еплики Катерины:
   -  Княжна,  твой  мальчик  для  удовольствия   плохо   воспитан,   если
вмешивается в женский разговор! Где ты такого выкопала?
   Несмотря  на  смертельную  угрозу,  Анастасия  фыркнула,  увидев   лицо
Капитана, выражавшее крайнюю степень ошеломления и обиды. Он закричал  уже
по-настоящему зло:
   - Тетенька, а вы этой сеткой не от летающих ли вафель прикрылись?
   Повелительный жест Катерины - и длинная тяжелая стрела ударила в  грудь
Капитана, но тут же отлетела, расщепившись о поддетую  под  куртку  кирасу
(которую Капитан почему-то именовал  бронетюфяком).  Шутки  кончились.  Их
будущее предсказать было нетрудно. Анастасия все же крикнула:
   - Вызываю тебя на честный поединок!
   - С еретиками не дерусь, - спокойно ответила Катерина. -  Я  их  больше
привыкла лишать зубов и ноготков. Бросайте оружие. Если сдадитесь, могу  и
одарить легкой смертью.
   - Требую беспристрастного суда в присутствии Жрецов Тюма! -  с  умыслом
крикнула Анастасия.
   - Обойдешься! Бросайте оружие!
   - Настенька, это что, так серьезно? - тихо спросил Капитан.
   - Это смерть, ты что, не понял? - тихо ответила  Анастасия.  -  Никаких
сомнений. Никуда они нас не повезут, это ясно. Нас всех тут и положат...
   - А вы двое с такой оравой не  справитесь,  они  же  по  уши  в  броне.
Настенька, но я не могу, это ж бабы...
   - Это воины, которые еще и умелые палачи, - сказала Анастасия. Не  было
времени уламывать его, что-то доказывать. Она вынула меч. - Ну  что  же...
Ольга, умирать придется!
   Внезапно конь Капитана галопом рванулся вперед, с пригорка, остановился
перед шеренгой закованных в железо Красных Дьяволят. Те враз, без приказа,
выхватили  мечи.  Анастасия  пришпорила  Росинанта   и   поскакала   вниз,
выкрикивая родовой клич, но Капитан уже поднял автомат. Он стрелял почти в
упор, ведя стволом справа налево, дико храпящие кони взмывали на  дыбы,  с
тяжелым стуком рушились на землю всадники, кто-то завопил и тут же  умолк.
Лошадь Катерины - без всадника,  с  налитыми  кровью  глазами  -  едва  не
сшиблась грудь в грудь с Росинантом, и Анастасия натянула поводья - все  и
так было кончено.
   Все. Она содрогнулась, едва  сдержала  тошноту,  представив  себе  поля
сражений Древних.
   Кони без  седоков  носились  взад-вперед  вдоль  опушки,  только  один,
раненый, бился, катался по траве и кричал так, что кровь  стыла  в  жилах.
Капитан спрыгнул на землю, что-то крича, строчил в  упор,  и  конь  уронил
голову наземь, затих. Капитан огляделся  безумными  глазами,  увидел,  что
один из всадников упирается в землю кольчужными кулаками, пытаясь  встать,
подбежал и смаху всадил ему в спину короткую очередь.
   Стояла тишина, несло кровавой сыростью. Капитан сидел на земле, лицо  у
него было мертвое,  пальцы  бессознательно  сжимались,  разжимались,  мяли
ремень автомата, не в силах его разорвать.
   Анастасия осторожно опустилась на колени рядом с ним.
   - Господи... Бабы же... - сказал он хрипло.
   - Они бы нас убили, - мягко сказала Анастасия.
   - Сам знаю. Ничего нового - или мы  их,  или  они  нас.  Ну  а  жить-то
каково? Не думал, что опять... - Он бешено  уткнулся  в  нее  затуманенным
взглядом. - Гос-споди, ну и выпало  загробное  житье,  не  знаешь,  где  и
хуже... - он ухватил Анастасию за запястья. - Но ведь нельзя  было  иначе,
правда, ну, нельзя?
