собенного.
     Уже должны бы подняться...

     Ковер стал совсем скользким -  ледяная  широкая лента. Варга удержался,
схватившись за перила, остальные ссыпались вниз, ударяясь  о ступени. Теперь
они   поднимались  с   трудом,   оскальзываясь,  преодолевая   сопротивление
невидимого беззвучного  потока.  Кажется, стало заметно темнее. Варга поднял
глаза. На  самом  верху  лестницы стоял  высокий  клоун в  белом  балахоне с
огромными  пуговицами и  в матросском берете. Огромный  рот был намалеван на
его безглазом лице - хищный рот со множеством мелких острых зубов...

     Волков  застыл в дверях. Внутри дворца происходило  что-то невероятное:
его  бойцы  хлестали  длинными очередями по  стенам,  окнам...  летела пыль,
штукатурка, осколки камня, стекла... от  порохового  дыма тут же заслезились
глаза...
     Одновременно  он  видел, конечно, груды  окровавленных тел,  раскинутые
руки, широко разинутые кричащие рты... но это были призраки. Даже не слишком
похожие на реальных людей. Нечеткие, непропорциональные...
     Вот что значит наметанный глаз.
     Он уже знал, что все кончено. Но следовало понять почему.
     Первый  же взгляд  вниз,  под ноги,  снял  все  вопросы.  Шесть  знаков
Азахави,  соединенных двойной змеей, были  нарисованы на полу простым  белым
мелом. Если бы он переступил эти знаки, он  видел бы сейчас то же самое, что
и его обреченные люди. А  сейчас он  мог просто  стоять  и смотреть, как  их
будут убивать.
     Или не смотреть.
     Сделать  уже  ничего  было  нельзя.  Переступившие знаки  Азахави  были
обречены - все равно как если бы  они шагнули  на мины, или проглотили ложку
мышьяка, или были брошены в яму со змеями...
     Но кто же посмел здесь, в лесу Броселианда, применить такое средство?
     Не важно. Кто-то посмел. А  значит  - расколол план.  И еще этот кто-то
сумел  пробраться  сюда раньше,  чем он. Или  предупредил внутреннюю охрану.
Что, по сути, не имело уже никакого значения.
     Вот и сыграна твоя последняя партия, Волков. На выход, с вещами...
     Он повернулся и  пошел к  драконам.  Двое,  остававшиеся  возле зверей,
смотрели на него с удивлением.
     - Все, - сказал он. - Идите, помогите пока ребятам. Я тут и сам...

     Варга был клоуну по пояс. Тот  прошел мимо; от  его балахона невыносимо
пахло морозом и мятой; вместо матросского беретика голову его теперь венчала
королевская корона. Варга видел, как клоун схватил за ноги одного из бойцов,
ползущих по лестнице,  поднял его над  своей запрокинутой головой и опустил,
извивающегося,  внутрь  себя. Варга услышал нечеловеческий  вопль и клацанье
зубов...
     А потом сверху стал спускаться кто-то еще, но кто - Варга уже не видел,
потому что ужас вдавил его взгляд в ступени. Если смотреть вот так вот вниз,
то ничего не случится.

     ...Первый из террористов выпал в предназначенное  для выпадения место и
куда-то  пополз,  подвывая;  короткая очередь оборвала этот вой. Выпали  еще
двое, их тоже прикончили.
     - Ребята, не всех! - еще раз предупредил Штурмфогель.
     Хете успокаивающе помахал рукой.
     И тут  Штурмфогеля позвала Рута. Она стояла у окна  и  смотрела  вниз и
вдаль - туда, где сидели драконы.
     Человек в  полицейской форме шел  к тем  двоим, что стерегли  драконов.
Потом он остался там, а бойцы бросились бегом ко дворцу. Это Волков, сказала
Рута. Это он. И он убегает.
     Если бы была хоть одна винтовка!..
     - Хете, со мной! Девочки, задержите его!
     Ударом ноги Штурмфогель выбил окно. Черт, метров пять... без крыльев...
Сзади  набегал  Хете, и  он прыгнул.  Крапицы  обогнали  его еще  в воздухе,
приземлившись далеко впереди. Ну, девочки...
     Удар о землю был ничего себе. Показалось, что-то лопнуло в  паху. Сзади
ухнул Хете. Зато крапицы уже  неслись к драконам, еле касаясь  земли. Бег их
был стремителен, как полет.
     И  все же  они  не  успели. Дракон  ударил  крыльями и тяжело поскакал,
подпрыгивая  все выше, выше, выше... А  потом  вытянул лапы,  лег  на крыло,
заложил крутой вираж -  под ветром пригнулись деревья -  и скрылся за крышей
дворца.
     Штурмфогель бежал, в полном смысле слова  не чувствуя под собой ног. Но
бежал, а это значит - цел.
     Рута уже выводила дракона. Улыбка ее была опасной.

