истра
ложи "П-2" Личо Джелли, характеризовавшего цели "всемирного братства вольных
каменщиков" такими словами:
     "Масонство должно стать  влиятельным центром незримой власти, способным
об®единить людей, решающих судьбы нации..."

        ТЕВТОНСКИЙ ОРДЕН: АНАРХИЗМ ИЛИ...?
     Уже третьи сутки подряд холодный дождь нескончаемыми  потоками  заливал
улицы и крыши  домов Трира. Он размыл деревенские дороги  и  виноградники на
несколько километров  вокруг. Город погрузился в мрачное оцепенение, как  бы
отрезанный  от  всего  мира, хмурый  и одинокий,  будто Ноев  ковчег  в день
всемирного  потопа.  Казалось,  что   все  жители  попрятались  за  глухими,
окованными  железом  ставнями, подсчитывая убытки  и  коротая долгие  унылые
вечера  за  картами  и рукоделием. Еще долго будут вспоминать  в Трире  этот
дождь,  пришедшийся  как  раз  перед  сбором урожая  и  принесший  разорение
стольким  семьям,  имевшим  хлеб   свой  насущный   в  основном  от  продажи
знаменитого мозельского вина.
     Если б кто-нибудь решился в  этот непогожий осенний вечер выглянуть  на
улицу, возможно, он увидел  бы высокого человека в черной одежде священника,
с маленьким саквояжем в руке, упрямо шагавшего под  проливным дождем. А если
б он  заглянул под  капюшон, то  его,  несомненно,  поразили бы серо-голубые
глаза  с  необычайно пристальным взглядом, резко очерченный рот,  квадратный
подбородок  викинга  и  преждевременные  морщины  на  еще  молодом  лице.  И
разумеется, первое, им отмеченное, было бы то, что этот человек нездешний.
     По всем признакам,  незнакомец пришел  издалека.  Об этом  красноречиво
свидетельствовали смертельно усталый вид, забрызганные грязью сапоги и плащ.
И не было никакого сомнения, что он промок до последней нитки.
     Любопытному   провинциалу  хватило  бы  на  несколько  дней  пищи   для
размышлений о причинах, заставивших  этого загадочного человека пуститься  в
путь в  столь ненастную погоду. Приход его, однако, остался незамеченным. Не
приоткрылась ни одна дверь  или  ставня, и даже  стены, которые  в провинции
обыкновенно имеют глаза и уши, остались слепы и глухи.
     Неподалеку от готической церкви Либфрауэнкирхе незнакомец остановился и
откинул  с головы  капюшон.  Огляделся в  нерешительности.  Наконец,  словно
приняв какое-то  решение или вспомнив что-то, он  быстрыми  шагами подошел к
небольшому  дому  рядом  с  церковью и громко ударил  кулаком в ставень. Ему
пришлось  постучать  еще  не  один раз,  прежде  чем  за  дверью  послышался
раздраженный голос.
     -  Это я,  комтур Хельмут.  Вам  привет от  великого магистра Паулера и
личное послание от фамильяра Габсбурга.
     После некоторого колебания дверь открыли. В  проеме показался невысокий
грузный  мужчина с испуганным выражением на заспанном мучнистого цвета лице.
Он  прищурил  и  без того  узкие  глаза  и стал  бесцеремонно вглядываться в
незнакомца.  Потом,  видимо,  так и  не  удовлетворенный  осмотром,  все  же
отодвинулся в сторону и произнес:
     - Входите.
     Затем он тщательно закрыл  дверь и  пошел впереди, показывая нежданному
гостю дорогу. Они миновали узкий коридор и очутились в  небольшой, безвкусно
обставленной  гостиной.  Там  хозяин тяжело опустился  в  кресло.  Глаза его
смотрели на незнакомца, но  уже  не  пристально, а  с  каким-то заискивающим
вниманием.  Вид  этого  растерянного  человека  был  настолько несчастным  и
встревоженным, что комтур  Хельмут, несмотря  на усталость,  повозился  пару
минут с замками саквояжа  и достал из него  об®емистый пакет  белого  цвета.
Хозяин  дома  даже  не  стал его вскрывать. Один  только взгляд на сургучные
печати рассеял все сомнения. Испуг на лице сразу же уступил место природному
добродушию. Он засуетился вокруг Хельмута.
     - Простите мое недоверие, господин ком-тур, но кто бы мог ожидать вас в
такую непогоду? Скорее снимайте с себя все, вы же насквозь промокли.