   - Нельзя, - сказала Анастасия. - Успокойся,  пожалуйста.  Никак  нельзя
было иначе.
   Капитан притянул ее к себе и крепко поцеловал в  губы,  прижав  к  себе
так, словно через минуту должно было грянуть светопреставление.  Анастасия
не сопротивлялась, поняла, что для него это сейчас -  символ  поддержки  и
дружбы. Стояла на коленях, уронив руки, замкнутая  в  мертвую  хватку  его
ладоней, и в голове у нее был полный сумбур, который она ни за что в жизни
не смогла бы рассудочно разложить на отдельные чувства и мысли. Но  что-то
с  ней  определенно  происходило,  что-то   умирало,   что-то   рождалось.
Решительная  и  бестрепетная  княжна  Анастасия,  герой  доброго   десятка
междоусобных войн и доброй сотни поединков, была сейчас маленькой девочкой
в стране диковинных снов. Но никогда в жизни никому  не  призналась  бы  в
этом.
   Потом Капитан отпустил ее. Анастасия посмотрела на  него  растерянно  и
грустно. Хотелось что-то сказать, но не было нужных слов.
   Могилу они рыли мечами, все трое, не сговариваясь.



        11. СЛАВНЫЙ ГОРОД ТЮМ, ФОРПОСТ ЦИВИЛИЗАЦИИ

                                       Ты женщина - а это ветер вольности,
                                       рассеянный в печали и любви...
                                                                Ю.Кузнецов

   Явление Капитана славному городу Тюму оказалось  задачей  нешуточной  и
хитромудрой. Об®явить его амазонкой не было возможности - точнее, не  было
для него доспехов. В своем обычном наряде  он  показаться  бы  не  смог  -
уверенно можно предсказать, что был бы принят  то  ли  за  подозрительного
бродягу, которому не место в компании рыцаря с оруженосцем и  в  приличном
трактире, то ли... (когда Капитан узнал,  что  мог  быть  сочтен  мужчиной
легкого поведения, прибившимся к странствующему рыцарю, выражение его лица
описанию не поддавалось). В любом случае - обильная пища для  пересудов  и
сплетен. Пришлось изрядно поломать головы. Выход в конце концов нашелся  -
Капитана обрядили в подходящие  по  размеру  джинсы,  найденные  во  вьюке
одного из Дьяволят, и  там  же  отысканную  великолепную  алую  рубашку  с
золотыми застежками. В этом же вьюке отыскалось драгоценное ожерелье (судя
по всему, покойный Дьяволенок собирался показать себя в Тюме и пофорсить).
Ожерелье  Капитан  не  хотел  было  надевать  -  но  Анастасия  с   Ольгой
растолковали  ему  в  конце  концов,  что  это  и  есть  знак  несомненной
принадлежности к сильному полу. На пояс ему повесили  два  кинжала,  через
плечо - перевязь с рогом. Критически обозрели труды рук своих  и  остались
довольны. То, что нужно. На  взгляд  непосвященного  -  рослый  и  сильный
женоподобный слуга, то ли ловчий, то ли  псарь.  Такие  иногда  попадаются
среди  мужчин.  Решили,  что  псарь.  Капитан  не  протестовал.  Его  вещи
тщательно укрыли во вьюке.
   - Теперь - как себя вести, - наставляла Ольга. Анастасия стояла тут  же
и посмеивалась. - На мужчин нужно смотреть немножко свысока.
   - Это-то я смогу, - пообещал Капитан. - На ваших-то хомяков...
   - С женщинами держись на равных. Ухаживать за  собой  не  позволяй.  Не
позволяй вольностей.
   - Это каких? - поинтересовался он.
   - Ну, хлопнет тебя какая-нибудь по заду и скажет, как ты ей  нравишься.
