юю очередь и самый
способ  ее сотворения - необычный  и унизительный -  из ребра ее господина и
владыки,  тогда как  все низшие  животные  сотворены  нормальным и приличным
способом, в достаточной  степени обнаруживают его невысокое мнение о женской
природе; впоследствии это его, прямо сказать, женоненавистничество принимает
еще более мрачный  оттенок, когда  он все несчастья и горести  человеческого
рода приписывает легковерной  глупости  и неуемному аппетиту его  праматери.
Первые пять книг Ветхого завета - Бытие, Исход, Левит, Числа и  Второзаконие
- называются  Пятикнижием; в  иудаизме они именуются  Законом или Торой,  то
есть учением. Богословы иудаизма и христианства выдают Пятикнижие за цельное
произведение,  записанное  Моисеем непосредственно  со  слов  бога  Яхве.  В
действительности  библейской  критикой  установлено,  что  текст  Пятикнижия
комплектовался на протяжении более чем 500 лет одновременно с текстом шестой
книги Ветхого завета - Иисуса Навина, в связи с чем говорят о Шестикнижии. В
Пятикнижии  рассказ ведется от бога, именуемого то  Эпоха  (во множественном
числе Элохим), то Яхве. В русском синодальном переводе Библии Элохим  обычно
передается словом "бог", а Яхве -  словом  "господь". Если разделить тексты,
связанные с Яхве и Элохим,  то получится два отдельных повествования, каждое
из которых само по себе последовательно и цельно. Их условно называют Яхвист
и  Элохист. Создание  Яхвиста относят к Х-IX  в, до нашей эры, Элохиста  - к
тому же времени или несколькими десятилетиями  позже. В 621 г. до нашей  эры
возник третий документ, вошедший впоследствии в Пятикнижие - Второзаконие. В
период вавилонского  плена  (VI в.  до  нашей  эры)  или  сразу  после  него
иудейские жрецы составили так называемый Жреческий кодекс.
     Из  этих двух рассказов  более ранний,  то есть  яхвистский, не  только
живописнее,  но  и   богаче  фольклором,  ибо  в   нем  сохранилось  обаяние
примитивного простодушия, которое тщательно затушевано позднейшим автором. В
соответствии  с этим первый  рассказ  дает больше материала  для сравнения с
теми по-детски наивными рассказами, с помощью которых люди в разные века и в
разных странах пытались об®яснить  великую тайну появления  жизни  на земле.
Некоторые из этих бесхитростных преданий я и приведу на следующих страницах.
     По-видимому, яхвистский автор представлял себе, что бог вылепил первого
человека из глины  совершенно  так же,  как это  сделал  бы гончар  или  как
ребенок  лепит куклу  из глины, и что, вымесив глину и придав ей  надлежащую
форму, бог  оживил  вылепленную фигуру  своим дыханием в ее рот и ноздри, то
есть  тем  же  способом,  каким  пророк  Елисей,  по  библейскому  рассказу,
возвратил к жизни мертвого ребенка сонамитянки: он лег на его тело, приложил
свои глаза к  глазам  ребенка и свой рот ко  рту ребенка,  без сомнения, для
того, чтобы передать телу свое дыхание; после этого ребенок чихнул семь  раз
и  открыл   глаза.  Происхождение  человеческого  рода  из   праха   земного
представлялось евреям  еще более естественным потому, что  на их языке слово
"земля"  ("адама")  грамматически  есть  женский  род   от  слова  "человек"
("адам").  На  основании   многочисленных  свидетельств,   обнаруживаемых  в
вавилонской литературе, можно  полагать, что и  вавилоняне представляли себе
человека  созданным  из  глины.  По  словам  вавилонского священника Бероса,
рассказ которого о сотворении  человека сохранился в греческом переводе, бог
Бел  отрезал собственную  голову, а другие боги  собрали кровь, смешали ее с
землею и  из  этого  кровавого  теста  вылепили людей. Вот  почему,  говорят
вавилоняне, люди так умны: их смертная глина  смешана с божественной кровью.
В египетской мифологии Хнум, отец богов, вылепил людей из глины на гончарном
круге.
