орчивы, и мне кажется, вас больше интересует
сейчас цель моего визита. Не так ли?
   - Признаюсь, для меня он несколько неожидан.  Мы  и  впрямь  расстались
совсем недавно.
   - Ох, до чего же вы нелюбезны! Другой на вашем месте заверял бы, что он
в восторге от встречи, а вы, кажется,  намекаете,  что  я  и  в  бюро  вам
надоела.
   - Нет, что вы, я рад, конечно, вас видеть.
   - Не притворяйтесь и не изворачивайтесь. Вообще, вы унылый  человек.  У
вас - именины, я ожидала встретить веселых гостей, а вы не только меня, вы
никого не пригласили. Сознайтесь, вы скупердяй или мизантроп?
   - Выходит, вас  кто-то  неверно  информировал.  Мой  день  рождения  не
сегодня.
   - Я говорю об именинах.  Вы  что,  не  признаете  их  по  атеистическим
соображениям?
   -  Нет,  но  праздновать  дважды  -  это  совсем,  как  у  гоголевского
городничего, который требовал поднесения подарков дважды в год.
   - Ах, вы намекаете, что на этот праздник  без  подарков  не  ходят.  Не
беспокойтесь, припасла.
   Афина Павловна взяла свою сумочку,  в  которую  при  желании  могла  бы
поместиться, пожалуй, буханка хлеба, и достала  бутылку  коньяку  с  тремя
звездочками:
   - Вот вам, получайте! На лучший денег не хватило. Поздравляю вас с днем
ангела!
   - Спасибо. Удивляюсь, что вы  не  поленились  узнать  дату,  я  сам  ее
давным-давно забыл.
   - Не воображайте, что узнавала специально из-за вас, не один вы Олег на
свете, был и такой, который меня приглашал в гости в этот день.
   Олег Петрович развел руками и, доставая штопор, рюмки и готовя закуску,
неожиданно скаламбурил:

   На коньяк я не маньяк,
   потому что я бедняк.
   Из-за того в охотку
   глушу простую водку.

   - Впрочем, - добавил он, - у меня есть мускат, хотите?
   Афина Павловна действительно предпочла мускат, и, выпив по рюмочке, оба
почему-то надолго замолчали.
   - Разрешите по второй? - осведомился хозяин, а про себя подумал: "О чем
же мне с ней говорить?"
   - Не так часто, - отозвалась гостья.  На  именинах  полагается  петь  и
танцевать. У вас ведь есть  магнитофон,  включите  что-нибудь  такое,  без
реплик вашей жены. Найдется, чтобы потанцевать?
   - Есть, но я совсем не умею танцевать.
   - Фу, какой пентюх! Почему не научились?
   -  Моя  юность  прошла  в  годы,  когда   для   комсомольца   считалось
предосудительным танцевать. Случалось, что за это накладывали взыскание.
   - Ну вы хоть поете?
   - Не рискую.
   - Значит, ни петь, ни целоваться, ни танцевать!
   Олег Петрович опять развел руками.
   - Стоп! - оживилась Афина Павловна. - Я вижу там  шахматы,  тащите  их,
пока мы трезвы.
   - А вы разве играете? Я что-то не видел.
   - Давайте, давайте, потом разберемся.
   Пожав плечами, Олег Петрович очистил на столе место, расставил фигуры и
закурил.  Он  никогда  не  занимался  шахматами  всерьез,  но   литературу
почитывал, любил иногда поломать голову над этюдом, а нередко и  выигрывал
у случайных партнеров. Сейчас, играя белыми, он проводил  хорошо  знакомый
ему дебют четырех коней  и  в  душе  посмеивался:  "Посмотрим,  красавица,
поглядим, на сколько ходов вас хватит..."
   К его удивлению, Афина Павловна делала ходы  решительно.  Нисколько  не
задумываясь,  она  уверенно  переставляла  фигуры,  словно  по  намеченной
заранее программе. Лицо у  нее  стало  сосредоточенным  и  строгим,  брови
изломились у висков вверх  к  колечкам  волос,  не  без  умысла,  конечно,
выпущенных из-под кокетливой шапочки. После десятка ходов Олегу  Петровичу
пришлось призадуматься: в позиции  противницы  не  обнаруживалось  никакой
слабины, дебют она отпарировала, как по учебнику, значит, он был ей знаком
не хуже, чем ему. Олег Петрович сделал еще три ходя, подстраивая  ловушку,
но приманка не сработала.
