плакатах.
Никакой общей политики  -- только протесты в связи  с  "выбором". Но резкие!
Например:   "Требуем  отмены   результатов   антидемократических   выборов",
"Президиум --  в отставку!", "Марчук  -- в  отставку!"  (Марчук -- президент
Академии).  Толпа  каждый  раз  отвечает  эхом:  "Требуем!",  "В  отставку!"
Посторонних не видно. Только  ученые -- молодые и пожилые интеллигенты.  Нет
даже зевак  -- парк  достаточно удален от проспекта.  Милиционеров (в форме)
тоже   нет.  Зато  порядочно  иностранных   ученых,  гостящих  или  временно
работающих в наших Институтах и  добрая дюжина профессиональных телекамер --
наших и иностранных телеагентств. Никто им не мешал. После митинга они брали
короткие телеинтервью.
     Начали ровно в час дня. Выступило человек 8--10 из Институтов. Говорили
по  3--5 минут, экономили время. Но говорили хорошо -- умно и резко.  Митинг
интеллектуалов!
     Говорили о  позорной  процедуре выборов. В ответ скандировали:  "Позор,
позор!". О  том, что  Академия  была  создана  Петром  как  императорская --
таковой и  осталась. Академики  получают порядочные деньги  только  за  свое
звание и потому сознают себя служащими Государства.
     -- Нам не  нужна такая  Академия!  Нужна  всесоюзная ассоциация ученых.
Негосударственная!  Объединяющая  научных  работников  всех рангов и из всех
ведомств. Начинайте у  себя  в Институтах создавать ячейки  такой ассоциации
для последующего их объединения...
     Кто-то  указал,  что ни  один  из  Институтов  не выдвигал  кандидатуру
президента  ("Марчук -- в  отставку!").  А  за  высокими  окнами  старинного
особняка  --  какие-то фигуры  взирающих на  происходящее. Кто-то  предложил
вызвать  президента  на  митинг.  (Скандируют:  "Пре-зи-ден-та!").  Один  из
организаторов  сообщает: Марчук  предупредил,  что  выступать  не  будет, но
передал длинное послание в адрес митинга. Читать? Дружный крик: "Не надо!"
     Выступает  вице-президент  Курдявцев   (именно  он  проводил  выборы  в
Президиуме).  Поначалу  читает вслух надписи  на некоторых  плакатах,  --  о
демократии вообще, --  заявляя свое согласие. Когда стало ясно, что "острых"
плакатов  он читать не будет,  толпа зашумела, и  он чтение прекратил.  Стал
объяснять, что процедура выборов была демократична и  законна.  (Скандируют:
"В отставку!") "Ну что  ж! -- говорит  Кудрявцев, -- если вы меня слушать не
хотите, я пойду подавать в отставку... Уходит, улыбаясь.
     Один  из ораторов говорит об  истории  Академии в  советский период.  О
гонениях на кибернетику,  генетику, физиологию, о лысенковщине  и прочем  --
все по указке властей. Для сравнения напоминает о том, как Чехов и Короленко
вышли из Академии, когда в нее не приняли  Горького... Другой напоминает как
в Академию  принимали Молотова, Куусинена и других  политических деятелей из
сталинского  окружения.  Их родственников, даже  их  личных врачей  ("Позор,
позор!")...
     Кто-то предлагает  обратиться к избранным кандидатам,  просить их снять
свои кандидатуры  и тем  спасти  собственную  честь.  (Он забыл, что выбрали
чиновников от науки  --  причем  здесь  честь?).  Другой  призывает  будущих
выборщиков  из   Академии   (сейчас  отобраны  только  кандидаты)   в  марте
бойкотировать сами  выборы депутатов и  тем  добиться выдвижения  кандидатов
заново...
     Все эти предложения, включая требование отставки нынешнего  президиума,
внесены в принятые  митингом резолюции. Конечно, никто из власть предержащих
эти резолюции читать не будет. Но в прессу и телерепортажи они попадут.
     Ровно  в  два   часа  митинг  закончился.  Всех  попросили,  не  спеша,
разойтись, плакаты воткнуть в снег, обратив их к окнам Президиума.

     По поводу  включения в хронологию нижеследующей записи в дневнике  меня
опять обуревали сомнения: слово интеллигенция в ней не встречается ни  разу.