     По  греческому преданию, мудрый Прометей также вылепил из  глины первых
людей в фокидском городе Панопее.  Когда  он окончил свою  работу,  то часть
глины  осталась  на  месте, ее можно  было видеть еще долгое время  спустя в
форме двух больших глыб,  лежащих на краю  оврага. Греческий путешественник,
посетивший это место во II в. нашей эры, утверждал, что эти глыбы имели цвет
глины и распространяли сильный запах  человеческого мяса. Я тоже побывал там
спустя почти 1750 лет. Это место - небольшая заброшенная долина или, вернее,
ложбина на  южном  склоне  Панопейского холма,  над которой  тянется длинная
линия  разрушенных, но  все  еще величественных стен  и башен,  увенчивающих
скалистую вершину холма. Был жаркий осенний день (1 ноября), и после долгого
греческого лета без дождя вся маленькая долина была совершенно суха, вода не
струилась по ее  покрытым  кустарником  склонам, но  на дне долины я  увидел
красноватую рассыпавшуюся землю,  быть  может, остаток той  самой  глины, из
которой  Прометей   слепил  некогда  наших  прародителей.  Местность   имела
пустынный и печальный вид,  ни одного человеческого существа, ни какого-либо
признака человеческого жилья не было видно кругом; только высоко над головой
ряд развалившихся башен и зубцов на холме  говорил  о деятельной жизни давно
минувших веков. Весь ландшафт, столь обычный в Греции, будил в душе мысли  о
скоротечности  и суетности нашего жалкого существования на земле в сравнении
с неизменной  и, по  крайней мере внешне,  мирной, спокойной жизнью природы.
Впечатление  еще  более  усилилось,  когда  я, скрываясь от жары, уселся  на
вершине холма, под  тенью  прекрасных  падубов, и,  вдыхая  душистый  аромат
полевого  тмина, стал обозревать далекий горизонт этого  уголка земли, столь
богатого воспоминаниями о прошлом.  К югу вырисовывались  красивые очертания
вершины Геликона, выступающей над  низким кряжем  гор. На  западе  виднелась
громада Парнаса  с  темным сосновым лесом, покрывающим, точно облачные тени,
середину его  склонов,  а у  подножия горы  приютились поросшие плющом стены
Давлиса, висящие  над глубокой  долиной,  романтическая красота  которой так
гармонирует с историей о любви и страданиях Прокны и Филомелы, связанной, по
греческому  преданию,  с этим местом.  На  севере, за широкой  равниной,  на
которую  Панопейский  холм   спускается   крутым  и  голым   обрывом,   глаз
останавливается на горном ущелье,  через которое пробился в своем извилистом
течении Кефис; отсюда  река несет свои  мутные воды далее под  серыми ивами,
мимо  каменистых и бесплодных холмов, пока не теряется  в темной известковой
пещере, а не, как прежде, в болотистых камышах ныне уже высохшего Копайского
озера.  На  востоке   к  склонам  темного  горного  хребта,  часть  которого
составляет Панопейский холм,  прилепились руины  Херонеи; здесь была  родина
Плутарха;  здесь же находится  равнина, на которой произошла роковая  битва,
бросившая  Грецию  к  ногам  Македонии;  здесь,  наконец,  позднее произошла
смертельная схватка между  Востоком и  Западом, в которой римская  армия под
предводительством  Суллы  разбила  азиатские полчища  Митридата.  Таков  был
расстилавшийся передо мною  ландшафт в  один из тех последних роскошных дней
осени, когда уходящее лето медленно и как бы нехотя уступает зиме прелестные
горы  Греции.  На  следующий  день  картина  изменилась:  лето  ушло.  Серый
ноябрьский  туман  низко  висел  над  холмами,  которые  еще  вчера сияли  в
солнечном блеске, и  под  его траурным навесом вся мертвая гладь Херонейской
равнины, этого  громадного  безлесного  пространства,  замкнутого пустынными
скатами гор, была теперь обвеяна печальным холодом, конечно более подобающим
тому полю битвы, где народ некогда потерял свою свободу.
