ых сыновей и племянников и сам
овладел Киевом: за несколько лет перед тем в Галиче народным судом
повесили его родственников Игоревичей; Всеволод обвинял изгнанных киевских
князей в соучастии и принял на себя вид мстителя за казненных. Изгнанники
обратились к Мстиславу. Снова представился Мстиславу случай подняться за
правду. Линия Мономаховичей издавна княжила в Киеве; народная воля земли
не раз заявляла себя в их пользу.
   Ольговичи, напротив, покушались на Киев и овладевали им только с
помощью насилия. Мстислав собрал вече и стал просить новгородцев оказать
помощь его изгнанным родственникам.
   Новгородцы в один голос закричали: "Куда, князь, взглянешь ты очами,
туда обратимся мы своими головами!"
   Мстислав с новгородцами и своею дружиною двинулся к Смоленску. Там
присоединились к нему смольняне. Ополчение пошло далее, но тут на дороге
новгородцы не поладили со смольнянами. Одного смольнянина убили в ссоре, а
потом несогласие дошло до того, что новгородцы не хотели идти далее. Как
ни убеждал их Мстислав, новгородцы ничего не слушали; тогда Мстислав
поклонился им и, распростившись с ними дружелюбно, продолжал путь со своей
дружиной и смольнянами.
   Новгородцы опомнились. Собралось вече. Посадник Твердислав говорил:
"Братья, как наши деды и отцы страдали за русскую землю, так и мы пойдем
со своим князем".
   Все опять пошли за Мстиславом, догнали его и соединились с ним.
   Они повоевали города черниговские по Днепру, взяли приступом Речицу,
подошли под Вышгород. Тут произошла схватка. Мстислав одолел. Двое князей
Ольгова племени попались в плен. Вышегородцы отворили ворота. Тогда
Всеволод Чермный увидел, что дело его проиграно, и бежал за Днепр, а
киевляне отворили ворота и поклонились князю Мстиславу. На киевском столе
был посажен его двоюродный брат Мстислав Романович. Установивши ряд в
Киеве, Мстислав отправился к Чернигову, простоял под городом двенадцать
дней, заключил мир и взял со Всеволода дары, как с побежденного.
   Он со славою вернулся в Новгород, и сам великий Новгород возвышался его
подвигами, так как новгородская сила решала судьбу отдаленных русских
областей.
   Но у Мстислава было слишком много охоты к трудам и подвигам, притом не
по душе ему было и то, что в Новгороде не исчезала партия, расположенная к
суздальской земле. Явилось ко Мстиславу посольство из Польши, куда уже
проникла его слава.
   Краковский князь Лешко приглашал его отнять Галич у венгров, которые,
пользуясь смутами на галицкой земле, посадили там своего королевича.
   Мстислав на вече поклонился Великому Новгороду и сказал: "Есть у меня
дела на Руси; а вы вольны в князьях". Затем он уехал в Галич с дружиною.
   В Галиче именем несовершеннолетнего венгерского королевича Коломана
правили венгерский воевода Бенедикт Лысый и боярин Судислав, глава
боярской партии, призвавшей венгров. Мстислав выгнал их обоих из Галича,
сел в этом городе и обручил дочь свою Анну за Данила, княжившего во
Владимире-Волынском. Данило был сын Романа, два раза княжившего в Галиче,
и сам в юности уже не раз был призываем и изгоняем галичанами.
   Скоро пришлось Мстиславу поссориться с Лешком, который пригласил его в
Галич.
   Князь Данило обратился к Мстиславу с жалобою на Лешка, что он захватил
себе часть волынской земли, и просил содействия, чтоб отнять у него свое
достояние.
   Мстислав, всегда верный данному слову, отвечал: "Лешко мой друг, я не
могу подняться на него; ищи себе иных друзей!" Тогда Данило расправился
сам и отнял у польского князя присвоенный им край. Лешко думал, что
Мстислав мирволит поступкам своего зятя, заключил союз с венграми и стал
воевать разом и против Мстислава, и против Данила. Мстиславовы воеводы,
которые должны были первые отражать врагов, вели дела плохо и сдали
венграм и полякам Перемышль и Городок (Гродек). Мстислав оставил оборонять
Галич князя Данила и его двоюродного брата Александра Бельзского, а сам
стал на Зубри. Александр не послушал и ушел, а Данило храбро отбивался в
городе; но когда враги, оставивши осаду, двинулись на Мстислава, Мстислав
приказал Данилу выйти из Галича. Данило геройски пробивался сквозь
неприятельскую силу с боярином Глебом Зеремеевичем и другими и с большим
трудом, терпя при этом голод, соединился с Мстиславом. Похвалив зятя за
мужество, Мстислав сказал ему: "Иди, князь, теперь в свой Владимир, а я
пойду к половцам, будем мстить за свое посрамление".