- Она звонко расхохоталась - Капитана вновь перекосило. - В этом случае  -
держаться без тени смущения.
   - Боюсь, это у меня прекрасно получится - без тени, - заверил  Капитан.
- А мне ей ответить такой же любезностью можно?
   Они переглянулись, и Ольга кивнула:
   - Вообще-то можно. Только учти - не  перегибай  палку!  Ты  во  многом,
согласно роли, равен женщинам, но ты все-таки не женщина, так что  держись
поскромнее. А лучше всего - пореже нос из комнаты высовывай.
   Ольга без нужды поправила ему ожерелье и, не сдержавшись, одарила столь
откровенным взглядом, что Анастасия  ощутила  легкий  сердечный  укол.  Но
Капитан большого внимания на этот взгляд не обратил  -  слишком  возбужден
был и раздосадован процедурой подыскивания ему должной роли, и у Анастасии
отлегло от сердца, но рассердиться на себя за эти мысли она,  понятно,  не
забыла - увы, это на сей раз было отмечено печатью  чего-то  устоявшегося,
привычного и потому потерявшего толику  неподдельной  серьезности.  Скорее
поднадоевший обряд - сердиться на себя...
   - Девочки, - сказал Капитан едва ли не жалобно, - а нельзя ли нам будет
побыстрее из города убраться?
   - Конечно, постараемся, - сказала Анастасия.  -  Закупим  припасы  -  и
больше нам там делать нечего.
   В Тюм в®ехали  мирно,  без  всяких  недоразумений  выполнив  в  воротах
традиционный ритуал ответов на вопросы стражи (теперь Анастасии он казался
невыносимо глупым).
   Капитана  в  городе  занимало  решительно  все,  это  ведь  был  первый
увиденный им город нынешнего мира.  Он  пялился  на  окружающих  так,  что
Анастасия тихонько его попрекнула - могут принять за деревенщину, в  жизни
не видевшего города, а для рыцаря иметь такого слугу не очень-то  почетно.
Капитан сказал, что в этом городе ему тоже не больно-то хочется  выглядеть
деревенщиной, и стал держать себя  сдержаннее.  Зато  подмигнул  смазливой
пекарю, стоявшей  перед  своей  лавкой.  Заметив  неудовольствие  на  лице
Анастасии, осведомился, не роняет ли  и  сей  поступок  достоинство  слуги
странствующего рыцаря и самого рыцаря. Анастасия  сухо  ответила:  ничуть.
Капитан принялся насвистывать с непроницаемым выражением лица. Правда, оно
у него заметно изменилось, когда Капитан узрел  пять  звезд,  сиявших  над
храмом  Великого  Бре,  -  он  выразился  кратко,  неизвестными  Анастасии
словами. Судя по тону, к украшению языка Древних они принадлежать никак не
могли.
   Остановились в "Голубом драконе", где каждый, понятно, получил  комнату
соответственно своему сословию. Комнаты Ольги и  Капитана  были  рядом,  а
лучшие покои для рыцарей оказались  в  другом  крыле,  чему  Анастасия  не
обрадовалась - предпочла б иметь Капитана на глазах. То, что он  будет  на
глазах у Ольги, ее не вполне успокаивало и устраивало.
   Что и как ему предстоит врать насчет своей службы, жительства  и  всего
прочего, они с Ольгой  дотошно  об®яснили.  Вопреки  ожиданиям  Анастасии,
решившей, что он засядет в  комнате,  он  вел  себя  с  военным  нахрапом,
совершенно по-свойски - сразу после обустройства  и  завтрака  преспокойно
замешался в толпу незнатных постояльцев, оруженосцев,  конюших  и  ловчих,
бивших баклуши во дворе, в ожидании приказов своих рыцарей.  Там  он,  как
легко было предположить, оказался единственным мужчиной, но ничуть этим не
смутился. Анастасия долго не усидела в своей комнате и  вскоре  стояла  на
галерее, притворяясь, будто не обращает никакого внимания на шумный  двор.