     Подобные  грубые представления  о  происхождении  человеческого рода  у
античных греков, евреев, вавилонян,  египтян,  без сомнения,  перешли к этим
цивилизованным народам древнего мира  от  их диких или варварских предков. С
другой стороны, такого же рода легенды были  также собраны уже в  наше время
среди  племен, стоящих на  очень  низких  ступенях развития. Так, чернокожие
австралийцы  из окрестностей Мельбурна  рассказывают,  что создатель Бунджил
своим большим ножом срезал три крупных куска древесной коры, положил на один
из них кусок глины и тем же ножом как следует вымесил ее. Затем он переложил
часть глины на другой кусок коры и вылепил из нее человеческую фигуру;
     сначала он сделал ступни, потом  ноги, туловище, руки и  голову. Такого
же  глиняного  человека  он вылепил на последнем куске  коры  и  так остался
доволен своим произведением, что  от  радости стал плясать вокруг них. Потом
он  взял  волокнистую кору эвкалипта, сделал  из нее волосы и приклеил  их к
голове  каждой  фигуры. Тогда он еще  раз посмотрел на своих глиняных людей,
опять остался очень доволен  и опять от радости  заплясал вокруг них.  После
этого он лег на них всем телом и стал дышать им прямо в рот, нос  и в пуп, и
они зашевелились,  заговорили  и  встали на  ноги, совсем как взрослые люди.
Маори,  туземные  обитатели Новой  Зеландии,  рассказывают,  что некий  бог,
которого называют  Ту, Тики или Тане, взял  красную глину  с речного берега,
замесил ее на своей крови  и вылепил  фигуру  с  глазами, ногами  и  руками,
представлявшую точную  копию  самого божества, и, когда слепок был готов, он
оживил его своим дыханием в  рот и в ноздри, после чего слепок  сразу  обрел
жизнь и чихнул. И так похож был на  самого  Тики сотворенный им человек, что
бог назвал его Тики-агуа, то есть подобие Тики.
     На островах  Таити  весьма широко  распространено  предание о том,  что
первая пара человеческого рода была создана верховным  богом Таигароа. После
сотворения мира он сделал  человека  из красной земли, которая служила также
пищей  для людей до тех пор, пока они не стали пользоваться плодами хлебного
дерева. Некоторые прибавляют к этому, что Тангароа однажды окликнул человека
по имени и, когда тот подошел, усыпил его, во время сна взял у  него одну из
его костей ("иви") и  сделал из нее женщину, которую и дал  человеку в жены.
От этой-то пары и  произошел человеческий род. Рассказ этот  записан со слов
туземцев в первые годы существования христианской миссии на  островах Таити.
Миссионер Вильям Эллис, записавший это предание, прибавляет от своего имени:
"Мне  эта легенда всегда  казалась простым повторением Моисеева  рассказа  о
сотворении  мира,  который  туземцы  слышали  от   европейцев,  и  хотя  они
неоднократно говорили  мне, будто предание сложилось  среди них  еще до того
времени,  когда  иностранцы  впервые  посетили  их, но я не  придавал  этому
никакого значения. Некоторые утверждали также, что имя женщины было Иви. Это
слово туземное и означает не  только "кость", но также  "вдова"  и  "военная
жертва". Несмотря на уверения туземцев, я склонен думать, что название "иви"
есть  единственный  туземный элемент  во  всей  этой легенде, поскольку  оно
применено к праматери человеческого рода".
     Однако то  же самое предание было записано и в других местах Полинезии,
помимо  Таити.  Так,  например,  аборигены   острова  Факаофо  (или  Баудич)
рассказывают,  что первый человек был создан из камня. Через некоторое время
он вздумал обзавестись  женщиной.  Тогда  он набрал земли и  вылепил  из нее
женскую фигуру, а потом вынул  из  своего  левого бока ребро и вставил его в
эту фигуру,  которая  вслед  за тем вскочила на  ноги, превратившись мигом в
живую женщину.  Он  назвал ее Иви (то есть ребро)  и  взял в жены. От  них и
пошел человеческий род. Маори также верят в то, что первая женщина произошла
из ребра первого  мужчины. Столь  широкое  распространение  этого предания в
Полинезии заставляет сомневаться в том, что это, как считал миссионер Эллис,
простой пересказ библейской легенды, заимствованный у европейцев.
