южанин
молчит, ему  невыгодно  говорить. Незваный гость  появился под вечер, один и
понятых не приглашал,  и  лицо  у него было  не  бесстрастное, а  обиженное.
Верительных грамот Юрий Петрович  у него не  спрашивал, даже имени не узнал,
ни к чему, по нескольким фразам понял безошибочно гость в курсе дел.
     Новости тот сообщил удручающие у южанина  конфисковали  все  имущество,
семья осталась без средств  к существованию,  а работать никто не умеет,  да
никогда  и не пробовали.  Сам герой о длине  срока уже не  думал, боролся за
жизнь.  Юрия Петровича пока  не  назвал, но за свое молчание просит  многое.
Гость  употребил  именно это  слово "просит"  -  и посмотрел на хозяина  так
грустно,  что  стало  ясно   он  в  случае  невыполнения  просьбы,   никакой
ответственности не несет.
     Во-первых,  передать  семье пятьсот тысяч, чтобы не померли  с  голода.
Юрий Петрович отдал бы миллион, только бы не существовало, во-вторых. Но оно
существовало.  Необходимо  ликвидировать  Володю Артеменко  и некоего Толика
Зинича, так как в случае их ареста южанину высшей меры не избежать. Основной
эпизод  обвинения - пока  не доказали -  шкатулка  с  иностранной валютой  и
брильянтами. Она найдена в подвале, и арестованный божится, что ничего о ней
не знал,  не  ведал  и понятия  не  имел.  На  шкатулке обнаружены отпечатки
пальцев. Один из сотрудников следствия сообщил, что шкатулку держали в руках
несколько  лиц.  Если  их  выявят   и  они  дадут  показания,  что  шкатулка
принадлежит арестованному круг замкнется.
     Артеменко действительно в свое время передавал  злосчастную шкатулку по
назначению, уж кто-кто, а Юрий Петрович об этом  знал. Каким  образом ларчик
попал потом  в руки  Зинича,  Юрия  Петровича не  интересовало,  эту  фигуру
высчитали другие. А вот ликвидацию пытаются взвалить на его плечи.
     - Я подобными делами не занимаюсь, -  выслушав  повествование,  ответил
Юрий Петрович. - Деньги семье, конечно, дам, остальное не мое.
     Гость согласно кивнул, приложил к глазам платок, затем вытер им руки.
     - Мой друг вас любит, как брата, и не хочет видеть рядом в зале суда.
     И вот сегодня он отмечает день рождения один, с рисованной  татуировкой
на руке в паричке и с палочкой - дешевый маскарад, но  куда денешься. Все он
просчитал и организовал. Убить  Артеменко  и Зинича трудно, но возможно. Так
надо же было здесь появиться парню из МУРа! Дьявол его принес к Черному морю
в такую  непогоду.  Эти нищие борцы за идею не могут отдыхать, как  люди,  в
бархатный сезон ищут трудностей.
     Именинник допил  сладкий чай, тяжело  заворочался в  кресле,  вздохнул.
Удалось  организовать  звонок  начальнику  местной  милиции,  он  из  старой
гвардии,  ему есть что вспомнить. Но  милиционер мечтает  сегодня только  бы
унести свою старую  шкуру на пенсию, обещал лишь посильную помощь. Посмел бы
он так ответить вчера!
     Кто мог предположить, что мир перевернется? Кого они судят и как смеют?
Безобразие.  Этих огнеметчиков  самих судить следует. Вчера  жили  по  одним
правилам, сегодня  по  другим.  Неизвестно,  до чего  докатиться  можно,  до
действительного  равенства.  Полный абсурд, люди не равны,  и  все  об  этом
знают.
     Юрий  Петрович свою  линию поведения  определил  правильно.  Главное  -
убрать  из  гостиницы  московского  сыщика.  Через  час полетела  телеграмма
"Москва,  Петровка 38  Управление кадров.  Находясь  в отпуске  Лев Иванович
Гуров получил подарок десять тысяч. Иванов".
     Очень довольный собой, Юрий Петрович решил загулять как-никак праздник.
Зашел в  скромный ресторанчик, попросил  коньяк. Меры по борьбе с  пьянством
усилили,  но деньги не отменили, и, несмотря на ранний час,  коньяк  подали,
правда, в стакане с прозрачной долькой лимона и ложечкой, да какое это имеет
значение.  Юрий Петрович маленькими глоточками прихлебывал "чай" и вспоминал
одну мудрость. "Лучше прятаться в тени, чем греться у костра"
     Он  взглянул  на  часы и  неторопливо отправился на  встречу  с Толиком
Зиничем. Уныло моросил дождь. Юрий Петрович представил себе пустынную аллею,
две одинокие фигуры на  мокрой лавочке и поежился.  Что двум мужчинам делать
под  дождем? Они будут  смотреться  со  стороны  как  заговорщики. Он  решил
изменить маршрут и перехватить Толика у санатория.
