м  автор  не
располагал  уже  никакими  средствами.  "Тамерлан  и  другие  стихотворения"
представляли собой книжку форматом в пол-листа, насчитывавшую  около  сорока
страниц и переплетенную в желтовато-коричневую обложку. Вместо имени  автора
на титульном листе после названия стояло "написанные одним бостонцем",  ниже
следовал девиз, совпадающий с тем, который избрал  для  своей  первой  книги
Теннисон: "Стихи двух братьев". В авторском  предисловии  По,  в  частности,
пишет: "Большая часть стихов, составляющих эту скромную книжку,  написана  в
1821-1822 годах, когда автору не было еще четырнадцати лет.  Для  публикации
они, разумеется, не предназначались; причины, в силу которых вещи эти все же
увидели  свет,  касаются  лишь  того,   кем   они   написаны.   О   коротких
стихотворениях нет нужды говорить много  -  они,  быть  может,  обнаруживают
чрезмерный эгоизм автора, который, однако,  был  в  пору  их  написания  еще
слишком юн, чтобы черпать знание  жизни  из  иного,  чем  собственная  душа,
источника..."
     Именно то, что стихи эти позволяют заглянуть в душу их юного создателя,
и определяет главным образом их сегодняшнюю ценность. "Тамерлан"  выделяется
среди прочих смелостью замысла, и написание
     его  следует,  видимо,  датировать   более   поздним,   университетским
периодом, ибо стиль поэмы и самый выбор  темы  носят  достаточно  отчетливые
следы  влияния  классического  образования.   Интересно   это   произведение
преимущественно  тем,  что  здесь  уже  обнаруживаются  главные  особенности
будущих  творческих  склонностей  и  устремлений  автора.  Что  до   "других
стихотворений", то за их строками видится впечатлительный юноша,  наделенный
врожденным чувством ритма и мелодии и обладающий мастерством  стихосложения,
удивительным в столь молодом поэте, который, находя очарование в  общении  с
людьми и природой, ценил его  не  само  по  себе,  но  скорее  как  источник
мечтаний и настроений, пробуждающих вдохновение.  В  целом  уже  они  давали
право сделать вывод, что Эдгар  По  был  одарен  двумя  главными  для  поэта
качествами - чувствами и мыслями, достойными  художественного  выражения,  и
способностью к их образному воплощению. Среди произведений, включенных в его
первый  сборник,  наиболее   яркое   тому   подтверждение   мы   находим   в
стихотворениях "Мечты" и "Озеро". Последнее особенно  примечательно,  потому
что из него мы впервые  узнаем,  как  рано  Эдгаром  По  завладели  странная
меланхолия  и  думы  о  смерти,  сделавшиеся  со  временем  его  постоянными
спутниками.

     Был в мире мне на утре дней
     Всего милее и родней
     Забытый уголок лесной,
     Где над озерною волной
     Я одиночество вкушал
     Под соснами, меж черных скал.

     Когда же ночь своим плащом
     Окутывала все кругом
     И ветер начинал опять
     В ветвях таинственно роптать.
     Во мне рос ужас, леденя,
     Как холодок от волн, меня.

     Но не со страхом был он все ж,
     А с трепетным восторгом схож
     И слаще для меня стократ,
     Чем наибогатейший клад
     Иль даже твой влюбленный взгляд.

     И верил я: под толщей вод
     Меня на ложе смерти ждет
     Та, без кого я стражду так,
     Что погружен мой дух во мрак,
     И только рядом с ней, на дне,
     Вновь светлый рай заблещет мне(1).
     ----------
     (1) Перевод Ю. Корнеева.

     Публикация "Тамерлана", похоже,  окончательно  истощила  кошелек  По  и
терпение  его  квартирной  хозяйки.  Он  оказался  в  отчаянном   положении.
Физический труд, даже если бы  нашлась  работа,  был  ему  не  под  силу,  а
обратиться за помощью в Ричмонд  казалось  немыслимым.  В  этот  критический
момент,  раздираемый  внутренней  борьбой  между  гордостью  и  голодом,  он
вспомнил об отличиях, завоеванных им на  университетском  плацу,  и  обратил
взоры к армии.
