руководителей СМИ,
социологов,  актеров... одним  словом, властителей дум миллионов  россиян --
для консультации по поводу создания партии...
     Встреча с  интеллигенцией  продолжалась несколько  часов,  но  ощущения
оставила  безрадостные.  Как  точно  уловил  Геннадий  Хазанов, "тональность
нашего  собрания какая-то подавленная, даже  чисто энергетически".  Это была
сходка    уважаемых,   почтенных   интеллигентов-шестидесятников,    которые
жаловались, что Жириновский отнял у  них либерально-демократическую  идею, а
Гайдар не объяснил им сущность реформы... Совсем как в Думе или на заседании
правительства,  собравшиеся  требовали  денег  --  на  село,   ВПК,  северa,
геологоразведку, науку, культуру,  шахтерам... Забыв,  очевидно,  что Гайдар
уже давно не и. о. премьер-министра и даже не министр экономики.
     В  образованнейшем  собрании,  обсуждавшем  программы   и  цели  партии
реформаторов, слово "инфляция" было произнесено одним единственным человеком
-- Василием Селюниным.  И  не  услышано  никем. Апофеозом стало  выступление
журналиста с именем, который с пафосом сообщил, что он до сих  пор не знает,
чем отличаются друг от друга четыре варианта приватизации,  и обвинил в этом
почему-то Чубайса. (Других  газет,  кроме своей, сей журналист, по-видимому,
не читает -- см. выше гл.  7).  И  вообще,  лейтмотивом  многих  выступлений
прошла мысль:  мы  пришли  разделить ваше  поражение. Все-таки  в  традициях
российской интеллигенции -- расценивать поражение демократии как наше".


     Известия 17 февраля 1994 г.

     И. Рейф "Где же вы были раньше, господин Гайдар"?
     По поводу недавней статьи Гайдара "Новый курс..." (Изв. 10.02.94).
     Статья об угрозе бюрократического реванша  госаппарата по мнению автора
"бесспорно  событие,  которое  должно  стать  достоянием  каждого  взрослого
думающего человека. И  вот по прочтении  этой статьи, -- пишет он,  --  меня
мучает мысль: почему же раньше, когда в его руках находились реальные рычаги
власти, не обращался Егор Тимурович с таким откровенным, таким пронзительным
словом к народу, почему остерегался назвать вещи своими именами?..
     Более  чем  убежден,  появись  несколько  таких  статей  да к  ним  еще
пара-тройка  выступлений на телевидении  в  преддверии выборов, их исход мог
быть другим. Но не было, увы, у демократической  власти настоящего диалога с
народом, с  самого  августа 91-го  года не  было. Что мы  знали, что видели?
Чехарду президентских указов,  бесконечные перемещения  на  вершине властной
пирамиды,  сопровождаемые  противоречивыми  толкованиями  прессы.   И  почти
никаких вразумительных объяснений, размышлений, планов на ближайшее  будущее
со стороны действительных сценаристов и  режиссеров  этой сложной закулисной
игры.
     И постепенно, ото дня к дню,  опускались руки у  рядового зрителя  этой
игры,  таял его интерес к большой политике,  потому  что всей кожей своей он
чувствовал,  что делается  эта  политика  за его спиной,  что его  к  ней не
подпускают и не подпустят.
     Конечно,  не  один  Гайдар  несет  ответственность  за  эту  закрытость
властных структур  и, может быть, менее всего  он. И тем более жаль, что как
раз  об  этом и не  счел  он нужным упомянуть в  своей глубокой и прекрасной
статье. А значит не будут извлечены и соответствующие уроки на будущее".


     Известия 24 февраля 1994 г.

     Сообщается, что постановлением Государственной Думы объявлена  амнистия
лицам,  находящимся под следствием  или  содержащимся под стражей в связи  с
событиями 19--21 августа 1991 года и 21 сентября -- 4 октября 1993 года.


     Известия 1 марта 1994 г.

     Ельцин  недоволен амнистией и, аргументируя тем, что  право помилования
принадлежит только Президенту, предложил генпрокурору Казаннику не исполнять
решения  Думы.   Казанник  ответил,   что  помилование  --  акт  персонально
адресованный,  а амнистия  -- решение для целой категории  преступников и ее
вправе  объявлять Дума, а он не вправе не выполнять ее решения. Из Лефортова
всех выпустили, а Казанник подал в отставку.