     Хельмут  стал послушно раздеваться.  Плащ  с  капюшоном  уступил  место
мокрому  плащу с  огромным черным  крестом.  Вода,  стекавшая с его  одежды,
образовала  на  полу  большое грязное  пятно,  казавшееся при  тусклом свете
торшера лужей крови. Толстяк испуганно перекрестился и запричитал:
     - И к чему только нужно так мучить себя, неужто нельзя было подождать?
     -Да,  последние  три  километра  мне пришлось  идти  пешком,  -  устало
отозвался  Хельмут.  -  Но депеша  от фамильяра  Габсбурга  весьма  срочная,
господин  Конрад. И завтра же необходимо созвать  на  совещание  весь бальяж
Лотарингии, здесь же, в  Трире.  Придется повертеться. Расходы берет на себя
гроссмейстер, который завтра прибывает в Трир из бальяжа Кобленц.
     - Пойду  распоряжусь, чтобы  вам  принесли сухое  белье и что-нибудь на
ужин. Должно быть, вы не только промокли, но и изрядно проголодались. Ах да,
- спохватился он на полдороге, - я ведь забыл представиться.
     - Бросьте, господин причетник, - махнул рукой комтур, - я же знал, куда
шел.
     Когда  Конрад  возвратился  со  служанкой,  Хельмут  уже спал в кресле.
Резкие  черты  его лица смягчились во сне, и теперь было видно,  что  ему не
больше тридцати лет.
     - Какой красавчик! - восхищенно прошептала служанка.
     Конрад выхватил у нее из рук белье и дал подзатыльник.
     - Хватит глазеть. Иди позови Ханса и отправляйся спать.
     Служанка обиженно фыркнула и удалилась.
     Причетник еще долго стоял возле спящего комтура...
     А на следующий день состоялось экстренное заседание рыцарей Тевтонского
ордена лотарингского бальяжа в Трире...
     События  эти разыгрывались  отнюдь  не  во времена  средневековья и  не
являются  плодом  фантазии  автора.  Место  действия  -  город  Трир,  земля
Рейнланд-Пфальц, ФРГ; время действия - 80-е гг. нашего столетия, действующие
лица  - комтур  рыцарей-монахов Тевтонского ордена  Хельмут и брат причетник
Конрад.
     Как, могут удивиться  наши читатели, неужели  в конце XX в.  необходимо
ворошить  прошлое и напрягать  память  воспоминаниями  о каких-то тевтонцах,
известных нам, пожалуй, только благодаря кинофильму "Александр Невский"?
     Какую же  роль играет  на европейской  арене сегодня этот  католический
духовно-рыцарский орден? И с помощью каких ухищрений ему удалось остаться на
плаву в наш век? Но прежде обратимся к истории.
        x x x
     Предтечей тевтонцев явились германские завоеватели  VIII в., положившие
начало   агрессии   и  военному  разбою   на   многострадальном  Европейском
континенте. Вторжение немецких орд в славянские земли к востоку от рек Лабы,
Одры  и  Вислы  было как бы  увертюрой  к той длительной  и кровавой эпопее,
которая позднее будет названа "Дранг нах Остен" - "Нагиск на Восток".
     Уже  начиная  с  Х  в.  немецкие феодалы вели  агрессивную  политику  в
отношении  заэльбских  славян, населявших южное  побережье Балтийского  моря
между  Эльбой,  ее   притоком  Салой  и  нижним   течением  Вислы.  Немецкие
разведчики-миссионеры так писали о богатствах славянских земель:
     "Вся страна изобилует  множеством дичи - оленей,  диких быков  и коней,
медведей, вепрей, свиней и иных всяких зверей. Там множество масла от коров,
молока от  овец, жира от баранов и  козлов, обилие меда,  пшеницы,  конопли,
всякого рода овощей, фруктовых деревьев".
     Именно тогда  был начат многовековой крестовый поход, обагривший кровью
Европу и Азию и оставивший после себя руины и  пепелища городов и  деревень.
Этим "крестовым" путем  шли тевтонские и ливонские  псы-рыцари (так  называл
этих  католических  завоевателей  К.  Маркс),  прусские  юнкера,  германские
милитаристы времен первой мировой войны и гитлеровские "белокурые бестии".