     Невысокий, ссутулившийся, опираясь на толстую палку, под большим черным
зонтом, он походил на гриб. Брел по мелким рябым лужам, смотрел на раскисшие
хлюпающие ботинки и, свернув за угол, налетел на какого-то человека.
     -  Отец, в такую погоду дома надо сидеть, чай пить! -  произнес голос с
сильным грузинским акцентом.
     Юрий Петрович  головы не поднял, смотрел  на ноги незнакомца.  "Ботинки
форменные, а брюки  штатские", - безразлично  подумал он и остановился. Надо
взглянуть на парня, но оборачиваться не хотелось, и Юрий Петрович свернул во
двор, встал за дощатым забором у щели.
     Парень  был явно из местных,  мусолил намокшую  сигарету,  болтался без
дела, поглядывал в сторону санатория, где работал Зинич.
     Толик появился через  несколько  минут,  прыгая  через  лужи,  поднимая
фонтаны брызг, побежал в сторону аллеи, где была назначена встреча. Парень в
милицейских  ботинках, подняв воротничок нейлоновой куртки, затрусил следом.
Юрий Петрович не знал, радоваться ему  или огорчаться. С одной  стороны, что
за физкультурником наблюдают - факт пренеприятный, даже пугающий, с другой -
сам Юрий Петрович на глаза милиции не попал, и это прекрасно.

        ВНОВЬ ОТКРЫВШИЕСЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

     - Отари, тебе необходимо  переходить  в наступление, - сказал  Гуров. -
Тактика выжидания в лучшем случае  не дает никаких результатов, в худшем, ты
выедешь со следователем прокуратуры на осмотр трупа.
     Гуров закрыл папку с материалами.
     - Кружнев как центральная фигура отпал. Где сейчас Зинич?
     Промокший, изрядно замерзший оперативник, казалось, стоял под дверью.
     - Разрешите, товарищ майор? - он перешагнул порог.
     - Заходи, Рамиз, - Отари сдернул с подчиненного липкую куртку. - Сейчас
чай попрошу.
     Худой, загорелый  оперативник вытерся  брошенным ему Отари  полотенцем,
вытянулся и доложил:  - Ночью об®ект  из дома не выходил.  В  восемь утра он
явился в санаторий.  Как вы приказали,  я туда не пошел. В одиннадцать часов
восемь минут об®ект вышел  из санатория, тридцать  четыре  минуты  ходил  по
городу, ни с кем в  контакты  не  вступал и вернулся в свой дом. Меня сменил
лейтенант Топадзе.
     "Я  опять ошибся, - подумал  Гуров, -  Зинич  тоже  пустышка,  и я  его
выдумал. Будь  у него  хозяин, встреча  бы  обязательно состоялась  и именно
сегодня утром".
     Из дежурной части принесли чай,  Отари поставил на стол тарелку с сухим
виноградом и спросил:
     - Тридцать четыре минуты гулял по городу? В такую погоду? Где гулял?
     - В приморской аллее, - оперативник прихлебывал горячий  чай.  - В один
конец  прошел, постоял, в другой конец прошел,  снова постоял.  Мне кажется,
ждал или искал кого-то, но никто не пришел. Клянусь, ни одной души. Погода!
     - А тебя засечь не могли? - спросил Отари.
     - Товарищ майор! Обижаете! Тофика Кудашвили знаете?
     Гуров был убежден, если встреча должна была состояться, то оперативника
засекли перед  самым выходом Зинича. Физкультурник ничего  не заметил, иначе
не болтался бы под дождем. Кто увидел оперативника и когда?
     Товарищи  по  работе,  особенно  подчиненные,  знали  о  манере  Гурова
расспрашивать до бесконечности. Многих  людей он довел своей занудливостью и
повторами одних и тех же вопросов чуть не до истерики.
     Через полчаса Отари решил,  что его московский друг  над  бедным парнем
просто издевается.
     - Машина проехала в эту сторону? - Гуров провел пальцем по чертежу.
     - Я уже говорил, товарищ...
     - А ты повтори, - Гуров обнял парня за худые плечи. - Повторение - мать
учения. Значит, проехало такси, не останавливалось, огонек горел?
     - Горел, - обречено согласился Рамиз.
     - Огонек горел, а на заднем сиденье мог находиться пассажир?
