сдох в  этом дурацком
колодце от голода, а еще вернее - от переохлаждения.
     -  Останови, что ли...  - сказала  Юлька и едва вездеход лег брюхом  на
известняк, толкнула дверцу.  Выскочила. Огляделась. Порывистый  ветер ерошил
короткую каштановую  стрижку. Я вдруг подумал - а как  бы  выглядела  Юлька,
если  б  не  стриглась  под  юношу-подростка? Пошли бы  ей  длинные  волосы?
Наверное,  пошли  бы.  Ей все  идет. Даже бесформенный старательский рабочий
комбинезон. Даже  тяжелые горняцкие ботинки. Даже  рыжая кобура с бластом  у
пояса.
     Чистяков тоже выбрался наружу. Ну, и я вышел поглазеть на окрестности.
     Кое-где над известковой равниной поднимались конические земляные холмы,
густо заросшие кустарником. Два таких холма возвышались левее нас. Один чуть
ближе, один подальше. И еще один маячил немного правее и впереди.
     -  Риггельд вроде бы говорил,  тут каньон какой-то  есть,  - неуверенно
протянула Юлька. - Что-то мне память отшибло после первого прыжка...
     - Говорил, -  подтвердил  Костя  Чистяков. -  Он еще  предлагал тебе  в
каньоне "бумеранг" спрятать.
     Я  мысленно щелкнул Чистякова по носу - напоминать о потерянном корабле
сейчас совершенно излишне. Слишком свежа рана - вон,  как Юлька морщится. Но
они правы, Риггельд действительно  упоминал каньон.  И рекомендовал нарезать
кустарнику, чтоб спрятать корабль. Значит,  рядом с каньоном должны быть эти
самые покрытые зеленью холмики.
     Точно, где-то здесь. Надо лишь поискать. Участок, где возвышаются холмы
не так уж и велик в сравнении со всей карстовой долиной.
     - Пойдем-ка  на бугорок поднимемся,  -  предложил Костя. - Осмотримся с
высоты, то-се...
     - Пойдем, - охотно согласился я и взглянул на Юльку. - Ты с нами?
     Она кивнула.
     - И я  с  вами! -  заявил пацан, который, оказывается, тоже выбрался из
вездехода, и уже  давно втихомолку подкрался  и  терпеливо  подслушивал  наш
разговор.  Его пожизненно  удивленный сосед-американер  неуверенно  топтался
рядом с поднятой дверцей вездехода.
     Юлька взглянула на Борю и протянула руку.
     - Держись, малыш!
     Малыш храбро вцепился в ее ладонь.
     -  Мама говорила,  что  я уже  большой, -  сообщил он. - Поэтому  я  ни
капельки не боюсь.
     - Правильно, - согласилась Юлька. -  Большой. Но  мне кажется, нам всем
скоро предстоит научиться бояться. И большим, и маленьким тоже.
     "Ну и нервы у пацана. Мать на глазах погибла, а он о ней вспоминает - и
ничего, - подумал я.  -  Не должно  так быть.  Разве так ведут себя внезапно
осиротевшие дети? Впрочем, что я  знаю  о детях? Ровным счетом ничего... Я и
видел-то их только издали."
     Юлька несильно пихнула меня в бок:
     - Чего задумался, дядя Рома? Пошли...
     И мы двинулись к ближнему из  левых холмов. Белесые известняковые глыбы
во многих местах искрошились, просели, и издалека напоминали неправдоподобно
толстые и низкие кораллы. Бегать по такой долине - верный  способ переломать
ноги. Даже при ходьбе, когда внимательно смотришь куда ступать, и то недолго
схлопотать вывих.
     М-да.  Нежные стали  люди, как пересели с коней на космические корабли.
Какой-нибудь  мой земной  предок, завернутый в шкуры  и с тяжеленной дубиной
наперевес, наверняка прошел бы по самым гиблым местам Ворчливых Ключей зевая
и  задремывая  на  ходу.  Босиком.  А  мы пока преодолели двести  метров  до
ближайшего холма, слегка даже взмокли. По крайней мере я.
     То и дело приходилось перешагивать или перепрыгивать  через трещины; мы
с Костей немного поиграли в баскетбол, а роль мяча выполнял Боря - не мог он
самостоятельно перебраться через некоторые провалы.
     Когда  мы ступили  на настоящую землю,  обычный  волжский  суглинок,  я
облегченно вздохнул.