Она видела, как Капитан быстренько  обыграл  в  орлянку  двух  конюших,  а
выигрыш тут же употребил на пиво для всей честной  компании  -  к  шумному
восторгу болтавшихся во дворе. Притащили  несколько  пенившихся  кувшинов,
появились  глиняные  кружки.  Капитан  устроился  на  низком   бочонке   у
распахнутых настежь ворот (Анастасия поджала губы, видя, что Ольга уселась
рядом), взял у кого-то гитару и затянул странную песенку:

   Вдоль обрыва, по-над пропастью,
   по самому по краю
   я коней своих нагайкою стегаю-погоняю -
   что-то воздуху мне мало, ветер пью,
   туман глотаю.
   Чую с гибельным восторгом - пропадаю!
   Пропадаю!

   Видно было, что играть и петь он умеет. Ольга завороженно слушала  его,
подперев подбородок сжатыми кулаками, окружившие их  притихли,  а  Капитан
склонив голову набок, с грустным и отрешенным видом перебирал струны:

   Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
   Не указчики вам кнут и плеть...

   У Анастасии странно защипало в глазах, она ощутила непонятное стеснение
в груди и невольно шагнула было  назад,  в  глубину  галереи,  но  тут  же
придвинулась к перилам, внимательно слушала. Отвлеклась на стук копыт.
   По улице проезжала шагом блестящая кавалькада - яркие рубашки, синие  с
красным,  желтые  с  белым,  зеленые,  розовые.   Анастасия   фыркнула   и
поморщилась.  Княжна  Тюма  Ирина  имела  среди  рыцарей  самую   скверную
репутацию - к ней относились со смесью насмешки и тихого презрения. Прежде
всего, она была прямо-таки вызывающе мужественна - хрупкая  фигурка,  руки
не способны удержать даже шпагу, не говоря уже о боевом мече. И потому она
в  жизни  не  помышляла  о  рыцарских  шпорах,  что  опять-таки  вызывающе
подчеркивала. И свиту подобрала себе под стать - вечно окружена тоненькими
красавицами из знатных семей, чьи пальчики прямо-таки унизаны перстнями  с
огромными самоцветами; все увешаны золотыми цепочками, браслетами, даже на
головы присобачили (точнее не скажешь,  презрительно  подумала  Анастасия)
золотые обручи. Зато слуги, доезжачие, ловчие - мужчины,  как  на  подбор,
крепкие и сильные. Об этом странном княжеском дворе, где мужчины и женщины
противоестественно поменялись ролями, сплетничали столько, что пересуды  в
конце концов наскучили и почти сошли на нет. (Одно время болтали даже, что
Ирина раздобыла  где-то  единственный  уцелевший  манускрипт  с  рисунками
древних платьев, велела их сшить и устраивает ночные  оргии,  где  в  этих
платьях щеголяет.) И это - пограничное княжество, рубеж и оплот,  которому
сам Великий Бре велел вести жизнь еще  более  строгую  и  суровую,  чем  в
серединных! Или это какой-нибудь вредный ветер дует  с  закатной  стороны,
что означает: там, на закате, все же... Тьфу, что за мысли!
   Естественно, рыцарство в княжестве Тюм переживало упадок -  чего  иного
ожидать при такой княжне?  Поговаривали,  что  и  в  императорском  дворце
положением дел в Тюме весьма недовольны. Втихомолку ждали громов и молний,
именного  Постановления  -  указа  о  немилости  с  большой  императорской
печатью. Счастье еще, что Серый Кардинал Тюма  была  женщиной  властной  и
энергичной. На ней, похоже, княжество и держалось, ее стараниями  карающий
гром Постановления пока что не грянул.
