оял дальше... Эмиль,  вспомнил
Штурмфогель с некоторым уже трудом. - Опасно. Накроют. Общая тревога по всем
полицейским участкам.
     -  Заткнись, Эмиль,  - сказал Хете,  не оборачиваясь. - Я буду говорить
столько, сколько считаю  нужным. А ты, если понадобится, сдохнешь, прикрывая
меня, пока я тут болтаю о погоде...
     - Понял, командир.
     -  Вас навел  Кляйнштиммель?  Можешь  не отвечать  -  знаю,  что  он. И
приказал ликвидировать на месте? Ладно, Антон, приказ есть приказ, но слушай
внимательно:  предатель - он. Теперь уже окончательный предатель, потому что
сначала  грешил,  не  ведая...  И  я единственный,  кто  это  знает и  может
доказать.  И  вообще они, наши  шефы, все  немножко предатели.  И  Нойман, и
покойный Гуго... ну а про Кляйнштиммеля  я уже сказал.  Вот не знаю, замешан
ли Эдель. Может, и нет. Готов слушать?
     - Говори. Кстати, Гуго отнюдь не покойный. Он как-то выкрутился.
     - Точно?  Тогда  это здорово.  Все-таки  он  мне нравился...  нравится.
Значит, так, Антон:  наши шефы решили допустить покушение на переговорщиков,
переговоры  тем самым сорвать -  и перенести  войну сюда, наверх. У  Ноймана
грядущая гибель  Салема - просто идея фикс, Гуго же считает, что  только так
Германия имеет шансы выиграть ту, нижнюю, войну...
     - Я тоже так считаю, - сказал Хете мрачно.
     - Антон! Переговоры подготовили люди рейхсфюрера. Рейхсфюрер  сам будет
в  них  участвовать.  Ты  что,  думаешь,  он менее  нашего озабочен  судьбой
Германии? Но он лучше нашего владеет ситуацией - и если он считает,  что нам
нужно договариваться с противником, то кто мы такие, чтобы эти планы рушить?
Ты уверен, что  знаешь все? Нет? Ты слышал,  например, о проекте "Антипо"? А
между тем в него вложено  средств  больше, чем в бомбардировку Англии. Я  не
знаю, что это, не имею права знать, но  мне поручена защита  одной из ветвей
этого проекта...  была  поручена, пока  у нас не  началось... А может  быть,
рейхсфюрер  считает,  что  нам нужно  любой ценой  сохранить Салем  - с теми
изменениями, которые мы в него внесли за эти тринадцать лет? Может быть, это
и было самым главным, ради чего... ну, все то, внизу... Не знаю, ребята, что
говорят сами себе  наши начальники, когда творят такую вот тихую  измену, но
еще: я догадываюсь, как именно  им  была внушена эта идея.  И кем. И как это
связано с  уничтожением  Дрездена.  Сейчас у меня вот здесь, - он,  морщась,
показал на  голову, - гордиев  узел.  И им хочется разрубить  его - вместе с
моими мозгами. Слушай, Антон, если бы они не были предателями - скажи, стали
бы  они настаивать  именно  на  ликвидации?  Почему  не  захватить меня,  не
доставить в контору и не допросить  как  следует? Ну? Вон  телефон. Позвони,
скажи, что взял меня, просишь дополнительных инструкций. Что  я сдался сам и
готов дать информацию. Ценную информацию. Позвони. Это будет  момент истины.
Ведь вы же не механические куклы, черт возьми! Вы такие же солдаты, как я, -
почему же вы, зараза, допускаете,  чтобы вас использовали как наемных убийц?
Позвони, Антон.
     - Это хорошая мысль, - сказал кто-то сзади.
     - Я  подозревала, что дело  нечисто...  - еще кто-то. Вернее,  если  не
Хельга, то Дора. Или Берта. Скорее Дора, хотя Штурмфогель,  выполняя приказ,
не вникал в структуру отряда, именно Дору он видел с блокнотом и карандашом,
напряженно размышляющую над чем-то. Аналитик...
     - Я позвоню, - сказал Хете. - Все остаются на местах. Ждите.
     Он повернулся и быстро пошел к телефону - и в этот момент ему заступили
дорогу. Угловатый, шипастый, стремительный, очень опасный силуэт...
     - Хельга! Назад...
     Поздно,  две  или  три  автоматные  очереди  ломают  странную   фигуру,
отбрасывают назад... да и  сам Штурмфогель  падает лицом  в землю, уложенный
грамотно и четко: руки уже скручены...
     - Почему ты сказал: Хельга?!
     - Потому что это Хельга... Это - Хельга. Пустите.
     Она была еще жива, когда Штурмфогель и кто-то еще - он не смотрел кто -
склонились над нею. Из  приоткрытого рта текла пузырящаяся черная кровь. Она
силилась выговорить что-то важное...
     -  Единороги,  -  повторил за ней Штурмфогель, сжимая обеими  руками ее
сухую  твердую  кисть. -  Единороги. Мы  пойдем к ним.  Не  волнуйся.  Мы их
найдем...
     Его тронули за плечо. Хете невозмутимо возвращался от телефонной будки.
     - Тебя приказано убить на месте без допроса, - сказал он. - Короче...
     Потом не выдержал и посмотрел вниз. Сглотнул.
     - Кто это сделал?
     - Волков. Он же Дрозд.
     - Никогда не думал... оказывается - можно... Так вот, Штурмфогель, я не
тебе верю. Ты для меня как был, так и остаешься одним из офицеров. Но я верю
ситуации. И ситуация мне приказывает...
     - Антон, подожди, - сказал Штурмфогель. - Подожди. Я только что потерял
своего  основного  бойца.  У  меня  нет  больше  почти  никого.  Мне   будут
противостоять как минимум два десятка парней с автоматами и минометами. Если
ты веришь ситуации, то ситуация приказывает именно тебе идти в  бой. За мной
следом. Тебе и твоему отряду. Вопреки  формальному приказу. Я даже  не знаю,
как ты сможешь потом отбрехаться...
     - Им будет трудно судить победителей  - сказал  Хете. - В  противном же
случае не придется и отбрехиваться... Отряд, стройся. Ситуация всем ясна, не
повторяюсь. Не имею права никому приказывать. Кто идет со мной - шаг вперед,
остальные на месте...
     Только Эмиль  задержался  на долю секунды  -  и  тоже  шагнул вместе со
всеми.
     - Тогда возьмите тело, и пошли.
     - Она мертва... - Хете, неуверенно.
     - Может быть. Но нести недалеко...
     Крапицы, возбужденно звучавшие, смолкли, когда увидели тело  подруги на
руках бойцов.
     Как же вы так? Отпустили...
     ...она так быстро, так внезапно бросилась... не спросила, не сказала...
     Штурмфогель  только кивнул. Конечно,  что  они могли сделать? Хельга не
научилась их слышать... просто не успела.
     Но некогда было горевать о павших.
     Вперед, вперед, вперед!!! Не задерживаться, это как с горки... вперед!
     Одиннадцать нас, подумал Штурмфогель. Сколько же будет их?