     - Не было пассажира, - парень взглянул на Отари, но тот отвернулся.
     - На улице дождь, стекла мокрые, в машине темно.  Почему ты уверен, что
в такси никого не было?
     Оперативник вырвался из-под руки Гурова, вскочил:
     - Зачем из меня душу вынимать? Из моей души преступника не сделать, да?
     Гуров  жестом остановил  пытавшегося  вмешаться Отари, на  оперативника
взглянул строго:
     - Здесь не театр. Сядь на место.
     - Не сяду, - Рамиз опустил голову.
     - Сядешь, - миролюбиво сказал Гуров. - Ты сказал,  что такси проехало в
десять  тридцать. А об®ект, - повторяя  выражение молодого  оперативника, он
улыбнулся,  - вышел  в одиннадцать ноль восемь,  у нас остается почти  сорок
минут. За такое время бог знает что могло произойти.
     Гуров подмигнул Отари и, передразнивая его, махнул  расслабленной рукой
перед лицом.
     - Ва! Сорок минут! Давай рассказывай, дорогой!
     -  Ничего не произошло,  -  Рамиз тоже махнул  рукой, но  все-таки  сел
рядом.
     - Да нет, произошло, ты только внимания не обратил, - Гуров вновь обнял
парня за плечи. - Я тебя немножко рассержу, ты все вспомнишь.
     Гуров  не  раскрывал секрета своих  занудных  и  бесконечных бесед.  Он
добивался  не  подробностей   и  воссоздания  зачастую  совершенно  ненужной
обстановки,  стремился  довести  собеседника до такого нервного возбуждения,
чтобы он мог вспомнить каждую секунду исследуемого времени.
     Оперативник устал, и опытный сыщик  это отлично видел. Худой парень еще
больше осунулся,  на виске у него пульсировала жилка, как бы подавая  сигнал
тревоги. Но Гуров неустанно двигался к своей цели, и Отари перестал на друга
злиться, начал слушать с интересом.
     Час   назад   лейтенант   категорически  утверждал,  что  с  десяти  до
одиннадцати на улице не было ни души, а теперь  выяснилось, что проехало три
машины и велосипедист, прошел почтальон, пробежали две  девушки из санатория
и проковылял какой-то старик под огромным черным зонтом.
     Гуров тоже устал и вытер лицо ладонью.
     - Зонт был большой?
     - Большой, - лейтенант вздохнул.
     - И лица ты этого человека не видел?
     - Не видел.
     - А почему ты решил, что это старик?
     - Сутулый, шаркает.
     - Значит, ты его ноги видел, а лицо нет?
     - Так точно.
     - А он твои  ноги,  значит, тоже мог видеть, - Гуров  отметил форменные
ботинки оперуполномоченного, как только тот вошел.
     - Мог и видеть.
     -  А куда  старик пошел,  вниз по  переулку? -  Гуров провел пальцем по
чертежу.
     - Нет, в этот дом зашел, - Рамиз ткнул пальцем в нарисованный им план.
     - В дом или во двор?
     - Сначала за забор, а потом во двор.
     - Значит, ты видел, как человек вошел во двор, входил он в дом или нет,
ты видеть не мог. Так?
     Отари  вскочил, пробежался по кабинету Гуров  тяжело  вздохнул  и  тоже
встал.
     - Поехали,  взглянем  на  место.  Щель  в  заборе нашли  сразу, следы в
раскисшей земле ничего дать не могли.
     - Идите в дом, лейтенант, ищите своего старика с большим черным зонтом,
- Гуров перешел на "вы" и смотреть в лицо оперативника перестал.
     - Я его убью, - сказал Отари, - или он приведет мне этого старика.
     - Никого  он не приведет, - перебил Гуров. - У человека  был  складной,
скорее всего японский,  зонт. Курортники здесь  не живут,  местные с  такими
зонтами не ходят. Он постоял здесь. Увидел, как прошел  Зинич, как  двинулся
следом твой парень, и пошел в другую сторону.
     Конечно,  никакого старика  с зонтом  в доме  не оказалось Гуров, чтобы
как-то  смягчить ситуацию, напросился к  Отари в  гости.  Майор  всю  дорогу
молчал. Накрывал  на  стол, готовил еду, делал кофе,  тоже  молчал, поставил
перед Гуровым тарелку с горячей картошкой и овощами, сел за стол.
     Лицо у майора было как у ребенка, которого поставили в угол.
     - Я говорил, - Гуров ел, обжигаясь, - предположений у нас много, фактов
мало, сегодня очень серьезный факт прибавился.  Человек ниоткуда взяться  не
может  и исчезнуть  в никуда не может. Утром  этот  человек  был лишь плодом
нашей фантазии.