   Сейчас  вся  эта   попирающая   законы   естества   компания   медленно
приближалась к распахнутым настежь  тяжелым  воротам  "Голубого  дракона".
Ярко  одетые,  увешанные  драгоценностями  женщины  и  мужчины  под  стать
Капитану - впрочем, эти тоже не  пренебрегали  драгоценностями  и  пышными
одеждами. Даже собаки у них были -  не  крупные  боевые  псы,  а  поджарые
изящные борзые в золотых ошейниках. "Скорее всего,  и  насчет  платьев  не
врут", - подумала Анастасия. Она, конечно, презирала Ирину,  но  интересно
все же - какие они, платья? Просто любопытно. В целях познания. Женщин  на
улицах древних городов,  которые  показал  волшебник-ничтожество,  она  не
успела рассмотреть толком, и их нарядов тоже.
   Ирина остановила  своего  чалого  напротив  ворот.  Собравшаяся  вокруг
Капитана  компания  особой  почтительности  не  проявила   -   поклонились
небрежно, далеко не все. Подлинного рыцаря это привело бы  в  справедливую
ярость, и он не преминул бы отходить их плеткой,  но  мыслимо  ли  ожидать
такого  от  белокурой  притчи  во  языцех?  Конечно  же,  Ирина  даже   не
почувствовала себя уязвленной. Сидела на коне, поигрывала тройной цепочкой
на груди  и  бесстыже  пялилась  на  Капитана,  а  тот,  сердито  отметила
Анастасия, разглядывал ее вполне благожелательно. Анастасия невольно сжала
рукоять меча. Впрочем, этой белобрысой кошке - и глаза-то зеленые, кошачьи
- хватило бы доброй оплеухи...
   - Это новый менестрель? - промурлыкала Ирина. - Почему же я  о  нем  не
знаю? Любезный, ты, скорее всего, не  знал,  что  при  нашем  дворе  умеют
ценить подлинное искусство?
   Капитан прижал струны ладонью и учтиво поклонился:
   - Простите невежду, ваше великолепие. Мы люди темные, право, не слыхали
про ваши вернисажи...
   Будь  на  месте  Ирины  кто-то  другой,  столь  наглый  ответ,  да  еще
сдобренный непонятными словами, мог бы Капитану дорого  стоить  (Анастасия
охнула про себя, потом мысленно  же  хлопнула  себя  по  лбу  -  знать  бы
заранее, что он умеет играть и петь, менестрелем его и следовало об®явить!
Тогда любая промашка сойдет за чудачество, у менестрелей вполне обычное и,
в общем, прощавшееся). Правда, рослый усач двинул было коня к Капитану, но
Ирина воспрещающе  подняла  звенящую  браслетами,  сверкающую  самоцветами
перстней руку.
   - Назад! Милый мой, менестрели - народ не от мира сего, и относиться  к
ним следует снисходительно. - Вновь обернулась к  Капитану:  -  Ты  как-то
странно из®ясняешься, менестрель. Кто ты и откуда?
   Капитан блеснул великолепными зубами:
   - А и есть я, княгинюшка светлая, менестрель Майкл Джексон прозвищем, а
и бреду-то я из Больших Дерунов, в  волости  Ганделоповой.  Не  доводилось
бывать в тех краях, милостивица?
   - Эти местности мне неизвестны, - сказала Ирина. - Но они  должны  быть
весьма  привлекательны,  если  рождают  столь  даровитых  и  красноречивых
менестрелей. Хочешь поступить ко мне на службу? Могу тебя  заверить,  меня
не зря называют ценителем и покровителем искусств...
   - Обмозгуем, светлая княгинюшка, - поклонился Капитан. -  В  искусствах
мы обучены. Бывало, какой малый ребятенок у нас в деревне произрастет,  из
люльки едва выскочит, сразу канючит - мамка, отдай искусствам обучаться...