     Из письма к сыну от 4 марта 1994 г.

     ..."О "большой политике" писать неохота, да мы ею сейчас  не очень-то и
интересуемся  --  на  уровне  теленовостей  один   раз  вечером.  Ясно,  что
"обновленное"  правительство  будет  искать  компромисс  между  двумя  плохо
совместимыми   направлениями:   последовательной   рыночной   экономикой   и
государственным контролем над  производством, ценами, финансами и социальной
сферой. Какой-то контроль здесь действительно нужен. Специфика этой страны в
том,  что ее население, не пройдя вековой эволюции на пути становления рынка
и капитализма,  болезненно  воспринимает  имущественное расслоение, особенно
резкое в этих переходных, благоприятных  для всяких  прохиндеев  условиях. К
сожалению, эти условия благоприятны и для роста организованной преступности,
которую подавить  можно  только  силой.  Будет  ли организована,  оснащена и
эффективно  задействована  такая   сила,   пока  неизвестно  (казалось   бы,
воспользуйтесь  сокращением  армии,  но...).  Если  не  будет,  то  вряд  ли
какой-либо курс даст  хорошие результаты. Остается подождать  и  посмотреть,
как пойдут  дела. "Делай, что  должно, а  там будь, что будет". Страшного, я
полагаю,  не  будет   ничего.   Здесь   не  Азия  и   не   Кавказ.  Всеобщее
наплевательство  и   лень   суть  великие   укротители  гражданских  смут  и
коллизий..."


     Известия 12 марта 1994 г.

     К. Смирнов "Минфин не кошка, а наука -- не мышка"
     Во   вторник  ученые   Российской  Академии  наук  выставят   пикеты  у
Министерства финансов.
     "За все годы существования Советского Союза, -- пишет автор, -- расходы
на науку никогда не опускались ниже 5% расходной части бюджета. В бюджете РФ
на 1993 г. было записано 3,7%, из них реально был выплачена только половина.
Только  Российской Академии наук правительство за 1993 год не доплатило 43,5
миллиарда  рублей,  то  есть более 40%  средств, ассигнованных  на Академию.
Зарплата ученых в декабре 1993 г. составляла, в среднем 40--60 тысяч  рублей
в  месяц  при  официальном  прожиточном  минимуме  в 80 тысяч.  За январь --
февраль текущего года задолженность по бюджетным ассигнованиям  для  РАН уже
превысила  23 миллиарда рублей. А общая задолженность науке с 1  апреля 1993
года, когда вышел Указ президента о ее поддержке, по 1 марта с. г. составила
108,5 миллиарда..."


     Из письма к сыну от 2 апреля 1994 г.

