которого  Саулу,  согласно указанию  пророка
Самуила,  незадолго  до  венчания  на  царство,  предстояло  встретить  трех
человек, отправлявшихся  в Вефиль  для жертвоприношения, которые должны были
приветствовать его и дать ему два хлеба из своего запаса. Это приветствие  у
дуба  будущему царю со стороны трех  человек напоминает  встречу  Авраама  с
богом, принявшим образ трех мужей возле дубов  Мамре. В своей первоначальной
форме эта легенда  о встрече Саула  у  дуба с тремя незнакомцами могла иметь
более  глубокий  смысл,  чем  в дошедшей  до нас  версии.  Сопоставив  ее  с
рассказом об избрании на  царство  Авимелеха, которое также происходило  под
дубом, можно предположить, что дух дуба, быть может в триликой форме, должен
был благословлять  царей  при  их избрании.  В  свете  такого  предположения
погребение  тела  Саула  под  дубом  также  приобретает  иной  смысл.  Царю,
получившему при своем  вступлении на царство благословение  от обитающего  в
дубе  божества, подобает найти и  свой последний покой под сенью  священного
дерева.
     Но из всех  священных  деревьев  древней  Палестины наибольшая  слава и
популярность выпала на долю дуба или  терпентинного дерева из дубравы Мамре,
где бог  в  образе трех мужей  явился  Аврааму, родоначальнику  израильского
народа. Что же это было за дерево - дуб или терпентин? Древние свидетельства
по  этому  вопросу  противоречат друг  другу,  но весы все же  склоняются на
сторону  терпентина. Иосиф  Флавий передает, что в его  время  близ  Хеврона
показывали  несколько красивых памятников Аврааму из  прекрасного мрамора, и
что в 6 стадиях от города рос огромный терпентин, о котором говорили, что он
там  стоит с  основания мира. Римский  и византийский  стадий  равнялся  185
метрам.  Можно предположить, хотя  Иосиф прямо этого не говорит, что это был
тот самый терпентин, под которым Авраам, по преданию, беседовал  с ангелами.
Евсевий также уверяет, что этот терпентин  существовал еще  в  его  время  в
начале IV в. нашей эры и что место это почиталось священным среди окрестного
населения. На одной картине изображены  три таинственных посетителя, которых
Авраам  угощает под  деревом: средний из них превосходит двух  других  своим
почтенным видом, и простодушный епископ отождествляет  его с "самим господом
нашим спасителем, которого обожают  даже не знающие  его". Местное население
поклонялось  всем трем ангелам. Это нам любопытным образом  напоминает  трех
богов, служивших  предметом поклонения  в образе  священного дуба в  Ромове,
религиозном центре языческой Пруссии.  Возможно, что и в Хевроне, и в Ромове
бог  дерева почему-то  представлялся  его почитателям  в новой форме триады.
Один  бордосский паломник, автор  старейшего  "Путеводителя по  Иерусалиму",
писавший в 333 г. нашей эры,  передает, что этот  терпентин находился в двух
милях от Хеврона  и что здесь  по приказу Константина была выстроена изящная
базилика.  Но  из  всей  манеры изложения этого  автора  можно  понять,  что
"терпентин" был просто  названием места, само  же  дерево к тому времени уже
перестало существовать.  Иероним, более  поздний  автор  того  же  столетия,
по-видимому, полагал, что этого дерева больше не существует. Он говорит, что
дуб Авраама, или дуб  Мамре, показывали вплоть до царствования Константина и
что  к  "месту  терпентина"  население  всей округи  относилось  с суеверным
почтением, потому что Авраам беседовал здесь с ангелами.
     Когда  Константин решил  построить  церковь  у  священного  дерева,  он
изложил свое  намерение  в письме к  Евсевию,  епископу Цезареи,  который, к
счастью,  сохранил   копию  этого  письма  в  оставленном  им  жизнеописании
императора. Я приведу  из  него  отрывок, относящийся  к  интересующему  нас
священному дереву. "Место, которое  носит название "у  дуба  Мамре", где, по
преданию,  находилось  жилище  Авраама,  подвергается,  как   нам  сообщают,
всяческому  осквернению со стороны некоторых суеверных лиц. Нам доносят, что
там поставлены самые поганые идолы и воздвигнут алтарь, на котором постоянно
совершаются  мерзкие жертвоприношения.  А  посему,  усматривая, что  сие  не
подобает настоящему времени и недостойно святости самого места,  я довожу до
сведения вашей милости, что я написал письмо моему другу, достопочтеннейшему
Акакию, повелев безотлагательно предать огню всех  идолов, какие окажутся на
означенном  месте, а  алтарь опрокинуть.  Если кто-либо  после издания  сего
указа  осмелится  совершить  в этом  месте нечестивый поступок, то он  будет
подлежать наказанию.  Мы  приказали  украсить  означенный  участок  скромной
базиликой, которая служила бы местом собраний, достойным святых мужей".