     Продираясь  сквозь густой стланик, мы  достигли  вершины.  Видно отсюда
было действительно получше, но никаких намеков на  каньон все равно взглядам
не  открылось.  Уныло  поозиравшись  на  лысой,  как  коленка,  вершине,  мы
собрались  было тащиться назад к  вездеходу,  но тут  Юльке взбрела в голову
светлая  идея позвать Фила чтоб подогнал машину, и  мне  пришлось  некоторое
время надрывать горло. Слава богу, докричался быстро, и американер примчался
прямо на вершину. Я сам  себе удивился - а сюда мы таким же манером приехать
не могли? И зачем только ноги в этих дурацких зарослях макси-кораллов били?
     Следующие полчаса мы шарили по округе в поисках каньона (на вездеходе),
и наткнулись таки на него. Не знаю, что подвигло Риггельда  дать короткому и
широкому  карстовому  разлому громкое название  "каньон".  Разлом  напоминал
царапину.  Словно  неведомый  великан  пропахал  когтем  местные известняки.
Длиной - метров под сто.  Шириной - около тридцати пяти в центре. По краям -
чуточку уже.  И совсем рядом - один  из давешних холмиков с особенно  густым
кустарником у подножия.
     - Ну и  ну!  -  проворчала Юлька с сомнением. - И как  бы я, интересно,
сюда садилась, в каньон?
     -  На  гравиприводе  разве что... - оценил я.  -  Крылышки  твои только
помешали бы.
     Юлька вздохнула.
     - Эт' точно...
     Чистяков  и  Фил  глядели  на  нас  с  уважением.  Да,  им  никогда  не
приходилось  опускать на поверхность Волги звездолеты. А мы с Юлькой говорим
об этом как о чем-то обыденном.
     Но  все посадки  для нее и для меня отныне в прошлом. Потому  что чужие
лишили нас кораблей.
     Я до боли  стиснул зубы. Будь проклят  тот день, когда я получил депешу
от Швеллера!
     - Глядите! -  прервала мои размышления Юлька. - Чтоб мне! Да вот же он,
вход!
     Сначала   я   пялился   на   ничем   не   примечательный   вертикальный
разлом-пещерку, а  потом вдруг сообразил,  что прямоугольное темное пятнышко
под  косым карнизом вовсе не тень необычайно правильных очертаний, а входной
пульт-терминалка. Цифровой замок!
     В  два  прыжка  я  оказался  рядом,  забыв,  что еще  недавно  опасался
переломать ноги. Код, который  сообщил мне  Риггельд, я прекрасно  помнил. И
тут же ввел.
     Известковая глыба в стене каньона вдруг дрогнула и  от®ехала на  добрый
метр,  открывая щель-проход. Проход  в кубический  тамбур-шлюз.  Я на  такие
вдоволь насмотрелся в шахтах астероидов Пояса Ванадия.
     Чистяков тут же юркнул в проход, словно таракан в укрытие.
     -  Э! - запротестовала  Юлька. - Корабля у меня, конечно, нету, но хоть
вездеход ветками завалить надо? А ну, мужики, за ножи - и вперед, к кустам!
     - Резонно! - вздохнул я. - Пошли, Фил...
     Американер промямлил:
     - А-а-а... Ножа... У меня... А-а-а... Нету...
     -  Дам я тебе нож, -  еще раз вздохнул я.  -  Только ты  меня  не режь,
ладно?
     Фил принял протянутый клинок,  повертел в руках и недоверчиво воззрился
на меня. Е-мое,  он что,  пленником себя считает? А, в общем, хрен с ним, не
до него...
     - Костя! - позвал я. - Хватит сачковать! Кусты ждут!
     Вездеход мы погребли под грудой веток довольно быстро. Теперь казалось,
что зеленая поросль в одном месте выбросила  продолговатый язык и спустилась
с холма на самое дно каньона. Даже красиво получилось, честное слово. Хотя я
понимал: листья  на срезанных ветках скоро  пожухнут и красота испарится без
следа.  И  маскировка  наша  обернется  своей  противоположностью  -  грудой
умирающих кустов рядом с живой зеленью.
     Жаль,  нет  маскировочной сетки,  как  у запасливого Смагина. Только не
буро-зеленой,  а желтовато-белесой,  под  известняк.  Тогда  бы чистяковский
вездеход точно никто не заметил бы.
     Управившись, мы с  Костей и несколько  повеселевшим  Филом  вернулись к
шлюзу и ступили  на территорию  риггельдовского бункера. Внутри  он оказался
чуть уменьшенной  копией стандартного  купола  волжских  старателей.  Эдакий
пузырь, вплавленный в толщу известняка. Перепонка почти посредине - пол; под
полом  -  коммуникации,  жилищная автоматика  и батареи. Наверху -  мебель и
мелкие блага, которые напоминают  нам,  людям,  что мы все-же цивилизованные
существа. Правда законы у нас все равно волчьи... Почти у всех.