   Но Мстислав отправился не к половцам, а на север. Пришла к нему весть,
что князья опять творят насилие над его дорогим Новгородом, и он поспешил
выручить его из беды.
   По уходе Мстислава из Новгорода, там взяла верх суздальская партия:
руководимая торговыми интересами, она решила призвать к себе князем одного
из сыновей Всеволодовых Ярослава, человека нрава крутого. К нему
отправились посадник, тысяцкий и десять старейших купцов. Владыка Антоний,
хотя и не расположенный внутренне к такой перемене, должен был встречать
нового князя с почетом.
   Этот князь тотчас же начал расправляться с недоброжелателями и
противниками, приказал схватить двух из них, Якуна Зуболомича и Фому
Доброщинича, новоторжского посадника, и отправил их в оковах в Тверь;
затем, по наущению Ярослава на вече, сторонники его разграбили дом
тысяцкого Якуна, схватили жену его, и князь взял под стражу его сына.
Противная ему партия взволновалась.
   Пруссы (жители прусской улицы) убили Евстрата и сына его Луготу,
вероятно, сторонников Ярослава. Рассерженный такою народною расправою,
Ярослав оставил на Городище наместника Хотя Григоровича, а сам ушел в
Торжок и задумал большое дело - "обратить Торжок в Новгород".
   Город Новый Торг или Торжок, новгородский пригород, в предшествовавшее
время получил важное торговое значение. Новоторжцы стали соперничать с
новгородцами и, естественно, желали большей или меньшей независимости от
Новгорода. Положение Торжка было таково, что добрые отношения с
суздальской землей были для его жителей крайней необходимостью. Как только
у Новгорода наступал разлад с суздальскими князьями и начинались
враждебные действия со стороны последних против Новгорода, прежде всего
доставалось Торжку: суздальские князья захватывали этот пограничный город
новгородской земли. Так в 1181 году Всеволод Юрьевич, рассорившись с
новгородцами, не в силах был добраться до самого Новгорода, но взял Новый
Торг и разорил его. И прежде бывали примеры, что те новгородские князья,
которые были подручниками суздальских князей, будучи изгнаны из Новгорода,
уходили в Торжок и находили себе там упор, чтобы с помощью, получаемой из
суздальской земли, вредить Новгороду. (Так в 1196 году поступил князь
Ярослав Владимирович). На этот раз Ярослав Всеволодович поступал
решительнее. У него уже был пример в суздальской земле, где князья подняли
значение пригорода Владимира и унизили достоинство старых городов: Ростова
и Суздаля. По примеру отца и дяди, Ярослав хотел произвести то же на
новгородской земле: сделать Новый Торг столицею земли, а Новгород низвести
на степень пригорода. Обстоятельства помогали ему. На новгородской земле
мороз побил хлеб; сделалась дороговизна, страшная для бедных людей.
Ярослав не пускал в Новгород ни одного воза с хлебом. В Новгороде начался
голод. Родители из-за куска хлеба продавали детей своих в рабство. Люди
умирали с голоду на площадях, на улицах; мертвые валялись по дорогам, и
собаки терзали их. Новгородцы послали к князю Ярославу просить его к себе,
но Ярослав ничего не отвечал им и задержал посланных. Новгородцы вторично
послали к этому князю с такою речью: "Иди в свою отчину к Св. Софии, а не
хочешь идти - так скажи". Ярослав снова задержал посланных и ничего не
сказал Новгороду, но на этот раз только позаботился о том, чтобы вывезти
оттуда свою жену, дочь Мстислава Мстиславича. Он велел останавливать на
дорогах новгородских гостей и держал их в Торжке. Тогда, по словам
летописца, в Новгороде была великая печаль и вопль.