Но в  этой  записи  рассказано о важном общественном  мероприятии  районного
масштаба. А район  наш преимущественно  интеллигентский:  в нем нет  крупных
промышленных объектов, зато много ВУЗ'ов, научных институтов, Мосфильм и уже
упоминавшаяся Академия общественных наук. Да  и застройка юго-запада  Москвы
шла,  в  основном,  кооперативными   домами.  Кроме   того,  описание  этого
мероприятия,   как   мне  кажется,  позволит   читателю  получить  некоторое
представление о  степени сумбурного возбуждения, я  бы даже сказал опьянения
-- опьянения свободой! -- которое было характерно для этого момента времени,
особенно в интеллигентской среде.


     18 февраля 1989 г.

     Окружное  предвыборное   собрание  (территориальный   округ  No  7   --
Гагаринский район)

     О предназначении такого собрания -- сокращении списка кандидатов  --  я
уже упоминал. От учреждений, расположенных в  нашем районе, и от его жителей
кандидатами  в  Народные  депутаты  было  выдвинуто  14   человек.  Собрание
состоялось  вчера.  Перед зданием Института,  где происходило собрание, было
установлено  временное  ограждение,  охраняемое  милицией.   Пригласительные
билеты  сверяли с  паспортами там  и еще  раз у входа  в само здание. Я  был
делегирован как представитель  от  жителей одного  из микрорайонов  (это  --
десятка полтора больших домов).
     Перед  ограждением,  на  тротуаре  стояла небольшая  толпа  молодежи  с
какими-то плакатами (не  разглядел). В холле  -- стенды с  фотографиями всех
кандидатов и  их предвыборными  платформами.  Зал  уже  полон.  Мне  удалось
отыскать свободное место в  третьем ряду,  перед самой  трибуной, которая со
сцены была спущена в зал. На сцене, за длинным столом сидят все четырнадцать
кандидатов. Перед каждым -- табличка с фамилией, именем и отчеством. Сидят в
алфавитном порядке. Первым -- ректор Историко-Архивного Института Афанасьев,
четвертым  -- начальник  Института Военной Истории генерал Волкогонов, пятым
-- Борис Ельцин, последним -- журналист Черниченко. Все -- члены КПСС, кроме
одного (режиссера Эльдара Рязанова).
     Открыв собрание и сообщив о его правомочности,  -- зарегистрировано 605
участников  из  639  по  списку,  --  представитель  Окружной  избирательной
комиссии предложил для ведения собрания в  качестве рабочей группы утвердить
названные   им  пять   "нейтральных"  его  участников  (из  организаций,  не
выдвигавших кандидатов). Возражений не  было.  Пятеро заняли место на  сцене
справа -- за отдельным столиком.
     Начал вести собрание человек небольшого роста и сангвинического типа --
решительный,  но  с  малокультурной  речью  и  замедленными  реакциями.  Как
оказалось,  директор  местного кирпичного  завода. По-видимому,  назначенный
избиркомом  (мы его не  выбирали). Амфитеатр зала был разбит на 12 секторов.
Счетчиками для открытых голосований назначили людей случайно оказавшихся  на
определенных местах в каждом из секторов.
     Председатель   занялся    выяснением   процедурных   вопросов.   Быстро
согласились  предоставить кандидатам по 10 минут на изложение своих программ
и  без  ограничения  --  время  для ответов  на  вопросы.  Но регламент  для
выступлений в прениях утвердить уже не удалось. В ходе первых голосований по
процедуре в  зале постепенно установился полный кавардак. Кроме микрофонов у
председателя и на  трибуне, пара микрофонов стояла перед сценой, по обоим ее
краям. С самого начала у левого из них занял  позицию некий довольно молодой
человек  и,  потрясая  пачкой  каких-то  бумаг,  пытался  вклиниться  в  ход
собрания. Председатель этому категорически сопротивлялся. Но все же молодому
человеку удалось воспользоваться минутной паузой и прокричать, что несколько
тысяч  студентов,  живущих в районе,  лишены были возможности послать  своих
представителей на  это собрание. Они толпятся на улице и передали  ему  свой
протест за многими  подписями. Видимо,  в  райкоме о  студентах,  живущих  в
общежитиях,  просто забыли. Последствий этот  гневный протест,  естественно,
иметь  не мог, но тронувшаяся было  по намеченным рельсам  махина собрания с
них сошла.