     Вот  именно - почти. Как жаль, что раса состоит не только из таких, как
Юлька, как Костя Чистяков, как Риггельд, Смагин и Шумов, как Мишка Зислис...
Но увы  -  среди людей  хватает и уродов  вроде тебя,  дядя Рома:  тех,  кто
призывает  армады  чужих кораблей, сначала стреляет,  и  лишь потом  думает.
Пацанят, вот, безотцовщиной делает...
     Фил, тоже теперь безотцовщина,  неохотно вернул мне нож, чем и вывел из
короткого  ступора.   Нож  я  забрал  -  чего  ради  оставлять   его  всяким
проходимцам, которые недавно у меня корабль отобрать пытались? Пусть Фил сам
себе оружие добывает, не мальчик. Вон, какой здоровенный.
     А  окончательно  меня  от  размышлений  отвлекла  Юлька.  Меня   -   от
размышлений, а чем были заняты остальные - я и не заметил. Но Юлька отвлекла
всех. Даже малолетнего Борю.
     - Эй, работнички! - прокричала она. - Как насчет пожрать? А?
     Мысль была  на  редкость  здравая -  с лица Фила даже сползло привычное
выражение  крайнего изумления, сменившись живейшей заинтересованностью. Борю
тоже уговаривать не  пришлось:  он  без лишних слов  взобрался на  скамью  и
деловито обозрел наспех накрытый Юлькой стол.
     Молодец, Юлька! Все-то ты успеваешь...
     И я расслабился на  добрых полчаса. Хлопнул предложенного пива -  Юлька
ориентировалась  в  бункере  Риггельда  достаточно  свободно. Наверное,  уже
бывала  здесь.  Только  Риггельд  ее, небось, привозил сам,  вот она  дорогу
толком и не запомнила.
     А когда  стемнело, прилетел Смагин. То есть, это мы  потом  поняли, что
прилетел Смагин, а  сначала  просто  пискнула сигнализация и сам собой  ожил
один  из  экранов стандартного бытового пульта.  Внешний  датчик  работал  в
инфракрасном режиме, но любой старатель на Волге привычен  читать  данные  с
инфракрасных датчиков. Мешанина радужных пятен, странно мерцающих в движении
могла озадачить только лопоухого новичка.
     -  Корабль! - сразу  определила  Юлька. Но на лице ее легко угадывалось
разочарование  -  с  первого  взгляда было понятно:  это не  Риггельд. Косые
плоскости и  четыре обтекателя - что угодно, но только не  звездолет  класса
"Салинг". Впрочем, Риггельд и сам говорил, что оставит корабль на острове, а
к Ворчливым Ключам отправится на вездеходе.
     "Чего она его так ждет?" - подумал я с досадой.
     В следующую секунду я узнал "Экватор" Юры  Смагина. Малый бот-бинарник,
который местные в шутку называли  "звездным катамараном".  "Экватор" стлался
над  самыми известняками,  чуть  не  скреб  раздвоенным брюхом  по  земляным
холмам.  Сверху  каньон  найти  было  легче,  даром,  что  темнота.  Сонаром
прошелся, просчитал за  пару секунд рельеф  и все дела. Смагин  на миг завис
над каньоном и аккуратно посадил "Экватор" рядом с нашим вездеходом.
     - Пошли, встретим его, что ли... - сказал Чистяков, вставая.
     Юлька уже возилась  в  тамбуре.  Я  пропустил вперед Фила с неугомонным
Борькой и на миг задержался перед  выходом: узрел  на крючке очки с прибором
ночного видения.  И  что-то  вкрадчиво  подсказало  мне:  "Захвати их,  дядя
Рома..."
     Наверное, это было верное мое чутье. Только я это не сразу понял.
     Надевая очки и настраивая их на наружную освещенность, я еще  чуть-чуть
отстал  от  Чистякова,  Юльки  и Фила.  Люк "Экватора"  уже  был отдраен и в
проходе застыл  точеный силуэт Яны Шепеленко, а на верхнем обтекателе Смагин
уже старательно тащил за край свою маскировку. Он очень напоминал  рыболова,
выбирающего сети.
     А потом вечерние  сумерки распорола голубая вспышка, и я скорее угадал,
чем  увидел,  как Смагин  кубарем  скатывается  с  обтекателя  на  скошенную
плоскость, а рядом словно из-под земли  возникают и вспрыгивают на плоскость
незнакомые  существа с  очень длинными  шеями  и непропорционально  большими
головами. Плоскости "Экватора" человеку  среднего роста примерно по грудь; а
этим головастым они доставали всего лишь до пояса.