   В таких стесненных обстоятельствах снова явился Мстислав выручать
Великий Новгород, счастливо избегнув отряда из ста новгородцев, посланного
Ярославом не допускать Мстислава до города. Этот отряд сам передался
Мстиславу. 11 февраля 1216 года Удалой прибыл в Новгород, приказал
схватить и заковать Ярославовых дворян, приехал на Ярославов двор на вече,
поцеловал крест Великому Новгороду и сказал: "Либо возвращу новгородских
мужей и новгородские волости, либо голову свою повалю за Великий
Новгород!" - "На жизнь и на смерть готовы с тобой!" - отвечали новгородцы.
Прежде всего Мстислав отправил к Ярославу священника Юрия, из церкви
Иоанна на Торговище, с такой речью: "Сын мой, отпусти мужей и гостей
новгородских, уйди из Нового Торга и возьми со мною любовь!" Ярослав не
только отпустил священника без мирного слова, но, как бы в поругание над
требованием своего тестя, приказал заковать захваченных новгородцев и
отправить в заточение по разным городам, а товары и имущество роздал своей
дружине. Число таких узников, вероятно, преувеличенное, летописец
простирает до двух тысяч.
   Когда весть об этом дошла в Новгород, Мстислав велел звонить на вече на
Ярославовом дворе, явился посреди народа и сказал:
   "Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости ваши, да
не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком! Где Св. София
- тут и Новгород; и во многом Бог и в малом Бог и правда!"
   Новгородцы были не одни. По призыву Мстислава за них шли псковичи с
братом Мстислава Владимиром, а впоследствии присоединились и смольняне с
племянником Мстислава Владимиром Рюриковичем. На счастье новгородцам, в
самой суздальской земле после смерти Всеволода Юрьевича шел тогда спор
между старшим сыном его Константином ростовским и меньшим Юрием, которому
отец, вопреки правам старшего брата, завещал старейшинство на суздальской
земле. Мстислав объявил, что, защищая новгородское дело, он в то же время
заступается за правду и в суздальской земле хочет восстановить права
старейшего брата.
   1-го марта 1216 года ополчение двинулось в поход через Селигер, а дня
через два несколько знатных новгородцев бежало к Ярославу, забрав с собою
свои семьи, которым бы пришлось плохо от народного негодования. Проходя
через торопецкую землю, Мстислав позволил своим воинам собирать корм для
себя и лошадей, но строго запрещал трогать людей. Брат Ярослава Святослав
прибыл было помогать брату, но Мстислав прогнал его от Ржева. Следуя
далее, Мстислав взял Зубцов, на реке Вазузе соединился со смольнянами и,
ставши на реке Холохольне, послал, от имени своего, союзных князей и
Новгорода предлагать Ярославу мир и управу.
   Ярослав отвечал: "Не хочу мира; пошли, так идите - сто наших будет на
одного вашего!" "Ты, Ярослав, с силой, а мы с крестом!" - сказали тогда
между собою союзные князья.
   Новгородцы кричали: "Идти к Торжку!" - "Нет, не к Торжку, -отвечал
Мстислав. - Если пойдем к Торжку, то опустошим новгородскую землю; пойдем
лучше к Переяславлю; есть у нас там третий друг".
   Новгородцы не знали, где Ярослав: в Твери или Торжке; пошли к Твери и
начали разорять и жечь села. Ярослав услыхал об этом и ушел в Тверь, но,
узнавши, что враги идут дальше на суздальскую землю, убежал в Переяславль.
Мстислав отправил боярина Явольда к Константину ростовскому с вестью, а
сам с новгородцами шел в санях по льду. На этом пути они сожгли городки
Шешю и Дубну, а псковичи и смольняне взяли город Коснятин. По дороге к ним
прибыл посланный от Константина с поклоном. Он посылал союзникам 500
человек ратников в помощь. Скоро лед стал таять. Они побросали сани, сели
на лошадей и поехали к Переяславлю, проведавши, что Ярослав уже там. У
городища на реке Саре апреля 9-го, в великую субботу, пришел к ним
Константин со своими ростовцами. Князья взаимно целовали крест, отрядили
псковичей к Ростову, а сами, отпраздновав Пасху, подошли к Переяславлю.
   Ярослава уже там не было: он ушел к брату Юрию во Владимир, где
готовилось большое ополчение.