     Хорватия, 8 марта 1945. 20 часов 40 минут

     Старший  говорил  на ломаном  немецком, остальные болтали по-своему, но
так весело и дружелюбно,  что даже Эрика прекратила  тихие  рыдания, вытерла
слезы  и попыталась поправить волосы. И именно сейчас, глядя на ее распухшее
лицо, на красный мокрый нос и искусанные губы, Гуго впервые в жизни подумал,
что она молода, мила и красива...
     Как  понял  он  из об®яснений  старшего, разведчиков-усташей послали за
ними, потому  что самолет не смог  прорваться; им предстоял двухдневный путь
на  лошадях  до  железной  дороги  -  если ее еще  не  перерезали  титовские
партизаны или русские и не взорвали сербские четники, которые воюют сейчас и
против немцев, и против  усташей, и против  партизан, и против русских -  но
зато за  короля...  Последний раз  в  седле  Гуго  сидел  в пятнадцатилетнем
возрасте,  а  Эрика  не  сидела  вообще, и  только  Джино  смотрелся  вполне
уверенно, как настоящий берсальер.
     Было  почти темно  и по-лесному сыро  и  душно, падал  редкий дождь - а
может быть,  это скатывался с  деревьев  сгустившийся туман,  - сильно пахло
прелым дубовым  листом и прорастающими  желудями.  Тропа  пока  была широка,
ехали по двое. Эрику  посадили в седло боком, она крепко  вцеплялась в луку,
боясь свалиться назад.
     - Не понимаю, что ты  вбила  себе в голову, - сказал Гуго. - Я вовсе не
собираюсь тебя бросать.
     Эрика судорожно вздохнула.
     На небольшой поляне их ждали еще несколько всадников. Они искали пилота
и  пассажира  сбитого  несколько  дней  назад  связного  самолета.  Судя  по
оживленному  обмену репликами,  поиски  оказались  успешными.  А  потом Гуго
внезапно услышал такой знакомый голос, что  забыл, как  управляют лошадью, и
кубарем полетел на землю...