     Следует обратить внимание  на то, что  в этом письме император называет
священное  дерево  дубом, а не терпентином, и  так же его  называют историки
церкви  Сократ  и  Созомен. Но их свидетельство не имеет большого веса ввиду
того,  что они все трое, вероятно,  следовали тексту Септуагинты, где дерево
зовется дубом,  а не  терпентином. Септуагинта (от латинского "семьдесят") -
название греческого перевода Ветхого завета, выполненного, согласно легенде,
за  72  дня  переводчиками,  приехавшими  из  Иерусалима  в  Александрию  по
приглашению  египетского царя  Птолемея II Филадельфа в середине  III в.  до
нашей  эры.  На  самом   деле  перевод   ветхозаветных   книг,   составивших
Септуагинту, был закончен лишь к началу новой эры.  Возможно, что и  Евсевий
из  уважения к авторитету Септуагинты  говорит о "дубе Авраама", сообщая тут
же, что  терпентин  этот  существовал  еще  при его жизни.  Историк  Созомен
оставил нам любопытное и ценное описание празднества, которое в царствование
Константина,  и даже  позднее,  каждым летом происходило у этого  священного
дерева.  Вот  его  рассказ.  "Теперь я должен  сообщить  об  указе,  который
император  Константин  издал относительно  так  называемого дуба  Мамре. Это
место, которое теперь называется "теревинф", находится в 15 стадиях к северу
от Хеврона  и отстоит на  250 стадий  от Иерусалима.  Рассказ о том, как сын
божий вместе с ангелами, посланными против жителей Содома,  явился к Аврааму
и  предрек ему  рождение  сына,  есть  совершенная  истина.  Здесь  ежегодно
устраивается летом празднество, на которое  стекается окрестное население, а
также жители  более отдаленных  местностей  Палестины, равно как финикияне и
арабы. Очень многие собираются сюда для торговли - покупать и продавать, ибо
все  придают этому празднеству  большое значение: евреи -  потому,  что  они
гордятся Авраамом как своим родоначальником, люди греческой веры - по случаю
посещения этого места  ангелами, а христиане почитают его  потому, что здесь
благочестивому мужу явился  тот,  кто впоследствии через деву Марию открылся
миру для спасения человеческого рода. Каждый сообразно с обычаями своей веры
оказывает почести этому месту.  Кто молится богу всего сущего, кто взывает к
ангелам и совершает возлияния вином или каждения или приносит в жертву быка,
козу,  овцу или петуха. Ибо  каждый в продолжение  целого  года откармливает
какое-либо ценное животное, чтобы потом по обету угощаться им всей семьей на
этом торжестве.  Все они тут воздерживаются  от женщин либо  из  уважения  к
этому  месту, либо из боязни,  что  гнев божий обрушится на них каким-нибудь
бедствием. Тем не менее женщины наряжаются и украшают себя, как на праздник,
и появляются совершенно открыто среди  народа. Однако никакого бесстыдства в
поведении  не наблюдается,  несмотря на то  что оба  пола  располагаются тут
общим  лагерем и спят  вперемешку. Это  - потому, что земля здесь вспахана и
вся под открытым небом; домов нет никаких, кроме древнего дома Авраама около
дуба и  колодца,  который был им вырыт.  Но воду из этого колодца  никто  во
время празднества не черпает. Люди  греческой веры по своему обычаю зажигают
около него светильники, льют на него вино или бросают внутрь пироги, деньги,
благовония или курения. Вследствие этого вода, смешавшись с брошенными в нее
предметами, вероятно,  делается  негодной для  употребления. Обо  всех  этих
церемониях греческого ритуала доложила императору Константину мать его жены,
которая по обету посетила это место".