     Однако предание о сотворении первой женщины из ребра первого  мужчины у
некоторых племен облечено  в столь близкие к библейскому рассказу формы, что
его едва ли можно рассматривать как независимое от библейского рассказа. Вот
что, например,  рассказывают карены  в Бирме: "Бог сотворил человека, но  из
чего  именно  он  сделал его? Он сперва сотворил  мужчину из земли и  кончил
творить. Потом он сотворил женщину, и из чего же он ее сделал? Он взял ребро
от мужчины и  сотворил женщину". Точно так же среди лебедских татар в Сибири
существует  предание,  что бог вначале создал человека,  который жил один на
земле. Но  однажды, когда  этот  одинокий  человек спал, дьявол коснулся его
груди; тогда из ребра его выросла кость, упала на землю, разрослась  в длину
и  превратилась  в женщину. Таким образом,  эти татары оказались  еще  более
циничными, чем автор книги Бытие, допустив дьявола сотворить нашу праматерь.
     Но вернемся к островам Тихого океана.
     Обитатели  островов Палау говорят, что  некие брат  и  сестра произвели
людей из глины,  замешанной на крови различных животных, и  что характер тех
первых людей и их потомства зависел от характера того  животного, чья  кровь
была смешана с этой  первичной глиной: например, люди, в которых течет кровь
крысы, - воры; люди, в  которых течет кровь змеи, - трусы, а люди, в которых
течет  кровь  петуха, - храбрецы. По  меланезийской  легенде,  записанной на
острове Мота, одном из группы Банксовых островов, герой Кат вылепил людей из
красной глины,  взятой на  болотистом речном  берегу на острове  Вануа Лава.
Сперва  он  сделал  людей  и свиней  по одинаковому  образцу,  но братья его
запротестовали против  этого, и тогда он ударом пришиб свиней к земле, и они
стали ходить  на  четвереньках,  а человек  продолжал  ходить  прямо. Первую
женщину Кат создал из гибких ветвей,  и когда кукла улыбнулась, то он понял,
что она  стала  живой  женщиной.  У  туземцев  острова  Малекула, одного  из
Ново-Гебридских  островов,  верховное  существо, которое  вылепило  из глины
первого мужчину и первую женщину, носит имя Бокор.
     Аборигены острова  Ну-ху-роа, одного из Кайских  островов, говорят, что
их  предки были  созданы из глины верховным богом Дуадлера,  который вдохнул
жизнь в свои глиняные создания. По словам людей из племени тораджа, живущего
в центральной части Целебеса и говорящего на  наречии баре, первоначально не
было  людей  на  земле.  Тогда и-Лаи,  бог верхнего  мира, и и-Ндара, богиня
нижнего  мира,  решили  произвести на свет  людей.  Дело  это  они  поручили
и-Комбенджи,  который изготовил два образца, один - в виде мужчины, а другой
- в виде  женщины;  по мнению одних, из камня, а других - из дерева. Окончив
свою  работу,  он поставил  оба образца  у самого  края  дороги, ведущей  из
верхнего мира в  нижний,  чтобы все  проходящие  мимо духи  могли  видеть  и
критиковать его  произведения. Вечером боги, собравшись,  обсудили вопрос  и
решили,  что икры ног  у  обеих фигур недостаточно  круглы.  Тогда Комбенджи
принялся  снова за  работу  и сделал  другую  пару  моделей,  которую  также
представил на  рассмотрение  богам.  На этот раз  последним показалось,  что
фигуры вышли  чересчур пузатые, и Комбенджи пришлось изготовить  третью пару
образцов,  которую  боги  одобрили  после   некоторых  мелких   исправлений,
сделанных творцом  в  строении  тел, причем  мужская  фигура была  несколько
уменьшена, а женская  увеличена. Оставалось только оживить фигуры. Для  этой
цели бог  и-Лаи ушел  в свою небесную обитель,  чтобы  достать оттуда вечное
дыхание для мужчины и женщины. Но тут сам бог, по рассеянности или второпях,
допустил, что обыкновенный ветер подул на обе фигуры,  и они обрели  от него
дыхание и  жизнь. Вот почему дыхание  возвращается к  ветру,  когда  человек
умирает.