     Бласт  сам собой оказался  у меня в руке;  саданув  по  чужакам широкой
очередью я  упал на известняк и проворно пополз в сторону.  Там  где я лежал
вдруг  зашипело;  я  оглянулся,  стараясь  не  отрывать  голову  от  грунта.
Фонтанчик не то светлого дыма, не то белесого пара взметнулся к звездам - он
казался  таким  мирным  и  напоминал скорее  танцующего джинна  из  детского
мультика чем эхо возможной смерти.
     Было  слышно,  как Юлька  ругается  по-немецки,  и  как  хрипит  что-то
нечленораздельное  Чистяков;  Яна тонко крикнула и умолкла, словно ей зажали
рот.  Потом  в  поле зрения ненадолго  появился Фил  - даже  сейчас  я сумел
рассмотреть,  что лицо  у него  еще  более удивленное,  чем  днем. Блестящим
свингом он отправил в нокаут ближнего головастого, но рядом  тут же возникли
еще двое. Пока Фил бил следующего, его ткнули какой-то тускло отблескивающей
палкой и Фил беззвучно осел на известняк.
     Этих  двух  головастых  я застрелил  не мешкая.  И,  доверившись чутью,
перевернулся на спину.
     Очень вовремя. Сверху на меня прыгнул очередной чужак - теперь я понял,
что  чужаки смахивают на одетых в  комбинезоны страусов, но  только голова у
них раз в пять побольше, чем у  безобидных степных птиц. В руке чужак сжимал
такую же тускло  поблескивающую палку, какой  успокоили Фила. Вряд  ли  меня
особенно обрадует прикосновение этой штучки...
     Чужака я очень удачно принял на ступни и  отшвырнул, а пока  он пытался
помягче приземлиться, всадил в него добрый заряд. Следующие несколько секунд
ушли  у меня на то, чтобы  переместиться в сторону  метров на  десять. Очень
кстати  подвернулась  глубокая  воронка  -  не  то  промоина, не то  давний,
сглаженный временем разлом. Я слизнем втек  в эту воронку и залег там, как в
окопе.
     Вспышки  Юлькиного  бласта рвали темноту на части, мой  ноктовизор то и
дело  самопроизвольно менял  настройку, сбитый  с  толку  частыми переменами
освещенности. Заверещал высоким голосом кто-то из  чужаков - человек не смог
бы  издавать такие  звуки. Мелькнули в  стороне несколько теней -  я наудачу
выпустил пяток импульсов.
     И вдруг все  кончилось. Разом. Стало  пронзительно  тихо, как  в  давно
заброшенной шахте. Только  чуть погодя далеко в стороне еле  слышно  заурчал
какой-то незнакомый механизм.
     Я оставался  в воронке  еще с  минуту. Потом  рассмотрел  Юльку  - она,
сцепив зубы, старательно пинала кого-то ногами, а потом поблизости об®явился
и Чистяков. Кажется, он пытался Юльку успокоить.
     Пригибаясь,   я   отправился   туда,  не   забывая  вертеть  головой  и
осматриваться. У  самого  корабля  над  неподвижной  Яной  склонился Смагин.
Вокруг бревнами валялось по крайней мере семеро головастых. А вот американер
Фил и малолетний Боря исчезли.
     Из  всех уцелевших  в этой нелепой  стычке я  остался  самым спокойным.
Смагин  давно приблизился  к нервному срыву, Юлька тоже психанула,  Чистяков
впал в мрачность, а Яна Шепеленко просто пребывала в обмороке. Я же не успел
ни испугаться толком, ни растеряться - все слишком быстро закончилось.
     - Эй, вы! - тихо позвал я. - А ну, в бункер, живо!
     Осмысленный приказ вернул  Смагина к жизни. Он вскочил, легко подхватил
Яну  на руки и  бегом  миновал  тамбур. Чистяков тянул Юльку за рукав, а она
размахивала бластом, вырывалась  и что-то вполголоса шипела сквозь зубы.  На
немецком.  Чистяков ее явно не понимал.  Пришлось помочь; против  нас  двоих
Юлька не сдюжила и мы ее все-таки силком втащили в бункер. Только когда тихо
щелкнули запоры она немного расслабилась.
     Я стянул очки и угрюмо осмотрел друзей-старателей.
     Чистяков был перепачкан мелом и кровью. В ладони он держал свой любимый
нож, тоже перепачканный  мелом и кровью. Юлька  умудрилась  не извозиться  в
известняке, зато  левый  рукав ее  комбинезона  чернел,  словно  обожженный.