     Такого  облегчения  Волков  просто еще  никогда в  жизни  не испытывал.
Хотелось кричать от какого-то черного, жуткого, мучительного наслаждения.
     Он был один в этом бескрайнем небе!
     Он наконец был один...
     Такого провала  ему не простят. Но он и не станет испрашивать прощения.
Скоро кланяться станут ему. И просить станут его...
     Когда найдут. А  найдут  не скоро. У него будет много времени для того,
чтобы запустить один странный, один очень важный процесс.
     Один в бескрайнем небе...

     Мы  не догоним, подумал Штурмфогель. Мы не догоним его. Я его уже почти
не  вижу... Сзади  и сбоку держался  дракон,  на  котором летел Хете. Где-то
сзади должен  был  быть  еще  один, с Айной  и Нигрой. Взлетев,  Штурмфогель
видел, как девочки выводили его...
     "Летим вперед,  - вдруг очень  спокойно сказала Рута. - Летим. Закружим
ему голову".
     "Как это?" - Он еще задавал вопрос, когда уже все понял.
     "Летим!" - Непонятно, кто это сказал. Но сказал радостно.
     Уйти  вдвоем с Рутой  оказалось легко.  Еще  легче,  чем недавно, когда
летали  на  разведку.  Возможно,  потому  что уже верил.  Тогда  нужно  было
затратить силы еще и на то, чтобы  поверить, а сейчас - только на сам взлет.
Или вылет. Или улет.
     ...Это почему-то оказался не промежуток  меж двух  стен,  как обычно, а
беспредельное пространство над  кружащейся пенной чашей. И цель впереди была
только одна, не нужно искать  и догадываться, где и кто. Вся эта пенная чаша
и была тем самым человеком.
     Хоть какой-то толк от этого идиотского леса Броселианда...
     Штурмфогель  не заметил того  момента,  когда отставшие крапицы нагнали
его;  теперь он летел,  большой и  тяжелый,  с  трех сторон окруженный  ими,
маленькими и юркими.
     Вот  он,  вход.  Черный круг на  фоне стремительно меняющихся  облаков.
Когда-нибудь пилоты космолетов  будущего именно  так будут пикировать сквозь
атмосферы далеких неспокойных планет...
     Добраться  до  сознания  Волкова  оказалось   легко.  Путь   высвечивал
дымно-огненный след. Вихри были попутны.
     Они  оказались   над  островом,  окруженным   тьмой.  Железные  колонны
соединяли  остров  с небом.  Светящийся след  рассыпался вверху  бесконечным
фейерверком. Штурмфогель опустился почти к самой земле. Плывущие сверху вниз
голубые искры создавали пылающий купол. Теней не было.
     В центре острова стояли двери.
     Он пролетел сквозь них с ходу.
     За дверью расстилался зеленый  луг. На лугу играли дети: два мальчика и
девочка. Младший мальчик, в белом матросском костюмчике, вдруг замер, поднял
голову и стал смотреть на летящих птиц.
     Вторые двери открылись рядом с ним.
     Когда  Штурмфогель  пролетел  сквозь  них,  он уже  все  знал  об  этом
мальчике. Больше того: он любил его.
     За  дверью его ждали казарма, запах  стоялой воды, тлена и немытых тел.
Казарма была огромной  - такой  ее видела бы летящая оса. Дверь открылась  в
дальнем конце невероятного помещения...
     После нее Штурмфогель знал все о подростке-беспризорнике.
     За этой дверью были выгоревшие  под  солнцем  горы  и  какие-то люди  с
оружием, а  дверь  вела прямо  внутрь  горы. После  нее  голова  Штурмфогеля
раздулась от таких знаний,  за  которые еще полгода назад он легко отдал  бы
правую руку...
     Теперь он вновь оказался  на  острове, окруженном тьмой. Только не было
железных колонн, а  прямо  в  лицо катила туманная волна  высотой до  небес.
Гребень  волны светился;  нервные сиреневые  змеи  дергались и  впивались  в
глубокое фиолетово-черное небо.
     Лицом к волне и спиной  к Штурмфогелю стоял высокий человек,  обернутый