     Архивные документы министерства обороны свидетельствуют о том,  что  По
вступил в ряды армии Соединенных Штатов 26  мая  1826  года  под  опять-таки
вымышленным именем Эдгара А. Перри. Возрастом своим он указал  двадцать  два
года, хотя  было  ему  всего  восемнадцать,  а  местом  рождения  -  Бостон,
назвавшись клерком по профессии. Согласно описанию внешности,  имеющемуся  в
его послужном деле, у него были серые глаза, каштановые волосы и белая кожа.
Рост его равнялся пяти  футам  восьми  дюймам.  Без  дальнейших  промедлений
новобранец был  зачислен  в  восьмую  батарею  1-го  артиллерийского  полка,
расквартированного в ту нору в окрестностях. Бостона.  В  Форт-Индепенденсе,
где несла службу его часть, По находился с конца мая по конец  октября  1827
года. В этот период он, очевидно, прошел рекрутскую подготовку, хотя  уже  с
первых дней старался держаться поближе к квартирмейстерскому хозяйству,  где
грамотный молодой солдат, знакомый к тому же с  торговым  делом  (пригодился
опыт, приобретенный в конторе "Эллиса  и  Аллана"),  сразу  же  пришелся  ко
двору.
     О жизни По в Форт-Индепенденсе известно очень мало.  Позднее  говорили,
что во время пребывания в армии он писал письма своей  приемной  матери,  на
которых обратным адресом был указан Санкт-Петербург (!). Некоторый  свет  на
этот отрезок его жизни помогла пролить не так  давно  обнаруженная  подшивка
старого бретонского журнала "Порт Америкен", выходившего в 1827 году.
     С этим малоизвестным изданием начиная с  лета  и  до  конца  1827  года
сотрудничал брат По, Уильям Генри. Он помещал там и прозу  и  стихи,  обычно
подписывая свои произведения инициалами У.Г.П. Коль скоро  можно  судить  по
его публикациям, он поддерживал в ту пору связь  с  находившимся  в  Бостоне
братом;  в  своей  новелле  "Пират",  например,  Генри  По  пересказывает  в
романтическом духе историю любви Эдгара и Эльмиры Ройстер, а затем публикует
под собственным именем несколько отрывков  из  стихотворений,  включенных  в
сборник По, о котором шла речь  выше.  Отсюда  следует  вполне  обоснованный
вывод, что, служа в армии, По переписывался с братом и послал ему из Бостона
экземпляр своей первой книги.
     Если бы в тот период обстоятельства жизни Эдгара По сложились  иначе  и
на его пути повстречались люди, чье сочувствие и  участие  защитили  бы  его
благородную и ранимую душу от ударов враждебной судьбы, поселив в ней  покой
и уверенность в будущем, если бы он оказался в условиях,  благоприятствующих
свободному творчеству и художническому самосовершенствованию, Америка,  быть
может, увидела бы рассвет гения, блеск и сила которого вызвали бы восхищение
и преклонение современников, а не запоздалое признание, пришедшее лишь после
того, как презрение и жалость уступили наконец место пониманию.  Увы,  этого
не  произошло,  и  человеку,  духовный  мир  которого  отличали   редкостное
богатство и глубина чувств, а ум - исключительная острота и ясность, суждено
было испытать все тяготы, какие только могла нести с  собой  для  утонченной
натуры служба в линейном артиллерийском полку, прозябавшем в казармах  в  то
безмятежно мирное время.
     31 октября 1827 года батарея,  где  служил  Эдгар  А.  Перри,  получила
приказ о передислокации в форт Моултри,  Южная  Каролина,  расположенный  на
острове Салливана, у входа в Чарлстонскую гавань.



        Глава десятая

     Передвижения войск в ту блаженную нору,  когда  еще  не  было  железных
дорог, осуществлялись по большей части водным путем. Ясным осенним утром,  8
ноября  1827  года,  караван  военных  транспортов,  на  один   из   которых
погрузилась батарея По, воспользовавшись
     свежим попутным ветром, вышел из Бостонской гавани и,  оставляя  позади
Кейп-Год и окутанный голубой дымкой Нантакет, взял курс в  открытое  море  с
тем, чтобы миновать опасные прибрежные мели  и  рифы.  Путешествие  это,  во
всяком случае для По,  было  исполнено  романтического  очарования.  Надутые
ветром паруса, развевающиеся флаги, блеск  солдатского  оружия  и  амуниции,
летящий с корабля на корабль зов сигнальных труб -  все  это  рождало  у  По
такое ощущение, будто он участвует в настоящей военной экспедиции.  Плавание
курсом на юг вдоль Атлантического побережья  Соединенных  Штатов  продлилось
десять дней, и в воскресенье 18 ноября караван вошел в Чарлстонскую гавань.