     Таким   образом,  древнее  языческое  поклонение  священному  дереву  и
священному колодцу,  по-видимому, сохранилось в Хевроне  во  всей своей силе
вплоть   до   установления   господства   христианской   религии.   Ярмарка,
происходившая одновременно с описанным летним празднеством, привлекала сюда,
как видно, купцов из многих стран  семитического мира. Эта ярмарка сыграла в
истории  евреев  печальную  роль:   после  подавления  римлянами  последнего
восстания  евреев  (132-  135 гг.) на ней  было продано  в рабство  огромное
множество  пленных мужчин, женщин  и детей. Дуб или  терпентин  в Мамре или,
вернее, его потомка до сих  пор показывают на зеленом лугу  в полутора милях
западнее Хеврона. Это прекрасный древний дуб из породы вечнозеленых (Quercus
pseudo-coccifera), самое величественное дерево в Южной Палестине. Его  ствол
имеет 23 фута в обхвате, а  ветви его раскинулись на пространстве 90 футов в
поперечнике.  Итак,  в  результате многовековой  борьбы  за  право  занимать
почетное место  в  роще  Мамре  победа  осталась за дубом:  по  соседству  с
Хевроном нет ни одного сколько-нибудь крупного терпентинного дерева.

     Глава 8.
        ИЗРАИЛЬСКИЕ "ВЫСОТЫ".
     В  книгах  Ветхого  завета  мы  часто  читаем,  что  в  Древнем Израиле
постоянными  местами  отправления   религиозного  культа  были  естественные
возвышенности,  осененные  в  большинстве  случаев густой  листвой священных
деревьев.  Эти  святилища  были обыкновенно расположены под открытым  небом,
ничем не  огорожены,  хотя  иногда  яркие  и пестрые балдахины  защищали  их
священные  знаки - деревянные и  каменные столбы - от  знойных лучей летнего
солнца и от зимнего дождя.  Сюда  в течение  многих  веков  после того,  как
израильтяне осели в Палестине, собирался народ для жертвоприношений, и здесь
под  сенью столетних  дубов и  терпентинных деревьев  цари  и  благочестивые
пророки возносили к богу молитвы не только без  опасения оскорбить божество,
но  с  полной  верой,  что оно  отнесется  к  ним  с  благоволением.  Однако
увеличение числа  святилищ  способно  вызвать у  невежественных  почитателей
представление  о  соответственном  увеличении  числа  богов,  которым  здесь
поклонялись. Учение о единобожии, которым так  дорожили лучшие умы  Израиля,
стало понемногу вырождаться  в  молчаливое признание  множественности богов,
или ваалов; каждый из этих ваалов  являлся хозяином своей поросшей деревьями
возвышенности;  каждый  оделял благами дождя и  ведра  окрестные  деревушки,
которые  обращались  к нему,  как  обращаются итальянские  деревни к  своему
святому за благословением  своих стад, полей, виноградников и оливковых рощ.
Легкость,  с  какой  теоретическое  единобожие   незаметно   скатывалось   к
фактическому многобожию, вызывала  опасения пророков.  Их  тревога при  виде
упадка  религиозного   сознания  скоро  превратилась  в  горячее  возмущение
нравственного  чувства, вызванное некоторыми непристойными обрядами,  немыми
свидетелями   которых  слишком  часто  оказывались   эти  прекрасные  места,
предназначенные, казалось  бы, самой природой  для чистых помыслов и мирного
раздумья. Религиозные и  моральные  соображения  подкреплялись еще  мотивами
иного,  мы  бы  сказали,  политического  порядка;  впрочем,  со свойственной
древним евреям тенденцией рассматривать  все явления  сквозь призму  религии
эти политические  мотивы выдвигались в форме  небесных  приговоров, которыми
верховный  вершитель   судеб  угрожал  грешникам  и  нечестивцам.   Растущее
могущество  великих  Ассирийской  и  Вавилонской  империй,  являясь  вначале