     "...Теперь по  существу твоих раздумий о будущем. Советовать,  конечно,
не  буду, но поделиться своими мыслями, полагаю, что могу. В двух планах: 1)
-- моих представлений  об  общей перспективе развития  жизни и, в частности,
фундаментальных  наук  здесь у  нас и 2) -- пытаясь поставить  себя на  твое
место.
     Итак, сначала  о перспективах. Вам не следует судить о них  по писаниям
журналистов  -- наших и  американских.  Последние плохо  понимают  глубинные
процессы, идущие в России; первые -- полагают, что чем страшнее они обрисуют
грозящие нам беды, тем  больше прославятся. Уж сколько раз предсказывали нам
и голод,  и неотапливаемые дома зимой,  и социальные  взрывы. Ничего этого в
России не  случилось, хотя, к  примеру, в Грузии  и  Армении этого  хлебнули
основательно.  На мой  взгляд, здесь  существенно то, что, во-первых, успела
измениться ментальность трех  четвертей  населения.  Эти  люди  предпочитают
зависеть от себя, а не ждать  чего-то  от властей.  Во-вторых, сформировался
значительный  слой молодых предпринимателей, способных  толково вести дело и
организовывать  будь то торговлю,  банковское  дело или производство.  Я  бы
сказал,  что  правительство  отстает от  их  уровня (доказательство -- успех
некоторых областей России).
     Но какие бы ошибки и колебания  правительство не допускало, объективная
реальность неизменно толкает  его  в  направлении рыночных реформ.  Отказ от
этого  пути возможен только  при  условии  реставрации тоталитарной системы,
чего,  как  мне кажется,  опасаться уже не  приходится. Убежден,  что  приди
сейчас  к  власти  коммунисты,  они,  --  с  определенными  изменениями,  --
продолжили бы ту же основную линию в экономике. Возможность прихода к власти
(на время) авантюриста  вроде Жириновского, очень невелика. Сам он с момента
декабрьских выборов сильно  потерял в популярности --  его рейтинг по данным
социологических  опросов  где-то  на шестом  или  восьмом месте,  с  большим
отрывом от Черномырдина и Ельцина.  В итоге, я полагаю, что  в ближайшие два
года у  нас социализма  будет становиться все  меньше,  люди  будут работать
более заинтересованно и лучше, а уровень жизни повысится и стабилизируется.
     Теперь   о  науке.  Здесь  мы  в  течение  двух  последних  лет  теряли
непрерывно. Сейчас наметилось некоторое улучшение финансирования  (различные
гранты  -- российские  и зарубежные), но  далеко-далеко не  на  том  уровне,
который может быть сопоставим с условиями развития науки в США. Я думаю, что
года через три-четыре, когда общая  экономика страны станет на ноги,  власти
спохватятся и по  российскому обычаю  возведут фундаментальную науку в  ранг
"ударной  стройки",  как было некогда  с  ядерной физикой и  космосом. Тогда
условия  сравняются, а  может быть,  и превзойдут западные, благо  на это, в
масштабе страны,  нужно не так много денег.  Ты  скажешь,  что тем  временем
отечественная  наука может оказаться на нуле. Что с того? Наука международна
(слава  Богу,  научные  журналы  не  засекречивают).  В  59-м   году,  когда
начиналась молекулярная биология  в СССР, мы, благодаря стараниям Лысенко со
товарищи,  были на  полном  нуле: и в знании,  и в умении,  и в материальном
обеспечении этого  направления.  Импорт приборов  и реактивов открывался  по
крохам  в течение лет  десяти. Тем не менее, к концу 70-х мы были  по многим
направлениям  на мировом уровне. Слава Богу, подрастают все новые  поколения
умных молодых людей  -- достаточно  двух-трех  десятков опытных  учителей  и
руководителей, чтобы эта  роща  быстро  поднялась.  Именно так как  тогда (в
60-ые годы) и произошло.
     Теперь второй план -- как бы я, мне кажется, размышлял на твое месте. Я
бы сказал себе  так: если  через  2--3  года  политическая ситуация в России
надежно  стабилизируется,   если   возможности  для  работы  будут  хотя  бы
сопоставимы с  тем,  что есть на Западе, если условия жизни будут приемлемы,
хотя  и  не столь комфортные, как  в  США, то я  предпочту вернуться в сферу
своей культуры и в ней растить своих детей или (быть может  именно ради них)
остаться насовсем в более надежном и благоустроенном мире. Если  сегодняшнее
суждение будет в пользу второго варианта, то на него следует ориентироваться
уже сейчас (например, получить вид на жительство), примириться с  потерями и
на этом успокоиться -- тем  более, что  переменить  решение никогда будет не
поздно:  российское гражданство вы можете сохранить.  Если же, при  условии,
что реализуются  все  подчеркнутые  выше  "если",  суждение будет  в  пользу
возвращения, то на  время выкинуть мысли о будущем из головы и сказать себе:
"Будем  пока работать,  подождем и посмотрим, как  оно все сложится,  а  там
решим".
     Теперь  несколько  слов  комментария  к  общественной жизни, коль скоро
факты  тебе  теперь  становятся немедленно известны благодаря услугам твоего
информационного  агентства.  Я  бы  сказал,  что  общественная жизнь  сейчас
характеризуется   атмосферой    некоего   успокоения.    Новый    парламент,
правительство  и президент худо-бедно, но сотрудничают. Учатся уступать. Вот
последний пример.  Правительство вдруг надумало повысить пошлины  на  импорт
продовольствия  (мотив   --   поддержка   крестьянства).   Москва,  С-Пб   и
Екатеринбург энергично запротестовали. Их  снабжение продовольствием  на 60%
идет за счет  импорта -- дешевле (ввиду дороговизны транспорта по российским
дорогам).  Дума  протест  поддержала.  Потом  и  президент.  Сейчас  пошлины
пересматривают.
     Заметно  успокоение  и  в  поведении  людей. В  транспорте  и  на улице
(очередей-то  больше  нет)  не  слышно  былых  проклятий  в  адрес  властей.
Телевидение более не транслирует заседания Думы,  которая, вроде тоже мирно,
обсуждает  бюджет. Политических интервью  сильно поубавилось, да и интерес к
ним   пропал.  Зато   мексиканские  сериалы  пользуются   огромным  успехом.
Министерство связи,  в  своих денежных спорах с  телеканалами,  хотело  было
сократить эфирное  время на сериалы, но вовремя почуяло, что граждане за это
его могут разнести.
     Успокоение  общества  естественно   (на   нашем  уровне   общественного
развития) сопровождается пассивностью  на выборах муниципальных  органов. Во
множестве  мест  не  смогли обеспечить явку  даже  сниженного  до  25% числа
избирателей. Провинциалы вообще считают,  что все равно решать будет Москва,
и потому к местных  властям относятся  без уважения. А зря --  их полномочия
сильно расширены.
     Митинги и  манифестации  ушли в прошлое.  Коммунисты и патриоты  тщетно
пытаются их реанимировать -- собирается 2--3 тысячи человек. Думаю, что  1-е
мая  пройдет  спокойно.  Политическое  оживление  вряд  ли  наступит  раньше
президентских   выборов   96-го  года.   Ельцин   дал   понять,   что  будут
баллотироваться на второй срок. Но до этого еще порядочно воды утечет.