   Он опять задумался, а Афина Павловна, как бы от нечего делать, налила в
рюмки из разных бутылок, откинулась на спинку кресла и принялась смаковать
мускат, между тем как Олег Петрович все еще не  мог  ничего  придумать.  У
него почему-то не возникало никакой идеи после того, как черные не приняли
жертву пешки. Эта сдвоенная пешка стала его беспокоить, и  ему  вздумалось
разменять слонов, чтобы освободить диагональ для ферзевой атаки. Это  было
очень опасно, потому что активизировало ладью черных, но  разве  партнерша
вспомнит о ней, когда у нее слон под ударом!
   Сделав подготовительный ход, он исподлобья взглянул на Афину Павловну и
поразился переменой в ее лице. Голова  пригнулась,  брови  выпрямились,  и
пропали ямочки на щеках. Сквозь приоткрывшиеся губы блеснул  золотой  зуб.
Не раздумывая, она мягким кошачьим движением переставила правую  ладью,  и
на Олега Петровича глянула теперь и впрямь Афина Паллада, торжествующая  и
уверенная богиня Победы.
   "Чего это она возликовала, - удивился  Олег  Петрович.  -  Неужели  все
поняла?"
   - Ну, конечно! - словно отвечая его мыслям, сказала она.  -  Белым  мат
через пять ходов.
   - Ну уж!.. На  испуг  хотите  взять,  -  откликнулся  Олег  Петрович  и
рассеянно замолчал. Ему приходилось решать задачи с матом в пять ходов, но
от партнерши такой  способности  не  ожидал.  Нет,  она  не  ошиблась.  Он
все-таки довел партию  до  конца  в  расчете  на  ее  случайную  ошибку  и
закономерно проиграл.
   - Сыграем еще партийку? - предложил он. Афина Павловна согласилась.  На
этот раз Олег Петрович играл со всей возможной осторожностью  и  в  полную
силу, но ему не удалась ни  одна  затея;  комбинации  проваливались,  силы
иссякли, и пришлось сдаться за три хода до мата.
   - Еще одну? - пробормотал он смущенно.
   - Наигрались, хватит.
   - Никак не ожидал, что вы так сильны. Вы, кажется, могли бы  померяться
силой даже с самим Иваном Семеновичем.
   - А-ах, ему теперь не до игры, он и без того расстроен.
   - Чем?
   - У него плохо складываются дела в институте.
   - Работа провалилась?
   - Можно считать, что провалилась, поскольку ее не приняли,  но  на  мой
взгляд, она выполнена на достаточно высоком уровне.
   - А не сказывается ли в вас  женская  солидарность?  К  тому  же  -  вы
соседи.
   - Ну зачем же сразу, ничего не видя,  приписывать  мне  отвлеченные  от
сути дела побуждения! Конечно, я не авторитетный судья, но со стороны мне,
как говорится, виднее. Вот я принесу вам как-нибудь этот труд, тогда уж  и
судите сами. Ладно! Не стоит портить этой историей впечатление от  приятно
проведенного вечера. Подайте мне шубку.
   На прощание она улыбнулась, заглянув в глаза, напомнила:
   - А ангел ваш - тот, который в  спальне  лампочку  держит,  -  все-таки
женщина, приглядитесь хорошенько. И она наверняка посоветует вам  не  пить
сегодня больше. Завтра вам предстоит разговор у директора. Желаю успеха.
   - Успех и победы сопутствуют мне всю жизнь.
   - Не похоже что-то.
   - А все же - так. Чужой успех, разумеется. А победы -  главным  образом
надо мной.
   - Ах, вот в чем дело. Ну ничего. Судьба тоже женщина, она  переменчива,
приголубит и вас.
   - Не поздновато ли?..
   Прибирая со  стола,  Олег  Петрович  обнаружил  мундштук  с  вырезанной
надписью "В день ангела", а придя в спальню, согласился, что если туловище
ангела закрыть ладонями, то окажется, что мелкие черты лица  действительно
можно бы считать женскими,  если  бы  не  выражение  строгости  и  большой
сосредоточенности, которое придал ему ваятель.
   Когда Олег Петрович выключил  свет,  лунные  лучи  выстлали  дорожку  в
стороне от ангела. Близилось полнолуние.



        7

   Вопреки своему обыкновению Олег  Петрович  пришел  на  завод  к  самому
началу работы, но в кабинете директора, оказывается,  уже  были  люди.  Он
попятился было, но директор кивнул:
   - Сейчас закончим, посидите пока,  -  любезно  предложил  он  и,  нажав
нужную кнопку селектора, распорядился: - Пригласите парторга.