     Крепость Боссэ, 8 марта 1945. 21 час 10 минут

     Что-то долго они  молчат, подумал Эйб. Не к добру... Мрак уже сгустился
бы,  но  из  какой-то  близкой  канавки,  заросшей   кустарником,  постоянно
выпускали в небо над крепостью осветительные ракеты  - по одной,  по две, по
нескольку. Они висели на парашютах, трещали, роняли искры...
     Ровный, протяжный, тягучий звон моторов дотянулся до земли от неба. Вот
оно что... Сквозь световую завесь,  созданную  ракетами,  не  было видно  ни
черта, и все же показалось: распластанные крылья. Но  тут  же в глаза  упала
резь, как будто хватил горячего песка,  и пробила слеза. Эйб чихнул, замотал
головой. И тут же донесся до слуха множественный свист падающих бомб.
     Упадут во двор, подумал Эйб отвлеченно. Или  за стену. А мы-то все - на
стене. Чтобы нас сковырнуть, стену надо снести. На всякий случай он лег.
     Взрывов не было. Только громкий, резкий, точечный звон бьющейся посуды.
Зажигательные? Но и огня не было. Химия? С них станется...
     На  несколько  десятков  секунд  ракеты  вдруг  погасли,  а когда вновь
вспыхнули,  Эйбу  показалось,  что из крепостного двора  к небу  поднимается
несколько  столбов плотного струистого  дыма.  Будто легкие ленты неслись  в
попутной струе бьющего снизу вверх ветра.
     Он уже понял, что это.
     Если   не  двигаться,   то  еще   есть   шанс  уцелеть.  Они  не  видят
неподвижного...
     Наверное,  кто-то из ребят  этого  не знал.  Или не  заметил опасности.
Несколько лент пружинисто метнулись вниз... Эйб не  решился посмотреть туда.
Дикий вой, в котором не было ничего человеческого, сказал ему все.
     - Сдавайтесь! - приказали из-за стены. Громко приказали, но звук не был
пропущен через механику - в нем чувствовалось горячее дыхание. - Иначе  всем
конец.
     Это  явно был  Маг.  Магам непристойно ввязываться в  дела и  отношения
людей... а значит, произошло или происходит что-то необычное...
     И как бы в подтверждение новый крик, хруст, агония.
     - На две  минуты я их парализую,  - продолжал голос. - За две минуты вы
должны выйти. Кто не  успеет, тот  погиб. Сейчас я  начну читать заклинание.
Когда я дойду до многократного повторения слов "мам цах", вставайте и бегите
к  воротам. Повторяю:  кто не успеет, тот погибнет, Я начинаю: тудруб прикот
ма, прикот ма. Тудруб  хачрав ма,  хачрав ма.  Прикот  давара давара, прикот
шогарав  ма, шогарав ма. Хачрав мам цах  ма, мам цах ма, хачрав  тудруб  ма,
тудруб ма. Мам цах, мам цах ма, мам цах, мам цах ма!..
     - Бегом!  - крикнул Эйб и  сам метнулся по стене в сторону ворот...  не
успеть, их ведь еще надо открыть...
     И когда ворота вылетели буквально в лицо  ему  тучей мелкой  деревянной
пыли, он не испугался, а даже обрадовался...
     Maг  стоял,  окруженный  несколькими  полицейскими   чинами,  огромный,
страшный.  Росту  в  нем было метра  два  с половиной  - фуражки чинов мелко
маячили  на  уровне  его  груди. Он пристально  посмотрел  на  Эйба,  и  Эйб
неожиданно  успокоился. Все  самое  страшное  состоялось, и  теперь  бояться
больше  нечего... Глаз его  он  не увидел,  а взгляд  почувствовал:  мудрый,
темный, страшный.
     Их  клали  лицом  в  землю  и  вязали руки и  ноги, а Эйб  все  пытался
повернуться и еще раз поймать этот взгляд...