вокруг могучей талии куском звериной шкуры.
     Не оборачиваясь, не глядя - он махнул рукой...
     Штурмфогеля  спасло  какое-то  чудо.  Или безумная  реакция.  Он  успел
уклониться от  страшного  удара,  который  разнес  бы  его  на  перья.  Даже
прошедший вскользь  удар был сокрушителен - Штурмфогеля оглушило и отбросило
далеко на камни. Он лежал на  спине, раскинув крылья, и не мог шевельнуться.
Крапицы с  криком  метались  над ним. Человек -  снизу он казался  настоящим
великаном  - подошел,  занес  было  ногу...  но  удара  не  последовало.  Он
посмотрел на  крапиц, на распростертого Штурмфогеля...  потом поднял его. За
руку. Штурмфогель вдруг ощутил, что он опять человек.  Такого не могло быть.
Он ничего не понимал, в голове  шумело и  мерцало. Великан, встряхнув его за
плечи,  приказал:  смотри!  И  сам  стал  смотреть  в  его  глаза.  Это  был
чудовищный,  прожигающий, продавливающий насквозь взгляд. Штурмфогель понял,
что  великан - да какой он великан, этот Волков... но он казался великаном и
вел себя  как  великан...  - что Волков тоже проходит сейчас сквозь какие-то
двери и тоже узнает о нем, Эрвине Штурмфогеле, все.
     Это вдруг стало больно. Очень больно. Невыносимо больно...
     ...Пауки  приближались снизу, из мрака. Даже не пауки,  а  что-то вроде
огромных мохнатых крабов.  Их  было трое.  Клешни-ножницы покачивались перед
влажными провалами  ртов, обрамленных тонкими короткими щупальцами. Один  из
них неуловимо быстрым движением отрезал аисту клюв и принялся опутывать тело
паутиной.  Потом  откуда-то из-под брюшка высунулось, подрагивая, жало. Паук
пристроился  над жертвой и  всадил в нее жало, сладострастно двигая  толстым
брюшком...
     Двое других занялись диким гусем. В отличие от аиста, который был мертв
или  оглушен,  гусь пытался отбиваться. Ему  тоже  отхватили клюв (вместе  с
половиной головы), выстригли из  сети, опутали паутиной  и подвесили, как  в
мешке. Потом тем же  непристойным манером один из  пауков стал  накачивать в
него  яд. Штурмфогель  видел, как чудовищно напряглось спеленатое тело гуся,
как  вылезли из орбит  глаза...  Потом  вытянутая  шея  надломилась и упала.
Наверное, гусь наконец умер.
     Фриц, вдруг вспомнил Штурмфогель. Это Фриц Мейссель...
     Пауки, освободившись, направились к  нему. Он ударил  крыльями, пытаясь
вырваться. Правое  освободилось, но  левое висело  бессильно.  Уже привычным
движением  один из пауков сломал Штурмфогелю клюв,  а второй, ухватив его за
ногу, выстриг запутавшееся тело  из паутины.  Штурмфогель  замороженно ждал,
что его  сейчас  спеленают  и убьют, но пауки почему-то  медлили. Сеть вновь
закачалась,  и появился еще один  паук,  гораздо  больший по размеру. Грубая
шерсть  на его теле была  спутанная и седая. Ухватив Штурмфогеля клешнями за
крылья, он поднял  его перед собой - над собой.  Капли крови с искалеченного
клюва  часто-часто  падали  на страшную и странную,  поросшую  редким  белым
волосом морду паука. Рот и щупальца алчно шевелились, а шесть красных глазок
смотрели пристально и почти печально.  В них не было  насекомой тусклости  и
тупости.  Потом  Штурмфогель  услышал хруст справа и тут  же слева. Страшные
клешни перекусили его крылья.
     Он упал  на паука,  оттолкнулся лапами, скользнул  по мохнатой спине  и
рухнул куда-то вниз, на камни, в колючие кусты, в холодный поток...
     ...ты тоже знаешь о них? - донеслось как сквозь войлок.
     да...
     я... зна... ю.
     Я. Зна. Ю. О. Них. Мно. Го.
     Ты понимаешь, что это и есть - настоящие враги?
     Да.
     Что же мы делаем?..
     Хватка разжалась.
     Обсудить. В более спокойной...
     Давай.
     О черт...