   За длинным, впритык к директорскому,  столом  сидели  главный  инженер,
начальник производства и начальник отдела снабжения. Заканчивали  разговор
об отправке продукции. Вскоре подошел парторг завода Федор  Демьянович,  и
Нагой насторожился, готовясь к  предстоящему  разносу.  Разговор,  однако,
сразу же принял совсем другой оборот:
   - Я просил вас зайти, Олег  Петрович,  в  связи  с  делом,  не  имеющим
отношения к вашим обязанностям.
   "Понятно, - мгновенно отметил про себя Олег Петрович, - сейчас  скажет,
что не мое дело совать нос в повадки завбюро".
   - Мы  вас  не  можем  заставлять,  а  вы  вольны  отказаться,  но  если
согласитесь, может быть, существенно нам поможете. Чтобы вам лучше  понять
суть дела, придется начать издалека...
   И  директор  рассказал  о  положении,  создавшемся  на   заводе   из-за
недостаточности ассортимента по металлу.
   - Нам, продолжал он, - формально не на что и пожаловаться. Заявки  наши
главк и министерство удовлетворяют полностью, поставляют вовремя, отгрузка
со складов поставщиков не задерживается - поставщики сами заинтересованы в
скорейшей реализации.
   - Да, но...
   - Минуточку! А теперь вдумайтесь, как оборачивается  дело  практически.
Мы вот собрались здесь, потому что получили вчера очередную разнарядку  на
двадцать семь вагонов  проката.  Хорошо!  Своевременно!  Но  вот  швеллер,
например, его пять вагонов, и все номера двадцатый и тридцатый. А где  же,
черт возьми, получим мы промежуточные номера? Уголок  придет  тоже  только
двумя номерами, неравнобочка - одним, квадрат - лишь тремя. Полоса - снова
одним. А нам, вы знаете, сколько требуется различных размеров! Ясно?
   - Вполне. Я только...
   - Подождите! Ну и что же мы обязаны теперь делать? Вот мы разойдемся, и
отдел снабжения сразу  же  сядет  на  телефоны,  начнет  созваниваться  со
снабженцами других заводов,  поднимется  вселенский  хай,  торг,  обмен  и
собачья ярмарка!
   Директор в сердцах  двинул  один  из  телефонов  и  стал  нашаривать  в
карманах спички.
   - Вот мы и решили попросить вас написать об этом, изложить убедительно,
красочно, статью направим в "Экономическую газету" или в министерство да и
не по одному, может, адресу, обсудим. Ну, как вам - наша мысль?
   - Затея у вас хорошая, но почему вы наметили именно меня?
   - Но вы же не новичок,  были  связаны  с  журналистикой  когда-то,  вам
проще.
   -  Да  откуда  вы  взяли!  Случалось  мне,  правда,  писать,  но  таких
"журналистов" - пруд пруди.
   -  Не  хотите,  значит,  -  огорченно  протянул  директор   и   оглядел
присутствующих.
   - А ведь вас рекомендовал Лев Васильевич главному инженеру,  -  пояснил
парторг. - Вчера он говорил,  что  вы  самая  подходящая  кандидатура  для
такого дела, что вы к этому склонны, что печатались, наконец.
   - Наш завбюро? - удивился Олег Петрович и сразу же подумал, что это  не
иначе как подножка  за  вчерашнее.  Изящная  и  хитрая.  Но  директор  так
доверчиво все изложил, что не  хотелось  его  огорчать,  да  и  сама  идея
выглядела весомо.
   - Действительно, несколько моих статей попало в районные и в  областную
газету, но это настолько случайно и давно...
   - В общем, вам не хочется ввязываться в историю, -  кольнул  заведующий
отделом снабжения. - Благоразумнее остаться в стороне.
   Олег Петрович усмехнулся:
   - Совестите, да? Уж раз вы затратили на меня время и надеетесь на меня,
я постараюсь. Но не взыщите, если не больно гладко получится.
   - Тут еще и то важно, - оживился директор, - что  наше  обращение  там,
наверху,  могут  счесть  просто  попыткой  административного   оправдания,
ссылкой на об®ективные причины, а если статья или письмо поступит от лица,
не принадлежащего к руководству, она окажется действеннее, -  вот  ведь  в
чем парадокс! Тут скажется беспристрастность, незаинтересованность.
   - И не беспокойтесь, в  обиду  не  дадим  в  любом  случае,  -  ободрил
парторг.
   - Не робей, воробей, - опять подзадорил начальник отдела снабжения.
   - Какой же это воробей,  если  он  на  львов  кидается,  -  уважительно
заступился парторг.
   - Вижу, Лев Васильевич нажаловался все-таки?