     Арденнский лес, 8 марта 1945. 21 час 45 минут

     - Есть! -  выскочил  из палатки ассистент  длинного Уха.  - Есть  общая
тревога! Они вылетают!
     - Ну,  все, - сказал Волков, подавив  в  себе желание перекреститься. -
Дождались. По коням!  - крикнул  он сначала по-русски, а потом уж перевел на
приличествующий в этом обществе испанский. -  По коням! да шлемы  им, гадам,
поплотнее натяните, шлемы! давай манок, Гонза!
     Раскрыв от усердия или от  натуги рот, Гонза, помощник Пекаря, завертел
ручку       сирены,       специально       перенастроенной       магрибскими
волшебниками-драконолюбами.  Ее  почти  не  было  слышно   -  только  слабый
металлический посвист. Что такого находили драконы в этом звуке...
     Вон они - приплясывают, хвостами землю роют.
     Ну?  А где же  стан крылатых, что должны слетаться, как мухи на сладкую
дрисню?
     Ага!
     Трепеща крылышками по-воробьиному, торопился  этакий  птичк,  совсем не
слушая  поднявшихся  в  стременах седоков - прямо под раструб  драконобоя. С
громким  кошачьим  мявом лиловое кольцо  сорвалось  с  торчащей из  раструба
толстой  иглы,  лениво  скользнуло  навстречу дракону, облекло  его  плотным
светящимся маревом, раскаталось, словно свернутый презерватив...  миг-другой
дракон еще был виден, а потом погас и исчез!
     - Первый пошел! - крикнул Волков.
     И первый пошел.
     Серый, оседланный под четверых  седоков  дракон  приподнялся на сильных
задних лапах, побежал, отталкиваясь  все сильнее,  потом подпрыгнул и ударил
крыльями. Звук был как от заполоскавшего на сильном ветру паруса. Дракон еще
раза два-три дотянулся лапами до земли, а потом  поджал их, вытянул стрункой
хвост и стал набирать высоту.
     Снова  мяукнул  драконобой,  и  Волков  дал  отмашку на  взлет  второму
дракону...

     Лес Броселианда, 8 марта 1945 года. 22 часа 20 минут

     - Летят, - громко произнес кто-то.
     Штурмфогель метнулся  к  окну. С востока низко над  землей летели шесть
драконов. Судя по частоте  взмахов, они были  достаточно нагружены.  Если бы
Штурмфогель не был  уверен на  сто пятьдесят процентов, что перед ним Волков
со  своими  людьми,  он  наверняка  принял  бы  их  за то  самое полицейское
усиление, о прибытии которого  их  предупредили  тридцать  пять минут назад.
Драконы были  обычной полицейской  масти, летели  спокойным  плотным строем,
перед тем, как сесть, сделали положенную "коробочку"...
     - По местам! - скомандовал Штурмфогель.
     Ребята из "Гейера" отошли к  центру зала - туда, где  должны будут,  по
идее,  появляться те,  кто уцелеет в ловушке,  и выстроились  полукругом.  А
барон,  ставший  вдруг  бледнее  того  мела,  которым он  расчерчивал  полы,
бросился по лестнице вниз, в холл первого этажа, и там, упав на четвереньки,
стал  что-то подправлять, стирая рукавом лишнее, что-то  подрисовывать... Он
закончил,  взбежал вверх, задыхаясь,  - и в  этот  миг  во дворец  ворвалась
передовая группа террористов.
     Штурмфогель  ничего  не  видел,  но  хорошо  слышал это:  основательные
очереди МП, крики и гвалт призраков...
     - Сработало! - выдохнул барон.
     Тихо, не говори ничего,  мысленно попросил его  Штурмфогель.  Все и так
висит на волоске... такие ловушки не делают за пятнадцать минут - а главное,
умные люди в такие ловушки обычно не попадают. Волков же явно не глуп - судя
по тому, что вот он, в лесу Броселианда. Месте малодоступном. Месте, которое
само  способно  отбирать,  кого  впускать  в  себя.  Хотя  этот  момент  был
достаточно  невнятен  и  Штурмфогель  прекрасно  знал,  что и  сюда, бывало,
наведывались  коварные  убийцы  со  стилетами  и  ядом...  но тем  не  менее
аквитанские  короли  отличались  завидным  долгожительством...  Он  еще  раз
посмотрел  на своих ребят.  Слава Богу,  решение о выборе  оружия  оказалось
верным:  у всех  МП. Почти  наугад, почти на  голой интуиции...  и  если это
угадано правильно, то значит ли, что правильно и все остальное?..
     Но оставалось только ждать, когда оно наконец все кончится. Тогда будет
ясно, кто оказался прав и по какой причине...

