай приказал Васильку идти с собой на Польшу. Василько поневоле
должен был опять повиноваться и быть свидетелем и участником разорения
края. Татары взяли приступом Судомир (Сендомир) и перебили всех жителей,
не щадя ни пола, ни возраста, когда последние выбежали в поле из
разоренного города. Наделавши опустошений в Польше, Бурандай удалился в
свои становища в приднепровской Украине.
   Итак, все задушевные предположения Данила разрушились. Запад обманул
его. Он должен был понять, что с этой стороны нельзя ждать Руси спасения
от татар. Его сношения с папой не привели ни к какому желанному
результату, ни для него, ни для папы. Данило хотел помощи против
завоевателей и только ради этой помощи искал покровительства папы; папская
политика имела в виду одно: обольстить русских и подчинить их церковь
своей власти, в каком бы материальном положении они ни оставались.
Понятно, что Данило, видя себя обманутым со стороны Запада и видя бессилие
папы для своих целей, не хотел более знать его. Папа Александр IV еще в
1257 году писал ему буллу с горькими укорами за то, что он не оказывает
никакого повиновения папскому престолу, и грозил церковным проклятием.
Данило уже не обращал внимания на эти угрозы. В этом деле Данило вел себя
вполне честно и безукоризненно: он не хитрил, а говорил открыто, что ему
нужна действительная помощь против врагов, и только под этим условием
обещал признать духовную власть римского первосвященника, притом не иначе,
как тогда, когда будет созван собор, долженствующий установить соединение
церквей. Ни того, ни другого не было сделано со стороны папы, который, в
сущности, не в состоянии был исполнить того, что обещал. Понятно, что
Данило мог считать свою совесть спокойною, отвернувшись от папы.
   Обнаженная от своих укреплений, Русь стала более прежнего открытой для
литовских набегов. Литовцы, отмщая русским за татарский поход, сделали
вторжение на их землю, но были прогнаны и разбиты Васильком. Вслед за тем
в 1262 г. в Литве произошел переворот: Миндовг, обратившийся опять к
язычеству, был убит. Сын его Войшелк, оставив на время монашеский чин,
принял звание литовского князя, перебил врагов Миндовга и готовился снова
идти в монастырь, предоставляя княжение сыну Данила Шварну. Среди этих
событий в 1264 году Данило, еще прежде впавший в болезнь, скончался в
Холме и погребен там в построенной им церкви Богородицы.
   В судьбе этого князя было что-то трагическое. Многого добился он, чего
не достигал ни один южнорусский князь, и с такими усилиями, которых не
вынес бы другой. Почти вся южная Русь, весь край, населенный южнорусским
племенем, был в его власти: но не успевши освободиться от монгольского ига
и дать своему государству самостоятельного значения, Данило тем самым не
оставил и прочных залогов самостоятельности для будущих времен. По
отношению к своим западным соседям, как и вообще во всей своей
деятельности, Данило всегда отважный, неустрашимый, но вместе с тем
великодушный и добросердечный до наивности, был менее всего политик. Во
всех его действиях мы не видим и следа хитрости, даже той хитрости,
которая не допускает людей попадаться в обман. Этот князь представляет
совершенную противоположность с осторожными и расчетливыми князьями
восточной Руси, которые, при всем разнообразии личных характеров,
усваивали от отцов и дедов путь хитрости и насилия и привыкли не разбирать
средств для достижения цели.
   Не прошло ста лет после Данила, и в то время, как в восточной Руси
возникали прочные начала государственного единения, южная Русь - явившись
еще в XIII веке на короткое время в образе государства под властью князя,
получившего титул монарха между европейскими государями - не только
распалась, но сделалась добычею чужеземцев. К такой судьбе бесспорно
приводило ее географическое положение, близкое соседство с Европою.
Восточною частью южной Руси завладели литовцы, западною - поляки, и, по
соединении последних между собою в одну державу, южная Русь на многие века
была оторвана от русской земли, подвергаясь насильственному давлению
чуждых стихий и выбиваясь из-под их гнета тяжелыми, долгими и кровавыми
усилиями народа. Но личность Данила Галицкого тем не менее остается
благородною, наиболее возбуждающею к себе сочувствие личностью во всей
древней русской истории.


   1. Внука киевского князя Изяслава Мстиславича, известного в истории
своей упорной борьбой сначала с суздальцами, а потом с Юрием Долгоруким.
Род Романа шел от Мстислава, старшего сына Мономаха.
   2. У польско-литовских историков сохранилось сказание, будто он
запрягал побежденных литовцев в плуги, заставлял их расчищать леса и
обрабатывать землю, и будто, по этому поводу, на Руси о нем составилась
пословица: "Зле Романе робишь, что литвином орешь". Но это известие,
передаваемое уже в XVI веке, более чем через 300 лет после Романа, не
имеет никакой исторической достоверности, тем более, что у русских того
времени, смотревших на Литву, как на врагов, не могла удержаться
пословица, осуждавшая суровость Романа над врагами.
   3. Ветвь тюркского племени, близкая к торкам, печенегам, черным
клобукам.
   4. См. жизнеописание Мстислава Удалого.
   5. Выборная городская правительственная должность.
   6. Предводитель десятитысячного войска.


