йного стакана,
в своем  более чем  странном  обличье  тоже установили Зинич,  как вы знаете
большим  умом не  отличается и встречи с  вами не отрицает. Он лишь твердит,
что никаких противозаконных просьб со стороны Ивана Ивановича то есть от вас
Юрий Петрович  не  было.  А  ваше  свидание с  Владимиром Никитовичем он еще
держал в руке девять розовых махровых гвоздик я собственными глазами видел.
     Упоминание о  чайном стакане  и гвоздиках должно было добить  Лебедева,
такие  детали  всегда действуют  безотказно.  Он же  не  знает, что официант
стакан  с коньяком  запомнил,  а  клиента опознать  отказался категорически.
Гвоздики Гуров видел, а о  встрече лишь догадался. Даже признай эту  встречу
Артеменко, очная ставка один на один ничего не даст.
     - Володя? -  Юрий Петрович изобразил удивление. - Даже не знал  что  он
Никитович! Увидел случайно. Как выражаются в Одессе, поговорили за жизнь.
     "Поплыл  многоопытный  проходимец,  -   подумал  Гуров   -  теперь   не
остановишь. Разведем вас по кабинетам, зададим простые  вопросы где,  когда,
при каких  обстоятельствах  познакомились? И,  простите, о чем  при  встрече
разговаривали?"
     -  А кто  такой Зинич?  -  Юрий Петрович всплеснул  ручонками. - Уж  не
физрук  ли Толик? Здоровенный  балбес с голубыми  глазами? Виделся, выпивали
так от дождя и смертной скуки к кому только не присоединишься. А  что Иваном
Ивановичем себя  назвал так шутки ради. И квартирку на  Фестивальной  снимал
хотелось  отшельником  по-простецки  пожить, а  затосковал  в  одиночестве к
цивилизации потянуло.
     -  Ясное  дело.  - Гуров согласно кивнул. - Коллеги мои  столь невинные
поступки неизвестно  как  расценили.  Я  что,  убийц не  видел?  -  Он пожал
плечами. - Не будет серьезный делец организовывать мокрое дело.
     - Конечно не будет!  - воскликнул  радостно Юрий  Петрович опомнился  и
добавил.  -  Только я  не делец.  Откровенно  скажу  в  наше  время  крупный
хозяйственный  работник  монахом прожить не в состоянии. Но серьезный делец?
Извините к чужой славе не примазываюсь! - Он вскочил.
     Гуров поднялся,  легонько  толкнул Лебедева ладонями в  грудь  словно в
"ладушки" играл.
     -  А это не моя чужая головная боль. Я  в ваших шурах мурах ни бельмеса
не смыслю. Заболтались мы  с  вами.  Следователь наверное  уже  освободился.
Поехали.
     -Кого шлепнули в "Приморской"? - спросил Юрий Петрович. - Или секрет?
     - Не секрет,  - Гуров посерьезнел. - Но  я лишнего никогда не болтаю. В
каком  порядке следователь  станет  вопросы задавать или начнет  с опознания
вами трупа не мое дело.
     - Понимаю, понимаю, -  Юрий  Петрович  запер номер и они вышли на улицу
чуть ли не друзьями.
     Предстояло разрешить щекотливую ситуацию. На заднем сиденье милицейской
машины  сидел Зинич, Гуров не  был уверен, что Толик опознает Лебедева в его
новом обличье.  Надо было  создать обстановку при которой они встретились бы
как старые знакомые и чтобы инициатива исходила от Лебедева.
     -  Юрий Петрович маленький  сюрприз! - Гуров  распахнул дверцу.  -  Ваш
молодой друг, прошу любить и жаловать!
     Как  Гуров и предвидел Зинич своего "старого черта" не узнал Лебедев не
обратив внимания на недоумение Толика, усаживаясь рядом, сказал:
     - Здравствуй, недоросль. Человек понимаешь тебя кормит и поит, а ты его
грязью поливаешь.