     Вся  армейская  эпопея  По,  во  время  каковой  ему  пришлось   немало
попутешествовать, может служить, если взглянуть на нее с литературной  точки
зрения, замечательной иллюстрацией одной из отличительных  особенностей  его
писательского  метода,  состоявшей  в  искусном   переплетении   вымысла   с
запечатленными  исключительно   точно   деталями   реальной   обстановки   и
обстоятельств, в которых ему доводилось бывать. Описание этого периода можно
было бы с полным основанием назвать "Историей о том, как  Эдгар  По  собирал
материал для своих произведений". Вопреки распространенному  мнению  о  том,
что По черпал элементы местного  колорита  главным  образом  из  прочитанных
книг, несомненен тот факт, что он  часто  брал  их  из  окружающей  жизни  и
природы, лишь в самой незначительной степени облагораживая и  обогащая  свои
находки на основе литературных источников. Даже вымышленные  места  действия
он рисует с большой изобразительной силой, и его описания  природы,  хотя  и
носили часто собирательный характер, возникали тем не менее  из  впечатлений
от виденных им  в  действительности  пейзажей.  Причудливой,  запоминающейся
прелестью того края, где  ему  предстояло  провести  около  года  жизни,  не
отягощенной заботами о пропитании или  недостатком  досуга,  навеяны  многие
страницы его новелл "Золотой жук", "Продолговатый ящик", "Человек,  которого
изрубили в куски", "История с воздушным шаром", так  же  как  и  пронизанные
светом закатного солнца и синевой морских просторов меланхолические картины,
столь часто возникающие в его стихах после посещения Каролины.
     С 19 ноября 1827 года по И декабря 1828 года рядовой Эдгар А. Перри, он
же Генри Ле Рене, он же Эдгар Аллан  По,  нес  гарнизонную  службу  в  форте
Моултри,  что  на  острове  Салливана,  в  составе  восьмой   батареи   1-го
артиллерийского  полка  армии  Соединенных  Штатов.  Казарма,  где  он  жил,
помещалась в одном из бастионов старой крепости, охранявшей вход  в  гавань.
Остров - продуваемый всеми ветрами безрадостный клочок песчаной суши, навеки
врезавшийся ему в память  за  долгие  дни,  проведенные  там,  -  По  сделал
впоследствии местом действия рассказа "Золотой жук", которое описывает  так:
"Остров этот имеет весьма странный вид. Состоит он почти целиком из морского
песка и тянется в. длину почти на четыре мили. От материка его отделяет едва
приметный пролив, вода в котором с трудом пробивается сквозь густой камыш  и
илистые наносы - излюбленное гнездилище болотных  куропаток.  Растительность
там, как можно ожидать, скудная или, во всяком случае, низкорослая.  Деревья
сколько-нибудь значительной величины нигде не видны. Лишь  на  западной  его
оконечности, где высится форт Моултри в окружении  разбросанных  там  и  сям
жалких деревянных лачуг, в которых летом ищут спасения от городской  пыли  и
духоты жители Чарлстона, встречается изредка колючая карликовая пальма. Зато
весь  остров,  за  исключением  только  западной  части  и   узкой   полоски
слежавшегося  до  каменной  твердости  песка  на  взморье,  покрыт   буйными
зарослями душистого мирта. столь  высоко  ценимого  английскими  садоводами.
Кусты его нередко поднимаются на пятнадцать-двадцать футов от земли, образуя
почти непроходимую чащу. наполненную тяжелым, дурманящим благоуханием".