   -  Это  про  карандаш-то?  И   вовсе   он   не   жаловался,   рассказал
доброжелательно, просто для смеху. Да вы и не только ему,  вы  и  главному
инженеру не постеснялись трепку дать. Помните?..
   Из  заводоуправления  Нагой  прошел  к  Льву   Васильевичу,   даже   не
раздевшись.
   - Что вам угодно? - спросил тот, не поднимая  глаз  от  разложенной  на
столе светокопии.
   - Здравствуйте.
   - Ах да, конечно! Здравствуйте, я вас слушаю.
   - Директор велел вам передать, чтобы вы освободили меня на два-три дня.
Я буду занят по его поручению.
   - И каким же делом он поручил вам заняться, если не секрет?
   - Он предложил написать статью. Да вы же знаете.
   - Знаю, но... Так это он вам поручил написать такую статью?
   - Да, мне.
   - Ну, если так, можете быть свободны, пишите статью.
   В словах завбюро Олегу Петровичу что-то показалось странным,  но,  зная
его педантичность, не стал уточнять.
   - Сегодня, поскольку уж я пришел сюда, я хотел бы день доработать, если
не возражаете, а к заданию директора приступлю завтра, дома.
   - Новая специальность: инженер-надомник. Делайте, как знаете...
   Раздевшись, Олег Петрович пошел на свое место и; перехватив вопрошающий
взгляд Афины Павловны, подмигнул ей с  улыбкой.  Она  тотчас  же  подошла,
раскручивая нитку с ластиком.
   - Судя по вашему виду, гроза миновала?
   - Ее совсем не было, уважаемая.
   Олег Петрович с ходу выложил ей о  посещении  директора.  Закончив,  он
вынул папиросы и предложил:
   - Пойдемте, перекурим это обстоятельство.
   - Нашли чем потчевать! - отказалась она, но на площадку с ним вышла.
   - Вот видите, как опрометчиво мы иногда судим о людях, - сказала она. -
Лев Васильевич оказался вовсе не злопамятен и не  мелочен.  Вам  польстило
доверие директора?
   - Не то чтобы, но не отказываться же! Да  и  не  все  ли  равно,  здесь
работать или дома  статью  писать.  Вы  тоже  то  и  дело  ввязываетесь  в
общественные дела. Во сне они вам не снятся?
   - Ну вот еще! Во сне мне показывают совсем другое.
   - А что именно?
   - Когда как. Сегодня вот не повезло что-то, все  равный  мусор  снился.
Даже вас видела.
   - Спасибо, осчастливили!
   - Да нет  же,  не  вы  -  мусор,  а  вообще  ералаш  снился,  не  стоит
вспоминать. Я рада, что вам не попало за вчерашнее.  Странно  только,  что
Лев Васильевич порекомендовал именно вас, скорее можно бы ожидать, что  он
назовет Ивана Семеновича. А впрочем, не нам судить.
   Вскоре после обеда Люся позвала Ивана Семеновича в  кабинет  завбюро  и
тот, пробыв там не более пяти минут, вышел в  раздевалку,  но  потом,  уже
одетый, вернулся и подошел к Афине Павловне.
   -  Понимаете,  дорогая,  какая  история...  Поеду  в  милицию.   Оттуда
позвонили на завод, что задержали Погорельского, сообщают, что  он  учинил
скандал, побил кого-то. Он сегодня с утра отпросился у Льва Васильевича по
личным делам и вот пожалуйста... Ума не приложу,  что  с  ним,  он  всегда
такой смирный...



        8

   С заданием директора Олег Петрович справился в два  дня  и  понес  свою
статью в заводоуправление, но оказалось, что директор уехал в главк,  а  в
его кабинете был главный инженер.
   - Вот и превосходно! - сказал он, тут же  прочитав  статью.  -  На  мой
взгляд, вы написали все как надо:  привели  убедительный  материал,  умело
сопоставили цифры, хлестко изложили суть дела.  Хорошая  статья,  напрасно
скромничали. А ведь я, признаюсь вам, перепутал:  мне  же  Лев  Васильевич
рекомендовал не вас для этого дела, а Ивана Семеновича, о вас он говорил в
связи с карандашом. Лев Васильевич позвонил мне об этом в тот же день,  но
не стали менять и, как видите, не прогадали. Спасибо вам...
   Немного обескураженный, Олег Петрович отправился  в  бюро  и  сразу  же
узнал  очередную  новость:   Погорельского,   оказывается,   посадили   на
пятнадцать суток за мелкое хулиганство, а Иван Семенович переволновался за
своего зятя,  простудился  и  слег.  Поэтому  Олегу  Петровичу  предложили
командировку в Уфу на промышленные испытания и сдачу аппарата СК-12.