     Толик узнал сначала голос, а, приглядевшись, признал и человека.
     -  Иван  Иванович я  ничего такого, -  Толик  хлопнул себя по  груди. -
Знакомы и знакомы, никакой уголовщины.
     Главное  было произнесено,  они подтвердили  факт  знакомства  и  Гуров
начальственным тоном прикрикнул.
     - Разговоры прекратить! Следователь разберется, что вы ели, пили, о чем
договаривались.
     Через  несколько  минут  они под®ехали  к  гостинице  "Приморская" Юрий
Петрович пребывал в состоянии  зыбкого полусна полуяви, когда не понимаешь -
то  ли  просыпаешься,  то  ли  засыпаешь.  Всего час назад он  был абсолютно
уверен,  что  никакие  его контакты с  "Приморской"  недоказуемы. И  как  же
получилось, что  он  сам практически добровольно многое рассказал.  И теперь
поднимаясь по ступенькам вверх в состоянии  обреченной эйфории  он  понимал,
что это путь вниз.
     - Я  побыл в гостях у вас, теперь вы  погостите  у меня. - Гуров открыл
дверь своего номера.
     Юрий Петрович не заметив куда и в какой момент исчез  Толик Зинич вошел
в  номер  тупо  оглядел  кресло, письменный  стол  телевизор.  Никак не  мог
сосредоточиться  понять куда явился и с какой целью.  Наваждение. Почему  он
решил  что голубоглазый подполковник - хороший парень,  никакой опасности не
представляет занимается лишь решением своих внутренних милицейских вопросов?
     -  И  долго  я  буду  у вас  гостить?  -  Он  попытался  придать голосу
непринужденность, повернулся и увидел в глазах подполковника иронию.
     В номер бесшумно проскользнул парнишка лет  двадцати, одетый в униформу
студенческого стройотряда и  молча сел у  двери. Охрана  понял Юрий Петрович
начал  подыскивать  слова  протеста  догадался,  что  именно  этого  и  ждет
подполковник, махнул рукой и опустился в плюшевое кресло.
     - Тоже верно, - вздохнул Гуров и вышел в коридор.
     Юрий Петрович поднялся, взглянул на молодого парня строго.
     - Ваш начальник майор Антадзе? Я желаю немедленно говорить с ним.
     Парень помялся в нерешительности, затем выглянул в коридор.
     - Товарищ майор!
     Отари уже  сообщили, что  подполковник  из  Москвы  привез  в гостиницу
разыскиваемого. Антадзе вошел в номер кивнул подчиненному на дверь.
     - При печальных обстоятельствах встретились, - сказал Лебедев.
     Отари молчал, проклиная тот день, когда попросил подполковника Гурова о
помощи.
     - Ознакомьтесь -  Юрий  Петрович вынул  из  кармана  конверт,  протянул
Отари. - Это лишь часть того, что мы знаем.
     Отари прочитал копию допроса, содержащего прямые обвинения в адрес отца
и деда в получении и даче взяток.
     - Вам же самому  и делать-то ничего не нужно, начал было Юрий Петрович,
но Отари молча вышел.
     Тело уже увезли, следователь заканчивал писать протокол осмотра, увидев
Гурова, сказал.
     -  Судя по  всему,  отравилась случайно.  Непонятно, каким образом ей в
руки  попал  цианит.  Врач  утверждает  запах  настолько специфический,  что
спутать нельзя  он  помнит его со  студенческих  лет.  Лев  Иванович  как вы
думаете, с кого мне начать? - спросил он  словно знал Гурова много лет и они
десятки  раз  вместе  выезжали  на место преступления.  -  Меня  зовут  Ашот
Нестерович.  Вы предполагаете, что  цианит  в гостинице  остался! Я попросил
Отари Георгиевича и его ребят быть повнимательнее.
     - Мало фактов, много предположений и фантазий, - ответил Гуров.