               Первый отдел: Господство дома Св. Владимира.
                      Выпуск первый: X-XIV столетия.


                                 Глава 8.


                     КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВИЧ НЕВСКИЙ


   XIII век был периодом самого ужасного потрясения для Руси. С востока на
нее нахлынули монголы с бесчисленными полчищами покоренных татарских
племен, разорили, обезлюдили большую часть Руси и поработили остаток
народонаcеления; с северо-запада угрожало ей немецкое племя под знаменем
западного католичества.
   Задачею политического деятеля того времени было поставить Русь по
возможности в такие отношения к разным врагам, при которых она могла
удержать свое существование. Человек, который принял на себя эту задачу и
положил твердое основание на будущие времена дальнейшему исполнению этой
задачи, по справедливости может назваться истинным представителем своего
века.
   Таким является в русской истории князь Александр Ярославич Невский.
   Отрочество и юность его большею частью протекли в Новгороде. Отец его
Ярослав всю жизнь то ссорился с новгородцами, то опять ладил с ними.
Несколько раз новгородцы прогоняли его за крутой нрав и насилие и
несколько раз приглашали снова, как бы не в состоянии обойтись без него.
Князь Александр уже в молодых летах подвергался тому же вместе с отцом. В
1228 году, оставленный со своим братом Федором, с двумя княжескими мужами,
в Новгороде, он должен был бежать, не выдержав поднявшегося в то время
междоусобия - явления обычного в вольном Новгороде. В 1230 году юноша
снова вернулся в Новгород с отцом и с тех пор, как кажется, долго не
покидал Новгорода. С 1236 года начинается его самобытная деятельность.
Отец его Ярослав уехал в Киев; Александр посажен был князем в Великом
Новгороде. Через два года (1238) Новгород праздновал свадьбу своего
молодого князя: он женился на Александре, дочери Брячислава полоцкого, как
кажется, последнего из Рогволодовичей, скоро замененных в Полоцке
литовскими князьками. Венчание происходило в Торопце. Князь отпраздновал
два свадебных пира, называемых тогда "кашею" - один в Торопце, другой в
Новгороде, как бы для того, чтобы сделать новгородцев участниками своего
семейного торжества. Молодой князь был высок ростом, красив собою, а голос
его, по выражению современника, "гремел перед народом как труба". Вскоре
важный подвиг предстоял ему.
   Вражда немецкого племени со славянским принадлежит к таким всемирным
историческим явлениям, которых начало недоступно исследованию, потому что
оно скрывается во мраке доисторических времен. При всей скудости сведений
наших, мы не раз видим в отдаленной древности признаки давления немецкого
племени над славянским. Уже с IX века в истории открывается непрерывное
многовековое преследование славянских племен; немцы порабощали их, теснили
к востоку и сами двигались за ними, порабощая их снова. Пространный
прибалтийский край, некогда населенный многочисленными славянскими
племенами, подпал насильственному немецкому игу для того, чтобы потерять
до последних следов свою народность. За прибалтийскими славянами к востоку
жили литовские и чудские племена, отделявшие первых oт их русских
соплеменников. К этиM племенам в конце XII и начале XIII века проникли
немцы в образе воинственной общины под знаменем религии, и, таким образом,
стремление немцев к порабощению чужих племен соединилось с
распространением христианской веры между язычниками и с подчинением их
папскому престолу. Эта воинственная община была рыцарским орденом
крестоносцев, разделявшимся на две ветви: орден Тевтонский, или Св. Марии,
и, позже ею основанный в 1202 году, орден Меченосцев, предназначенный для
поселения в чудских и леттских краях, соседних с Русью. Оба эти ордена,
впоследствии, соединились для совокупных действий.
   Полоцкий князь Владимир, по своей простоте и недальновидности, сам
уступил пришельцам Ливонию (нынешние прибалтийские губернии) и этим
поступком навел на северную Русь продолжительную борьбу с исконными
врагами славянского племени.
   Властолюбивые замыслы немцев после уступки им Ливонии обратились на
северную Русь. Возникла мысль, что призванием ливонских крестоносцев было
не только крестить язычников, но и обратить к истинной вере русских.
Русские представлялись на западе врагами Св. отца и римско-католической
церкви, даже самого христианства.
   Борьба Новгорода с немцами была неизбежна. Новгородцы еще прежде
владели значительным пространством земель, населенных чудью, и постоянно,
двигаясь на запад, стремились к подчинению чудских племен. Вместе с тем
они распространяли между последними православие более мирным, хотя и более
медленным путем, чем западные рыцари. Как только немцы утвердились в
Ливонии, тотчас начались нескончаемые и непрерывные столкновения и войны с
Новгородом; и так шло до самой войны Александра. Новгоро