     К  тому же  микрофону из  зала спустился  другой решительный человек и,
несмотря на попытки  председателя  его прервать, произнес пылкую речь о том,
что  собрание вообще не вправе  за избирателей  решать, кого вычеркивать  из
списка, что  это -- издевательство над демократией и,  поскольку закон этого
не запрещает, он от имени делегации МГИМО (институт международных отношений)
предлагает  немедленно   проголосовать   за  представление   к   регистрации
избиркомом  всех  четырнадцати  кандидатов.   Раздались  крики  одобрения  и
протеста.  Не  обращая   внимания  на  председателя,   к   обоим  микрофонам
прорывались разгоряченные  люди  и, повторяя  одни  и те же аргументы, пылко
ратовали "за" и "против" этого предложения.  Первых было явно больше, но при
этом наметилось любопытное социальное расслоение. Выступавшие называли  свои
учреждения, и вскоре стало ясно, что "за" выступают интеллигенты, а "против"
-- административные  работники,  рабочие  и летчики аэропорта "Внуково". Эта
кутерьма  длилась  часа  полтора.  Председателя  заменили кем-то  из рабочей
группы.
     Потом, все-таки, начали заслушивать программы кандидатов.  Последний из
них, Черниченко,  заявил, что все кандидаты уполномочили его сообщить о том,
что они  поддерживают предложение представить к  регистрации всех.  Кавардак
возобновился.  Напрасно   представитель  окружной   избирательной   комиссии
призывал   к  соблюдению  принятого  порядка  ведения  собрания:  обсуждение
кандидатур, ответы от вопросы, потом выборы. Напрасно он убеждал, что вопрос
о регистрации всех можно будет решить в конце, в пункте "выборы". Сторонники
немедленного  голосования обвиняли комиссию в том, что она пытается обмануть
собравшихся, не считается  с их волей, "выкручивает им руки"  и прочее в том
же духе. Это длилось  еще  более часа. В конце концов предложение  "включить
всех"  все  же   было  поставлено  на  голосование  и  принято   подавляющим
большинством голосов. Интеллигенты  торжествовали.  Разошлись  не  перерыв с
тем, чтобы  после него только послушать ответы кандидатов  на многочисленные
записки.
     Однако  после  перерыва  баталия возобновилась.  Окружная избирательная
комиссия объявила,  что все произошедшее противоречит  закону  о выборах. (Я
полагаю, что  в перерыве они получили "втык" от райкома партии. Наше решение
создавало  опасный  прецедент). Оппоненты комиссии, тоже  с Законом в руках,
доказывали обратное. Спор продолжался еще два часа  и кончился ничем. Начали
обсуждение  кандидатур. Это тоже было ни к  чему, поскольку  уже решили, что
все остаются в  списке. Впрочем  одна вещь,  и довольно  неприятная, в  этом
обсуждении  прозвучала.  В  числе  кандидатов  был  рабочий-строитель. В его
поддержку выступило двое рабочих,  но оба говорили не о своем товарище,  а о
том,  что  вот здесь  все ученые,  профессора, а  рабочих  в  Совет народных
депутатов (так  они выражались) выбирают  мало.  И с обидой:  "Какая же  это
будет Советская власть, если рабочих оттесняют?.."
     Хотелось  сказать  с  трибуны,  напрямую,  что  управление государством
требует   специальных   знаний,  что  интересы  рабочих   должны  отстаивать
интеллигенты,  которым они  доверяют  --  из  числа  инженеров или  даже  из
профсоюзных  лидеров,  коих   следует   сперва  послать  немного  подучиться
премудростям государственной деятельности. Но время было уже очень позднее и
я удержался.
     Наконец обсуждение закончено.  По регламенту собрание должно переходить
к  голосованию.  Комиссия  вновь предлагает  голосовать  по  отдельности  за
каждого  кандидата. Казалось  бы, что стоит четырнадцать раз  подряд поднять
руку. Но  будет нарушен принцип -- получится, что собрание все-таки отбирало
кандидатов  для  регистрации,  но  не  отдало предпочтения  никому.  То есть
фактически  согласилось с двухступенчатыми выборами вместо  прямых. Если  же
голосуют  списком, то это  означает,  что  собрание  отбирать  не  хочет,  а
передает   эту  функцию  целиком  самим  избирателям.  Проголосовали  способ
голосования: 497 -- "за" то, чтобы голосовать списком, 40 -- "против", 12 --
"воздержалось".  Сумма  меньше,  чем  605.  Очевидно,  что  около  полусотни
делегатов ушло  -- время уже к полуночи. А тут предстоит самое интересное --
ответы кандидатов на записки.