     - А кто без фантазии? Чиновники.
     -  В  моем номере находится организатор  и  вдохновитель происходящего.
Допрашивать его рано, прежде я должен вам все рассказать.
     - Он понимает, что задержан, не протестует?
     - Приглашение в  гостиницу трудно расценить как  задержание,  -  сказал
Гуров. - Кроме того, Юрий Петрович Лебедев человек умный.
     -  Я начну с  допроса  Артеменко,  - сказал следователь. -  На  что мне
опереться?
     -  Артеменко   скрывает  свое  знакомство  с  Лебедевым.  Утром  у  них
состоялась встреча. Лебедев факт знакомства и встречи признал и  на попятную
не пойдет. Умершая яд получила от Артеменко, предполагаю, стащила, не ведая,
что  именно. Маловероятно,  но возможно у  Артеменко имеется  вторая порция.
Опять же  предположительно, он должен был ликвидировать Зинича. Слабое место
Артеменко - его знакомство с Лебедевым и утренняя встреча.
     Кружнев  лежал в своем  номере  на кровати и читал  газету.  У двери на
стуле сидел сержант. Когда Гуров вошел сержант встал.
     - Здравствуй, -  как  можно дружелюбнее  сказал  Гуров.  - Будь другом,
погуляй в коридоре, - обратился он к сержанту.
     - Я  с вами  ни на какие  темы  разговаривать  не собираюсь!  - Кружнев
отбросил   газету  и  сел.  -  Газеты  пишут  телевизор  вещает  Законность!
Правопорядок! Болтовня! Произвол!
     Номер был одноместный,  маленький и  хотя  Гуров сел  в дальнем углу  у
окна,  вскочивший Кружнев сразу оказался рядом. Отгораживаясь от воинственно
настроенного хозяина Гуров взял стул и поставил перед собой.
     - Боитесь? - Кружнев расхохотался.
     - Боюсь. - Гуров кивнул и погладил шишку за ухом. - Еще не прошло.
     -  Не понимаю о  чем вы! Убирайтесь! Вызывайте в милицию,  допрашивайте
существует порядок!
     Перед  тем  как  прийти  к  Кружневу,  Гуров  нашел  Отари  и  прочитал
об®яснение горничной Ивановой. Его предположения подтвердились. В ночь угона
машины   горничная  выпила  лишнего  и   крепко   спала,  алиби  у  Кружнева
отсутствовало.  В  ночь, когда на Гурова  было совершено  нападение. Кружнев
обещал к Ивановой  прийти, но не пришел. И  вообще Леня очень изменился стал
невнимателен  даже  груб, и их  роман пошел на убыль можно  сказать,  иссяк.
Отари рассказал, что во время беседы Кружнев беспричинно  кричал,  вынул все
из карманов даже вывернул их.
     - Отари, зачем  человеку выворачивать карманы, когда его  никто об этом
не просит - задал вопрос Гуров.
     -  Я думал,  товарищ подполковник, -  сердито ответил  майор -  Капсулу
можно зажать  в руке, оставить даже  в  вывернутом кармане. А  что делать? у
меня нет постановления на обыск. Я приказал его стеречь, что тоже незаконно.
     Гуров  посмотрел  на Отари.  Равнодушно,  как  о по  стороннем человеке
подумал, что за последние часы майор сильно изменился.  Улыбка  с которой он
практически никогда не расставался исчезла, глаза  провалились потухли  даже
руки стали дрожать.  Но Гуров  не пожалел товарища, а подумал с раздражением
что держать человека всю ночь в милиции по причине неустановления личности -
это они могут, а попросить из собственного номера не выходить два часа когда
рядом  произошло убийство  у них язык не поворачивается. Если  яд у Кружнева
был  то он его теперь так  запрятал,  век не отыскать. Вслух Гуров ничего не
сказал, лишь кивнул согласно.