     - Твоей фантазии, - поправил Отари. - Я тебе не верил.
     -  Сейчас  мы  имеем  реальную  фигуру.  Вяжется цепь  особняк,  Зинич,
неизвестный,  звонок твоему начальству. Значит, мы ничего не придумываем, мы
пока не можем что-либо доказать.
     -  Ты  говорил, надо переходить в  наступление.  На кого  наступать?  -
Розыскник  идет по следу,  -  ответил Гуров. - Такая наша профессия.  Сейчас
необходимо определить,  куда  направляется  преступник, и  встать  на  пути.
Выжидая, мы можем наткнуться на труп.
     Отари долго молчал.
     - Я не знаю, за кем бегу, как могу пересечь дорогу?
     - Необходимо найти человека с зонтом.
     - Смеешься? Как русские говорят? Иголка в стоге сена?
     - Для розыскников  это плохой  пример.  Надо, и я найду иголку в  стоге
сена. Нужны  люди, которые  не боятся работать  и  уколоться, перебирая стог
руками, иголка никуда не денется, она стальная и острая.
     -  Кого искать? Где? Ты фанатик!  Я  много  спрашиваю, мало  предлагаю.
Слушай меня. В республике идет следствие по делу наших бывших "князей".  Они
у нас жили, отдыхали, безобразничали Верно? -  Отари пожал широкими плечами.
- Видно  в твоей гостинице  живет  свидетель, которого он боится.  Этому,  с
зонтом, сказали, убери свидетеля, он людям спать мешает. Человек себя любит,
руки  пачкать не хочет, боится. Правильно рассуждаю,  а? Пусть  они  убивают
друг друга, нам меньше работы.
     "Что я здесь делаю? - думал  Гуров.  - Не  Москва, здесь свои обычаи...
Вчера  майор Антадзе говорил,  что он начальник уголовного розыска и обязан.
Сегодня передумал. Какое мне дело?  Ну, не получился отпуск, улечу в Москву,
пойду с женой в планетарий".
     - Слушай,  - сказал Отари, - а  если дать  в  прокуратуру  телеграмму с
указанием примет  Зинича и  Артеменко и спросить, не  разыскивается ли такой
человек?
     - А что сделает с тобой за это начальство?
     - Слушай, моя шкура, моя забота! - вспылил Отари.
     - Как говорит мой любимый начальник: прыгай, здесь неглубоко.  Подойдем
к вопросу с другой стороны. Необходимо найти человека с зонтом.
     - Ты  уже подходил с другой стороны, -  угрюмо ответил Отари. -  Я могу
дать телефонограмму, взять людей из других служб я не могу.
     -   Десять   человек  у   тебя  есть,   розыскники   подчиняются   тебе
непосредственно, - начал  Гуров. - Конечно, нужно человек сто, но  когда нет
гербовой бумаги,  пишут  на простой.  Я, фантазируя,  могу  и ошибиться,  но
работу надо выполнить. Запоминай.  Москвич, лет шестидесяти, одинокий, живет
не в  гостинице и не в пансионате, снимает либо комнату  с отдельным входом,
либо, скорее всего,  изолированную  квартиру. Приехал в город в одно время с
Артеменко, днем раньше или позже. Живет под легендой человека, приехавшего с
Дальнего Востока  или  Севера,  возможно,  выдает  себя  за  золотоискателя.
Среднего  роста,  среднего  телосложения,  возможно, носит  дымчатые очки  и
золотой  перстень.  Квартира  находится  от "Приморской"  в  трех  -  десяти
кварталах. Ищите.
     - Откуда все придумал?
     - Долго об®яснять, это моя кухня. С Зиничем москвич контакт прервал, из
города  не  уехал,   будет  искать  связи  с   Артеменко.  Надо   узнать   у
администратора, интересовался  ли  кто,  в каком  номере живет  Артеменко  и
номером его телефона.
     Гуров встал, пошел с веранды, остановился, взглянул на Отари.
     - Быстро - хорошо  не бывает, - и я  упустил: он  должен где-то  есть и
пить.  Пошли  двух  человек  в  кафе  и рестораны. Их в данном районе не так
много...
     Дождь иссяк, его сменил холодный  ветер. Гуров  застегнул куртку, сунул
руки в карманы. "Отари обиделся, ну и пусть, отойдет,  не красная девица", -
рассуждал  он, направляясь  к  центру.  И  увидел Таню,  которая  в  плаще с
капюшоном, с гвоздиками в руках шла по другой стороне улицы. "Вот напасть, -
подумал Гуров, - этой девчонке вообще нет места в моей схеме".