     Известия 6 апреля 1994 г.

М. Ростропович "Плачу налог Богу"

     ..."Те, с кем я делюсь своими эмоциями, своей любовью и  музыкой -- это
люди, которые мне очень дороги. Я обожаю своих слушателей уже за то, что они
пришли  меня  слушать.  Пришли  на  мой  концерт.  Я  делюсь  с  ними  самым
сокровенным.  Они довольны, а я  счастлив. Я люблю этих людей. Так могу ли я
быть равнодушен к тому, как они живут?
     Как-то я прочитал в статье весьма уважаемого мною музыкального критика,
что  близость  музыканта  к  властям  сокращает  спонтанную  любовь  к  нему
слушателей.  Он  имел  в  виду,  несомненно,  таких,  как  я,  --  тех,  кто
встречается  с  руководителями   государств,  фотографируется  с   королями,
президентами, делает заявления. По-моему, даже там была названа моя фамилия.
Но  у меня есть твердое  воззрение на  этот счет. Ради того, чтобы пять  или
десять  человек  избежали  грозящих им  драм  или просто  горестей,  я готов
потерять  даже не  часть, а всех  своих  поклонников... Если я  считаю,  что
Ельцин  прав, я  скажу  об этом  в полный голос.  Он -- всенародно избранный
президент, я доверяю ему. И мне не так важно, что некоторые поклонники будут
осуждать меня за это".
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     "Наверное испытывая и свою персональную ответственность, я  приезжал 12
декабря прошлого года -- голосовать.  Я  сократил свои концерты  в Японии  и
вылетел в  Москву.  Мне кажется, это не  выход, когда люди в такое  время не
приходят голосовать...
     Достоевский  говорил, что красота спасет мир. А  мне кажется, что  нашу
страну спасет доброта. Отношения между людьми -- вот, что важно. Вот в какой
"сфере" надо не  утратить ничего из лучшего.  Меня выгнали из  страны в 1974
году. Тогда отношения  между людьми во многом создавались искусственно. Люди
говорили друг другу вещи, в которые сами не верили. Но когда это был близкий
круг твоего человеческого кровообращения, малый круг, мы говорили друг другу
то,  что  мы  думали.  А в  отношениях  была  какая-то  доброта. Сейчас  же,
по-моему,  многие   очень   стараются  как   можно  скорее   сделать  что-то
эгоистическое,  совершенно  не думая о том, хорошо или плохо  будет от этого
другому".
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     "В  русской душе  заложен  огромный потенциал доброты и справедливости.
Раньше  считалось,  что богатство -- это грех. Раз ты  богат, грешен, значит
надо  поделиться нажитым  с  другими,  чтобы  очиститься.  Само  религиозное
чувство толкало к  благотворительности. Сознание того, что  над тобой  будет
суд Божий...
     Везде, где я  выступаю  с концертами,  я плачу налоги с гонораров.  Как
положено. А  примерно двадцать концертов в год даю бесплатно. Я называю это:
платить налог Богу".