     - Хорошо, Отари. Все правильно будем работать дальше.
     Гуров ушел, а Отари сел на стул обхватил голову и глухо застонал.
     Сыщики несложный  ход Кружнева  отгадали правильно. Ватку с капсулой он
закатал в  верхнюю  часть  подкладки  брючного  кармана,  а  наружу вывернул
нижнюю. Валяясь на  кровати, он ватный шарик вытащил и спрятал под простыню.
Тайник ему показался ненадежным,  и он сунул шарик  в носок. Теперь Кружневу
казалось, что крохотный ватный  шарик бугрится в носке, словно  утюг  и даже
нестерпимо жжет.
     - Леня, а чего ты собственно, шумишь, бросаешься на меня? -  миролюбиво
спросил Гуров - Почему мы не можем мирно побеседовать?
     - Не называйте меня Леней и мне не о чем с вами беседовать.
     "У него  нервы ни к черту  психует,  -  понял  Гуров.  -  Если  я его в
нормальное  состояние не приведу,  не заставлю  мыслить логически мне ничего
ему не доказать. Ведь  фактов, которыми можно было  бы его припереть, у меня
нет. А привести его, а  сознание  можно  только одним  способом  - он должен
понять что переигрывает".
     - А чего ты актерствуешь? Ты во ВГИК в юности не поступал?
     Кружнев сел к Гурову спиной.
     -  Ты со  мной и разговаривать не желаешь -  Гуров рассмеялся, -  а что
собственно произошло? Ты  мне ответь, Леня кто к кому в  буфете  подошел?  Я
искал с  тобой  знакомства,  предлагал тебе  выпить?  Это  я  жаловался, что
отдыхать не умею  и у меня недавно жена погибла в  автомобильной катастрофе?
Это  я вокруг тебя кренделя выписывал, все услужить старался, а когда узнал,
что ты в милиции работаешь, стал бросаться на тебя как лев рыкающий?
     Кружнев тонко хихикнул и повернулся к Гурову.
     - Ты за мной  следить  начал, ловушки  расставлять, -  ответил  Кружнев
решив изменить  линию поведения. -  Кто мне во дворе милиции  баллонный ключ
подсунул?
     - Ну, а  как  ты думаешь?  Местные товарищи тебя проверяли.  Знаешь, не
знаешь,  что  такое баллонный ключ и можешь ли  гайку отвернуть? А ты  сразу
понял?
     - Тоже мне, бином Ньютона! - фыркнул Кружнев - Если  бы гайки у "Волги"
отвернул я то прикинулся бы дурачком  и нужный  ключ  среди инструментов  не
нашел  и силенку свою не демонстрировал. Эх вы, сыщики, два и два сложить не
можете.
     -  Это точно, - Гуров согласно кивнул. Да-а, Леонид Тимофеевич Кружнев,
самонадеянный ты  и самовлюбленный дурак.  Ведь в  тот момент кроме  милиции
только преступник знал, что колесо было свинчено. Невиновный человек никакой
проверки заподозрить не мог.
     - Хорошо, с ключом местные пинкертоны проверку затеяли и ты ни при чем,
- милостиво согласился Кружнев. - А мое алиби? Я отказался назвать женщину у
которой провел ночь. В это время ты к делу уже подключился. Так?
     - Ну? - Гуров развел руками  словно  извиняясь. - Я сотрудник милиции и
не имею права остаться в стороне. - И с наигранным пафосом добавил. - Каждое
преступление должно быть раскрыто.
     Улыбка тронула тонкие губы Кружнева, он как-то исхитрился посмотреть на
Гурова сверху вниз.
     - Ну, Лев  Иванович голубчик, - он вздохнул, - скажи, какой  преступник
станет оберегать  честь женщины  и  подвергать себя  опасности? Ну,  имей  я
отношение  к  происшедшему так сказал  бы находился,  мол, ночью у Екатерины
Ивановой, и  точка. А  раз я молчу, честь женщины  защищаю, значит  не боюсь
потому как не виноват.