     Разведгруппу вел Варга - в  настоящем своем теле, радостно возбужденный
красивым  боем и просвистевшими  рядом смертями. Он успел свалить еще одного
дракона и, кажется, одного серьезно подранил, прежде чем цеппелин разнесли в
клочья ракетами...
     Уже в  свободном падении  он  выбрался из того, обреченного, тела и, не
задерживаясь  в нижнем,  пускающем шутихи  в  казарме  охранников  какого-то
лагеря,  вернулся  в  собственное,  которое  как  раз   напяливало  на  себя
омерзительную полицейскую форму.
     Ко дворцу они подходили так, как  должны были, по их мнению,  подходить
настоящие  полицейские,  -  маршируя. Варга все  ждал, когда их остановят  и
зададут какие-то важные вопросы: пароль и все такое, - и тогда он ответит...
Он уже  приготовил этот ответ и держал на готове,  но почему-то  никто их не
останавливал и ни о чем  не спрашивал. Впрочем, это Броселианда, напомнил он
себе,  здесь  все  не  так,  как  у  нормальных  людей.  А  возможно, охране
просто-напросто не  разрешено находиться вблизи дворца, а только  где-то  по
периметру... и  это логично. Да, вполне логично. На  отдалении.  Чтобы своим
присутствием не смущать делегатов...
     Дверь распахнулась перед ними, и низкий голос произнес:
     -  Известного злонравия  итог, конь блед, входи же! И эти  выродки, что
следуют с тобой, как силы ада...
     Огромный холл  дворца  был полон темным качающимся светом  факелов, и в
этом свете стояли и смотрели на них три  десятка людей, одетых разностильно,
но при этом как-то неуловимо похоже - словно все костюмы  рисовал один и тот
же  не  слишком умелый  художник. Казалось, что они только что разговаривали
между собой - по  двое, по  трое  -  и  вот вдруг  обернулись посмотреть  на
неожиданных гостей.
     Офицер дворцовой стражи встал перед Варгой, бросил руку к виску:
     - Я командор Гонсало де  Уллоа - я здесь стою на страже  их покоя,  как
статуя из камня и железа. Скажи мне, воин, кем же послан ты и какова великая
причина, что изменила планы Совершенства?
     Варга  хотел что-то  ответить, выдать наконец ту свою заготовку, но рот
был словно залеплен сладковатым тестом.
     - Свободным слогом здесь не говорят, - вкрадчивый шепот над ухом. Варга
заторможенно  скосил  глаза.  Некрупный  ангел  с  крылышками стрекозы висел
неподвижно  в воздухе.  - Коли намерен ты вести беседу, используй подобающий
размер и подбирай слова не столь по смыслу, сколь по звучанию...
     -  Правдивость  -  несвободе  дань,  -  пояснил командор. -  А  значит,
несвобода важней для нас, чем...
     - Огонь! -  в ужасе крикнул Варга. Он чувствовал,  что еще немного  - и
его затянет,  увлечет в словесный водоворот. Слова выстраивались в  цепочки,
вытягивая  наружу какой-то скрытый смысл,  затаенные мысли...  Но  случилось
чудо:  одно  слово  сумело  как-то  проскочить,  сумело  найти  щель в  этой
изощренной защите...
     Руки все сделали сами. Варга лишь почувствовал,  как забился автомат. А
уши уже полны были ваты, и звук очередей колотился в виски.
     Командора  отбросило,  почти  разорвав пополам,  и дальше  пули неслись
свободно, пробивая воздух и  тех, кто не  успевал убраться  с их  пути,  кто
застревал  в  неровно  текущем  времени, опрокидывали  их  на  пол,  пятнали
красными брызгами... почему-то это выглядело гротескно. Чья-то рука взлетела
над  головами,  упала  на пол  и  поползла, перебирая  пальцами,  ткнулась в
дергающееся тело, опрокинулась кверху ладонью и картинно раскинулась. Кто-то
шагал  по кругу,  собирая вывалившиеся внутренности. Кровь отовсюду хлестала
тугими  струями,  причем была при этом  какого-то гнусного грязно-оранжевого
цвета...
     Руки переменили магазин и продолжили  стрельбу. Сам Варга,  может быть,
не стал бы этого делать.
     Наконец не  осталось  ни одного стоящего на ногах. Сквозь  вату  в ушах
долетал треск факелов. Не в силах говорить, Варга  махнул рукой: по лестнице
наверх. Ковер,  закрепленный на ступенях толстыми  латунными прутьями, вдруг
стал выскальзывать из-под  них и запутываться вокруг  ног. Идти приходилось,
как в высокой траве...

     Волков  видел,  как разведчики вошли в холл - и почти  тут  же началась
бешеная пальба.  Он  прислушался  к  звукам.  Стреляли  только  из  МП -  из
пяти-шести стволов. Длинными, от живота, очередями.
     - Вперед! - скомандовал он.
     Уже не стараясь казаться кем-то другим, террористы бросились во дворец.
Волков шел последним. За его спиной оставались лишь двое, присматривающие за
драконами.

     Штурмфогель провел ладонью по  лбу: пот. Это  просто пот.  Обычный пот.
Ничего о