   Вся суздальская земля вооружилась; из сел погнали на войну
земледельцев. К суздальцам пристали муромцы, городчане и бродники
(последним именем назывались сбродные шайки восточных степей). "Сын шел на
отца, брат на брата, рабы на господ", - говорит летописец, намекая на то,
что в суздальском ополчении были новоторжцы и даже новгородцы, с
новгородцами против суздальской земли шли ростовцы со своим князем.
   Собранное суздальское ополчение расположилось на реке Гзе; Мстислав с
новгородцами и Владимир со псковичами стали у Юрьева, а Константин с
ростовцами стал на реке Липице. Мстислав послал сотского Лариона к Юрию:
   "Кланяемся тебе, от тебя нам нет обиды. Обида нам от Ярослава". Князь
Юрий отвечал: "Мы один человек с братом Ярославом". Тогда Мстислав послал
того же Лариона к Ярославу с таким словом: "Освободи мужей моих
новгородцев и новоторжцев, верни волости новгородские, что ты занял, Волок
отдай; возьми с нами мир и целуй нам крест, а крови проливать не будем".
   Ярослав отвечал: "Мира не хотим; мужи ваши у меня; издалека вы пришли,
а вышли, как рыбы на сухо".
   Услышали от Лариона речь эту новгородцы, и Мстислав опять послал
сказать князьям: "Братья Юрий и Ярослав! Мы пришли не кровь проливать; не
дай Бог дойти до этого; мы пришли управиться между собою; мы одного
племени: дадим старейшинство Константину и посадим его во Владимире, а вам
вся суздальская земля".
   "Скажи братьям нашим Мстиславу и Владимиру, - отвечали Ярослав и Юрий,
- прийти-то вы пришли, а куда-то думаете уйти? А брату Константину скажи:
пересиль нас - твоя будет вся земля!"
   Самонадеянные суздальские князья заранее хвалились будущей победой и
учредили у себя в шатре пир с боярами. Некоторых из старых бояр смущало
то, что на стороне противников была правда, освященная старыми обычаями.
Один из них, Творимир, обратился к князьям с такою речью:
   "Князья Юрий и Ярослав! Меньшие братья в вашей воле; но как по моему
гаданию, - то лучше бы вам взять мир и дать старейшинство Константину! Не
смотрите, что их меньше, чем наших; Ростиславова племени князья мудры,
рядны и храбры, и мужи их новгородцы и смольняне дерзки в бою; а про
Мстислава Мстиславича сами знаете, что храбрость дана ему паче всех;
подумайте, господа".
   Молодым князьям не полюбилась такая речь. Зато другие бояре, помоложе,
льстили им и говорили так: "Князья Юрий и Ярослав! Никогда того не бывало,
ни при отцах ваших, ни при дедах, ни при прадедах, чтобы кто вошел ратью в
сильную суздальскую землю и вышел бы из нее цел; да хоть бы вся русская
земля пошла на нас: и галицкая, и киевская, и смоленская, и черниговская,
и новгородская, и рязанская, да и тогда ничего с нами не поделают; а что
эти полки, - там мы их седлами закидаем!"
   Понравились такие слова князьям. Они созвали бояр и начальных людей и
сказали им такую речь:
   "Сам товар пришел в руки: достанутся вам кони, брони, платье; а кто
человека возьмет живьем, - сам убит будет; хоть у кого и золотом будет
шито оплечье, - и того бей; двойная от нас будет награда! Не оставим живым
никого. А кто из полку убежит, да поймаем его, того прикажем вешать и
распинать; а кто из князей попадет к нам в руки, так уж мы о них тогда
потолкуем".
   Отпустивши людей, князья вернулись в свой шатер и в несомненной надежде
на победу стали делить между собою волости побежденных; и сказал Юрий:
"Мне, брат Ярослав, володимирскую и ростовскую землю, а тебе Новгород, а
Смоленск брату нашему Святославу, а Киев дадим черниговским князьям, а
Галич нам же!" Летописец говорит, что они даже писали грамоты в таком
смысле, и эти грамоты, после одержанной над ними победы, попали в руки
смольнянам.
   Мстислав с новгородцами, псковичами и смольнянами стоял все еще у
Юрьева. Он не совсем доверял ростовскому князю; хотя общие виды соединили
ростовского князя с новгородцами, но он все-таки был один из суздальских
князей, и если бы братья с ним поладили, то и он, быть может, пошел бы
заодно с ними, когда дело приняло бы исключительно смысл борьбы всей
суздальской земли с новгородской.