     Исторические хроники  донесли до нас леденящие душу  подробности деяний
средневековых германских рыцарей, отличавшихся неимоверной  жестокостью даже
по  сравнению со  своими  тогда  еще  полудикими соседями.  Король  Генрих I
Птицелов  в первой половине Х в. подчинил себе  славянские племена  гаволян,
ратарей,  укрян,  ободритов.  Когда  его войска взяли городок гломачей Гану,
король приказал перебить всех взрослых жителей, а детей превратить в  рабов.
"Много крови было пролито здесь, - пишет историк Гизебрехт, - потому что и с
вендами  (полабскими славянами. - Б.  П.)  Генрих не церемонился.  Уже целое
столетие господствует немецкая жизнь между Лабой и  Одрой, но  она привилась
на  почве,  где  каждый шаг  полит  кровью. То  было  железное время,  когда
немецкие обычаи, язык, а с ним христианство насаждаемы были в  этих странах.
Как железо, легла рука саксов на вендов и раздавила их".
     Не менее бесчеловечно обращался со славянами и Отгон I, провозглашенный
после  грабительских  походов  в  италийские  земли  в  962  г.  императором
"Священной Римской  империи  германской нации". Оттонские бандиты  убивали и
увечили пленных: вырывали им языки,  выкалывали глаза. В октябре  955  г. по
приказу Отгона I на берегу  Балтийского моря с целью устрашения была сложена
гора  из  700 трупов,  на  вершине которой темнели  пустые  глазницы  черепа
злодейски умерщвленного славянского князя Тога.
     История  германской агрессии на  Восток  -  это  одна  из самых мрачных
страниц  в летописи международных отношений феодального  периода.  Не только
огнем  и мечом покоряли германские феодалы, а  затем тевтонцы земли западных
славян, пруссов, ливов,  литовцев,  латышей, эстов, они  действовали  ложью,
вероломством, коварством,  натравливали племена друг на друга.  В стремлении
покорить славян и завладеть их землями крестоносные разбойники под предлогом
насаждения  христианства  и  крещения  язычников  творили злодеяния,  никоим
образом не совместимые с моралью христианского человеколюбия  и  милосердия.
"Наши немецкие князья, - жаловался один славянский вождь епископу, - так нас
гнетут,  наши  налоги и рабство  так велики, что нам ничего не остается, как
живыми  лечь в  гроб.  Ежедневно  нас тиранят до  полусмерти. Как вы хотите,
чтобы мы исполняли обязанности, налагаемые на нас  новой религией, когда нас
ежедневно  вынуждают  к  бегству?  Если  бы  только нам  найти  место,  куда
скрыться". Лависс Э. Очерки по истории Пруссии.
     Через  несколько десятилетий в Прибалтику на помощь немецким  феодалам,
"уставшим" грабить и разбойничать, прибудут и рыцари Тевтонского ордена...
     Известно,   что   в   период  между  1100  и   1300  гг.  возникло   12
духовно-рыцарских орденов, которые превратились в своего рода ударные отряды
папства,  использовавшиеся  в  борьбе  против  мусульман  и  язычников,  для
грабежей  и захвата чужих земель. Тевтонский орден был утвержден  в 1198  г.
папой Иннокентием  III.  Первым магистром его стал Генрих Вальпот. В 1221 г.
папа  Гонорий III распространил  на тевтонцев  все  те привилегии,  которыми
пользовались более старые ордены иоаннитов и тамплиеров.
     Прославившись   жестокостью  и  беспощадностью  во   время   завоевания
Палестины, тевтонцы обращали  алчные взоры и к  землям  на  востоке  Европы,
населенным славянами.
     Монахи-миссионеры  первыми  двинулись  на  разведку  с  целью  выведать
позиции  Руси  на  побережье  Балтийского моря. Так,  в  1184 г. архиепископ
Бремена  Гартвик II  послал  в  землю  ливов  августинского монаха Мейнарда,
который  вместе с германскими  негоциантами обосновался  у селения Икескола.
Довольно быстро  бременский  иерарх  учредил  новое  ливонское  епископство,
поставив во главе Мейнарда.
     Проповеди миссионеров  не имели  успеха. Более того, ливонские язычники
чуть было не принесли в жертву своим богам сподвижника Мейнарда - Теодориха.
Когда же новоиспеченный епископ пытался отбыть в Германию, ливы не отпустили
его, опасаясь, что "потом придет христианское войско".
     Однако Мейнард сумел передать свое послание в Рим, и папа Целестин  III
об®явил о крестовом походе  против непокорных ливов. Понтифик не скупился на
обещания и даже дал отпущение  грехов "всем тем,  кто, приняв  крест, поедет
для восстановления первой церкви в Ливонии".