        x x x

     Хете  почти  догнал Волкова.  По какой-то причине дракон  Волкова вдруг
свернул немного вправо и, пересекая траекторию полета Хете, стал неминуемо с
ним сближаться.  В какой-то  миг преследователя  и  преследуемого  разделяло
метров  сорок.  Еще  бы  чуть-чуть сблизиться...  но нет  -  сейчас начнется
расхождение и удаление друг от друга, а поворот в хвост уходящему погасит на
некоторое  время  скорость   преследователя  -  и   дистанция  вновь  начнет
нарастать.  И Хете  принял  единственно  верное решение:  он  приподнялся  в
стременах,  поднял  автомат и,  пружиня  коленями  в  такт  взмахам  могучих
крыльев, открыл огонь короткими очередями.
     Он наверняка  убил  бы Волкова - но вдруг  летящий рядом  дракон крапиц
резко свернул...
     Столкновение  зверей было  страшным.  Все словно сплелось в  когтистый,
клыкастый, шипастый, громыхающий ком. В следующий миг драконы разобрались во
всем, оттолкнулись друг от друга, разошлись планированием...
     две девичьи фигурки так  и сидели на  спине одного из драконов.  Второй
летел без седока.

     Штурмфогель немного пришел  в себя. Ночной ветер обвевал голову. Справа
летел, мерно взмахивая крыльями, дракон Волкова. Слева - дракон крапиц. Хете
не было видно нигде.
     А ведь я сделал все, что хотел, подумал Штурмфогель. Все, что мог и что
хотел. Войны наверху не будет. По крайней мере в ближайшее время. По крайней
мере по этой причине. А до других причин мы докопаемся как-нибудь...
     Мы.
     Я уже не один.
     А еще есть Лени...

     ...Все   это  время   в  лесу   под  деревьями  лежало  уродливое  тело
насекомого-Хельги.  Внезапно над ним  заблестели слабые язычки  огня  -  так
светится болотный газ. Тело распалось  на  легкие  лоскуты, и из вороха этих
лоскутов, как из кучи осенних листьев, поднялась маленькая девочка. Ей  было
на вид года четыре. Или пять. Она посидела на корточках, слабо раскачиваясь,
потом  встала.  Из  темноты  к ней подошли два единорога, склонились, что-то
сказали. Девочка пошла, ставя  ноги  по  одной линии, как если бы ступала по
брошенному  на землю  шпагату. Единороги  пошли  за  ней,  переглядываясь  и
улыбаясь. Они что-то  знали  обо всем  том,  что  так  бессмысленно, нелепо,
глупо, шумно и дико творилось на дворцовой поляне...