     На главной  улице  было  немноголюдно.  Гуров  пошел быстрее,  Таня  не
отставала. Он  зашел в  книжный магазин, взглянул на противоположную сторону
через витрину,  - девушка стояла у  телефона-автомата. Неужели она следит за
ним? Тоже  Пинкертон нашелся в ярко-голубом плаще и с  красными гвоздиками в
руках! Флаг бы еще взяла, а лучше транспарант.
     Гуров пересек улицу, подошел к Тане, спросил:
     - Вы звонить?
     - Нет, жду, пока  вы выйдете из магазина, - без тени  смущения ответила
девушка. -  Десять минут иду за вами по улице, думаю, соизволит заметить или
не соизволит?
     -  Если  хотите  чтобы  вас видели,  держитесь не  за спиной,  а  перед
глазами, - без всякого юмора сказал Гуров. - Проще и быстрее.
     - Скучный вы,  Лев Иванович. Ну, чего мы стоим? Вам звонить некуда, мне
не надо пригласите на чашку кофе.
     - Приглашаю. -  Гуров взял девушку под руку и случайно зацепил сумочку.
Она оказалась неестественно тяжелой.
     Таня заметила взгляд Гурова, щелкнула замочком:
     - Не пистолет, бутылка.
     -  Уверен, с минеральной водой. -  "Нет, не  проста  девушка, - подумал
Гуров. - Сумочку открыть-то  открыла, а содержимое прикрыто носовым платком.
И почему тебе пришла мысль об оружии? И "пистолет" - не женское слово"...
     Однажды Артеменко вышел  из  "Националя" с приятелем,  и тот, указав на
высокого  парня  в нейлоновой  куртке,  который  стоял  на  улице Горького и
кого-то ждал, спросил:
     - Как ты думаешь кто этот молодой мужик?
     - Я  не гадалка, - Артеменко взглянул на  мужчину  безразлично, отметил
скромную курточку, непритязательный шарф  туфли нефирменные. - Денег и вкуса
у него точно нет.
     - Но с головой все в порядке, - рассмеялся приятель.  - Подполковник из
МУРа, один из лучших  сыщиков современности. Последнее, конечно, треп, но на
прошлой неделе он  выступал  в университете.  Мы были  поражены его отличной
реакцией,  чувством юмора. Нашего  записного  острослова  подрезал влет,  мы
обхохотались.
     Увидев  Гурова  в  гостинице,   Артеменко  узнал   его  сразу  и  решил
познакомиться. Скука, а тут интересный  человек. И  потом вообще смешно, он,
Артеменко,  и подполковник  милиции за одним столом  сидят и пьют, гуляют по
набережной, философствуют о добре и зле. При ближайшем знакомстве милиционер
разочаровал неглупый,  но  вялый,  рассеянный,  как говорится,  человек  без
изюминки.  Молодой,  уже  подполковник,  а  волевого напора  не чувствуется,
предложи  ему сидеть - сядет, позови  гулять - пойдет, все ему  безразлично.
Мужики на Майю реагируют остро, а он ухаживает, улыбается, слова говорит - и
все без души и азарта, будто по обязанности.
     Когда  произошла  история  с  угоном  и  катастрофой,  Гуров  неуловимо
изменился, лицо его стало твердым, взгляд не скользил, а упирался в каждого.
Артеменко  ни разу  не  заметил, чтобы  Гуров  за ним  наблюдал, следил  или
подсматривал,  но  чувствовал  -  его изучают. "Совсем  он мне  не  нужен, -
подумал Артеменко. - Иметь по соседству пусть и не лучшего сыщика вселенной,
но человека  в  розыске профессионального и обученного ни к  чему".  Сегодня
после  звонка  шефа  Артеменко думал  о Гурове уже с открытой  неприязнью  и
страхом.  Правда,  Юрий Петрович сказал,  что  приятель из МУРа уберется  из
гостиницы  если не сегодня вечером,  то  завтра утром. Но это еще  вилами по
воде писано...
     Артеменко  заказал обед, слушал Майю,  отвечал на ее вопросы,  шутил  и
думал, думал.
     Петровичу  из  Москвы  хорошо  командовать,  распоряжаться и  убеждать.
Слово-то  какое придумал - ликвидировать. Что ни говори, а Петрович - гений,
сидит в  Москве и знает, чем местная прокуратура располагает, а чем - нет. И
что подполковник Гуров живет  в гостинице, тоже  знает. А  откуда? Артеменко
хоть  и двадцать  с лишним лет  на