угрозой  самостоятельности  маленьких палестинских царств, привело  в  конце
концов к их  полному подчинению. Лучшие  умы Израиля  задолго  предвидели  и
предсказывали надвигавшуюся  катастрофу.  Свои предсказания они  облекали  в
поэтическую   форму   пророческих   рапсодий.  Размышляя  над   опасностями,
угрожавшими  стране,  они  полагали,  что  главная  причина   их  кроется  в
отправлении культов на священных высотах, умалявшем своими политеистическими
тенденциями  величие  истинного и  единого  бога  и оскорблявшем  его  своей
безнравственностью. Корень зла они видели в причинах религиозного характера,
и   лекарство   они  также  предлагали  религиозное.  Надо  было  уничтожить
богослужение на высотах вместе с сопутствующим ему развратом и сосредоточить
весь религиозный культ страны в Иерусалиме. Там очищенный от всякой скверны,
упорядоченный  и  торжественный  ритуал  с  его  каждодневными  благовонными
жертвоприношениями   и   сладостным   песнопением  обеспечит   всему  народу
божественную  милость и  покровительство. Этот  план, выношенный  в  умах  и
сердцах великих пророков, воплотился в достопамятной реформе  царя Иосии; но
реформа эта, с такой любовью разработанная и  возбудившая столько надежд при
своем  осуществлении,  оказалась  не  в  силах  остановить  упадок  Иудеи  и
предотвратить  ее  гибель.  День,  когда  храм на  горе  Сион  был  об®явлен
единственным законным святилищем всего народа  и  упразднены  были священные
"высокие места", отстоял меньше чем на одно поколение от того момента, когда
Иерусалим открыл  свои ворота  перед врагом и лучшие сыны  его были  уведены
пленниками в Вавилон.
     Многие  сведения о  местных святилищах,  имевших, согласно религиозному
толкованию еврейской  истории, такое  огромное влияние на судьбы  народа, мы
извлекаем из книг пророков, которые в  своих гневных речах  против священных
"высот"  часто  упоминают  о зеленых деревьях.  Отсюда можно заключить,  что
деревья,  в особенности вечнозеленые, были характерной  принадлежностью этих
возвышенностей. Так, Иеремия,  указывая  на  грехи Израиля, говорит:  "Как о
сыновьях своих,  воспоминают  они о жертвенниках  своих  и дубравах своих  у
зеленых дерев, на высоких холмах" (Иер., 17, 2).
     И еще: "Господь  сказал мне во дни Иосии  царя: видел ли ты, что делала
отступница, дочь  Израиля? Она ходила  на всякую  высокую гору  и под всякое
ветвистое дерево и там блудодействовала"  (Иер., 3,  6). А Иезекииль говорит
от имени бога так:  "Я привел их в  землю, которую клятвенно обещал  дать им
подняв  руку  мою,-а  они,  высмотрев  себе  всякий высокий  холм  и  всякое
ветвистое   дерево,   стали  закопать   там  жертвы  свои,  и  ставили   там
оскорбительные  для  меня приношения  свои  и  благовонные  курения свои,  и
возливали там возлияния свои"  (Иез., 20,28).  Во Второзаконии  же,  которое
обыкновенно  считается  той  "книгою закона", на которой царь Иосия  главным
образом обосновал свою реформу, осуждение "высотам" и их идолопоклонническим
знакам выражено такими словами: "Истребите все места, где  народы,  которыми
вы овладеете, служили богам  своим,  на высоких горах  и на  холмах,  и  под
всяким ветвистым деревом; и разрушьте жертвенники их, и сокрушите столбы их,
и сожгите огнем рощи их ("ашерим". - Д. Ф.), и разбейте истуканы богов их, и
истребите  имя их от места  того"  (Втор., 12, 2-3). Если обратиться к более
раннему периоду,  когда эти зеленеющие холмы еще не впали в такую немилость,
то  мы  можем прочесть,  как  царь Саул сидел  на  одном  из них  под  сенью
тамариска, окруженный придворными и советниками и сжимая в руке свое копье -
символ царского достоинства.