     Отвечали  по  алфавиту.  Каждый --  довольно  подробно. Я  записывал на
магнитофон. Ельцин  закончил отвечать в  два  часа  ночи. Оставшиеся  девять
кандидатов,  посовещавшись,  предложили  ответить  на  полученные записки во
время предстоящих встреч с избирателями. На том и порешили.
     На стану  переписывать все, но ограничусь впечатлением,  которое вблизи
(я сидел  в  трех шагах от трибуны) произвел на  меня  Ельцин и, сокращенно,
некоторыми  из  его ответов.  Впечатление:  высокий,  крупный, пышные  седые
волосы. Лицо мешковатое, выражение его упрямое  и, я бы сказал, мрачноватое,
но  улыбается  -- хорошо.  Несколько косноязычен,  медлителен,  но  не глуп.
Ощущение большой силы воли.  Из рабочих.  На левой руке нет двух пальцев. Из
ответов (тезисно): Волеизъявление народа, а не диктат аппарата!
     -- Поднять статус  Верховного Совета. Все государственное, политическое
и хозяйственное руководство должно быть ему подотчетно.
     -- Возмущен системой выборов кандидатов от КПСС (100 из 100).
     -- Необходим закон о референдуме по всем важным вопросам.
     --  Не выставляет себя альтернативой Горбачеву.  Это неправда. Горбачев
сейчас --  единственный  приемлемый  лидер.  Поддерживает  его:  во  внешней
политике --  целиком,  во внутренней -- стратегию  одобряет,  но в отношении
тактики имеет свое мнение.
     -- Перестройка  буксует. Нужны решительные меры:  сократить  расходы на
космос, оборону и промышленное строительство. Поднять уровень потребления.
     Когда начали расходиться, я подошел к Ельцину и спросил:
     -- Борис Николаевич, Вы не думаете, что если бы выбирали 100 из хотя бы
101 кандидата, но при тайном голосовании мог бы не пройти Горбачев?
     -- Ни в коем случае!
     -- Но вот  против  Вас  в  октябре  голосовало большинство  ЦК. Разве у
Горбачева мало врагов? Ему  накинули бы голосов  50 "против" и он остался бы
за бортом.
     -- Нет, это не может быть...
     Я не был убежден его ответом...
     Возвращаясь домой,  я,  наверное, всю  дорогу  глупо  улыбался. С одной
стороны,  вспоминая  хаос и кучу  нелепостей, которыми  было  отмечено  наше
собрание,  а с  другой --  ощущая  необыкновенную  радость оттого,  что  мы,
рядовые граждане, могли говорить  так  свободно  и  решить  дело  по-своему,
вопреки явному нажиму районного начальства.


     17 марта 1989 г.

     Вчера закончился расширенный пленум ЦК.  Все 100 кандидатов в  Народные
депутаты от КПСС были избраны,  т. е. Получили более 50% голосов. Но сколько
каждый из них, не сообщили.
     Вне  повестки  дня пленум  по предложению группы  статистов из рабочего
класса  решил  создать  комиссию  для  того,  чтобы  "дать  оценку некоторым
выступлениям члена  ЦК КПСС Б. Н. Ельцина, которые противоречат политическим
установкам  ЦК, партийной этике и уставным  нормам КПСС". Очевидно имеются в
виду выступления Ельцина в ходе предвыборной кампании. Его выдвинули чуть ли
не во всех избирательных  округах Москвы (всюду, как и у нас, он  выступал).
Согласие баллотироваться Ельцин дал  по национально-территориальному  округу
-- от всего города в целом.
     Предпринимаются  попытки  провалить его  на  выборах.  В райкомы партии
направлены соответствующие  директивы.  Эти идиоты во главе с  Лигачевым  не
понимают, что народ свою "родную партию" терпеть не может, и чем  больше она
будет стараться топить Ельцина, тем с бoльшим успехом он пройдет на выборах.
У него и так популярность "мученика", -- теперь ее еще подновляют.


     30 марта 1989 г.

     25-го числа, накануне выборов состоялись разрешенные Моссоветом митинги
в  поддержку Ельцина. Я поехал на один из них -- около  стадиона в Лужниках.