   - Второй раз подряд приходится мне замещать  его,  -  пожаловался  Олег
Петрович заведующему бюро.
   - На вашем месте я порадовался бы разнообразию, - ответил  тот.  -  Чем
плохо несколько дней побыть в другой обстановке? Нам, конструкторам, такое
не часто выпадает.
   - Но у меня дома никого не останется!
   - А  у  вас  что,  много  ценностей,  боитесь,  что  украдут  фамильные
бриллианты? Попросите соседей, чтобы присмотрели. Может, кто  из  знакомых
согласится пожить у вас эти дни...
   В большом доме, где через каждый под®езд ходят ежедневно десятки людей,
надеяться на присмотр  соседей  было  трудновато,  а  обременять  знакомых
неудобно. Озабоченный этим, Олег Петрович не знал, как быть.
   - Понимаете, - пожаловался он Афине Павловне,  -  дороже  телевизора  в
квартире ничего нет, но ведь если даже костюм  сопрут,  так  и  его  жалко
будет. Да что говорить!
   - Послушайте, - ответила Афина Павловна, - а ведь я могла бы  побыть  у
вас это время. Это даже кстати, потому  что  Иван  Семенович  расхворался,
комната у него проходная, я хожу через нее, беспокою... Хотите,  поживу  у
вас? Доверите?
   - Что за вопрос! Вы меня очень обяжете.
   - Вот и прекрасно, принесу  сегодня  к  вам  свое  постельное  белье  и
отправляйтесь спокойненько...
   Олег Петрович так и сделал и только в поезде спохватился, что  даже  не
расспросил, что же стряслось с Погорельским. Приехав на место, он  написал
Афине Павловне письмо, в  котором  поделился  впечатлениями  о  поездке  и
осведомился о Погорельском.
   В ответе она сообщила, что зять Ивана Семеновича вздумал,  оказывается,
заступиться за тестя, к  которому  отнеслись  в  институте  несправедливо,
попробовал усовестить декана, написавшего убийственную  рецензию,  но  тот
повел себя так надменно, что Погорельский не сдержался и дал ему по морде.
"Теперь Погорельского остригли, ходит по городу  под  конвоем  в  компании
всяких хулиганов и пропойц и  занимается  уборкой  улиц.  Ничего,  это  не
смертельно", - закончила Афина Павловна свое письмо. О себе же  ничего  не
написала, да Олегу Петровичу, занятому хлопотами по организации испытаний,
было и не до нее.
   Только после того, как  дела  наладились  и  командировка  подходила  к
концу, Олег Петрович стал подумывать о возвращении, о доме, о том, как там
живется его квартирантке. Ему представлялось,  как  она  там  хозяйничает,
наводит порядок, что поделывает в свободное время,  как  вообще  чувствует
себя в непривычном месте. "Хотя, что тут может  чувствоваться  особенного?
Занята обычными хлопотами. Спокойненько готовит себе на кухне, стирает,  а
то и пол моет. Жалко, что не догадался показать ей, где у меня  "лентяйка"
спрятана и тряпки".
   Потом ему подумалось, как по утрам будит ее магнитофон и  как  вечерами
мурлыкает он ей нехитрые песенки кошки Чебурашки, записанные им  когда-то,
а днем нет-нет да и раздастся голос жены... "Вот  это  тактичнее  было  бы
из®ять", - спохватился Олег  Петрович,  вспомнив,  что  реплики  случались
всякие, иные и  не  для  посторонних  ушей.  "Ну  да  ничего,  не  придаст
значения, сама была замужем, тоже, поди, говаривала разное,  -  утешил  он
себя. - Эх, не померещилось бы ей что-нибудь перед телевизором,  как  мне,
может, стоило бы предупредить ее? Хотя, причем тут телевизор, если у  меня
в мозгах что-то не так защелкнулись!  Вот  уж,  действительно,  нечего  на
зеркало пенять..."
   И только под самый конец стало  ему  представляться,  что  ведь  ночами
Афина Павловна спит в его кровати,  что  спит  она  в  какой-нибудь  самой
легонькой сорочке, а может, вообще безо всего...
   "Да и одна ли еще она спит?" - пришло ему в голову, и после  этого  сам
он стал спать неспокойно в своем одиночном номере  гостиницы  и  частенько
ворочался на скрипучей и провисшей панцирной сетке. Ему  вспомнилось,  как
зачастили молодые инженеры завода в  констру