   Вечером после пира, происходившего у суздальских князей, прибыл от них
ко Мстиславу гонец с приглашением выступать на бой к Липице. Война имела
вид как бы поединка; враги сходились на бой в заранее условленное место.
   Мстислав и его союзники пригласили тотчас Константина, потолковали с
ним обстоятельно и привели к крестному целованию: он присягнул в том, что
не перейдет к братьям и не изменит союзникам. Вслед за тем ночью
новгородцы и их союзники двинулись к Липице.
   Суздальские полки также выступили ночью; в стане Константина заиграли
на трубах, и ратники его дружно крикнули. Тогда, если верить новгородскому
сказанию, на суздальцев нашел переполох и сами князья, так недавно в
воображении делившие между собою волости побежденных, чуть было не
побежали.
   На рассвете новгородцы с союзниками были уже на Липице. Врагов,
вызывавших их на бой в это место, где была равнина, там не было: они
перешли через лес и стали на горе, которая называлась Авдова гора. Тогда
новгородцы и их союзники также пошли от реки Липицы в сторону и стали на
горе, которая называлась Юрьева. Внизу под нею протекал ручей, называемый
Тунег, а на другой стороне долины была гора Авдова, где стояли суздальцы.
Несколько времени враги смотрели друг на друга при утреннем солнце и не
начинали битвы. Мстислав все еще сохранял вид, что вышел на брань только
по крайней необходимости, что виной всему упрямство и несправедливость
суздальских князей и что он сам всегда предпочитает мир брани.
   Он еще раз отправил к Юрию трех мужей с таким словом:
   "Дай мир, а не дашь мира, то либо вы отсюда отступите на ровное место и
мы на вас пойдем, либо мы отступим к Липице, а вы на нас нападайте". Юрий
отвечал:
   "Мира не принимаю и не отступлю; вы прошли через нашу землю, так разве
этой заросли не перейдете".
   Суздальские князья приказали внизу заплести плетень и вбить кольев: они
думали, что враги ударят на них ночью.
   Получив ответ от Юрия, Мстислав вызвал охотников, удалую молодежь, и
пустил их открывать битву. Молодцы бились усердно до вечера: тогда был
большой ветер и сделалось очень холодно. Воины Мстислава досадовали, что
враги уклоняются от решительного боя.
   Утром союзники решили идти к Владимиру и начали сниматься. Суздальцы
заметили в неприятельском лагере суету и стремительно стали сходить с
горы, думая ударить новгородцам и их союзникам в тыл; но новгородцы тотчас
обратились на них.
   Тут князья начали держать совет. Ростовский князь сказал: "Когда мы
пойдем мимо них, они нас возьмут в тыл, а люди мои не дерзки на бой:
разойдутся в города". В ответ на это Мстислав возразил: "Братья, гора нам
не может помочь и гора не победит нас; воззрите на силу честного креста и
на правду: пойдем к ним!"
   Воодушевленные его словами союзные князья стали устанавливать ратных в
боевой порядок. Со своей стороны, суздальцы, видя, что противники не идут
далее, сами стали устанавливаться. Новгородцы со Мстиславом и псковичи со
своим князем занимали середину, на одном крае стояли смольняне, на другом
- ростовцы с Константином. У Константина были славные витязи Александр
Попович со слугою Торопом и Добрыня Резанич, по прозванию "Золотой Пояс".
Напротив псковичей стал Ярослав со своими полками: в ряду их были бежавшие
новгородцы и новоторжцы, с ними стояли муромцы, городчане и бродники.
Против Мстислава и новгородцев стояла вся суздальская земля с князем
Юрием, а против Константина и ростовцев его меньшие братья.
   Мстислав, проезжая перед рядами новгородцев, говорил: "Братья! Мы вошли
в землю сильную: воззрим на Бога и станем крепко; не озирайтесь назад:
побежавши, не уйдешь; забудем, братья, жен, детей и дома свои: идите на
бой, как кому любо умирать, кто на коне, кто пеший!"
   "Мы на конях не хотим умирать, мы будем биться пешие, как отцы наши
бились на Колокше!" - говорили новгородцы.
   Новгородцы сбросили с себя верхнее платье, сапоги и босые