        ЭПИЛОГ

     Берн, 17 марта 1945. 22 часа 55 минут

     До этого  они весь день  шатались  по  городу,  заглядывая  в кабачки и
подвальчики, - два дезертира, два добровольца новой,  самой маленькой в мире
армии.  Почему-то  говорилось  о  пустяках:  как  нелегко  было  Штурмфогелю
пробираться в Швейцарию низом, да еще в том нелегальном состоянии, в котором
он оказался после своего исчезновения с места свершения подвига; о внезапном
и странном союзе Гуго  и  Эрики,  которая,  лишившись  своего стервозного Я,
лишилась  и  массы  отрицательных  черт,  -  и,  может  быть,  Гуго  проявил
определенную житейскую мудрость; о последних московских днях Волкова и о его
побеге  из-под ареста; о футболе...  Уже почти  ночью они  осели в небольшом
ночном  баре неподалеку от  вокзала. И здесь  Штурмфогелю  пришлось испытать
немалое изумление.
     Они сидели  в  самой глубине  маленького,  на шесть  столиков,  зала, в
глубоком  сумраке.  Пили  "Бифитер",  до   которого  оба  оказались  большие
охотники, и  обменивались  лишь какими-то междометиями. А потом  Штурмфогель
услышал знакомый голос.
     За  стойкой,  спиной  к  нему, сидел  седовласый  мужчина в  неимоверно
элегантном сером костюме.  Рядом с ним увивалась толстенькая и весьма пьяная
девица.
     -  О нас, математиках, говорят как о сухарях! - жарко и громко, на весь
зал, шептала  она. -  Ложь! В любви я Эйнштейн! Я  хочу  быть с вами,  седой
красавец!
     Когда  "седой  красавец"   обернулся  к   ней,  Штурмфогель   чуть   не
присвистнул: это был Штирлиц из ведомства Шелленберга. Ни фига себе, подумал
Штурмфогель, зашли, называется, джину выпить...
     - Иди пока на улицу, - сказал Штирлиц девке. - Я сейчас выйду.
     - Правда?
     - Да, да...
     - Поклянись.
     - Чтоб я сдох! Иди, начерти пару формул. Иди...
     Девка  покорно  и гордо  удалилась, волоча горжетку  по полу. А Штирлиц
вдруг повернулся на высоком табурете  и обратился  к сидящему за его  спиной
человеку  с портфелем  на коленях  и трубкой в  зубах,  которую  он  не умел
курить:
     - Как у вас со временем?
     - А что? - подозрительно спросил тот, не разжимая зубов.
     - Как у вас со временем? - В голосе Штирлица прозвучало раздражение.  -
Если есть десять минут, я напишу записку.
     - Десять минут есть. Я как раз успею на парижский поезд. Только...
     - Я напишу по-французски, левой рукой и без адреса...
     - С вами страшно говорить - вы ясновидящий.
     - Да какой я ясновидящий...
     Штирлиц достал ручку,  блокнот и  задумался, как задумываются люди  над
очень важными  письмами. Человек с портфелем  вынул  наконец изо рта трубку,
сунул  в  нагрудный  карман, достал  из портфеля  сигареты "Ронхилл", размял
фильтр и только после этого закурил.
     - Друг мой, - сказал Штирлиц, - сказать вам, чем сигарета отличается от
папиросы?
     - Спасибо, -  сказал тот, - но там, где я живу, сигареты  курят  именно
так.
     - Хорошо огрызаетесь. Молодец. И не обижайтесь, - сказал Штирлиц.
     - Я не обижаюсь. Напротив, мне нравится, что вы так заботливы.
     -  Заботлив?.. - испуганно  переспросил  Штирлиц.  Потом  он  встряхнул
головой и стал что-то быстро царапать в блокноте.
     Человек  с   портфелем  молча  ждал.  Штирлиц  исписал  одну  страницу,
другую... Тот посмотрел на часы.
     - Да, - сказал Штирлиц. - Я вижу.
     - У меня есть еще пара минут.
     - Да ладно. - Штирлиц убрал блокнот и ручку.  - Вы были правы. Не стоит
это тащить через границы...
     И  ты, Брут, подумал Штурмфогель. Все  продают  свой кусочек Германии -
пока есть спрос. И все знают, что скоро спрос кончится.
     И потому они очень торопятся...
     Штурмфогель  дождался,  когда уйдет  связник Штирлица, когда  уйдет сам
Штирлиц (сейчас он попадет в цепкие лапы математички, подумал Штурмфогель не
то  со злорадством, не то с сочувствием), налил  себе, налил Волкову, поднял
рюмку на уровень глаз:
     - Давай за тех, кто не дожил. По нашей вине...
     - За всех, - кивнул Волков.
     И  они  выпили,  прекрасно понимая  при этом, что каждый из них  имел в
виду.