Смагин   показался   мне  непривычно   бледным,  каждая  веснушка  отчетливо
проступила  на его породистом  длинном лице. Я заметил, что у Смагина сильно
трясутся руки.
     А  потом  я  повернулся  к  зеркалу,  и  встретился  со  своим безумным
взглядом.
     Мне только  казалось,  что  я остался  спокойным. Во  взгляде  читалось
совсем другое. Совсем-совсем.
     "Смерть или слава". Как у одержимых битвой берсеркеров.



        23. Павел Суваев, ранее - оператор станции планетного наблюдения, Homo, планета Волга.

     Почти до  самой  темноты было тихо -  чужие убрались с  поверхности,  а
крейсер продолжал висеть над Новосаратовом  словно исполинская головка сыра.
Защитники  города после того, как чужие откатились  и взлетели, выждали часа
два,  а затем  как-то  незаметно  начали  праздновать  победу. Два  небритых
лба-баскетболиста из соседней многоэтажки пролезли  сквозь разбитую  витрину
супермаркета и вытащили наружу ящик  кукурузной водки. Хозяин  супермаркета,
сосед Суваева снизу, только обреченно махнул рукой.
     И  все. Толпа об®единенная общим  делом  мгновенно превратилась в толпу
разобщенную.  Правда,  Суваев не мог не  отметить  - не вспыхнуло  ни единой
ссоры,  ни единой  драки, хотя оружия сегодня у каждого имелось не в  пример
больше обычного.
     Сначала Суваев  хотел остановить пьянство, но  потом плюнул и отказался
от этой мысли: как его остановишь? Он прошел  мимо  расположившихся прямо на
недавних позициях соседей  и вернулся  домой. На пороге  его встретила жена,
похожая  на  безмолвную  тень.  Суваев  слышал,  как   на  улице  разоряется
патрульный-отставник, снова пытаясь образумить  толпу,  и слышал,  как ему в
ответ орут что-то презрительное, а потом хором долго и смачно хохочут.
     "Да, - подумал Суваев мрачно. - Эти, пожалуй, навоюют..."
     Он на всякий случай вызвал станцию  наблюдения, но на этот раз никто не
ответил. Зислис и Веригин покинули-таки пост... Вот чудаки - почти две смены
просидели!
     "Покинули...  - Суваев вздохнул, надеясь, что его  друзья действительно
просто  ушли.  - Космодром-то  оборонять некому.  Хотя,  там  патруль  рядом
обретается, наверняка кто-нибудь из регулярников возьмется за оружие..."
     Но  все равно,  космодром - не город. Сколько там  народу? Ну,  человек
тридцать  персонала,  но  эти,  скорее всего,  разбежались  еще  утром.  Ну,
патруль,  человек  в лучшем случае десять. Ну, на  Манифесте, скорее  всего,
кто-нибудь  окажется. Из фактории  да квартала  "Меркурия"  вряд ли  кто  на
космодром полезет, свое будут оборонять.
     Вот и получается,  что космодром чужие должны по идее проглотить - и не
заметить. Хотя, нет, заметить-то  заметят. Не сдастся же  оставшаяся горстка
волжан  совсем  без  боя? А  если чужие  туда  лезли  как и  на Новосаратов,
беспечно и с подбрасыванием шапок, то им по этим самым шапкам вполне могли и
накидать. Тем более, что у патруля есть оружие посерьезнее ручных  бластов и
даже  серьезнее антикварного сактомета. А значит, могли не  просто  накидать
чужим по шапкам, а накидать основательно.
     Впрочем, над космодромом  куда удобнее маневрировать летающим  кораблям
чужих, и  если  они  сориентировались, то имели великолепный шанс  с воздуха
вспахать все очаги защиты, так, что живого микроорганизма не останется...
     Но - с другой стороны - чужие ведь шли на Новосаратов с парализаторами,
а значит людей убивать, вроде бы, не собирались.
     Суваев в отчаянии  потряс пухнущей от догадок головой. С одной стороны,
с другой стороны...
     Временами  ему  казалось,  что космодром  вполне  в состоянии выстоять,
временами - наоборот, что космодром и защищать никто не стал бы.
     "Ладно,  - растерянно подумал Суваев спустя  четверть часа.  - Что  мне
делать-то?"
     Положение  вряд ли можно назвать обнадеживающим. Взрослый дядя, который
замыслил   украсть   трехлетнего  карапуза,   неожиданно   получил  пинок  в
промежность и временно  ошалел от  боли.  Но он вот-вот опомнится и  схватит
карапуза за шиворот, а потом посадит в мешок и...
     Что - "и" - Суваеву думать не хотелось. К  с