     То, что По имел очень много свободного времени в бытность свою в  форте
Моултри, не вызывает сомнений, ибо  полк  береговой  охраны,  которому  была
придана его батарея, нес службу в отдаленном и пустынном  месте,  забытом  и
ботом, и военным начальством, да еще в ту пору, когда Америка жила в мире  и
согласии со всеми соседями. В расположении  части  не  было  ни  парков,  ни
газонов,  уходом  за  которыми   могли   бы   заниматься   солдаты,   а   то
обстоятельство, что до Чарлстона было  часа  два  пути  на  веслах  или  под
парусом, лишало  охоты  к  светским  увеселениям  даже  молодых  офицеров  и
избавляло нижних чинов от мно-^
     гочисленных и утомительных повинностей, какие выпадали  на  их  долю  в
"парадных  частях".   Перечень   развлечений,   которые   могла   предложить
близлежащая деревушка, ограничивался оглушительными лягушачьими концертами в
заросшем тиной пруду и нудными церковными  службами.  Единственной  наградой
солдатам были увольнения в город, однако дорога  туда  и  обратно,  как  уже
говорилось, отнимала немало сил и  времени.  Поэтому  большую  часть  своего
досуга По. отдавал изучению диковинок местной природы,  плаванию,  чтению  и
литературным занятиям; иногда он также беседовал с  более  просвещенными  из
офицеров или подолгу  бродил  по  острову  среди  песчаных  дюн  и  миртовых
зарослей.
     Форт  Моултри  просыпался  в  5.30  утра;  после  завтрака  и   поверки
проводились непродолжительные строевые занятия или отработка  артиллерийских
приемов. Неспешное течение времени отмечали  выстрелы  пушки  на  восходе  и
закате солнца да пение сигнальных рожков, трубивших под®ем и отбой и  трижды
в день сзывавших солдат к столу. В остальные часы оставалось только играть в
карты или метать кости. Впрочем,  даже  от  столь  необременительных  ратных
трудов По вскоре благополучно освободился, вызвавшись исполнять  обязанности
гарнизонного писаря, приближавшие всякого, кто ими занимался, к  офицерскому
кругу и позволявшие легко войти в милость к командирам. Немудреное  полковое
делопроизводство отнимало  у  него  не  более  трех-четырех  часов  в  день,
остатком которого он мог распоряжаться по собственному усмотрению.
     Таковы те немногие  сведения  о  жизни  По  в  форте  Моултри,  которые
пощадило забвение. Все, кто знал его в этот период, умерли, не оставив о нем
никаких воспоминаний.  Сохранился  лишь  полковой  архив,  содержащий  самые
необходимые и лаконичные записи. Но если о реальных событиях тех дней мы  не
знаем почти ничего, о чувствах и мечтах, владевших По, нам известно  больше,
ибо памятником им служит "Аль-Аараф".
     Это самое крупное из стихотворных произведений,  написанных  По.  Сюжет
его и общее построение мало  чем  примечательны,  однако  сила  поэтического
выражения изумительна. Поэма эта блистает  богатством  фантазии,  изысканным
мелодическим рисунком и утонченной образностью, которые делают ее  достойной
более почетного  места  в  творчестве  По,  чем  то,  какое  ей  обыкновенно
отводится. Впоследствии она  послужила  источником  вдохновения  для  многих
других молодых поэтов, да и  сам  автор  продолжал  возвращаться  к  нему  в
течение многих лет. Несмотря на многочисленные звучащие в нем реминисценции,
волшебной красотой своих строк "Аль-Аараф" затмевает все, что  было  создано
до этого американскими поэтами. Об  этом  произведении  еще  пойдет  речь  в
дальнейшем, а пока следует рассказать о немаловажных  известиях,  полученных
По из родных мест.
     Все пережитое после ухода из дома Джона Аллана и размышления о будущем,
для которых пребывание в форте  Моултри  предоставляло  много  возможностей,
укрепили По в решимости добиваться успеха на литературном поприще. Однако он
завербовался в армию сроком на пять лет, а это означало, что лучшая пора его
молодости должна была пройти в стенах казарм  и  на  гарнизонных  плацах,  в
обстановке, не слишком благоприятствующей творчеству.  Вот  почему  в  конце
1828 года Эдгар вновь установил связь со своим опекуном, написав ему  письмо
или дав о себе знать через общих знакомых, и  обратился  к  Джону  Аллану  с
просьбой  помочь  ему  уволиться  из  армии.  Подписанное  Алланом  прошение
требовалось  некоему  лейтенанту  Ховарду,  который  с  участием  отнесся  к
молодому  солдату,  пообещав   все   устроить,   если   получит   письменное
подтверждение примирения между Алланом и  По.  Сношения  между  Ричмондом  и
фортом Моултри осуществлялись при посредстве  некоего  Джона  Лея,  который,
надо полагать, был другом семьи Алланов.