     Уже после  смерти  Мейнарда,  зимой 1198  г.,  крестоносцы  во главе  с
Бертольдом высадились  на  Двине подле  Икесколы и  Гольмэ. И хотя  Бертольд
погиб  в  одной из  схваток, "рыцари  церкви"  опустошили  ливонскую  землю,
принудили  ливов креститься,  оставили там  монахов, которые  стали получать
содержание - меру зерна "с плуга", то есть с участка земли, вспаханной одним
плугом. И все же,  как только  немецкие  рыцари  возвратились восвояси, ливы
изгнали монахов и отвергли крещение.
     Однако новый ливонский епископ Альберт задумал полный захват Подвинья и
создание   здесь  крупного  церковного  княжества.  Получив  поддержку  папы
Иннокентия  III,  германского  короля  Филиппа  Швабского  и датского короля
Канута  IV,  Альберт во главе крестоносцев на 23 кораблях в 1200 г. вошел  в
Двину. Подавив  сопротивление ливов, он  в 1201 г.  основал крепость  Ригу и
поставил под контроль всю морскую торговлю этих земель.
     Примерно с 1215  г.  по инициативе Иннокентия III германские феодалы  и
"рыцари церкви" форсируют  проникновение на  восточное побережье Балтийского
моря под  предлогом  христианизации языческого племени пруссов. С  тех пор в
Прибалтику, в эту своеобразную Мекку экспансии, стал  стекаться  европейский
рыцарский  сброд,  дабы  урвать себе  кусок от жирного  балтийского  пирога.
Развернулись кровавые операции  по насильственному обращению  в христианство
местного населения.
     Примерно в  это  же  время мазовецкий  князь Конрад  весьма неосторожно
пригласил тевтонцев  для покорения языческого племени  пруссов. "Тот день, -
отмечает французский  историк  Эрнест Лависс,  -  когда  Конрад  Мазовецкий,
признав свое бессилие, призвал тевтонских рыцарей против Пруссии, подготовил
падение Польши".
     Великий магистр  ордена  Герман  фон  Зальца, один  из  искуснейших  (и
вероломнейших) дипломатов  своего  времени, в  1226  г. подписал с  Конрадом
договор, по которому тевтонцы получили польскую Хелминьскую землю,  а  затем
Фридрих  II Гогенштауфен  в своей "золотой булле", изданной в том же  году в
Римини, отдал  Пруссию на растерзание  Немецкого  ордена.  Папа Григорий  IX
об®явил  даже  крестовый  поход   против  язычников-пруссов   и  благословил
тевтонцев на  крестоносный  разбой в  Прибалтике. После  первых  же  успехов
тевтонцев  папа  римский  "закрепил" Пруссию за  орденом, угрожая  всем, кто
осмелится  посягнуть на права  Тевтонского ордена, "гневом всемогущего и его
апостолов Петра и Павла".
     Пруссы и  другие прибалтийские племена оказали рыцарям Немецкого ордена
решительное сопротивление. Однако единства между ними не было, и орден умело
использовал их распри и междоусобицы.
     Как подчеркивает известный  средневековый  хронист  Петер из Дусбурга в
своей "Хронике земли Прусской", посвященной гроссмейстеру  тевтонцев Вернеру
фон Орзельн, захваты Тевтонского  ордена носили характер "мирной миссии",  а
крестоносцы  были  не  кем иным,  как миротворцами,  несшими  слово  божие в
языческие земли. Хронист в достаточной степени откровенен, когда не скрывает
своих симпатий  к  рыцарям  Тевтонского  ордена  и, описывая их  жестокости,
говорит о пруссах, как о "детях дьявола".
     Что же  представляла собой  Пруссия  перед нашествием туда крестоносных
псов-рыцарей? Ко времени  агрессии  земля прусская была  заселена племенами,
относившимися  к балтской группе народов  и близкими литовцам и латышам. Это
была  своего  рода   конфедерация  11   этнически  родственных   территорий:
Помезания, Погезания, Вармия, Натангия, Бартия, Самбия, Надровия,  Скаловия,
Судовия, Галиндия и  Сассовия.  Граничила Пруссия с Литвою, Польшей и Русью.
Государства  там  еще  не  существовало,  а  начавшийся  у  пруссов  процесс
феодализации, образования и  становления  государства был нарушен вследствие
агрессии Тевтонского ордена.