     Гурову стало скучно Кружнев, изображая из себя  гроссмейстера сам лез в
матовую ситуацию. "Что же  такое в  твоей  жизни было? - думал Гуров. -  Что
свело тебя с Лебедевым, почему ты людей ненавидишь и презираешь?"
     - Конечно, не виноват, - повторил Гуров. - Задним умом все крепки.
     - За  столько лет  работы  Лев  Иванович мог бы  опыта  поднабраться. -
Кружнев казалось  подрос раздался в плечах. - Прости меня грешного, потому и
сердился что полагал, ты быстро разберешься.
     "Был у тебя яд  или  не был? - думал Гуров. - Если был,  то выбросил ты
его или оставил? Если оставил, то где хранишь и как у тебя его отобрать? Как
доказать твою вину  дело десятое главное чтобы ты больше ничего  не натворил
Психопат-преступник".  Человека  в  пропасть  сбросил,  мне чуть  голову  не
проломил, - накручивал себя  Гуров,  но  не только ненависти,  даже злости к
Кружневу не испытывал. - Чего же ты  такой  злой  и  глупый?  Может, мне его
пожалеть и  по головке  погладить?  Но ведь если я его  сейчас не приструню,
придется отпускать.  А  если яд  у  него есть  и  спрятан?  И  он  маленьким
фюрером-победителем начнет по гостинице разгуливать? Очень не хочется раньше
времени тебя в холодную воду окунать, замерзнуть можешь, да приходится".
     Гуров знал,  что  при  воссоздании событий  преступления  сильнее всего
срабатывает какая-нибудь  деталь,  мелочь.  Так  Лебедева  доконали  розовые
махровые гвоздики, да еще Гуров упомянул, что гвоздик было девять.
     - Вот работенка! - Гуров встал,  подошел к кровати,  заглянул  под нее,
затем  открыл  шкаф.  Кеды  стояли  за  шкафом,  в  углу.  Гуров  поднял их,
внимательно оглядел.
     - Вымыл. - Он бросил кеды к ногам  Кружнева.  - Ты  так сердился на мою
глупость, что ночью чуть было мне голову не проломил.
     - Что? - Кружнев вскочил.
     -  Только без  рук! -  Гуров открыл  дверь. - Ночью не  проломил,  днем
оставь мою голову в покое.
     - Беззаконие! Произвол! - Кружнев упал на стул. Как все слабые люди, он
впадал из одной крайности в другую. Только что он глумился и поучал, сейчас,
безвольно опустив плечи, плакал.
     -  Да  видел  я тебя,  Кружнев. и узнал.  -  Гуров понял, что опасность
миновала,  и дверь закрыл. -  А вот Таня тебя не  видела. Если бы мы творили
беззаконие, то сговорились бы, дали на  тебя прямые показания, и сидел бы ты
сейчас не здесь, а в  изоляторе. А так, я заявлю, что ты на меня напал, а ты
ответишь,  что  мирно  спал,  очная  ставка  один  на  один,  и  ничего   не
доказывается. Потому я и молчу.
     - Не мог ты меня видеть, не мог! Врешь! - бормотал Кружнев.
     - Конечно, - согласился Гуров. -  Ты напал сзади, я упал лицом вниз. Ты
через меня перепрыгнул. Так?
     Кружнев  смотрел   настороженно,   понимая,  что   соглашаться  нельзя,
равносильно признанию. Гуров рассмеялся.
     - Да не бойся ты, - Гуров по-простецки подмигнул. - Сейчас признаешься,
у следователя отопрешься, какая разница? Ты, когда  через меня  перепрыгнул,
поскользнулся. Звезды яркие твою повернувшуюся морду и осветили.
     Гуров   точно  знал,  Кружнев  не  сможет  вспомнить,   как  именно  он
поскользнулся и в какую сторону было повернуто его лицо.