     Хотя теперь ему было известно местонахождение Эдгара, Аллан написал  не
ему, а Лею, выразив мнение, что служба в армии пойдет  его  воспитаннику  на
пользу, и дав понять, что не видит необходимости вмешиваться в его судьбу.
     Ничто не могло бы изобличить бессердечие Джона  Аллана  больше.  Письмо
это, переданное мистером Леем лейтенанту Ховарду, унизило и разочаровало уже
преисполнившегося надежд По, расстроив его планы и бросив тень  сомнения  на
все, что он говорил своему командиру.
     С возобновлением связей между  опекуном  и  воспитанником  в  отношении
Джона Аллана к "сыну актеров" обнаруживается еще  одна  сторона  -  снобизм.
Унаследовав от дядюшки большое  состояние,  он  поднялся  на  более  высокую
ступеньку  в  общественной  иерархии  и,  похоже,  испытывал  опасения,  что
осуществлению дальнейших его честолюбивых планов помешает то обстоятельство,
что  Эдгар  служил   в   армии   простым   солдатом.   Потомок   шотландских
контрабандистов, судя по письмам, считал, что, возвратись По домой в  любом,
более низком, чем офицерское, звании, на голову его опекуна неминуемо падает
часть "позора", который тем самым навлечет на себя воспитанник. И все же  он
полагал, что военная карьера - это как раз то, что нужно По. А потому "лучше
ему оставаться там, где он теперь, до окончания срока службы".
     В письме от 1 декабря 1828 года из форта Моултри Эдгар  По  высказывает
несогласие с этим мнением, говорит о своей тревоге  по  поводу  болезни,  от
которой только что оправился  Аллан,  и  с  вполне  простительной  гордостью
рассказывает о своих успехах в службе и досрочно полученной унтер-офицерской
нашивке. Однако он подчеркивает свою решимость покинуть армию,  если  только
Джон Аллан этого не запретит,  и  добавляет,  что  существующие  правила  не
разрешают производства в офицеры из солдат, в то время как для поступления в
Вест-Пойнт он уже недостаточно молод. То было первое  упоминание  о  Военной
академии Соединенных Штатов в переписке между По и Алланом.
     Из письма видно, что пребывание в армии значительно  закалило  характер
По. Быстрое продвижение по службе  вселило  в  него  уверенность  в  себе  и
укрепило душевное равновесие. Чувствуя это и сам, По говорит, что он уже  не
тот своенравный  мальчишка,  каким  был  еще  совсем  недавно,  но  взрослый
человек, который знает, чего хочет в  жизни.  Он  смело  предсказывает  свой
будущий успех, ибо "ощущает в себе нечто такое", что позволит ему  оправдать
надежды Джона Аллана; он не боится показаться  чересчур  самоуверенным,  так
как убежден, что и талант,  и  честолюбивые  помыслы  напрасны  без  веры  в
собственные  силы.  "Я  обрушился  на  мир,  как  воинственный   норманнский
завоеватель на берега Британии. Преисполненный веры в победу,  я  сжег  свой
флот, бывший единственным  средством  к  отступлению;  теперь  мне  остается
только победить или умереть - добиться успеха или покрыть
     себя позором". По ясно дал понять, что не  просит  денег  -  достаточно
будет лишь  письма  на  имя  лейтенанта  Ховарда,  которое,  подтвердив  его
примирение с опекуном, помогло бы ему уволиться из армии, и - "мой сердечный
привет маме - только в разлуке  узнается  цена  таких  друзей,  как  она.  С
уважением и искренней любовью...".
     Ответом на этот крик души пылкого, одержимого мечтами о славе  молодого
человека, измученного скукой и нелепостью казарменной жизни,  было  гробовое
молчание. Эхо мольбы о помощи затерялось в холодных лабиринтах  расчетливого
ума Джона Аллана, не вызвав даже слабого отклика.
     Размышляя  над  этими  фактами,  не  устаешь  изумляться   невероятному
многообразию свойств  человеческой  натуры.  Воображение  рисует  печальные,
заплаканные глаза подточенной болезнью женщины в огромном ричмондском  дом