     Известия 11 августа 1994 г.

     К. Кедров "Я хочу назад в евреи" -- исповедь Юрия Нагибина
     (по поводу предсмертной  книги известного писателя  Ю. Нагибина "Тьма в
конце туннеля").
     Нагибин всю жизнь думал, что  он сын  еврея, а потом оказалось, что его
настоящий  отец  (как  и мать)  --  русский.  В статье Кедрова приведены три
небольших фрагмента из книги писателя. Вот последний из них:
     "Народ,        считавшийся         интернационалистом,        обернулся
черносотенцем-охотнорядцем. Провозгласив демократию, он всем существом своим
потянулся  к фашизму.  Получив свободу, он  спит  и видит задушить  ее хилые
ростки:  независимую  прессу  и другие  средства  информации,  шумную музыку
молодежи, отказ  от  тошнотворных  сексуальных  табу.  Телевидение  завалено
требованиями: прекратить, запретить, не пускать, посадить, расстрелять.
     Что  с тобой  творится, мой народ? Ты так и  не захотел  взять свободу,
взять толкающиеся тебе в руки права, так и не захотел глянуть в ждущие глаза
мира,  угрюмо  пряча воспаленный взор.  Ты  цепляешься за свое  рабство и не
хочешь правды о  себе, ты чужд раскаяния и не ждешь раскаяния от той нежити,
которая корежила, унижала, топтала тебя семьдесят лет".
     "Возражайте, возражайте  теперь Юрию Нагибину (это уже автор статьи  --
Л. О.), спорьте  с ним, не соглашайтесь. Это так прекрасно, если мы не хотим
быть такими, какими увидел нас писатель в последние дни своей жизни".

     Да, я  не согласен. На мой взгляд, Нагибин  сгустил краски  и  отнес ко
всему народу  то,  что  свойственно значительной,  но  не преобладающей  его
части.  Но  мне  хотелось  представить  рядом размышления  и  впечатления  о
совместной  нашей жизни двух российских интеллигентов  самого высокого, если
так можно сказать, класса: Ростроповича и Нагибина...
     Далее я приведу  письмо с подробным описанием весьма яркого, красочного
психоза (иначе не назовешь!),  в котором участвовала вся страна, но пожалуй,
в основном,  без интеллигенции.  Оно здесь уместно потому, что  с  некоторым
сдвигом  во  времени  психоз  захватит  и  интеллигенцию  --  на другом поле
действия, но с точно таким же результатом.


     Из письма Оле (жене сына) от 17 августа 1994 г.

     Дорогая Олюшка,
     хочу рассказать тебе об МММ -- одном  из наших первых опытов приобщения
к капитализму. Эти  три буквы и стоящая за ними таинственная фирма появились
на рекламных  щитах в метро (три  яркие бабочки) еще  до вашего отъезда, два
года назад.  Началось  с  того, что  по какому-то поводу эта фирма  подарила
москвичам день бесплатного проезда на метро. Такого сам Сталин не делал ради
годовщины Октября. Подумай, какие  это деньги, если метро в день перевозит 5
миллионов пассажиров. Для закрепления в памяти подарок  был  повторен. Между
тем сейчас выясняется,  что  МММ  учредил некий молодой  человек,  выпускник
мехмата  МГУ  по имени  Сергей  Мавроди.  Это он  из своего  кармана оплатил
поездки  миллионов  москвичей?  Сильно  сомневаюсь.  За  этой  аферой  стоят
крупные, скорее  всего комсомольские  или партийные деньги. Года два  о  МММ
больше ничего не было слышно, но рекламные щиты в метро оставались.
     Когда   в  этом  году  начали   во   множестве  создаваться   различные
инвестиционные фонды, обещавшие  высокие  дивиденды на свои акции, появилось
сообщение, что МММ тоже выпустило  акции. Поначалу  никто не  обратил на это
особого внимания. Первые акционеры покупали (или обменивали на свои ваучеры)
акции "Гермеса", -- нефть все-таки,  -- и про