Никакого  оповещения,  кроме телефонных звонков от знакомых к  знакомым,  об
этом  митинге не было.  Тем не  менее у Лужников собралось  порядка 40 тысяч
человек. Говорят, что такого же масштаба митинги были у Парка  Культуры и  в
Тушино.
     На   выходе  из  станции  метро   "Спортивная"  увидел  большой  щит  с
объявлением о  том, что  состоится митинг в поддержку  кандидатов в Народные
депутаты,  но...  без указания кого именно. Однако там  же находился молодой
человек с мегафоном, который непрерывно  повторял: "Митинг в поддержку Б. Н.
Ельцина и  других прогрессивных кандидатов в депутаты  начнется в 12 часов".
Переносные  ограждения  и цепочка милиционеров обозначали  путь следования к
площади, предназначенной для митинга  -- вне стадиона, примерно в 15 минутах
ходьбы  от  метро.  По  пути следования на  ограде  лужниковского парка было
расклеено множество плакатиков. Как типографских с фотографией Ельцина и его
программой,  так и  самодельных -- какие-то тексты, отпечатанные на машинке.
Народ вокруг них кучковался и читал. (Я не мог -- забыл очки).
     Большая площадь автостоянки  была окружена кольцом таких же ограждений,
охраняемых  милиционерами. Позже, когда стало ясно, что эксцессов  можно  не
опасаться, ограждения унесли. Вообще милиции  на виду  было  мало  (200--250
человек) и она не была вооружена  дубинками. Однако неподалеку были спрятаны
основательные  резервы.  С митинга  (до его  окончания) я возвращался другим
путем --  мимо Новодевичьего монастыря. Вдоль вала окружной  железной дороги
стояла колонна -- не менее сотни милицейских (или войсковых?) фургонов...
     Когда  я пришел на площадь, митинг уже начался. Трибуны не было -- лишь
небольшое  возвышение.  Чтобы  увидеть  говорящих,  надо  было  тянуться  на
цыпочках.  Зато  слышно  хорошо.  --  По  всей площади  на фонарных  столбах
установлены  мощные динамики.  В  какие-то моменты  толпа,  как  это  всегда
бывает, напирала на стоящих впереди. Ведущий митинг просил сделать несколько
шагов  назад, и  все  послушно исполняли его просьбу --  митинг  был  вполне
управляем. Так,  что из дежурившего  поначалу невдалеке десятка машин скорой
помощи к концу митинга оставалось только две.
     Было, разумеется, много самодельных плакатов: за Ельцина, за гласность,
за  демократию  и  перестройку. Против КПСС,  Горбачева  или  вообще властей
плакатов не  было, кроме  одного,  где  бранили  (не  помню  уж  как)  лично
Лигачева. Самого Ельцина на митинге в Лужниках  не было, но выступали другие
радикально настроенные кандидаты (Емельянов, Черниченко,  Заславский и др.),
а  также  представители  заводов,  учреждений  и  обществ  --  организаторов
митинга. Таковыми были: "Мемориал", "Народный фронт в поддержку перестройки"
и  "Российский  народный  фронт".  "Фронты"  оказались  разными,  с  разными
флагами.  У Народного фронта --  красный, а у  Российского "Андреевский" (на
белом поле голубого цвета косой крест с угла на угол. Как объяснил с трибуны
представитель  этого  фронта, они  за  сотрудничество  всех национальностей,
проживающих в России, за то, чтобы народ владел "землей и фабриками", против
уравниловки и "социальной справедливости нищих". Ну что ж! Пусть так. Никого
из "Памяти"  или других экстремистских течений видно не было.  Вообще, толпа
была  настроена  миролюбиво. Хотя ораторам  хлопали  дружно  и скандировали:
"Ельцин,  Ельцин!" или "Позор, позор!"  (В соответствующие моменты), но  без
ажитации.
     Впрочем,  выступления ораторов были достаточно  резкие: против  диктата
партаппарата, засилья бюрократов,  несовершенства избирательной  системы. Но
на  крайности   не  переходили.  Не  требовали   роспуска   КПСС,   хотя  за
многопартийность  ратовали  многие.  О  Горбачеве лично  не  говорил  никто.
Лигачева пару раз  руганули. Решение пленума по Ельцину поносили все. Многие
рассказывали,  как партаппарат пытался оказывать давление, чтобы  голосовали