   Капитан был человек осторожный, и то, что  он  сейчас  балагурил  столь
рискованно, могло означать одно  -  он  успел  уже  наслушаться  от  своей
компании сплетен о  княжне  Тюма.  Не  перегнул  бы  палку,  встревожилась
Анастасия. На счастье, Ирина, похоже, куда-то  спешила.  Она  благосклонно
улыбнулась Капитану:
   - Когда надумаешь, приходи в мой  горком.  Башни  его  видны  отовсюду,
дорогу всякий покажет.
   И тронула коня. Кавалькада потянулась мимо ворот - девушки  по  примеру
хозяйки одаривали Капитана ослепительными  улыбками,  мужчины  поглядывали
дружелюбно, как на своего. Только усач нахохлился. Проводив  их  взглядом,
Капитан ударил по струнам:

   За окошком свету мало,
   белый снег кругом валит,
   а мне мама, а мне мама
   целоваться не велит...

   - Ольга! - крикнула Анастасия, перегнувшись через  перила.  -  А  ну-ка
быстренько сюда, оба!
   Капитан с Ольгой неохотно  поплелись  к  крыльцу.  Толпа  проводила  их
разочарованным гулом и сгрудилась вокруг кувшинов с пивом.
   Анастасия молча прошла впереди них в свою комнату, обернулась резко:
   - Дорогие мои, вы не  забыли,  что  нам  здесь  засиживаться  не  след?
Капитан, не ты ли жаждал побыстрее отсюда убраться? А вы оба будто нарочно
внимание привлекаете...
   Они посерьезнели.
   - Знаешь, развеяться захотелось, - сказал Капитан.  -  Дорожка,  что  б
ей... А в горкоме я ни разу под гитару не пел,  жутко  интересно  было  бы
попробовать...
   - Я понимаю, - сказала Анастасия. -  Самой  развеяться  хочется.  Но...
Серый Кардинал здесь, между прочим, та еще баба. И  хозяйка  в  княжестве,
строго говоря, она, а не эта кошка белобрысая. А  парочка  соглядатаев  на
любом постоялом дворе всегда болтается. Пока что за нас  еще  не  брались,
однако - как знать? Не стоит рисковать. Поэтому,  Олька,  отправляйтесь-ка
вы на базар, и немедленно. Что покупать, сама знаешь.
   Когда за ними захлопнулась дверь, Анастасия присела у стола и  показала
язык своему отражению в зеркале. Она ничуть не  кривила  душой,  говоря  о
возможных неприятностях. Тюм в самом деле  следовало  покинуть  как  можно
быстрее, и все же, положа руку на сердце... Кошка белобрысая, пялится, как
на купленное!
   Точить меч Анастасии входило в обязанности Ольги, но Анастасия  тем  не
менее сама спустилась в оружейную (имевшуюся при каждом постоялом дворе) и
принялась за дело сама - чтобы занять чем-то руки,  не  сидеть  наедине  с
мыслями. Возившиеся с оружием и доспехами своих хозяев оруженосцы косились
на нее удивленно, но спрашивать, почему она сама точит  меч,  понятно,  не
посмели - этикет не позволяет.  Мало  ли  какие  обеты  налагают  на  себя
рыцари...
   Ольга и Капитан  вернулись,  нагруженные  всем  необходимым,  принялись
увязывать вьюки. Анастасия отправилась к себе, ждала, когда они  управятся
с делом и придут. За окном помаленьку смеркалось, огромная  багровая  Луна
выползала из-за крыш. Анастасия пожалела, что  бинокль  упрятан  далеко  -
можно было бы досыта налюбоваться  Луной.  Почему  Капитан  иногда  как-то
странно  поглядывает  на  Луну?  Словно  бы  со  смутной  тревогой  что-то
вспомнить пытается?
   Дверь распахнулась. Ольга выкрикнула с порога:
   - Капитан пропал!
   Анастасия встрепенулась:
   - Что?!
   - Пошел напит