     Даяки  из   области  Сакарран   в  британской   части  острова   Борнео
рассказывают, что первый человек был сотворен двумя большими птицами. Сперва
они  пытались сделать людей из деревьев, но попытка оказалась тщетной. Потом
стали высекать их из  скал,  но  каменные истуканы не  могли говорить. Тогда
птицы вылепили  человека из  сырой  земли и влили в его  жилы красную смолу,
добытую из дерева  с берегов Кумпанга. После этого они окликнули человека и,
когда он отозвался, стали резать его  тело,  и кровь потекла  из ран.  И они
дали  ему  имя Танна  Кумпок, то есть  "формованная земля". Но  некоторые из
приморских племен даяков думают иначе.  По их мнению, творцом людей является
некий бог по имени Салампандаи. Он молотком  придает глине  форму младенцев,
которым предстоит родиться  на  свет. Есть такое  насекомое,  которое  ночью
производит странный звенящий шум, и когда даяки слышат  его, то говорят, что
это Салампандаи сидит за работой, стуча молотком. Предание гласит,  что боги
поручили ему сделать человека,  он сделал  его из  камня, но истукан  не мог
говорить и был  поэтому забракован.  Тогда бог сел опять за работу  и сделал
человека  из  железа,  который,  однако,  также  оставался  немым,  и   боги
решительно отказались от  него. В  третий раз Салампандаи сделал человека из
глины, и  этот человек обладал способностью  речи.  Боги остались довольны и
сказали:
     "Человек,  которого ты  сделал, годится; пусть он будет родоначальником
человечества,  а  ты продолжай  делать других  таких же". И  вот  с тех  пор
Салампандаи стал  мастерить  людей, и поныне он еще  продолжает  работать на
своей  наковальне и своим  инструментом  в неведомых  краях. Здесь он  лепит
глиняных  людей, и каждый  раз, когда ребенок у него готов, он приносит  его
богам, которые спрашивают ребенка: "Что ты хочешь держать в руке и постоянно
употреблять?" Если младенец отвечает: "Меч", то боги об®являют его мужчиной,
а если младенец  говорит: "Пряжу и прялку", то они  об®являют  его женщиной.
Так рождаются дети мальчиками или девочками по их собственному желанию.
     У туземцев острова Ниас, лежащего к юго-западу от Суматры, есть длинная
поэма  о  сотворении  мира,  которую  они декламируют  во  время плясок  при
похоронах  своих вождей.  Поэма  состоит из  куплетов,  построенных  в стиле
еврейской поэзии, где каждый последующий стих  повторяет мысль предыдущего в
несколько  иных выражениях.  Здесь  мы узнаем, что  верховный бог  Луо Захо,
купаясь  однажды  в  небесном  ручье,  в  светлых  водах  которого его  тело
отражалось  как  в зеркале, увидел свое отражение  в воде, взял горсть земли
величиной с яйцо и вылепил из  нее фигуру  на  манер тех  статуэток, которые
туземцы в Ниасе изготовляют для изображения предков. Затем он положил фигуру
на чашу весов и взвесил ее;  он  взвесил также и ветер и поднес его к  губам
вылепленной им фигуры. И  вот  фигура вдруг заговорила, как человек  или как
ребенок, и бог  дал  ей имя Сихаи. Но хотя  Сихаи внешне  был похож на бога,
потомства  у  него  не  было,  а  мир  был погружен  во  тьму,  ибо  еще  не
существовало  ни солнца, ни луны. Поразмыслив об этом, бог отослал  человека
на землю, где он стал жить в доме, построенном из папоротника. Но так как он
все еще не имел ни жены, ни детей, то однажды в  полдень  он умер, а изо рта
его выросли  два дерева, которые пустили почки и цветы. Ветер отряхнул цветы
с деревьев на землю, и от них родились все болезни. А из горла Сихаи выросло
еще одно дерево, от которого родилось золото, а из сердца его выросло другое
дерево,  от  которого  произошли люди.  Кроме  того,  из его  правого  глаза
родилось солнце, а из левого  глаза  родилась  луна.  В этой легенде мысль о
сотворении человека  по  своему образу была подсказана богу его  собственным
отражением, которое он увидел в чистом ручье.
     Среди  дикарей   племени  била-ан   на   острове   Минданао,  одном  из
Филиппинских островов, сложилось следующее предание о сотворении человека. В
начале  веков  жил  некий бог по имени Мелу, столь огромных размеров, что ни
один предмет в мире не может  дать о нем  надлежащего  представления. Он был
белого цвета, имел золотые зубы и сидел на облаках, занимая все пространство
над  ними. Будучи  чрезвычайно чистоплотным, он непрестанно  тер  свое тело,
чтобы сохранить незапятнанной белизну свое