     Первое антинемецкое  восстание (1242-1249), которое  Петер из  Дусбурга
называет   "вероотступничеством",   охватило  все  три  завоеванные  орденом
западные земли  Пруссии -  Помезанию, Погезанию и Вармию.  Вслед  за  первым
последовал  еще  ряд   выступлении   пруссов,  и  все   же   при   поддержке
западноевропейских  правителей  и не  без  помощи  местной  знати  тевтонцам
удалось подавить освободительную борьбу на этой древней земле.
     Как писал о тевтонцах великий  польский поэт Адам Мицкевич в "Гражине",
"из крестоносной псарни прибыл  тать, пес, разжиревший от  литовской крови".
Тевтонский орден  стал жестоким, коварным  и  чрезвычайно  опасным врагом не
только для язычников, но и для соседних христианских народов.
     За неполные 50 лет Тевтонский орден в  ходе истребительных войн покорит
все прусские земли. От Польши была оторвана  не только Хелминьская земля, но
и   Восточное  Поморье,  постоянными  об®ектами  экспансии  тевтонцев  стали
Добжинская  земля  и Куявия.  Крестоносцы представляли  также большую угрозу
Литве и северо-западным русским землям. Под постоянным натиском  ордена была
и западная часть литовский Жемайтии (Жмуди).
     Рыцарские ордены  в Прибалтике благодаря жестокой дисциплине и единению
во  имя  грабежей и  разбоя  были  намного  сильнее прибалтийских  племен  в
политическом и военном отношениях.  Имя тевтонца стало для поляков, литовцев
и русских синонимом жестокости  и бесчестия, наглости и  глумления над самим
знаком  креста -  символа  христианства. Недаром в  средние века о тевтонцах
ходили слухи, что они продали душу сатане.
     В 1261 г.  после поражения тевтонских  рыцарей в  сражении с  литовцами
пруссы подняли восстание против поработителей,  которое прокатилось по  всей
Прибалтике,  и только  в  1283  г. ордену  удалось окончательно покорить это
гордое  и свободолюбивое племя. "К  концу XIII  века, - отмечает К. Маркс, -
цветущая страна была превращена в пустыню,  на месте деревень и  возделанных
полей появились леса и  топи, жители были частью  перебиты,  частью уведены,
частью вынуждены выселиться в Литву".
     Чтобы  удержать  свое господство  над Прибалтикой, тевтонцы  продолжали
беспощадно истреблять всех, кто пытался оказать им  малейшее  сопротивление.
Вот,  например,   как  описывает   "Хроника   Ливонии"  поход   крестоносных
завоевателей:  "И разделилось войско по  всем дорогам и деревням, и перебили
они  повсюду много народа, и  преследовали  врагов  по  соседним областям, и
захватили из них женщин и детей в плен, и наконец сошлись вместе у замка. На
следующий  и  на третий день,  обходя все кругом,  разоряли  и  сжигали, что
находили,  а коней и  бесчисленное множество  скота угнали с собой... Многие
язычники, спасшиеся бегством в леса или на морской лед, погибли, замерзши от
холода".  Рыцари  обратили  в  пустыню богатую область  Виронию,  опустошили
область  Гервен,  сожгли  красивую и  многолюдную деревню Каретэн,  разорили
почти всю Эстонию.
     В 1224 г. при  взятии  города Юрьева "воинство Христово" перерезало все
население. Даже само славянское название  крестоносцы выкорчевали, превратив
в немецкое Дорпат (Дерпт).
     В  1236 г. большое войско тевтонцев вторглось в ливонские земли, предав
их огню и железу. Но псов-рыцарей опрокинули воины  об®единенного Литовского
государства.
     Через  год   после  этого   события  Тевтонский  и   Ливонский   ордены
об®единились.  Магистру  тевтонцев  (получившему  титул великого магистра  -
гроссмейстера)  подчинился магистр  (который в  дальнейшем  стал  называться
ландмейстером)  Ливонского  ордена.  Об®единив  таким  образом   свои  силы,
германские  рыцари стали готовиться  к новому "Дранг  нах Остен". Вступив  в
союз  со  шведскими  феодалами, тевтонцы  стали угрожать Пскову и Новгороду.
Папский посол Вильгельм Моденский спешно
     сколачивает союз Швеции и Тевтонского ордена с  целью  захвата  пути по
Неве.  Условия:  две  трети  отвоеванных  земель  шведскому королю,  треть -
тевтонцам, десятина с населения - католической церкви.
     Папа  римск