     - Ну,  что? Жалеешь, что промазал? Дурак - радоваться должен! И утром у
гостиницы пошутил неудачно. Стоишь передо мной,  а  указываешь на  шишку  за
моим ухом. Тебя, Кружнев, злость погубила.
     Именно в тот момент,  когда Кружнев злорадствовал,  Гуров  и понял, кто
именно  напал на  него ночью. Кружнев придерживался последовательно  одной и
той же тактики, выпячивая  себя, как бы подставляя, утверждал обратное: мол,
раз  я так открыто лезу  на вас, значит,  не виновен. Так он хвастался своей
силой  во  дворе  милиции,  затем  упирался  на  допросе,  скрывая  женщину,
уверенный, что  ее  все равно  найдут.  И, наконец,  утром указал  на  шишку
Гурова, наивно полагая, что кто- кто, а преступник такой жест себе позволить
не может. Утром  Гуров взглянул на указующий  перст  Кружнева  и  неожиданно
увидел его по-новому. Кружнев высветился полностью, в  мельчайших деталях, и
поступки его,  казалось  бы, непонятные и непредсказуемые, сразу уложились в
логическую цепочку.
     - Ладно. Кружнев, -  Гуров посуровел. - О вашем ночном нападении я пока
помолчу, а за разбившегося парня вы ответите.
     - Не докажете, - Кружнев всхлипнул.
     -  Сами  признаетесь,  сами  нам доказательства  дадите.  Катя  Иванова
поможет, вы рано ее списали, практически вы открылись перед ней. Но это дело
следователя. У меня к вам вопрос.
     - Ну? - Кружнев смотрел обреченно.
     - Здесь, в гостиничном номере, лучше находиться, чем сидеть в камере?
     - Лучше. - Кружнев согласно кивнул.
     - Вот и  ведите себя тихо, не  вздумайте  свою силу демонстрировать,  -
сказал Гуров и, не ожидая ответа, вышел в коридор.
     - Товарищ подполковник, - к нему подошел сержант, - беда случилась.
     - Что еще? - спросил раздраженно Гуров.
     - У Отари  Георгиевича отец умирает. Утром сообщили,  а  товарищ  майор
молчит, прикажите ему домой ехать.
     Гуров вспомнил  осунувшееся лицо Отари, черные провалы глаз, его апатию
и замедленную речь.
     - Я не могу приказывать, сержант, - Гуров помолчал. - Начальник  отдела
знает?
     - Да наш... - Сержант сказал несколько непонятных слов.
     - Я поговорю со следователем прокуратуры. Ты с этого, - Гуров кивнул на
дверь номера, - глаз не спускай.
     -  Так  точно, товарищ  подполковник.  Гуров сделал несколько  шагов  и
столкнулся с вышедшим из-за угла Отари.
     - Что с отцом? - спросил Гуров. - Вызвали врача?
     Отари поднял  голову, посмотрел снизу  вверх, и  Гуров  увидел в глазах
майора не боль, а ненависть.
     -  У  вас все в порядке,  товарищ  подполковник?  Вы  всех  изобличили?
Торопитесь, вас ждет прокуратура.
     Гуров  растерялся, неуверенно протянул руку, хотел обнять. Отари шагнул
в сторону, словно шарахнулся от заразного.
     Артеменко  сидел в кресле и курил. За столом следователь писал протокол
допроса.  В  номере  находился незнакомый Гурову  мужчина лет  пятидесяти  в
хорошо сшитом костюме, белой рубашке с галстуком, смотрелся  парадно. Увидев
Гурова, он подошел, протянул руку.
     -  Лев Иванович? Очень приятно.  Леднев Игорь Петрович.  Из прокуратуры
республики.
     Следователь взглянул на Гурова и кивнул, как  бы подтверждая полномочия
незнакомца.  На  письменном столе  перед  Ашотом  Нестеров