     Еще  и   в  настоящее  время  мы  наблюдаем   в  Палестине,  что  такие
возвышенности, увенчанные  деревьями,  в  особенности  вечнозелеными дубами,
пользуются  религиозным  поклонением  окрестных  селян, причем  его  древний
языческий характер лишь слегка замаскирован легендой, по  которой под  сенью
этих  деревьев покоится какой-нибудь мусульманский праведник. Можно с полным
основанием   предположить   вместе  с   некоторыми   современными  авторами,
прожившими долгое время в Палестине,  что  если не  все, то многие  из  этих
тенистых "высот" представляют  собой те самые места, где древние израильтяне
приносили  свои жертвы  и возжигали  курения, и что, несмотря  на все усилия
реформаторов  и  молоты  идолоборцев, эти вековые  святилища  с незапамятных
времен до  наших дней  остаются подлинными центрами  религиозного поклонения
народа. Быть может,  мы вправе сделать  дальнейший шаг  и признать,  что эти
дубравы на  холмах, резко выделяющиеся на  широком  просторе бурых  полей  и
иссера-синих   оливковых   рощ,  являются   остатками   первобытных   лесов,
покрывавших  некогда  страну  на  много  миль  вокруг;  с  течением  времени
деятельная рука  человека расчистила равнины  под сады  и пашни,  сохранив в
угоду  суеверию эти скудные остатки на возвышенностях в качестве  последнего
убежища лесных богов, бегущих от топора дровосека. Такова, во всяком случае,
вероятная причина появления  священных  рощ  во  всех других  местах,  и  по
аналогии  можно думать,  что  и в Палестине сходные  причины вызывали  те же
следствия.
     Так,  например,  племя  акикуйю,  в  Восточной Африке,  занимается  "по
преимуществу земледелием и имеет лишь  очень небольшое  количество  крупного
скота;  но  в  каждой деревне  разводятся  козы,  а  иногда  и  овцы.  Чтобы
освободить место под пашню, туземцам пришлось вырубить лес на многих акрах и
выжечь  его,  что и сделало почву такой плодородной. Некогда леса горы Кении
соединялись,  вероятно,  с  лесами Абердарского хребта,  и  вся эта  площадь
представляла собой сплошные заросли. В настоящее  время  об этом  напоминают
лишь  разбросанные  по  всей  стране  холмы, поросшие деревьями.  Эти  холмы
считаются священными, и деревья на них рубить запрещено, что и спасло  их от
участи  остального  леса". Холм  Кагумбу "является одним  из  многочисленных
холмов в стране  кикуйю, вершины которых покрыты священными рощами.  Так как
ни деревья, ни поросль не могут быть срублены - иначе по всей  стране пойдут
повальные болезни, - то на вершинах этих холмов, над густою порослью, высоко
возносят свои кроны  большие деревья.  На  Кагумбу  эти поросли дают убежище
множеству гиен, не находящих приюта на открытых и обработанных пространствах
окрестной земли.  На вершине холма  имеется  небольшая площадка,  окруженная
кустарником.  Это-  место  для  жертвоприношений,  и  называется оно "Athuri
aliakuru".  Когда  страну посещает  голод или засуха, население постановляет
принести  здесь жертву.  Все жители, за  исключением  четырнадцати стариков,
остаются  в  своих  хижинах, откуда  им  запрещается выходить;  старики  же,
избранные жрецами холма, подымаются на него с овцой; коза в подобных случаях
неугодна богу Нгаи. На вершине  они  раскладывают огонь  и затем  умерщвляют
овцу, зажимая ей  рот и ноздри,  пока она не задохнется.  После этого с овцы
сдирают шкуру и отдают ее сыну одного из стариков в качестве одежды. Овцу же
варят,  причем сорванную с дерева ветвь макают  в ее сало и кропят им листву
ближайших деревьев. Старики с®едают затем немного мяса: если бы они этого не
сделали, жертва их не  была бы  принята.  Остальное мясо сжигается  в  огне,
после чего Нгаи приходит  есть его". Подобным  же  образом  жертвоприношение
пророка  Илии на вершине лесистой  горы Кармель, по преданию, положило конец
засухе, много лет  томившей израильскую  землю.  Не  успел пророк  закончить
обряд,  как  с   моря  надвинулась  туча  и  окутала  мраком  все  небо,   а
царь-идолопоклонник, бывший  до  того  свидетелем  всех неудавшихся  попыток
лжепророков, должен  был  поспешно  спуститься  в своей  колеснице с горы  и
пересечь  долину,  чтобы  укрыться  от  ливня,  хлынувшего с  неба  яростным
потоком.
     Племя  мунда  из  Чхота-Нагпур  в Бенгалии "не делает изображений своих
богов и  не поклоняется идолам, но верит,  что невидимые для  глаз смертного
боги,   умилостивленные  жертв